КАТЕГОРИИ:
АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
ГЛАВА VIIО ДЕНЬГАХ § 1. До сих пор мы рассматривали общие законы стоимости, не вводя понятие денег (не считая изредка приводимых поясняющих примеров); теперь же наступило время дополнить вышесказанное этим понятием и рассмотреть, каким образом влияет на принципы взаимного обмена товаров использование того, что именуется средством обмена. Чтобы понять многообразные функции средства обращения, лучше всего рассмотреть, каковы главные неудобства, которые мы испытывали бы, не имея такого средства. Первым и самым очевидным было бы отсутствие общей меры для стоимостей различного рода. Если бы портной шил только сюртуки и хотел купить хлеб или лошадь, то было бы очень хлопотно устанавливать, сколько хлеба он должен получить за сюртук или сколько сюртуков он должен отдать за лошадь. Всякий раз, когда он обменивал бы свои сюртуки на товар другого рода, расчеты должны были бы начинаться вновь на основе иных данных; и не могло бы быть ни текущих цен, ни правильной котировки стоимости, тогда как теперь у каждого предмета есть текущая цена, выраженная в деньгах, и портной преодолевает все трудности, оценивая свой сюртук в 4 или 5 ф. ст., а четырехфунтовый хлеб в 6 или 7 пенсов. Подобно тому как гораздо легче сравнивать различные расстояния, выражая их на общем языке футов и дюймов, так же намного легче сравнивать стоимость посредством общего языка фунтов, шиллингов и пенсов. Никаким другим способом было бы нельзя расположить стоимость по порядку одну за другой или легко сосчитать сумму своей собственности; ко всему прочему гораздо легче установить и запомнить отношения многих вещей к одной вещи, чем их бесчисленные соотношения между собой. Это преимущество общего языка, на котором могут быть выражены стоимости, столь важно даже само по себе, что некий подобный способ их выражения и исчисления, вероятно, употреблялся бы, даже если бы фунт или шиллинг были не реальными вещами, а про- сто счетными единицами. Говорят, что существуют африканские племена, у которых на самом деле принят этот несколько искусственный способ. Они исчисляют стоимость вещей посредством известного рода счетных денег, называемых макутами. Они говорят, что одна вещь стоит 10 макут, другая — 15, третья — 20*. В действительности нет вещи, называемой макутой: это общепринятая единица для более удобного сравнения вещей друг с другом. По эта выгода составляет только незначительную часть экономической пользы, которую приносит употребление -денег. Неудобства натурального обмена настолько велики, что без определенного более удобного средства осуществления обмена разделение занятий едва ли могло быть доведено до сколько-нибудь значительных размеров. Портной, у которого нет ничего, кроме сюртуков, мог бы умереть с голоду прежде, чем сумел бы найти кого-нибудь, имеющего для продажи хлеб и желающего купить сюртук; кроме того, он не захотел бы получить сразу столько хлеба, сколько стоил бы сюртук, а разделить сюртук невозможно. Поэтому каждый человек всегда спешил бы отдать свой товар в обмен на какую-то вещь, которая, возможно, и не удовлетворяла бы его собственные непосредственные потребности, но пользовалась бы большим и всеобщим спросом и была бы легко делима, так как это позволило бы ему быть уверенным в том, что, располагая этой вещью, он способен купить все, имеющееся в продаже. Предметы первой необходимости обладают этими свойствами в высокой степени. Хлеб чрезвычайно легко делим и является предметом всеобщего желания. Тем не менее это предмет не такого рода, какой необходим, так как никто не желает иметь сразу продуктов питания больше, чем требуется для немедленного потребления, если только не ожидается неурожай; поэтому владелец пищевых продуктов никогда не может быть уверен, что немедленно найдет на них покупателя, а их большая часть испортится, если эти продукты не будут быстро проданы. Вещь, которую люди могут избрать для того, чтобы, располагая ею, делать покупки, должна не только быть делимой и пользоваться большим спросом, но должна также не портиться * Montesquieu. Esprit des Lois, liv. XXII, ch. 8. при хранении. Это ограничивает выбор очень небольшим числом предметов. § 2. По молчаливому согласию почти все народы в очень раннем периоде своего существования остановились на определенных металлах, в первую очередь золоте и серебре, как отвечающих этой цели. Никакие другие вещества не соединяют в себе в такой большой степени все необходимые качества со множеством второстепенных преимуществ. На низшей ступени развития общества самое сильное влечение, не считая потребности в пище и одежде, а при известном климате только потребности в пище, люди испытывают к личным украшениям и к тому роду отличий, которые приобретаются редкостью или дороговизной таких украшений. После того как оказывались удовлетворенными непосредственные жизненные потребности, каждый стремился накопить как можно больше вещей, одновременно дорогих и способных служить украшением, какими являлись главным образом золото, серебро и драгоценные камни. Это были вещи, которые каждый хотел иметь и на которые с наибольшей уверенностью можно было найти покупателей, желавших получить их в обмен на любой вид продукции. Они принадлежали к числу самых непортящихся из всех предметов. Их можно было также легко переносить и прятать (малая масса этих вещей обладала огромной стоимостью); последнее соображение было весьма важным в смутные времена. Драгоценные камни уступают золоту и серебру по своей делимости и бывают очень разного качества, для точной оценки которого требуется приложить значительные усилия. Золото и серебро в высшей степени делимы и в чистом виде всегда бывают одного и того же качества, в то же время их чистота может быть установлена и удостоверена органом власти. Поэтому, хотя в одних странах в качестве денег использовались меха, в других скот, в китайской Татарии кубики сильно спрессованного чая, на побережье Западной Африки раковины, называвшиеся каури, а в Абиссинии и в паши дни куски горной соли, хотя даже из металлов порой избирались менее ценные, как, например, железо в Лаке-демоне из-за насаждавшегося властями аскетизма, медь в ранний период Римской республики ввиду бедности народа, золоту и серебру обычно отдавалось предпочтение у пародов, которые были в состоянии получить их путем добычи, торговли или захвата. К качествам, с самого начала говорившим в их пользу, добавилось еще одно, значимость которого раскрывалась только постепенно. Они относятся к числу товаров, которые испытывают самое малое влияние любой из причин, вызывающих колебания стоимости. Ни один товар не свободен полностью от таких колебаний. Золото и серебро с начала истории испытали одно сильное долговременное изменение стоимости вследствие открытия американских рудников и несколько временных колебаний вроде того, которое в последнюю великую войну' было вызвано оттоком драгоценных металлов в скрытые запасы и в казну огромных армий, постоянно пребывавших в полевых условиях. В нынешние времена открытие новых месторождений, столь богатых, как рудники Уральских гор, Калифорнии и Австралии2, может стать началом другого периода падения их стоимости, о глубине которого сейчас было бы бесполезно рассуждать. Но в целом никакие другие товары не подвергаются столь незначительному воздействию причин, вызывающих колебания. Издержки производства золота и серебра колеблются в меньшей мере, чем издержки производства почти всех других вещей. А вследствие такой устойчивости их суммарное наличие всегда столь велико по сравнению с годовой добычей, что влияние на стоимость даже изменения издержек производства не бывает внезапным, поскольку необходим весьма продолжительный отрезок времени для сокращения существующего наличия драгоценных металлов. Впрочем, заметное увеличение их количества также не слишком быстрый процесс. Поэтому золото и серебро лучше, чем любой другой товар, подходят для того, чтобы служить предметом сделок, связанных с получением или уплатой определенного количества денег через значительный промежуток времени. Если бы обязательство выражалось в зерне, то в течение одного года неурожай мог бы вчетверо увеличить бремя намеченного платежа, а в течение другого обильный урожай мог бы низвести его до lj^. Если бы было оговорено осуществление платежа сукном, то любое ' [То есть в наполеоновские войны.] . [Так начиная с 3-го издания (1852 г.). В 1-м издании 1848 г.): «...столь богатых, как рудники Уральских' гор и Сиби-Во 2-м издании (1849 г.): «...к которым теперь можно добавить Калифорнию».] промышленное изобретение могло бы раз и навсегда уменьшить платеж до Vio его первоначальной стоимости. Такое случалось даже тогда, когда оговаривался платеж золотом и серебром, но сильное падение их стоимости после открытия Америки, продолжающееся до сих пор3, служит единственным достоверным примером; да и в этом случае изменения происходили чрезвычайно медленно, в течение многих лет. Когда золото и серебро реально стали средством обмена, превратившись в вещи, за которые люди обычно продавали и на которые они обычно покупали все, что им требовалось продать или купить, изобретение чеканки монет стало делом само собой разумеющимся. С помощью этого процесса металл делили на удобные части, которые могли быть сколь угодно малы и находились в определенном соотношении между собой, этим устранялись хлопоты по взвешиванию и проверке пробы при всякой смене владельцев, т. е. неудобство, которое при мелких покупках скоро стало бы нестерпимым. Правительства нашли выгодным для себя взять эту операцию в собственные руки и запретить всякую чеканку частным лицам; действительно, их гарантия нередко была единственной, которой можно было доверять, однако и это доверие бывало очень часто незаслуженным, так как расточительные правительства до самого недавнего времени редко испытывали угрызения совести, когда ради ограбления своих кредиторов они предоставляли всем другим должникам разрешение грабить их кредиторов, прибегая к махинациям, связанным с понижением денежного стандарта, — к этому самому откровенному из всех способов мошенничества, состоящему в том, чтобы, назвав шиллинг фунтом, получить возможность аннулировать долг в 100 ф. ст. уплатой 100 шилл. План был бы так же прост и так же хорошо отвечал бы своему назначению, если бы в законодательном порядке было установлено, что «сотня» должна всегда означать 5; это вызвало бы такое же сокращение во всех денежных контрактах и вовсе не было бы более бесстыдным. Использование подобных политических приемов все еще продолжают рекомендовать, но к ним перестали прибегать, разве только изредка через выпуск бумажных денег; в этом слу- 3 [«...продолжающееся до сих пор» добавлено во 2-е издание (1849г.).] чае характер операции из-за большей непонятности законов обращения бумажных денег оказывается чуть менее явным. § 3. Деньги, когда их употребление стало привычным, выступают средством распределения доходов между различными членами общества и мерой, с помощью которой оценивается личное имущество. Так как люди удовлетворяют свои разнообразные потребности всегда с помощью денег, в их умах возникает прочная ассоциация, заставляющая их считать, что деньги — это богатство в большей степени, чем любой другой товар, и даже те, кто всю свою жизнь занимаются производством самых полезных предметов, приобретают привычку считать эти предметы важными главным образом в силу их способности обмениваться на деньги. Человек, расстающийся с деньгами ради приобретения товаров, если только он не намеревается пере-тп:одать их, предстает в воображении как лицо, совершающее худшую сделку, чем человек, расстающийся с товара-' vii ради получения денег; первый представляется расходующим свои средства, а второй приумножающим их. Это згблуждение, хотя теперь оно в некоторой мере рассеяно, долгое время было настолько сильным, что господствовало в сознании всех европейских государственных деятелей, как теоретиков, так и практиков. Одйако должно быть очевидно, что простое введение особого способа обмена вещей друг на друга, состоящего в том, чтобы вначале поменять вещь на деньги, а потом обменять деньги па что-то еще, не производит никакого существенного изменения в характере сделок. В действительности вещи покупаются не на деньги. Никто (кроме л'м'а, добывающего золото или серебро) не извлекает свой доход из драгоценных металлов. Не фунты или шиллинги, которые человек получает еженедельно или ежегодно, со-стаплягот его доход; они являются известного рода квитанциями или распоряжениями, которые он может предъявить для оплаты в любом магазине и которые дают ему право на получение определенной стоимости в виде любо-п товара, какой он только пожелает. Фермер платит своим рабочим и своему землевладельцу этими квитанциями, так как это удобнее всего для него и для них; но действительный доход этих лиц состоит в известной доле его зерна, скота и сена, и нет существенной разницы в том, рас-
пределяет ли фермер эту долю прямо между ними или продает ее за них, отдавая этим лицам цену их доли; но поскольку, если бы он не продавал их долю, им самим пришлось бы заниматься этим, а сам он в любом случае выступает продавцом своей доли, постольку для всех будет лучше, чтобы он продавал их долю наряду со своей, оставляя рабочим больше свободного времени для работы, а землевладельцу — для праздности. Капиталисты, исключая производителей драгоценных металлов, не извлекают никакой части своего дохода из этих металлов, так как они получают их только в силу купли-продажи, отдавая взамен свой собственный продукт, тогда как всем другим лицам их доход уплачивается капиталистами или теми, кто получил эти средства от капиталистов; но так как капиталисты с самого начала не имеют ничего, кроме своего продукта, следовательно, он, и только он, обеспечивает все доходы, предоставляемые капиталистами. Короче говоря, в общественной экономике нет ничего более несущественного по своей природе, чем деньги, они важны лишь как хитроумное средство, служащее для экономии времени и труда. Это механизм, позволяющий совершать быстро и удобно то, что делалось бы и без него, хотя и не столь быстро и удобно, и, как у многих других механизмов, его очевидное и независимое влияние обнаруживается только тогда, когда он выходит из строя. Введение денег не изменяет действия ни одного из законов стоимости, изложенных нами в предыдущих главах. Причины, по которым временная, или рыночная, стоимость вещей зависит от спроса и предложения, а средняя и постоянная стоимость — от издержек их производства, относятся к денежной системе так же, как и к системе натурального обмена. Вещи, которые посредством натурального обмена обменивались бы одна на другую, при продаже за деньги будут отданы за одинаковую сумму последних и поэтому будут по-прежнему обмениваться друг на друга, хотя процесс их взаимного обмена будет состоять из двух операций вместо одной. Деньги не меняют отношения товаров друг к другу; единственное впервые вводимое отношение — это отношение товаров к самим деньгам, определяющее, на сколь большую или сколь малую сумму денег они будут обмениваться, или, другими словами, какова будет меновая стоимость самих денег. И решение этого вопроса не представляет никакого труда, когда устранено заблуждение, вынуждавшее смотреть на деньги как на необычный предмет, не подчиняющийся тем же законам, что и другие предметы. Деньги — это товар, и, как и у других товаров, их стоимость определяется временно спросом и предложением, а постоянно и в среднем -издержками их производства. Следует дать достаточно подробное разъяснение приложимости этих принципов к деньгам ввиду той путаницы, которая царит в умах людей, научно не подготовленных к восприятию этого предмета, и которая объясняется остатками давнишних обманчивых ассоциаций, а отчасти обилием туманных и беспочвенных предположений, в последнее время опутавших этот вопрос политической экономии сильнее, чем любой другой. Поэтому стоимость денег будет рассмотрена мною в отдельной главе.
|