Процессы согласования

Разделение синтагматических знаний на знания "об объективных фактах" и "общие" создаёт определённый разрыв между системой номинативных знаний и замещающими их синтагмами, с одной стороны, и общими синтагматическими знаниями, с другой. Суть этого разрыва в том, что синтагматические знания, непосредственно замещающие реальные номинативные знания и тождественные им по содержанию, не могут выступать в роли общих знаний, а общие синтагматические знания имеют особое содержание и не могут быть получены, выведены из номинативных посредством уже указанных операций мышления.

Между тем, никакая синтагма, как мы уже об этом говорили, не может существовать в качестве знания вне и помимо связи с номинативными знаниями: всякое атрибутивное формальное знание выражает объективное содержание и является знанием лишь в силу того, что оно всегда может войти в связь с каким-либо реальным предметом и, следовательно, может быть превращено в реальное знание. Поэтому между общими синтагматическими знаниями и знаниями об единичных фактах не может быть разрыва, между ними должна существовать определённая связь, позволяющая переходить от знаний об единичных фактах к общим и обратно, и должны существовать определённые процессы мышления, посредством которых эта связь сначала устанавливается, а затем на её основе осуществляются переходы от одного знания к другому.

Рассмотрим процессы мышления, посредством которых осуществляется переход от знаний об единичных фактах к общим знаниям. Мы назовём их"процессами согласования областей значимости входящих в синтагму знаков", или просто"процессами согласования".

Это название, являясь весьма условным, в то же время, довольно точно характеризует суть этих процессов. Дело в том, что, создавая какую-либо атрибутивную абстракцию, мы должны сравнить между собой два предмета, взятых в отношении к третьему. Выделив общее свойство этих двух предметов и зафиксировав его в определённом знаке, то есть отделив тем самым свойство от этих частных предметов, мы, благодаря этому, создаём класс предметов, скрыто включающий в себя уже не только эти два предмета, а неопределённо большое число их. При этом, хотя выделенное свойство и очерчивает жёстко границы этого класса, но очерчивает в неявной форме, лишь потенциально: сколько таких предметов и где они, всё это остается неизвестным. Но это и не нужно знать, чтобы пользоваться отдельной абстракцией: сталкиваясь в дальнейшем с какими-либо реальными предметами, мы выясняем с помощью практически-пред­ме­тно­го сравнения, обладают они выделенным в абстракции свойством или нет и, тем самым, – принадлежат ли к выделенному этой абстракцией классу. Таким образом, "предметная неопределённость" или "предметная неограниченность" созданного отдельной абстракцией класса нисколько не мешает её практическому использованию. И это справедливо для любой отдельной абстракции, полученной путём практически-пред­ме­тно­го сравнения.

Дело коренным образом меняется когда мы начинаем пользоваться синтагматической формой знания. Второй знак в ней относится к реальным предметам действительности лишь через первый знак, а, следовательно, он относится ко всем тем и лишь к тем предметам действительности, к которым относится первый.

Этим формальные синтагматические знания X...(A)—(B) или (A)—(B) принципиально отличаются от номинатив­но-комп­лекс­ных знаний X—(AB), в которых оба знака формы относятся к реальным предметам непосредственно и играют одинаковую роль при определении границ класса обобщения. В формальном синтагматическом знании (именно благодаря его "знаниевой" структуре) первый знак опосредствует связь второго с реальными предметами и, в силу этого, во-первых, получает новую функцию – быть "связующим" или "опосредующим", во-вторых, видоизменяет ту функцию обобщения, которую раньше имел второй знак. Иначе это можно сказать так: благодаря своей функции связующего первый знак синтагмы начинает определять границы класса предметов, к которым относится вся синтагма.

Однако такой способ опосредованного отнесения к реальным предметам второго знака синтагмы, возникшего как отдельная абстракция и связанного с первым лишь в применении к единичному предмету, как мы уже говорили, не является законным: если входящие в синтагму абстракции (A) и (B) были образованы независимо друг от друга, то у нас нет никакой уверенности в том, что все реальные предметы, обладающие свойством A, обладают одновременно и свойством B. Иначе говоря, способ образования абстракций (A) и (B) не даёт нам никакой гарантии в том, что границы классов, созданных этими абстракциями, совпадают; более того, при независимом образовании абстракций, объединяемых в синтагму, наиболее вероятным является то, что они очерчивают разные по своему предметному содержанию группы, "создают" разные классы, и поэтому отнесение знака (B) к реальным предметам через знак (A), приводит к не верным результатам. Отсюда мы сделали вывод, что синтагматическая форма общего знания не может объединять любые знаки, а должна объединять лишь те знаки, которые фиксируют свойства, всегда сопутствующие друг другу (в смысле: всем A всегда сопутствуютВ).Но это значит, создавая синтагматическую форму общего знания, мы должны, выделив какое-то свойство, и, образовав тем самым класс, выяснить затем и прежде всего какими еще свойствами обладают все без и исключения предметы этого класса, и лишь эти свойства мы можем объединять с первым в форму общего знания. Совершенно очевидно, что процессы мышления, посредством которых решается эта задача совершенно не похожи на практически-пред­ме­тно­е сравнение и даже на сравнение вообще. Простейшим примером процессов такого рода, специфическим как раз для рассматриваемого (атрибутивного) этажа языкового мышления, является так называемая"индукция через простое перечисление".

Как особый процесс мышления она была выделена Аристотелем[27] и исследовалась затемФ. Бэконом, Дж.Cт. Миллем, В. Уэвеллем, Ф.X. Брэдли, X. Зигвартом, Л. Рутковским, Г. Рэйхенбахом, К. Поппером, К.Г. Гемпелем и многими другими.[28] По своим формальным результатам индукция через перечисление может быть разделена на "подтверждающую" и "опровергающую".

Получение отрицательного вывода в ходе индукции через перечисление приводит либо к тому, что отвергается сама необходимость общей связи знака (В) с реальными предметами X₁, X₂...X_N через знак (A), то есть вообще "отклоняется" его опосредующая роль, либо к тому, что преобразуется содержание и, соответственно, перестраиваются связи значения согласуемых знаков: например, знак (A) оказавшийся с точки зрения знака (В) "неполноценным" заместителем класса предметов X₁, X₂...X_N "усовершенствуется" путём расщепления на два знака: (A₁), обозначающий те предметы классаА, которые обладают свойством В и (A₂), обозначающий предметы данного класса, которые свойством В не обладают. При этом, как не трудно заметить, знаки (A₁) и (A₂) теряют своё абстрактное значение и превращаются в полиинтенсивные знаки. (Как это возможно в системе экстенсивных знаний без нарушения основных принципов, мы будем говорить ниже: подраздел"8: Отдельный синтагматический комплекс").

Возможны и другие процессы преобразования областей содержания и значимости, обеспечивающие "согласование" знаков, организуемых в синтагму общего знания. Во всех случаях в результате этого процесса устанавливается и закрепляется в языке обобщенная взаимосвязь (A)—(В), уже не наталкивающаяся на противоречия при применении к сравнительно широкой области действительности. Таким образом, назначение индукции через простое перечисление состоит в том, чтобы на пути поединичной эмпирической проверки и преобразования абстракций согласовать области значимости знаков, объединяемых в синтагму, и таким способом образовать формальное знание.[29] Однако, не трудно заметить, что справиться с этой задачей адекватным образом индукция через простое перечисление не может. Действительно, с одной стороны всякая абстракция, как мы уже говорили, очерчивает предметно неограниченный класс; с другой стороны, создавая синтагматическую форму и зафиксировав в знаке первую абстракцию, мы должны затем выяснить, каким свойством обладают все без исключения предметы класса, образованного этой абстракцией. Совершенно очевидно, что сделать это, перебирая по одному предметы неограниченного класса, невозможно даже теоретически, не говоря уже о практической невыполнимости.[30]

Поэтому, образуя общее синтагматическое знание, и желая выяснить какие ещё свойства всегда или необходимо связаны с первым, выделенным нами знаком, мы должны перевести исследование в принципиально иную плоскость и осуществить иные процессы мышления, принципиально отличные от "индуктивного согласования". Эти процессы сложились на более высоких этажах, уже научного, мышления – прежде всего в математике – и получили название "дедуктивных процессов". Они характеризуются тем, что связь свойств выделяемых в предметах, устанавливается не после образования соответствующих абстракций, а в процессе и самим способом их формирования. Противопоставление математических знаний, являющихся всегда достоверными и необходимыми, и нематематических, которые лишь вероятны, то есть в нашей терминологии, противопоставление знаний, полученных путём дедуктивного и индуктивного согласования, послужило одним из оснований кантовского различенияаприорных и апостериорных знаний.

Подробный анализ процессов дедуктивного согласования может быть проведён только при изучении более высоких уровней и этажей языкового мышления и полностью выходит за рамки нашей работы. Нам важно здесь установить только то, что существуют особые процессы мышления (индуктивные и дедуктивные), обеспечивающие переход от знаний об единичных фактах к общим (строго достоверным или только вероятным – это для нас не важно) и что, следовательно, существуют устанавливаемые в этих процессах строго однозначные связи между реальными номинативными знаниями и общими формальными синтагматическими знаниями.