Процессы подведения и соотнесения

Итак, общее синтагматическое знание

(A)—(В) или

возникает в результате "процесса согласования", применяемого к ряду синтагматических знаний об единичных фактах. Каждое из последних, в свою очередь, является результатом сложного процесса мышления, объединяющего в себе две операции ∆A и∆B.Вместе с тем, оказывается, что с появлением синтагматических знаний процесс выработки новых знаний существенно меняется.

Действительно. Предположим, что какой-то предмет X впервые попадает в сферу индивидуального опыта. Приведя его во взаимодействие с предметом-индикатором I и сопоставляя с предметом-эталоном A, взятом в том же отношении к I, мы можем открыть в предмете X свойство A и на основании этого установить связь номинации X—(A). Приведя затем предмет X во взаимодействие с предметом-индикатором K и сопоставляя с предметом-эталоном B, мы, точно так же можем открыть в предмете X свойство B и, на основании этого, установить номинативно-комплексное знание X—(AB), или, используя уже выработанную структуру, – синтагматическое знание об единичном факте X—(A)—(B). Это путь – путь чисто практического исследования данного предмета. Полученное в результате знание ещё раз, на единичном факте, подтвердит нам правильность имеющегося общего формального знания (A)—(B). Но само общее знание при таком способе исследования предмета оказывается не нужным, оно не принимает никакого участия в самом процессе исследования предмета, не используется в нём.

Другой путь исследования этого же предмета может быть построен на использовании уже имеющегося знания. В этом случае мы производим только одно практически-пред­ме­тно­е сравнение – предмета X с предметом-эталоном A, – выясняем, что предмет X принадлежит классу A и выражаем это в номинативном знании X—(A), а затем, вместо того, чтобы производить второе практически-пред­ме­тно­е сравнение,чисто формально "присоединяем" к полученному номинативному знанию уже имеющееся общее знание (A)—(B) и на основании этого "приписываем" предмету X свойствоB, принадлежащее предмету-замес­ти­телю (A), хотя в этом реальном предмете X практически оно и не было обнаружено. Благодаря чисто формальному характеру своей второй части последний путь представляется значительно более выгодным и экономным; он даёт тот же самый результат, что и первый путь, но более легкими для индивидуума средствами, и поэтому, при наличии общего формального знания, он всегда замещает первый путь исследования.

Результатом разобранной деятельности мышления является взаимосвязь знания об единичном предмете X—(A)—(B). Но, в большинстве случаев, в таком виде знание об единичном предмете нам не нужно. В практической деятельности, когда мы имеем дело с реальными предметам, нам важно бывает выделить одно какое-либо свойство каждого из них, в соответствии с которым мы должны действовать, то есть нам бывает нужно знание номинативного типа или замещающее его. Там же, где нам нужны многознаковые формы, выражающие многостороннее (полиэкстенсивное) знание об исследуемых предметах, – в теоретическом исследовании, – там, как правило, мы не имеем дела с единичными предметами. Кроме того, в общем синтагматическом знании, с помощью которого мы получили знание об единичном предмете, знак (A) играл роль предмета, но после того, как знание об единичном предмете получено, он уже не может более выступать в указанной функции, так как в этой взаимосвязи знания есть другой предмет, именно, сам предмет X. Поэтому в полученной сложной взаимосвязи об единичном предмете, знании X—(A)—(B) знак (A) не нужен и должен быть исключён. Сделав это исключение, мы получим новое знание X—(B), в котором знак нужной нам абстракции относится к реальному предмету уже непосредственно.

Во взаимосвязи номинативного знания X—(B) "исчезает", "снимается" или "элиминируется" общее синтагматическое знание (A)—(B), и поэтому рассмотренный процесс мышления в свете своего результата выступает просто как обнаружение в предмете X нового свойства B. Но это – не обычное обнаружение свойства единичного предмета. Оно достигается на основе общего знания и чисто формальным путём, вне и помимо специального практически-пред­ме­тно­го сравнения, исследования предмета X. Чтобы получить его нам достаточно "присоединить" к практически-пред­ме­тно­му знанию X—(A) имею­щееся общее синтагматическое знание (A)—(B) и затем "сократить" опосредствующий знак (A).

Разобранный процесс получения нового номинативного знания о реальном предмете X из другого номинативного знания об этом предмете и с помощью общего формального знания (в данном случае синтагматического) мы называем процессомсоотнесения готовой формы знания (или нового формального знания) с единичным объектом, или просто процессом соотнесения.

Важно отметить, что "процесс соотнесения" как особый процесс мышления возникает лишь вместе с особыми мыслительными действиями – "присоединением" и "сокращением", которые мы будем называть формальными. Точнее: эти формальные действия возникают в связи с задачами соотнесения, как частичные мыслительные действия они имеют смысл только в системе процесса соотнесения или в системе других процессов мышления; ни в одном случае взятые самостоятельно, они не дают перехода от одного знания к другому, а поэтому не являются процессами (или операциями) мышления в собственном смысле этого слова и, следовательно, их нельзя рассматривать в одном ряду с порождающими процессами мышления или процессами соотнесения. В то же время, внутри процесса соотнесения, в связи с имеющимся формальным знанием и на его основе, эти действия выполняют роль мыслительных операций, то есть при этих условиях дают переход к формальному знанию. Поэтому мы будем называть ихформальными операциями.

Таким образом, можно сказать, что в состав процесса соотнесения входят три операции:

первая – практически-пред­ме­тно­е сравнение;

вторая и третья – формальные – присоединение и сокращение.

Заметим так же, что первые две операции разобранного процесса и сами по себе, независимо от третьей, могут быть рассмотрены как целостный процесс мышления, и при этом, в соответствии с общим определением (§__[SU1] ), – так же как процесс соотнесения, посредством которого мы от одного знания о единичном предмете (номинативного) переходим к другому знанию об этом же единичном предмете, – многознаковому, полиэкстенсивному, – с формой тождественной применённому формальному знанию. Чтобы отличить указанные двухсоставные процессы от трёхсоставных, мы будем называть их процессами подведения объекта под готовую форму знания (под готовое формальное знание), или просто – процессами подведения, а за трёхсоставными оставим общее название процессов соотнесения. По-видимому, не было бы ошибкой сказать даже резче: процесс подведения возникает лишь для целей соотнесения, как составляющая часть процесса соотнесения, первоначально имеющая смысл лишь в его общей системе, и только в дальнейшем он обособляется и начинает функционировать в качестве относительно самостоятельного процесса мышления.

Заканчивая разбор этого вопроса, заметим для дальнейшего, что процессы соотнесения общего формального знания с реальными объектами или процессы "подведения" могут осуществляться только при условии, что знак, имеющий значение и функцию предмета-заместителя, сохраняет, не смотря на это, и своё значение абстракции. Если, в силу каких-либо причин, он это значение потеряет, то вместе с тем потеряет возможность быть непосредственно отнесённым к реальным объектам, ибо наличие абстрактного значения является необходимым условием непосредственно-мыслительного отнесения знаков к действительности. Но если первый знак общего формального знания нельзя будет непосредственно отнести к реальным объектам, то тогда нельзя будет осуществить и процесс подведения единичного объекта под это формальное знание, а вместе с ним – и весь процесс соотнесения. Следовательно, осуществление процессов соотнесения должно поддерживать, сохранять и укреплять абстрактные значения знаков, выполняющих роль предметов-заместителей в общих формальных знаниях, несмотря на то, что для этих формальных знаний сами по себе эти значения не нужны.