Раскопок 4 страница

В рамках съезда в Ярославле планировалось проведение большой археологической выставки. Для ее подготовки в 1886-87 годах были проведены археологические раскопки в Оренбургской, Пермской, Вологодской, Вятской и других губерниях, на Урале и Кавказе. В Ярославской губернии Я.И. Ушаков раскопал несколько курганов в Мышкинском уезде, Е.В. Барсов исследовал Княжий городок на Шексне, а А.А. Титов – Любилковское городище в Ростовском уезде [Труды, 1892]. На выставку были доставлены археологические коллекции из ИАК, ИОЛАЕЭ и частных собраний [Архив ИИМК РАН. Ф.1. Д. 50/1884, 61/1885, 69/1886]. В итоге материалы выставки пользовались таким вниманием, что после завершения съезда его устроители не досчитались некоторых экспонатов [ГАЯО. Ф.582. Оп.1. Д. 2.]. Устроители VII археологического съезда предполагали также провести выставку церковных древностей в Спасском монастыре, но архиепископ Ярославский и Ростовский Ионафан не позволил, мотивируя это отвлечением духовенства от своих обязанностей, оскорблением чувств верующих и большими расходами [ГАЯО. Ф.582. Оп.1. Д.2. Л. 60].

С.М. Шпилевский стал председателем съезда, открывшегося 5 августа 1887 года. Общее количество его участников насчитывало 240 человек, в числе которых были и частные лица, и представители 36 различных научных обществ и учреждений. Примечательно, что среди участников было 15 женщин – правда, в большинстве своем они сопровождали мужей. Даже если учитывать, что не все участники прибыли лично, некоторые просто прислали членский взнос (3 рубля 60 копеек) с просьбой выслать членский билет и протоколы заседаний, тем не менее, представительство на съезде было впечатляющим.

Среди делегатов было немало ученых с всероссийскими именами. Среди них академик Петербургской Академии наук К.Н. Бестужев-Рюмин - основатель Высших женских курсов, названных его именем, знаменитый историк С.В. Платонов - председатель Археологической комиссии. Участниками съезда были крупнейшие российские археологи этого времени – подлинный энциклопедист Александр Андреевич Спицын, исследователь курганов Лев Константинович Ивановский.

Рис. 3. УчастникиVII археологического съезда

Заседания шли по восьми отделениям: первобытные древности, исторические, географические и этнографические древности, русский быт, русские художественные памятники, церковные древности, памятники славяно-русского языка и письма, классические и восточные древности. Всего было сделано 69 докладов; часть из них, а также протоколы съезда были опубликованы в трехтомнике «Трудов VII археологического съезда в Ярославле», изданном в Москве в 1890-1892 гг.

Тематика докладов включала, помимо археологических, вопросы изучения церковных древностей, архитектуры, топонимики, нумизматики, палеографии, языковые проблемы. На съезде были рассмотрены проблемы, наиболее важные в тот период для провинциальной науки и общественности: о формировании археологических коллекций (Д.Н. Анучин), задачах исторической географии (Д.И. Багалей), создании провинциальных музеев (П.С. Уварова), о проведении крупных раскопок, об организации деятельности ученых архивных комиссий и многие другие. Кроме того, на съезде, по сути, подводились итоги значительного этапа археологической деятельности в регионах. Некоторые из работ последнего времени проводились местными археологами специально к VII съезду, по поручению и при финансировании МАП.

Около четверти всех выступлений касались ярославской старины; особый интерес среди них представляет, в частности, доклад А.А. Титова «Раскопка курганов Ростовском уезде в мае 1887 года». П.С. Уварова в своем выступлении предложила классификацию и проект положения о музеях [Труды, 1891; 259]. В прениях по докладам участники уточняли свои сообщения, делились сведениями, завязывали личные контакты. Были на съезде и выступления, далекие от науки. Так, магистр богословия и доцент Духовной академии А.Д. Беляев выступил с докладом «Значение книги Бытия для археологии». Основным тезисом доклада была идея о том, что если каменный век и был, то очень не долго и далеко не так давно, как это утверждают археологи, доисторической же эпохи не было вообще, так как начало истории отражено в Библии [Труды, 1892; 96].

Именно благодаря съезду были продолжены изыскания в Мологском уезде. Нижегородский исследователь А.С. Гацисский в июне 1886 года получил предложение от Ярославского комитета по подготовке VII археологического съезда провести раскопки на берегах Сити. В мае 1887 года комитет выделил 300 рублей для этой поездки. В своей работе, написанной по итогам этих работ, Гацисский подробно рассмотрел все доступные ему источники. Сведения о битве есть в Новгородской, Никоновской, Воскресенской, Ипатьевской, Лаврентьевской летописях, в академическом списке Суздальской летописи и т. д. Различия в текстах незначительны, но место гибели князя Юрия нигде не названо. В восточных источниках, в частности, у Рашид-ад-Дина, тоже имеются сведения об этой битве.

Рис. 4. А.С. Гациский

Гациский Александр Серафимович (1838-1893) – краевед, археолог, статистик, литератор. В 1856 г. окончил Нижегородскую гимназию, затем Казанский университет (1861 г.) и был назначен чиновником для особых поручений при нижегородском губернаторе. С 1862 г. – редактор неофициальной части «Нижегородских губернских ведомостей», секретарь нижегородского ГСК. Инициатор создания Нижегородской ГУАК (1887 г.) и первый ее председатель. В 1887 г. по поручению Комитета по подготовке VII археологического съезда проводил раскопки курганов на р. Сить. Много сделал для поиска места Ситской битвы.

Гацискийсообщает, что в настоящее время у Боженок сохранилось 12 курганов. Он раскопал три из них. Судя по обряду погребения и погребальному инвентарю, он относит их к «доисторическому типу». По итогам своих исследований А.С. Гациский сделал следующие выводы: летописи о месте битвы молчат, раскопки на Сити сведения о битве не подтвердили, народные предания называют местом битвы село Боженки. По его мнению, битва действительно произошла в Боженках (Тверская губерния), а затем русские войска преследовались татарами до Станилова и Юрьевского [Гациский, 1890; 171].О своих выводах он сделал доклад на заседании VII археологического съезда в Ярославле в 1887 году, в котором окончательно опроверг наличие какого-либо отношения курганов Мологского уезда к событиям 1237-38 годов.

Один из дней съезда в Ярославле был посвящен археологическим раскопкам Тимеревского курганного могильника. Найденные предметы положившие начало археологической коллекции, созданной в 1889 году ЯГУАК, до сих пор хранятся в фондах ЯИАМЗ. Съезд, по словам Шпилевского, «оживил нас, поднял наш дух, воодушевил и направил нас к дальнейшему изучению нашей родной старины» [Труды, 1891; 105], а «Журнал Министерства народного просвещения» заметил, что теперь «дело археологических съездов твердо упрочено и что интерес к ним со стороны представителей науки и провинциальных деятелей возрастает» [Седьмой, 1888. 70].

Рис. 5. Участники VII археологического съезда на Тимеревском курганном могильнике

Проведение съезда стало важным мобилизующим фактором для развития региональной археологии и исследования местной старины в целом. Импульсы, полученные на общероссийском съезде, были реализованы во многих областях центральной России, в которых к этому времени имелся собственный научно-краеведческий и общественный актив. Движущей силой его была русская провинциальная интеллигенция, ставшая носителем сформировавшегося к этому времени интереса к истории и культуре своего края. Ярославская губерния в этом отношении была одной из наиболее деятельных и энергичных.

В частности, на съезде 1887 года бурно обсуждалась идея организации в Ярославле Общества любителей археологии и этнографии. Впоследствии многие из прозвучавших тогда предложений легли в основу создания в 1889 году Ярославской губернской ученой архивной комиссии, работа которой оставила большой след в истории культурной жизни губернии в конце девятнадцатого – начале двадцатого столетий. Деятельность комиссии, продолжавшаяся в течение четверти века, стала одним из проявлений того яркого общественно-культурного феномена, которым были отмечены многие центральные и поволжские регионы России этого времени. Он не только отразил взлет интереса к местной истории, осознание острой необходимости сохранения и осмысления ее богатств, но и воплотил в себе широкую практическую деятельность в этом направлении.

Немногочисленными членами ГУАК были предприняты колоссальные усилия для сбора, систематизации, изучения и публикации источников по региональной истории, накопившихся на местах. Работа губернских ученых архивных комиссий, и ярославской в том числе, стала поистине подвигом немногих людей, понимавших значимость сбережения сокровищ, десятилетиями и едва ли не веками не знавших сколько-нибудь планомерного хранения, классификации и грамотного исследования.

Самоотверженная в самом прямом смысле этого слова деятельность ЯГУАК спасла от неминуемой гибели и забвения массу письменных источников и памятников старины. Результатом ее энергичной и упорной работы стало создание архивных собраний, музейных и библиотечных хранилищ, а также обобщение и публикация данных, которых не касалась еще рука исследователя. Тем самым, с одной стороны, сохранялось историко-культурное наследие прошлого, с другой – вводился в научный оборот огромный массив исторических сведений и источников, лежавший до того под спудом. Большой заслугой ученой архивной комиссии стало также приобщение жителей губернии к ее культурному и историческому достоянию, просвещение и образование населения.

Помимо всего перечисленного Ярославская ГУАК активно участвовала в археологическом изучении края. Едва ли не на каждом заседании комиссии непременно заходила речь о сборе и изучении археологических материалов [ГАЯО. Ф.582. Оп.1. Д..№№ 17, 22, 25, 27, 32, 37, 38, 39, 51, 55, 62, 65, 71, 80, 90]. Именно в ЯГУАК после ее организации, шли письма с мест, сообщавшие о наличии в том или ином уезде археологических памятников.

Правда, далеко не все они получали отзыв. Например, рыбинский этнограф-любитель И.В. Костоловский не раз обращался в ЯГУАК со своими «рапортами», содержащими сведения по археологии и этнографии. Он докладывал в Комиссию о наличии курганов в Николо-Кормской волости Рыбинского уезда, рассказывал о связанных с ними местных легендах. Его внимание привлекли полученные от местных жителей сведения о «диких людях», живших когда-то в местности, известной сейчас как «пустошь Жогалиха». И.В. Костоловский обнаружил там 18 ям, которые принял за разрушенные землянки, но предпринятые им раскопки не дали никакого материала, кроме золы и угля. ЯГУАК этими сведениями не заинтересовалась, и дальнейшие исследования не проводились [ГАЯО. Ф.582. Оп.1. Д. 174. Л.1-2, 26-27].

Основные тематические направления ярославской археологии, заложенные в середине XIX века, получили свое развитие в 1880-90-е годы. В частности, продолжается изучение фатьяновской археологической культуры. В 1884 году И.А. Мальгин провел раскопки близ села Воронино в пустоши «Чушково» (территория современного Ростовского района). Здесь же разрабатывался карьер с целью добывания камня; на карьере и при раскопках были найдены три кремневых клиновидных топора, два кремневых ножа, длиннолопастный хордовый каменный сверленый топор-молоток, бусы из раковин (или камня) в виде пуговиц и шаровидный низкошейный глиняный сосуд с лопастным орнаментом [Обозрение, 1899; 219-220].

В 1889 году при проведении земляных работ у села Великое на Черной горе случайно был открыт еще один фатьяновский могильник [Архив ИИМК РАН. Ф.1. Д. №187/1898]. Крестьяне Клячин и Чулков нашли здесь три каменных клина, два каменных ножа и каменный молот-топор темно-синего цвета, кремневые клинья большие и маленькие, «камешки вроде пуговок с разными черточками (бусы?)» под человеческими костями[Архив ИИМК РАН. Д.79/1895. Л. 7]. В 1891 году на этом памятнике работал археолог из Углича Я.А. Ушаков, нашедший, в свою очередь, два каменных клина и нож, а также череп и кости, которые пожертвовал в музей при Московском университете и ЯГУАК [Труды, 1900; 33].

Позднее ЯГУАК обратилась в Императорскую археологическую комиссию с просьбой, «…имея в виду ее всегдашнюю готовность помочь своим меньшим братьям» либо выдать Открытый лист на производство раскопок, либо прислать специалиста. Обращение увенчалось успехом - в 1895 году исследования на территории могильника провел А.А. Спицын. Среди его находок можно назвать черепки от пяти глиняных сосудов с круглым дном, четыре костяных орудия, створку раковины, кабаний клык, два кремневых ножа. Под бровкой была обнаружена могильная яма: на дне валуны, костяк на правом боку, в скорченном положении, голова обращена на юго-восток, в ногах глиняный сосуд с круглым дном и заостренная кость, выше – орнаментированный сосуд, под костяком слабый слой мелкого угля. Череп был препровожден в ИОЛЕАЭ, находки и описи - в Исторический музей, черепки и фотографии - в Ярославскую ученую архивную комиссию [Архив ИИМК РАН. Ф.1. Д.79/1895. Л.63-67].

Рис. 6. А.А. Спицын

Спицын Александр Андреевич (1858-1931) – русский советский археолог, профессор, член-корреспондент АН СССР (1927). В 1878 году окончил мужскую Вятскую гимназию, поступил в Петербургский университет. Ещё в студенческие годы написал первую статью, посвящённую проблеме так называемых «длинных курганов». В 1882 г. окончил Петербургский университет и в течение десяти лет работал учителем литературы и истории в Вятской женской гимназии. В 1892 году А. А. Спицын переехал в Петербург, где принял активное участие в работе Российской Императорской Археологической комиссии и Русском археологическом обществе. Проявил себя горячим сторонником развития славяно-русской археологии. В 1903 г. открыл и исследовал городище Березняковское городище, проводил раскопки на фатьяновском могильнике Черная гора у с. Великое. Систематизировал и классифицировал археологические коллекции из раскопок других археологов, в том числе материалы из раскопок Уварова и Савельева из Ярославской губернии. С 1909 г. преподавал в Петроградском, затем Ленинградском университете. Был сотрудником ИИМК. В 1927 г. был избран членом-корреспондентом АН СССР, но в 1929 г. уволен отовсюду как «великодержавный шовинист». Занимался древностями от палеолита до позднего средневековья. Пытался использовать археологический материал для реконструкции ранних этапов русской истории, много внимания уделял проблеме славянской колонизации Верхнего Поволжья.

В 1896 году исследование Фатьяновского могильника продолжил В.А. Городцов. Он отметил, что в течение последних пятидесяти лет крестьяне добывали здесь булыжник и дресву, а достаточно частые находки человеческих костей породили у местного населения предания о разбойниках. Городцов исследовал два погребения, и если первое из них было сильно повреждено и не сохранило данных, свидетельствующих об особенностях погребального обряда, то второе содержало весьма интересные материалы. Погребение представляло собой яму овальной формы, по восточной стене которой шел ступенчатый спуск. На дне четыре крупных валуна и песок. В могиле похоронена женщина средних лет в скорченном положении на правом боку. У правой руки умершей находилась бронзовая сверленая пластинка, у локтя - горшок с орнаментом из городков. В ногах маленький горшок и два костяных орудия. Все находки были отправлены в Исторический музей [Городцов, 1898; 3-7].

Рис. 7. В.А. Городцов

Городцов Василий Алексеевич (1860 – 1945) – археолог, историк, музейный деятель. Родился с Дубровичи Рязанского уезда Рязанской губернии в семье священника. Учился в Рязанской духовной семинарии, но курса не окончил. Поступил в Московское военное юнкерское училище, затем находился на военной службе. В 1892-1901 годах, когда его полк находился в Ярославле, занимался археологическим исследованием губернии. В частности, раскапывал фатьяновский могильник на Черной горе около с. Великое, стоянку каменного века у д. Учма, Михайловский курганный могильник. Был секретарем, затем правителем дел в ЯГУАК, входил в состав подкомиссии по охране и надзору за памятниками старины. Был членом Общества для исследования Ярославской губернии в естественно-историческом отношении, входил в состав Нижегородской и Рязанской ГУАК. В 1906 году вышел в отставку. В 1903-29 гг. заведовал археологическим отделом в Историческом музее, преподавал в Московском археологическом институте. После революции работал в МГУ, институте философии, литературы и истории им. Чернышевского, был сотрудником ИИМК АН СССР. В 1920-29 гг. руководил археологической секцией РАНИОН.

В 1899 году Городцов вновь обращается к исследованию Фатьяновского могильника, но новых данных не получает, так как «большая часть погребений к этому времени была разрушена крестьянами» [Архив ИИМК РАН. Ф.1. Д.84/1899. Л..12.]. По видимому, в этот период он колебался в датировке памятника, так как в отчете 1896 года писал, что могильник относится к эпохе раннего металла [Архив ИИМК РАН. Ф.1. Д.65/1896. Л..10.], а в монографии 1898 года отнес его к позднему неолиту [Городцов, 1898; 7]. Случайные находки на Черной горе, тем не менее, продолжались, и в 1900 году ЯГУАК выслала в Императорскую археологическую комиссию фотографию керамического сосуда, найденного там крестьянами [Архив ИИМК РАН. Ф.1. Д.223/1900. Л.11]. Часть находок с территории могильника до сих пор хранится в Ярославском историко-архитектурном музее-заповеднике.

Находки фатьяновских топоров-молотов не были большой редкостью. На Ярославском археологическом съезде в 1887 году было выставлено несколько каменных «молотов и клинов» из «Холмовой горы» в Романово-Борисоглебском уезде. И хотя, как отмечалось в сопроводительном пояснении, низ песчаного холма разрыт так, что «целого места нет», поскольку там добывают песок, тем не менее в 1902 году в Императорскую археологическую комиссию вновь были доставлены каменные молоты с этой горы [Спицын, 1904; 74-77].

В Инвентарной книге археологического фонда ЯИАМЗ записи о «доставлении» в музей фатьяновских топоров также встречаются достаточно часто. Например, в 1899 году шлифованный топор-молот поступил в Древлехранилище от И.Н. Ельчанинова, в 1901 году такой же топор был найден Н.Ф. Пименовым в Ярославле, на Духовской улице. В 1908 году княгиня Н.Д. Шаховская передала в музей подъемный материал, собранный ее супругом А.А. Шаховским у села Воздвиженье Ярославского уезда (каменные наконечники, скребки кремневые) и топор-молот с урочища Холм. Подобных подарков музею за период с 1887 по 1914 год было сделано более десятка.

Раскопки мерянских памятников в конце XIX векаведутся, но уже в меньшем масштабе по сравнению с серединой столетия. Так, в 1881 году А.А. Титов пишет о своем участии в раскопках Сарского городища. К сожалению, оставленное им описание работ настолько туманно, что его научная интерпретация практически невозможна. Среди находок перечисляются совершенно разнородные и разновременные предметы – кости мамонта, монета Дмитрия Самозванца, человеческие останки, бронзовая пряжка. Автор оставил также весьма далекий от истины план городища, согласно которому оно занимало всю луку и площадь в 72 800 кв. сажен. В качестве датировки памятника А.А. Титов предлагает период VIII-XI веков [Титов, 1881; 47].

Продолжается в конце века и изучение славянских памятников, преимущественно курганов. В 1880 году П.О. Черневский начинает исследование Петровского курганного могильника, одного из крупнейших погребальных комплексов эпохи славянской колонизации края [Черневский, 1880]. В 1896-98 годах И.А. Тихомиров продолжает раскапывать другой крупный курганный могильник – Михайловский. Всего он раскопал 74 кургана.

Рис. 8. И.А. Тихомиров

Тихомиров Илларион Александрович (1861 - 1933) – археолог, реставратор, археограф, музейный деятель. Родился в Ярославле в семье военного. Окончил Нижегородскую военную гимназию, затем учился в Московской школе живописи, ваяния и зодчества. С 1890 года архивариус, хранитель музея, библиотеки и ученый секретарь ЯГУАК. Принимал непосредственное участие в реставрации памятников ярославского зодчества. Был одним из инициаторов создания специальной подкомиссии по охране памятников древнего зодчества. Проводил археологические исследования древнерусских курганных могильников (Михайловский, Прозоровские и др.). Член ряда губернских ученых архивных комиссий и научных обществ. Участник ряда археологических съездов. В 1920-у годы был членом Ярославского естественно-исторического общества, ассоциации по изучению производительных сил Ярославской губернии, работал в Ярославской реставрационной комиссии.

Продолжается разработка методики археологических раскопок. С середины девяностых годов исследователям Археологической комиссией выдается специальный полевой дневник, содержание которого унифицировано в соответствии с общей схемой и в который следует заносить все данные о вскрываемом могильнике. В дневнике заранее перечислялись все необходимые параметры проведения работ, имелся даже схематический рисунок костяка, на который следовало нанести местонахождение находок и положение рук погребенного.

Рис.9. Страница из полевого дневника

Помимо этого, содержались сведения о правилах ведения раскопок, основанные на методических указаниях, составленных А.А. Спицыным. Они были опубликованы в 1895 году и содержали много полезного для организатора раскопок. Во-первых, в них перечислялся основной археологический инвентарь: 1) выкидная лопата (заступ) шести вершков длиной с изогнутой ручкой и перехватом для правой руки, а также, возможно, деревянная лопата с железной оковкой, но лучше обыкновенная садовая лопата; 2) «лопата-копачка» остроносая или тупая с упором для ноги; 3) кирка (мотыга) для работы с плотным грунтом; 4) железные ломы и молоты для больших курганов; 5) стальной щуп длиной 1,5 аршин для отыскивания в почве каменных кладок; 6) нож (обыкновенный длинный или кинжал); 7) садовый совочек или штукатурная лопатка, металлическая ложка и щетка для очистки костяка; 8) сито или решето для просеивания земли, а также доски, бревна, канаты, блоки, тачки, компас, рулетка и т.д. [Спицын, 1895].

Далее в брошюре подробно описывались три известных в то время способа ведения археологических раскопок:

1) на перевал (способ годился для работ на городище, могильнике и кургане и представлял собой прокладку траншей, от которых велись уступы или срезы (сверху на штык, в ширину на 1 аршин);

2) на выкид (для работы на больших курганах или в глубоких ямах, где раскопки велись колодцем;

3) на вывоз (для работы на очень больших курганах).

Кроме этого, А.А. Спицын называл такие способы, как вспахивание земли в качестве единственного средства обнаружения в задернованном поле культурные пятна и распаханные курганы, вычерпывание земли (на юге) и ее оттаивание (на севере). Затем следуют подробные инструкции, касающиеся исследования различных видов археологических памятников. Таких, например, как древние города, свайные постройки, пещеры, памятники смешанного характера, надписи, изображения, каменные бабы, чашечные камни, каменные столы, грунтовые и курганные могильники, катакомбы, каменные фигуры, площадки, кучи и ямы, дольмены, городища и так далее [Спицын, 1895; 3-4]. Для отыскания курганных могильников, например, предлагалось обратить внимание на указания в местной печати илиопираться на личные расспросы, полученные в ходе разведок. Действительно, еще Савельев замечал, что на картах многих губерний «едва ли половина названий сел и деревень написана правильно», а «сельский священник заменит для вас все существующие карты его прихода» [Архив ИИМК РАН. Ф.8. Д.9. Л.1.].

При обнаружении кургана следовало обратить особое внимание на его размещение, величину, форму, обкладку и верхнюю часть. Спицын советовал не отказываться от исследования, заметив ямы на вершине кургана, поскольку они далеко не всегда представляют собой следы грабительских раскопок - вполне возможно, что провалы появились в результате оседания земли в склеп. Многие пустые на первый взгляд курганы могут в действительности оказаться недокопанными [Спицын, 1895; 9-12]. Так, при раскопках курганов у деревни Костюрино в 1878 году Я.А. Ушаков два из них объявил пустыми [Антропологическая выставка, 1878-79; 287]. На самом же деле погребение ХI века в одном из курганов оказалось несколько смещенным относительно центра - что и было обнаружено во время разведочных работ Ярославской археологической экспедиции в 1999 году.

Спицын настоятельно советовал зарисовать и описать план местности, в которой находится интересующий исследователя памятник. В первую очередь, считает он, следует раскапывать распаханные или попорченные курганы, которым грозит уничтожение. Неизвестного типа или многомогильные погребения Спицын рекомендует раскапывать целиком. Прежде всего исследователь кургана должен определить его высоту и осмотреть основание. Раскопочные работы следует начинать с рытья траншеи сбоку от памятника (с солнечной стороны, без кустов) и далее копать уступами.

А.А. Спицын перечисляет основные способы размещения костяка под насыпью - в каменном или деревянном гробу, на особой лежанке, на возвышении, на подстилке или в ладье. При этом, добавляет он, от деревянных конструкций обычно сохраняются лишь темные полосы и гвозди. Следует внимательно исследовать землю вокруг костяка, описать его положение (конечности, ориентация, длина, глубина) и зарисовать. Спицын не рекомендовал сразу очищать от земли и сушить найденные вещи, он советовал поместить их сначала во влажный мох или землю, а обработкой заняться уже в лаборатории.

Антропологам предписывалось взять для исследования череп, одну верхнюю и одну нижнюю конечности, а также кости таза. Спицын отмечал возможность обнаружения в кургане трупосожжения, которое бывает двух видов: в могиле (в срубе или специальной яме) и вне ее. Вещи - целые или их остатки - обычно находятся в сосуде или на кострище. Иногда в погребении встречаются только вещи без костяка, но такой феномен, как заметил Спицын, пока достаточно редок и мало изучен [Спицын, 1895; 48-55]. Позднее, уже в начале ХХ века И.А. Тихомиров, опираясь на результаты исследований В.И. Сизова в Смоленской губернии, пытался объяснить наличие «пустых» курганов обычаем, согласно которому урна с прахом покойного располагалась непосредственно на насыпи – и, следовательно, не могла сохраниться [Тихомиров, 1908; 34].

Другим видом памятников, схеме исследования которого Спицын уделил много внимания, стали городища. Они, как и курганы, бросаются в глаза и хорошо известны местному населению. Расположены нередко у деревень со сходными названиями (Городищи, Городец и т.д.) или по берегам рек. Изучение таких памятников следует начинать с общего осмотра местности с высокой точки. Укрепления городищ, как правило, бывают земляными. Следовательно, находок там нет, а поскольку культурный слой обычно сползает на склоны, начинать копать рекомендуется с осыпей по сторонам укреплений. Раскопки следует вести траншеями от подножия вверх по склону. Рабочие должны иметь при себе корзины, куда собирают все находки.

Далее идет сортировка всех найденных предметов. За каждую находку Спицын рекомендовал назначить отдельную плату. Он отмечает также, что содержательное городище – большая редкость, а открытие поселения без рвов возможно лишь случайно [Спицын, 1895; 56-60]. Действительно, городища раннежелезного века не отличаются богатством материала. Что же касается поселений без рвов – то есть мерянских и славянских селищ – утверждение Спицына не вполне справедливо, так как их местоположение достаточно легко обнаруживается по полосе культурного слоя на обрывистых берегах рек. На настоящий момент на территории Ярославской области таких памятников открыто более 230. Среди них известны и довольно богатые.

Несколько рекомендаций касалось стоянок каменного века. Они обычно располагаются на песчаных дюнах близ рек и, как отмечал А.А. Спицын, нередко могут быть обнаружены случайно - в результате оползня и т. д. На этих памятниках можно найти очаг из обожженных камней, следы жилищ в виде ям, погребения в грунтовых ямах, изделия из камня, отбойники, нуклеусы, неоконченные орудия, керамику, кости животных. Особое внимание он советовал обратить на близость к местам находок костей мамонта, если таковые встречаются [Спицын, 1895; 64-65].

В целом рекомендации А.А. Спицына вполне отвечали основным требованиям своего времени, хотя для человека, впервые взявшегося за лопату, они могли быть, пожалуй, и несколько более подробными.

В рассматриваемый период продолжается работа по составлению археологических карт Ярославской губернии. Эстафету в этом виде деятельности от губернского Статистического комитета в это время приняла созданная в 1889 году Ярославская губернская ученая архивная комиссия. В ее фонде, например, хранятся составленные в 1900 году объяснения А.А. Титова к археологической карте Ростовского уезда, где помимо перечисления памятников даются также краткие сведения по истории их исследования [ГАЯО. Ф. 582. Оп.1. Д.180.].