Русская философия: Чаадаев и спор западников и славянофилов, его значение для современной России.

У истоков следующего, особенно плодотворного периода в развитии русской философии стоит П Я Чаадаев (1794-1856) Основная проблема волновавшая Чаадаева- грядущие судьбы России в аспекте возможностей развития духовности народов и человечества в целом (он считал что народы - такие же духовно-нравственные существа, как и отдельные личности) Основа духовности - в христианстве, позволяющем преодолеть «нашу ветхую природу» и осуществить идеал человека. В духовности, полагал Чаадаев, "сливаются в одну все души и нравственные силы мира", что и дает в итоге "осуществленный нравственный закон» в истоках это -Кант и Шеллинг. С этих позиций крайне резко, подчас несправедливо критикует прошлое и настоящее России, говорит о ее колоссальном отставании от Запада, сомневается в ее будущем «Мы,- резюмирует он в своем «Философическом письме»,- живем лишь в самом ограниченном настоящем, без прошедшего и без будущего, среди плоского застоя". Причина -в «религиозной отделенности" России приведшей к изоляции от культуры Запада, в «домашнем" характере православия и в том. что христианская духовность коснулась России лишь в малой степени, она остается языческой, остающейся во власти «материальных» целей. Иное - Запад с его католичеством как объединяющей и «политизированной» силой. Эта позиция подчеркнутого европоцентризма была встречена русской общественностью негативно, а Николай I объявил Чаадаева «сумасшедшим» Позже в «Апологии сумасшедшего" (1837) философ скорректировал эту позицию, усмотрев в оторванности России от европейской цивилизации "благо", позволяющее ей быстрее овладеть достижениями Запада, но избежать ее пороков Пороки - оттого, что католицизм уже исчерпал свой потенциал духовности и, породив «окаменелые формы жизни», сковал ими свободу духа, православие же сохранило сущность христианской духовности в чистоте и потому может оживить и стимулировать эту свободу Отсюда и великое призвание России усвоив все что есть ценного на Западе осуществить «окончательный религиозный синтез» и тем самым стать выразительницей чаяний всего человечества. Так у «западника" Чаадаева зазвучали «славянофильские" мотивы, и не случайно на него стремились опереться и западники, и славянофилы. Более того в идеях Чаадаева - "завязь" всей последующей проблематики русской философии, ее как бы смысловой каркас. Можно было бы указать на три главных пункта противостояния западников и славянофилов. Во-первых, если славянофилы, апеллируя к национальным истокам, обращались, строя модели будущего России, к патриархальной старине, то западники выступали от имени социального прогресса в его европейском выражении. Славянофилы, при этом, вовсе не звали к тому, чтобы снова вернуться к ушедшим формам жизни, речь лишь шла о том, чтобы учесть их принципиальный опыт и тем самым не утерять национальную специфику и патриотическую основу российской перспективы. И западники, в основе своей, были не менее страстными патриотами, им не была чужда и национальная специфика России в том или ином ее понимании (напомним, например, о «русском социализме» Герцена), но акцент они делали на преодолении отставания ее от Запада и быстрейшем вписании ее в европейский социокультурный контекст, не учитывая на первых порах в должной мере противоречивости европейского прогресса, за что их справедливо критиковали славянофилы. Во-вторых, если славянофилы, ставя проблему будущего России в русле "органического» подхода к историческому процессу, понимания истории как некоего культурного единства, были при этом сторонниками сакрализации культуры, ее освящения авторитетом религии, то западники стремились к секуляризации культуры, т. е. ее освобождению от религиозной опеки, и опирались на авторитет разума (отсюда, в частности, реабилитация Гегеля) и светского, научно-технического знания, тяготея к позитивизму, материализму и атеизму. Неслучайно ранние западники как бы образуют мостик между первыми просветителями-«вольнодумцами" XVIII в. и широким просветительским движением 40-60-х годов XIX в. с его главной фигурой - Н. Г. Чернышевским. И в-третьих - концепция свободной человеческой личности, которую западники хотели утвердить. Хотя славянофилы боролись за сохранение нравственной свободы личности, нерастворение ее в социальном целом, акцент, все же, ими делался на том, чтобы, по словам Аксакова, личность пела в общем «хоре» с народным коллективом, поскольку считалось, в соответствии с ценностями православия, высшей формой реализации указанной свободы самопожертвование. Иное у западников. Восходя к возрожденческому гуманизму, светскому свободомыслию, европейской образованности и правопорядку, их концепция личности ориентирована на примат индивидуальности - независимой, автономной, суверенной, нацеленной на удовлетворение собственных разумных потребностей. Эта индивидуальность свободна от догматов религии, доверяет лишь своему разуму и науке, стихийной «органичности" чувств и воли предпочитает рациональную организованность и упорядоченность, не страдает излишним увлечением национальной самобытностью, патриотична, но не скована провинциальной узостью, толерантна, открыта идеям и культурам других стран и народов. Особенно при этом ценится безукоризненная добросовестность и добропорядочность - именно с этими нравственными качествами прежде всего связывали западники достоинство цивилизованных европейцев и именно их хотели привить своим соотечественникам. Уже из сказанного видна содержательность и плодотворность полемики западников и славянофилов. Главный позитивный итог этой полемики, продолжающейся и в наше время,- в альтернативном поиске моделей близкого и отдаленного будущего России в системе культур Запада и Востока и обнаружении элементов объективной истины в каждой из моделей. Важно и то, что эти модели не только противостояли друг другу, но и взаимо-обогащали друг друга, способствуя их последующему синтезу в трудах Ф. М. Достоевского, В. С. Соловьева, Н. А. Бердяева и др.