Скво: «Миф о «душевном тепле»».

То, что люди называют «душевным теплом» – не что иное как жалость. Долгое время я не могла разобраться с этим явлением - «душевным теплом». Это было тем, чего мне так не хватало среди тех людей, которые занимаются практикой. В общении с Бодхи я все время ждала от него этого тепла, но в нем этого не было. А вот в маме, как мне казалось, было. И в других обычных людях было. И я всегда считала, что «душевное тепло» по отношению к другому человеку – это нечто очень ценное, это может дать только близкий тебе человек, и это надо ценить. Каждый раз, когда я вспоминала о своей семье, возникала смутная тень чувства вины и «светлой» жалости – ведь эти люди хотели проявлять «душевное тепло» ко мне, пусть они делали это не всегда и неумело, но все-таки это характеризует их как светлых людей, потому что «душевное тепло» - это светлое качество.

Когда я попыталась определить, что же это за восприятие «душевное тепло», то первое, что пришло в голову – это то, что это тепло является формой симпатии. Но в таком случае совершенно непонятно, почему реальное соприкосновение с такой формой симпатии так отупляет меня? Почему потребность в этом «душевном тепле» возникает тогда, когда есть НЭ, которые я не могу устранить, а проще говоря, когда мне плохо? Если жизнь бьет ключом, если я совершаю открытия, испытываю симпатию, то я и не вспоминаю о «душевном тепле», мне этого не надо, а вот как только становится скучно, серо, тоскливо, так сразу хочется прижаться к кому-нибудь, чтобы он... пожалел меня! Это открытие меня поразило. «Душевное тепло» – это жалость! И эту ценность обычный человек находит чаще всего в семье. Эту ценность принято холить и лелеять и всячески способствовать тому, чтобы жалость развивалась, и чтобы у нее были все условия для существования. Что представляет из себя семья? Несколько людей, не связанных никакими общими интересами, никакой живой симпатией. Их держит вместе страх одиночества, привычка, производственные отношения, совместное накопление имущества, концепции и т.д., и единственная «ценность», которая у них есть – это взаимная жалость. После сложного рабочего дня можно придти домой, и там ты можешь получить свою порцию жалости, тебе скажут, что все не так уж плохо, чтобы ты держался молодцом, что ты совсем не ничтожен, а даже наоборот... В результате ты чувствуешь себя как человек, который обожрался анальгетиками – боль вроде бы отступила, но и ничего другого тоже нет – ни вдохновения, ни радости, тело как будто наполовину умерло.

Триумф ЖКС – плачущий человек, убитый своим страданием – считается в обществе чуть ли не священной коровой, требующей от тебя максимума «душевного тепла», особенно если плачет и страдает твоя мать или твой ребенок. Тебя приучили к тому, что ЖКС – это не омрачение, это и есть живое в человеке. Тебя приучили испытывать ответную жалость, которая называется «душевным теплом», а на самом деле в свою очередь является самым настоящим омрачением.

Когда я жалею кого-то, я всегда вижу этого человека светлым и незаслуженно страдающим. Я много раз пыталась исследовать, что же в нем есть светлого, и даже если могла найти что-то, что вызывало симпатию, то совершенно ясно видела, что если я вижу качество, вызывающее у меня симпатию, это вызывает только радость, но никак не жалость. В результате я поняла, что такое «видение светлого» в человеке, при котором возникает страдание – это и есть жалость, вот именно так она и проявляется. Как только я устраняю ЖКС, исчезает и жалось к другим и заодно и мысли о «незаслуженном страдании». Настоящая симпатия ВСЕГДА вызывает радость, а если нет радости, а вместо нее есть жалость – то это и никакая не симпатия, это ЖКС, проявленная в виде жалости к другим.

Я испытываю жалость и чувство вины, если «раню» человека, который ко мне открыт, который хочет быть со мной. Что значит «открыт»? Это значит, что он испытывает ПЭ, когда он со мной: у него нет подозрительности, настороженности, НО, у него есть довольство. Он может расслабиться и говорить то, что хочет, может рассказать о своей жизни, о своих проблемах. Поскольку этот человек рядом со мной испытывает довольство, он хочет быть со мной. Если я отказываюсь быть с ним или отказываюсь слушать его, у него возникает недовольство и тревожность. Если я говорю ему что-то, что ему не нравится, у него возникает НЭ.

Если он испытает агрессию, то у меня нет чувства вины, тогда я увижу, что он испытывает НЭ и не срабатывает механизм жаления. А вот если он испытает ЖКС, тогда механизм срабатывает, и я считаю, что я его ранила, ему больно. Он мне открылся, а я его ранила. Получается, что «я его ранила» означает то, что у него возникла ЖКС. Когда человек испытывает ЖКС, я начинаю думать, что незаслуженно обидела такого хорошего и светлого человека. Таким образом, у меня есть привычка считать, что человек, испытывающий ЖКС, - это светлый и добрый человек, и сама жалость – это не омрачение, а живое в человеке.

У обычного человека есть крайне ограниченный набор восприятий – ЖКС, агрессия, довольство и т.п.. Если я хочу избавить человека от ЖКС в общении со мной и ограждаю его от ситуаций, в которых у него возникает ЖКС, то это означает, что я сама еще не свободна от ЖКС и ценю довольство, в котором не надо бороться с омрачениями, можно «расслабиться», и считаю, что ситуации, вызывающие ЖКС – неблагоприятные, а ЖКС – это не омрачение, а естественная реакция на действия другого человека.