Несовместимость концепций раннего христианства с представлениями Аристотеля о душе.

Аристотелевская концепция души содержала в себе 2 момента. Первый момент – понимание души как энтелехии, реализующейся в активном функционировании вещей и конкретно – в дея-ти чел-ка. Душа выражается не только в пассивном терпении чел-ка, тихом страдании с верой в спасение себя высшими силами не только в общении с идеальном миром, но и в активности на земле, в непосредственном окружении, среди людей и вещей. Второй момент – образ бога как силы, все приводящей в движение, но неподвижной, отстраненной от непосредственного личного вмешательства в каждый частный процесс.

Бессмертна ли индивидуальная человеческая душа? Нужно ли иметь бессмертие вне реального пространства, формообразующего личность своими энергиями? В этом вопросе христианские представления о душе глубоко отличались от взглядов Аристотеля. У Аристотеля душа обеспечивалась вечным нелокальным круговоротом мировых взаимодействий. У христиан – богом, вершащим судьбу каждого отдельного индивида. Небесная опека ставила чел-ка в зависимость не от реалий мира и не от всего общества, а именно от церкви, проецирующей на индивида эту опеку.

Аристотель, по сути, одухотворяет пространство и окружающий мир, придавая им функции создающей и оживляющей души. У Аристотеля чел-к – сын земного мира, часть кот. и есть его душа.

У Аристотеля душа не боится своего окружения, она родственна душам и позволяет им самим нести в себе и энергетику духа, и идеальные формы будущих рождений.

Парадоксально, но более поздняя во времени концепция Аристотеля несет в себе мироощущение исторически более раннего существования чел-ка. Это мир чел-ка, еще слитого со всей окружающей природой, собирающего ее плоды без построения «ограды», защищающей его от опасного окружения. Потребность в локализации начинается со страха потери. Локальность отделяет меня от остального мира. «Мое» кажется мне лучше и богаче, и я защищаю его границей, локализую в отдельный мир, в индивидуальное пространство, в особую субстанцию.

Аристотелевская картина мира монистичная, все объясняла реальностью одного мира. Она была миролюбивой и близкой к природе. Но она не давала чел-ку надежды на выход в иное пространство, в иную субстанцию. Мечты и страхи не получали в ней своей особой вселенной, способной спрятать чел-ка от реальности или принять излишек его разрушительной энергии и бунтующей неудовлетворенности. Поэтому христианский мир вначале запретил Аристотеля, а затем разрешил но с большими поправками.