Функции знаков в синтагматическом комплексе

С превращением знака предмета-заместителя общего фор­мального знания одновременно в знак группировки и сокращения, он, как правило, теряет своё собственное первоначальное значение абстракции. И это вполне понятно, так как теперь он "впитал" в себя многие абстрактные значения, стал знаком их всех. Другими словами, первоначальное абстрактное значение знака, ставшего предметом-заместителем, знаком группировки и знаком сокращения, теряется среди всех других его абстрактных значений. Этот факт хорошо известен и уже зафиксирован в истории различных наук, в языкознании и логике. Особенно наглядно он прослеживается на примере этимологии различных слов. Так, в греческом языке знак μεταλλον возник для обозначения предметов "добываемых в рудниках" и, следовательно, в то время выступал прежде всего в роли абстракции. Но затем, по мере увеличения числа предметов, добываемых в рудниках и с прогрессирующим изучением их, этот знак приобрёл новые функции: знака группировки и знака сокращения и потерял своё первоначальное значение. Уже во времена Аристотеля металлами называли некоторые предметы, которые не добывались в рудниках, и наоборот: многие из добываемых в рудниках предметов металлами не называли.[33] Точно также первоначальным абстрактным значением, по которому Лавуазье образовал знак "кислород", было: кислоту родящий. Но вскоре же, с доказательством того, что соляная кислота не содержит кислорода, это абстрактное значение было отброшено и знак "кислород" сохранил лишь функции предмета-заместите­ля, знака группировки и знака сокращения и метки. Подобные примеры потери первоначального абстрактного значения знаками языка можно было бы приводить без конца.

В ходе указанного процесса знак предмета-заместителя становится действительным знаком предмета как такового, знаком носителя всех свойств, противостоящего каждому из них в отдельности, то есть знаком субстрата. А соответственно этому на основе изменения структуры формы происходит изменениесодержательной категориальной характеристикивсего знания – как реального

X—(A)—(B)(C)(D)(E)..,

так и формального

(A)—(B)(C)(D)(E)..:

из атрибутивного оно превращается в субстрат-атрибутивное. Конечно, в плане фило- и онтогенеза это превращение связано с целым рядом других формальных и содержательных изменений в строении и средствах "языкового мышления" как целого, и мы уже об этом говорили. Специально разбирать их в рамках настоящей работы мы не можем, нам важно лишь указать на факт потери знаком предмета-заместителя своего первоначального абстрактного значения в системе синтагматического комплекса, как на то обстоятельство, которое способствует морфологическому выделению существительных и прилагательных, и должно быть принято во внимание при языковом анализе соответствующих процессов.

Для дальнейшего надо специально отметить, что функции знака группировки и знака сокращения едины и овеществлены в одном знаке лишь до тех пор, пока мы имеем дело с отдельными и "чистыми" синтагматическими комплексами вида (A)—(B)(C)(D)(E)..; в дальнейшем, в более сложных видах знания функции знака группировки и знака сокращения "расщепляются" и распределяются между различными знаками формального знания (например, в определении "ромб – параллелограмм, у которого все стороны равны"). Точно также, функции знака группировки и знака сокращения неразрывно сплетены с функцией предмета-заместите­ля только в "чистом" синтагматическом комплексе, поскольку он берётся вне связи с другими знаниями, а в дальнейшем, в более сложных видах знания (в том числе тех, где учитываются связи между синтагматическими комплексами) это единство нарушается и становится необязательным. Функции знака группировки и знака сокращения, поскольку мы берём их в отвлечении от функции предмета-заместителя, являются формально-структурными или чисто формальными; только сплетаясь с функцией предмета-заместителя они обретают объективно-содержательный оттенок.