ВИКТОР ПЕЛЕВИН. — Князь считал, что мы создаем этих богов так же, как они нас

— Князь считал, что мы создаем этих богов так же,
как они нас. Нас по очереди выдумывают Венера.
Марс и Меркурий, а мы выдумываем их. Впрочем, в
последние годы жизни князь полагал, что сегодняшнее
дьяволочсловсчсство создают уже не благородные боги
античности, а хор темных сущностей, преследующих
весьма жуткие пели.

— Допустим, я соглашусь и с этим, — сказал Т. —
Но остается главный вопрос. Для простого человека —
а я полагаю себя именно таким — в вопросах веры
важна не доктрина, а надежда на спасение. Древние
верования, изобретенные пусть даже и скотоводами,
дают ее. Человек верит, что у него есть создатель, кото­
рый будет судить его и возьмет затем в вечную жизнь.
И откуда знать, может быть, за гробовым порогом эта
наивная вера действительно способна помочь. А какое
утешение дает душе многобожие, которое исповедовал
ваш супруг?

Княжна Тараканова прикрыла глаза, словно при­поминая что-то.

- Покойный князь говорил об этом тоже, — сказала она. - - Боги не творят нас как нечто отдельное от себя. Они прост играют по очереди нашу роль, словно раз­ные актеры, выходящие на сцену в одном и том же наря­де. То, что принято называть «человеком» — не более чем сценический костюм. Корона короля Лира, которая без надевшего ее лицедея останется жестяным обручем...

— Спасение души, судя по всему, вас не заботит.
Княгиня грустно улыбнулась.

— Говорить о спасении души, граф, можно только
в те минуты, когда нашу роль играет сущность, озабо­
ченная этим вопросом. Потом мы пьем вино, играем в
карты, пишем глупые стишки, грешим, и так проходит
жизнь. Мы просто подворотня, сквозь которую дви­
жется хоровод страстей и состояний.

— А способен ли человек вступить в контакт с по­
рождающими его силами? — спросил Т. — Общаться с
создающими его богами?

К

— Отчего же нет. Но только в том случае, если его
создают склонные к общению боги. Любители погово­
рить сами с собой. Знаете, как маленькие девочки, го­
ворящие с куклами, которых они оживляют собствен­
ным воображением... Почему вы так побледнели? Вам
душно?

Но Т. уже справился с собой.

— Вот теперь понимаю, — сказал он. — Но ведь
это... Это совсем безнадежный взгляд на вещи.

— Ну почему. Одушевляющая вас сущность может
быть полна надежды.

— А как же спасение?

- Что именно вы собираетесь спасать? Корону ко­роля Лира? Сама по себе она ничего не чувствует, это просто элемент реквизита. Вопрос о спасении решает­ся в многобожии через осознание того факта, что по­сле спектакля актеры расходятся по домам, а корону вешают на гвоздь...

— Но ведь у нас всех, — сказал Т., — есть постоян­
ное и непрерывное ощущение себя. Тот, что я — это
именно я. Разве не так?

— Об этом князь тоже частенько рассуждал, — от­
ветила княгиня. — Ощущение, о котором вы говорите,
одинаково у всех людей и по сути есть просто эхо те­
лесности, общее для живых существ. Когда актер наде­
вает корону, металлический обод впивается ему в го­
лову. Короля Лира могут по очереди играть разные
актеры, и все будут носить на голове холодный желез­
ный обруч, чувствуя одно и то же. Но делать вывод,
что этот железный обруч есть главный участник мис­
терии, не следует...

Т. посмотрел на блюдо с обезглавленным драко­ном и вдруг почувствовал непобедимую сонливость. Он клюнул носом и тихо сказал:

— Похоже, ваш покойный супруг знал все тайны
мира. А он случайно не говорил с вами про Оптину
Пустынь?

Княгиня наморщилась.