Отечественная психология в 20-40-е годы XX века 2 страница

ния изучить движения человека в процессе труда, при занятиях

спортом, при игре на музыкальных инструментах, при пользовании

протезами и др.

Полученные данные позволили радикально изменить трактовку

таких важнейших форм поведения, как навыки, показав ограничен-

ность взгляда на них как на стереотипные, автоматизированные

действия, дублирующие один и тот же набор двигательных реак-

ций. Организм, работая, решает двигательную задачу. Когда мы

говорим о решении задачи, то обычно понимаем под этим умст-

венную работу, но оказывается, что все признаки задачи присущи

и нашим движениям.

Бернштейн доказал и выразил в строго математической форме

то обстоятельство, что существуют различные уровни построения

движения (этих уровней он выделил пять). На каждом уровне име-

ются свои, говоря его языком, «афферентные синтезы». Это значит,

что в нервных центрах закодирована информация, содержащая

сведения о внешнем мире, в котором предстоит произвести тот

или иной класс движений. Поэтому к популярному среди филосо-

фов, физиологов и психологов понятию об отражении, т. е. к пере-

даче из внешнего мира в головной мозг изменений, которые сходны

с воспринимаемыми вещами этого мира, Бернштейн присоединил

термин опережающее отражение. Благодаря ему организм спосо-

бен предвосхищать, прогнозировать условия, в которых ему при-

дется действовать в будущем, а не только хранить сведения о прош-

лом и отвечать на раздражители.

Организм сталкивается с миром, уже имея запас проектов воз-

можных движений. В создании этих проектов проявляется актив-

ность организма, способность к творчеству, созиданию нового,

построению, как писал Бернштейн, образца «потребного резуль-

тата». Тем самым он ввел в науку принципиально новое понима-

ние причин поведения живых существ: важнейшей причиной вы-

ступает не прямое действие раздражителя на органы восприятия,

а создание модели возможного будущего действия.

Исходя из этого, Бернштейн выдвинул идею разработки особой

физиологии, которую он назвал физиологией активности. Получен-

ные Бернштейном результаты и его новаторский взгляд на поведе-

ние, его регуляцию, самоорганизацию, активность оказали глубокое

и плодотворное влияние на исследования в области психологии,

в частности на работы по восстановлению движений после травмы.

Бернштейну приходилось вести исследования в сложных усло-

виях идеологического преследования со стороны тех философов и

физиологов, которые инкриминировали ему «идеализм», «космо-

политизм», «механицизм» и тому подобные «извращения». Эти пре-

следования привели к тому, что Бернштейна лишили лаборатории,

но он не отрекся от своих убеждений и, продолжая развивать нова-

торскую концепцию, привлек к работе большую группу научной

молодежи. Бернштейна преследовали также за критическое отно-

шение к учению Павлова, которое в те годы было догматизирова-

но и крайне примитивно истолковано теми, кто объявил себя его

последователями. Он, действительно, не соглашался с рядом по-

ложений Павлова, но при этом придерживался строго научных

принципов критики. Всем своим творчеством он явил образец ис-

следователя, преданного научной истине как высшей ценности.

Свою модификацию науки о поведении предложилК. Н. Корни-

лов (1879-1957), который стремился соединить достижения объ-

ективной и экспериментальной психологии, сделав их методоло-

гической основой диалектический материализм.

Основным элементом психики Корнилов предложил считать

реакцию, в которой объективное и субъективное нераздельно

слиты. Реакция наблюдается и изменяется объективно, но за этим

внешним движением скрыта деятельность сознания. В отличие от

рефлекса реакция, по мысли Корнилова, неразрывно связана с

активностью живого существа, являясь не отдельной составляющей

поведения, но отражением его целостности и направленности на

объекты внешнего мира. Именно таким образом данные, получен-

ные при исследовании рефлексов, могут быть связаны с результа-

тами интроспекции.

Став директором Психологического института, Корнилов начал

широкомасштабное исследование реакций, при этом в качестве

таковых изучались и психические процессы, например восприятие,

память, внимание. Фактически же были выявлены скорость и сила

разных реакций, а также проанализированы различия между сен-

сорными и моторными реакциями в динамике протекания и инди-

видуальных проявлениях. Подобный подход не мог привести к

значительным успехам, а потому программа Корнилова через не-

которое время была исчерпана, тем более что появились другие,

более перспективные пути построения новой психологии, пред-

ложенные Выготским, Блонским, Лурией и другими психологами.

Предложенный Корниловым путь развития отечественной пси-

хологии на основе марксистской методологии, так же как и реф-

лексология, был не единственным, разрабатывавшимся в те годы.

До начала 30-х годов была предпринята попытка сформировать

школу, ориентированную на философию, дореволюционные тради-

ции изучения культуры и ее роли в развитии личности. Эта школа,

созданнаяГ.Г.Шпетом (1879-1937), стала альтернативой как марк-

систской психологии, так и науке о поведении.

Окончив киевскую гимназию, Шпет в 1898 г. поступил на физи-

ко-математический факультет Киевского университета св. Влади-

мира. Увлечение психологией и новые интересы привели его к

мысли о переводе на историко-филологический факультет, к кото-

рому, по традиции того времени, были приписаны кафедры фило-

софии и психологии. В университете, который он окончил в 1905 г.,

Шпет стал учеником

принимал активное участие в ра-

боте его психологического семинария. После переезда Челпанова

в Москву Шпет по его приглашению также перебрался в этот го-

род. Он преподавал на Высших женских курсах, в Университете

Шанявского, ас 1910 г. - в Московском университете.

Благодаря Челпанову Шпет сразу же по приезде в Москву вошел

в редакцию журнала «Вопросы философии и психологии» и в Мос-

ковское психологическое общество, в котором начал активную

работу. В конце 1907 г. его, по рекомендации Челпанова и Трубец-

кого, избрали в действительные члены Московского психологиче-

ского общества. В течение почти десяти лет (до закрытия общества

в 1918 г.) он неоднократно выступал на его заседаниях с докладами

(о творчестве Гуссерля, о психологическом наследии Юркевича и

т. д.), участвовал в диспутах и издании юбилейных сборников.

Научные дискуссии, которые велись в психологическом обще-

стве, показали Шпету, что он не одинок в своей неудовлетворен-

ности теорией психологизма и экспериментальной психологией,

которые, с точки зрения и Лопатина и других ученых, не могли

существовать без философской методологической основы. В засе-

даниях Московского психологического общества, так же как и в

работе редколлегии журнала, участвовали не только философы и

психологи, но и историки, лингвисты, искусствоведы. Таким обра-

зом, еще в 10-е годы XX в. Шпет мог убедиться в пользе межпред-

метных связей, которые позже стали одной из основ организации

деятельности Государственной академии художественных наук.

В 1910-1913 гг., находясь в заграничной командировке, Шпет

стажировался в нескольких университетах - Берлинском, Эдин-

бургском, Парижском, но главным образом в Геттингенском. Ра-

бота в последнем привела Шпета к философии Гуссерля, идеи ко-

торого были ему близки, хотя он никогда не был его последовате-

лем в полном смысле слова. Шпет стал одним из наиболее люби-

мых учеников Гуссерля, познакомил русских читателей с его кон-

цепцией, опубликовав в 1914 г. работу «Явление и смысл», посвя-

щенную феноменологии. По возвращении в Россию Шпет в 1916 г.

защитил диссертацию «История как проблема логики». Работа в

Московском университете, публикация научных трудов сделали

его заметной фигурой в российской науке.

Шпет активно и плодотворно работал в течение трех лет после

революции, однако уже в 1921 г. его отстранили от работы в Мос-

ковском университете, так же как его учителя Челпанова и многих

других известных ученых, не придерживавшихся марксистской

ориентации. Однако Шпету удалось организовать этнографический

кабинет при университете, который стал центром развития новой

психологической отрасли -этнопсихологии. В 1921 г. он был из-

бран действительным членом РАХН (позднее ГАХН - Государст-

венная академия художественных наук), в которой состоял до

1930 г., являясь председателем философского отделения, вице-пре-

зидентом академии и фактически организатором всей ее научной

деятельности.

Важнейшим достижением академии было осуществление того

комплексного, межкультурного подхода, о котором писали многие

отечественные ученые - Кавелин, Веселовский, Ковалевский, Клю-

чевский, Грот и другие. Однако уникальность позиции ГАХН заклю-

чалась не только в том, что она наиболее полно выразила антропо-

логизм и стремление к универсализму, характерные для отечествен-

ной науки, но и в том, что в основу философских исследований

бытия было положено изучение культуры, социального бытия, наи-

более полным и окончательным выражением которого является

искусство. Именно в искусстве, по мнению Шпета, соединяются

действительность и наука, разорванные в процессе познания, и фи-

лософия искусства становится философией «предельного бытия».

В эти годы Шпет создал свои наиболее значительные психоло-

гические и философские работы, в том числе «Введение в этниче-

скую психологию» (1927) и «Внутренняя форма слова» (1927). В то

же время он начал разрабатывать основы философии искусства,

опубликовал несколько статей по этой проблеме. В своих про-

граммных докладах в академии «Границы научного литературове-

дения» и «Искусство как вид знания» он доказывал, что будущее

не только искусства, но и науки (в том числе философии, психоло-

гии и эстетики) - в межкультурном взаимодействии, на базе кото-

рого и будет сформировано новое понимание, новое качество и

науки, и культуры, и жизни.

Творчество Шпета с самого начала отличало стремление к со-

зданию универсальных научных методологических принципов, объ-

ясняющих данные не только гуманитарных, но и естественных наук.

Это стремление привело его впоследствии к герменевтике, основы

которой в отечественной науке были заложены именно Шпетом.

Его научные интересы связаны как с собственно философскими

проблемами познания и логики, так и с исследованием психологии

«социального бытия». Этот подход предполагал анализ социально-

исторических причин, обусловливающих развитие психики челове-

ка, в том числе мышления, речи, индивидуальных и национальных

психических особенностей, а также исследование психологических

основ культуры, которая была особенно значима для Шпета.

Анализируя современное ему состояние психологической науки,

Шпет, соглашаясь с Введенским, Гротом, Челпановым в необходи-

мости развития экспериментальной психологии, резко возражал

против их утверждения, что психология может обойтись без фило-

софии и сама стать основой всех наук о человеке (теория психоло-

гизма). Он видел выход в отходе от чистой психологии и соедине-

нии ее с философией, подчеркивая, что для объяснения полученных

фактов психология может использовать только философские кон-

цепции, а не естественно-научные, поскольку они также являются

эмпирическими, а потому не могут претендовать на методологию,

которую обеспечивает философия.

Первая попытка дать исторический обзор развития гуманитар-

ных наук (прежде всего психологии и философии) в России была

предпринята Шпетом еще в 10-х годах в его незаконченных работах

по психологической и философской антропологии. Впоследствии

он возвратился к этой проблеме в своей «Хрестоматии по истории

психологии» (1917) и в «Очерке развития русской философии»

(1922). Он придавал большое значение изданию «Хрестоматии по

истории психологии», для работы над которой привлек многих

ведущих психологов того времени - Лосского, Блонского, Экземп-

лярского и др. Предполагалось издание нескольких томов хресто-

матии, посвященных отдельным периодам психологии - антично-

сти, Средневековью, Новому времени. В предисловии к первому

тому этого издания, которое, к сожалению, так и не увидело свет,

он писал, что для формирования психологии как методически

оформленной, «внутренне согласованной системы» необходимо

отдать себе отчет в том, каким путем шла наука, и подвести итог

сделанного предшественниками, выделив то, что остается ценным

в настоящее время. В этой работе Шпет также писал о том, что ме-

тодология по-прежнему остается одним из центральных вопросов

психологической науки. Он подчеркивал, что анализ истории пси-

хологии поможет разрешить вопрос о связи психологии с филосо-

фией (которая остается ее методологией, с точки зрения Шпета) и

со смежными науками «об эмпирической природе» человека. Эти

мысли Шпета остаются актуальными и сегодня.

Изучая историю развития русской психологии и философии,

Шпет пытался определить их специфику, анализируя развитие

прежде всего двух, с его точки зрения основных, проблем - логики

и морали, причем значение первой связано с ее ролью в качестве

методологической основы науки, в то время как проблема морали

является спецификой именно русской науки.

Стремление к формированию общих для всех наук (как естест-

венных, так и гуманитарных) методологических принципов приве-

ло Шпета к мысли о необходимости пересмотра основных положе-

ний современных ему научных теорий, что он и сделал с присущей

ему эрудицией и чувством юмора. В частности, острое критическое

чутье, умение увидеть скрытые противоречия в теоретических по-

строениях других ученых позволили ему одному из первых увидеть

глубину того кризиса, в который вступила психология в начале

века. Критический анализ существующих научных концепций пред-

варял практически каждую крупную работу Шпета, это и дало

возможность некоторым исследователям говорить о том, что Шпет

был больше силен в критике, чем в создании собственных систем.

Это отчасти верно, так как собственные позиции им были сформу-

лированы только частично к концу его творческой деятельности,

причем у него фактически не было возможности довести до логи-

ческого конца свои размышления, хотя основные положения его

концепции были им развиты в последних работах.

Постепенно он пришел к выводу, что логика не может быть

единственным, универсальным методом исследования психологии

социального бытия, которое он считал главным предметом своего

творчества. Это привело его к идее о том, что изучение культуры

человечества, его социального развития может строиться на основе

анализа языка. В принципе это был не новый подход, аналогичные

мысли высказывали до него Гумбольдт, Потебня, Вундт. Однако

Шпет внес в него принципиально новые положения, рассматривая

язык как один из важнейших методов изучения личности, эмоций

и социального окружения человека, его культуры. Преимущество

языка перед логикой (также рассматриваемой Шпетом как метод

познания) состоит в том, что язык не оставляет в стороне социаль-

ные причины, бытие людей, как это происходит с логикой, а пото-

му расширяет рамки познания, позволяя понять не только внеш-

нюю динамику, но и причины появления определенных событий,

действий людей.

Одной из центральных в психологических исследованиях Шпета

была проблема языка в его соотношении с мышлением и, в первую

очередь, самосознанием субъекта. Развивая тенденции, заложенные

А. А. Потебней, Шпет пришел к выводу о необходимости анализа

внутренней формы слова, так как именно она является тем главным

механизмом, который лежит в основе интериоризации культуры,

т. е. в основе формирования сознания - как индивидуального, так

и сознания народа.

Исследование языка как одного из основных методов понима-

ния психологии социального бытия и является стержнем книги

Шпета «Внутренняя форма слова». Говоря о неразрывной связи

между внешней, звуковой и внутренней, смысловой формами язы-

ка, он подчеркивал, что «выражение и смысл в конкретной реаль-

ности своего языкового бытия составляют не только неразрывное

структурное единство, но и в себе тождественное бытие социально-

культурного типа». В этом плане возможно создание языка, осно-

ванного только на законах логики, так же как возможен чисто ло-

гический анализ существующего языка, но такой язык недостаточен

для речи поэтической, экспрессивной, которая связана не только с

логикой построения слова, но и с социальными условиями его

возникновения. Поэтому Шпет выделял два вида внутренней фор-

мы - логическую и поэтическую. Логические формы могут быть

названы понятиями. С его точки зрения, внутренняя форма слова

имеет динамический характер, и именно она является той энергией,

которая помогает раскрыть смысл понятия при его словесной пере-

даче, определяя законы диалектического движения к пределу пол-

ноты смысла. Эта динамика, соединяющая логическую и поэтиче-

скую внутренние формы, передает как содержание понятия, так и

его социальный смысл, помогает понять окружающий мир во всей

его полноте и потому может быть названа герменевтической. Та-

ким образом, логическая внутренняя форма, которая представляет

собой закон образования данного понятия, стремится к исчерпа-

нию смысла конкретного понятия, к тому, чтобы объяснить все

возможные способы его употребления, в то время как поэтическая

внутренняя форма стремится к извлечению смысла из объективных

связей и к «включению его в другие связи, более или менее произ-

вольные, подчиненные не логике, но фантазии».

Поэтому внутренние поэтические формы не могут существовать

без логических, но не исчерпываются ими, так же как и звуковым

оформлением. Но, используя логические формы, они передают

самую суть действительности, ее самобытность, чего не могут сде-

лать ни логическое понятие, ни стилистическое, звуковое оформ-

ление. Таким образом, слово без символа, без отношения, стоящего

за ним, мертво (по крайней мере, для психолога, искусствоведа,

любого исследователя социального бытия), но и один символ, как

бы ни был он стилистически совершенно оформлен, не может пере-

дать все содержание слова, его внутреннюю форму.

Эта позиция позднее проявилась и в анализе искусства - как

поэзии, так и живописи и театра, в котором Шпет отвергал голый

натурализм, подчеркивая необходимость второго плана, символики.

Но символика должна быть внутренне связана с идеей, с логической

внутренней формой, а не просто красиво оформлять пустоту. С точ-

ки зрения психологии (как индивидуальной психологии, так и психо-

логии народа), это внутреннее отношение, переживание субъекта

при передаче словесного выражения имеет первоочередное значение,

так как оно открывает интенцию субъекта, его намерение, его эмо-

циональное состояние в момент образования и передачи слова.

Связывая понятия искусства и внутренней формы, Шпет под-

черкивал, что внутренняя форма художественного произведения

отражает приемы, методы, творческий путь художника. Она явля-

ется источником знания, но знания субъективного, так как в нее

вносятся жизненные идеалы, ценности данного творца. Поэтому

внутренняя форма передает не абстрактное знание, но мировоз-

зрение творца, которое вызывает соответствующие переживания у

зрителей. Таким образом, Шпет приходит к выводу о том, что со-

знание индивида носит культурно-исторический характер, его важ-

нейшим элементом является слово, открывающееся нам не только

при восприятии предмета, но и, главным образом, при усвоении

его в виде знака, который индивид интерпретирует в процессе со-

циального общения.

Будучи одним из основоположников отечественной этнопсихо-

логии, Шпет в работе «Введение в этническую психологию» дока-

зывал, что ее предмет раскрывается через расшифровку и интер-

претацию системы знаков, составляющих содержание коллектив-

ного сознания данной нации. Критикуя позицию Вундта, который

полагал возможным исследовать психологию народа через изуче-

ние языка, мифов или религии, Шпет подчеркивал, что продукты

культуры (например, язык или мифы) не являются сами по себе

психологическими понятиями. Психологическая составляющая

возникает в результате их субъективной интерпретации. Таким

образом, Шпет совершенно по-новому подходит к роли эмоций,

считая их одним из важнейших инструментов в процессе интерио-

ризации культуры.

При этом сами продукты культурного развития являются ме-

диаторами в процессе социализации человека, регулируемом раз-

витием типичных для данного этноса переживаний, которые и

составляют главные элементы национального самосознания. Ис-

следование того, как определенный исторический факт пережива-

ется субъектом или этносом в данный момент, помогает понять не

только содержание национального сознания, но и конкретную

историческую ситуацию. Таким образом, подход, разработанный

Шпетом, открыл новые пути развития как этнопсихологии, так и

социальной и индивидуальной психологии.

Говоря о том, что национальное самосознание является особым

переживанием, в основе которого лежит «присвоение себе извест-

ных исторических и социальных событий и взаимоотношений и

противопоставление их другим народам», Шпет подчеркивал его

субъективность и изменчивость, объясняющие динамику развития

самого народа и его отношения к другим этносам. Фактически он

одним из первых заговорил о проблеме самоидентификации, зани-

мающей центральное место в современной психологии. При этом

он совершенно по-новому сопоставил процессы национальной и

индивидуальной идентификации. Шпет доказывал, что, хотя на-

циональная идентификация и не произвольна, определяется куль-

турой, языком и традициями, однако не эти объективные связи, а

субъективные переживания определяют процесс отнесения себя к

конкретному этносу. Потому при возникновении отвержения субъ-

ект может «переменить» свой народ, «войти в состав и дух другого

народа», однако этот процесс требует длительного и упорного

труда и времени. Если происходит только внешнее усвоение нового

языка, культуры или норм поведения, человек остается маргина-

лом, который, отойдя от одного этноса, не стал и членом другого,

потому что для полной идентификации себя с новым этносом не-

обходимо эмоциональное принятие объективных элементов, со-

ставляющих содержание национального самосознания. Эти идеи

Шпета нашли отражение в работах современных ученых, рассмат-

ривающих этапы социализации людей, перехода из одной культу-

ры, одного народа в другой.

Шпет считал язык не только основой национального самосозна-

ния, но и значимой образующей в развитии национальной науки.

Социальными, историческими факторами объяснял он и особен-

ности отечественной интеллигенции, причем им было дано одно из

самых блестящих описаний психологических причин образования

феномена «русской интеллигенции».

Понимание двойной детерминации динамики языка, двух видов

внутренних форм (логической и поэтической), так же как и анализ

эмоционального переживания, зафиксированного в слове, дает, с

точки зрения Шпета, ключ к формированию единой методологии,

которая, будучи философией языка, является одновременно и осно-

вой разработки философии культуры, философии психологии, дру-

гих наук.

Формирование этой методологии и было в центре исследова-

тельских интересов ученых ГАХН. Однако в 1929 г. академию за-

крыли, и Шпет, как и многие другие профессиональные психологи

(в том числе и Челпанов), остался без работы. Несколько лет он

был членом художественного совета МХАТа, а с 1932 г. - профес-

сором Академии высшего актерского мастерства. В 1935 г. его аре-

стовали и после недолгого заключения выслали сначала в Ени-

сейск, а потом в Томск, где он был арестован вторично и расстре-

лян в 1937 г. Арестованы были и многие коллеги Шпета по акаде-

мии (Петровский, Габричевский, Шапошников и др.). Таким обра-

зом, попытка построения еще одной психологической школы была

резко пресечена; остались лишь планы и проекты будущих, так и

неосуществленных, исследований, дающих нам представление о

нереализованных намерениях.

Несмотря на то что Шпет не успел осуществить многие из своих

научных замыслов, он является заметной фигурой в отечественной

психологии начала века. Многие его открытия не нашли еще своего

места в современной науке, однако несомненно, что некоторые

исследования в психолингвистике и этнопсихологии испытывают

сильнейшее влияние идей, выдвинутых Шпетом.

Точно так же (хотя и несколько позднее) была пресечена попытка

построения педологии и психотехники, хотя они и строились, в от-

личие от теорий, развиваемых в ГАХН, на марксистской платформе.

Как уже говорилось, в это время перед психологией была по-

ставлена задача воспитания нового человека. Начало 20-х годов

связано с зарождением новой школы и новых трудовых коллекти-

вов, формированием новых методов обучения в школе и на произ-

водстве. В этой обстановке и происходило интенсивное развитие

психологии и психотехники, которые были призваны помогать

построению нового общества.

Для решения встающих перед возрастной психологией и педо-

логией (с которой она фактически отождествлялась) проблем был

созван первый Педологический съезд, который состоялся в конце

1928 - начале 1929 г. Он стал итогом важного этапа в развитии оте-

чественной психологии. На съезде была выработана общая плат-

форма развития педологии, зафиксированная в резолюции и явив-

шаяся основой дальнейшего плодотворного развития возрастной

психологии. Достаточно сказать о новом понимании психического

развития, которое было разработано М. Я. Басовым и Л. С. Выгот-

ским. Появление этих концепций доказывает, что период 20-30-х

годов XX в. был временем максимального расцвета, взлета отечест-

венной психологии, и идеи, появившиеся в то время, в течение дол-

гого периода направляли теоретические разработки ученых.

Однако после 1930 г. усилились нападки на педологию и пси-

хотехнику, связанные как с их действительными, так и с мнимыми

ошибками. Справедливые критические замечания вызывали отсут-

ствие квалифицированных психологов-практиков, разница в уров-

не теоретических исследований и практическом применении их ре-

зультатов на местах. Если в первый период развития советской

психологии такое отставание практики от теории было хотя и бо-

лезненным, но естественным моментом, то в дальнейшем укрепле-

нию связи теории с практикой мешали уже не естественные при-

чины развития науки, а те социальные изменения, которые в 30-е

годы происходили в обществе.

Изменившиеся социальные условия заставляли психологов пере-

сматривать свои теоретические позиции, приводили к новым дис-

куссиям, совершенно отличным от дискуссий 20-х годов, так как

целью их являлось уже не обсуждение научных вопросов, а поиск

правых и виноватых. В результате таких обсуждений в психологи-

ческих журналах и газетах стали появляться первые покаянные