ТРУДНАЯ ШКОЛА ЖИЗНИ

Он был обычным вундеркиндом…

Такое уже было со мной… Исследование какой-то одной темы вдруг получало неожиданную мощную поддержку, словно подключалась помощь извне.

Вот и теперь на каком-то этапе, когда, казалось бы, трудно было ожидать чего-то нового и неординарного, мне по Интернету почти одновременно пришли два письма от молодых людей, называвшими себя «индиго». Это были достаточно взрослые парень и девушка, которые оказались знакомы между собой, но вместе с тем искали себе подобных. Их привлекли мои публикации о Бориске-«марсианине» и девочке индиго из Минска, гуляющие по Интернету на различных сайтах. Каким-то образом ребята узнали мой электронный адрес…

Самым замечательным было то, что оба они были из Волжского! Представляете, насколько это упрощало наше общение и сколь много я мог вызнать у них, встречаясь лично, а не выясняя всякие важные детали по переписке. Евгений, которому было 24 года, и Лора, восемнадцатилетняя девушка, оказались просто кладезем информации по проблеме детей индиго, зная ее, что называется, изнутри. Они были невероятно одаренными и въедливыми созданиями, ставшими в короткий срок исследователями феномена индиго вместе со мной.

Сначала я познакомился с Евгением Зубковым. Он к тому времени окончил факультет радиоэлектроники Ахтубинского филиала Московского авиационного института по специальности радиоинженер летательных аппаратов и отслужил два года в армии в чине офицера. Парень обладал привлекательной внешностью, был быстр и умен в разговорной речи, порывист, исключительно хорошо разбирался в компьютерных технологиях. Собственно, за компьютером я его всегда и заставал, когда в очередной раз приезжал побеседовать с ним.

Женя родился 5 января 1982 года в городе Капустин Яр Астраханской области в семье офицера ракетных войск. Этот город знаменит первым космодромом СССР, с которого запускались первые спутники Земли и обеспечивались выводы на земную орбиту наших героических дворняжек.

– Он родился легко и быстро, мне было 23 года, – вспоминала его мама Наталья Федоровна. – Утром принесли на кормление, и что меня поразило – он внимательно и осмысленно осмотрел меня всю – туда-сюда… Я до сих пор не могу забыть этот взгляд! Он невероятным образом отстранился и оглядел меня, буквально сверху вниз. Словно изучал: мол, кого это мне подсунули! Я была в шоке! Потом припал к груди… Но тоже был со странностями: не терпел 6-часового перерыва в еде – давай ему понемногу, но через каждые три часа. Так и пришлось. Запеленать его было невозможно! Каким-то поразительным образом он высвобождал руки, как бы туго я не заворачивала. Свободу требовал с первого дня своего рождения.

В 10 месяцев малыш пошел и вскоре заговорил сначала отдельными словами, а потом и фразами. Как-то, годик ему было, гуляли с бабушкой, и та говорит: «Ой, смотри, какая ав-ав побежала!» Мальчик строго глянул на бабушку и сказал: «Это не ав-ав, а собака». Да так чисто сказал!.. Сюсюкать с собой больше не позволял. В полтора года заинтересовался буквами – давай ему каждый день новую! Воспитательница в садике однажды огорошила родителей: «Вы знаете, ваш Женя читает!» Ему в то время было три года. А вскоре он сам поразил родню тем, что, пользуясь богатой библиотекой бабушки и дедушки, первым делом стал знакомиться со справочной литературой по физике, химии, биологии и другим непростым дисциплинам. Детские книги ему были неинтересны, и он быстро отошел от них. Со стихами никаких проблем – через 2-3 повтора всё помнил наизусть. В семь лет добрался до «Двух капитанов» Каверина. В детские годы прочитал всего Лема, Стругацких, одиннадцать томов американской фантастики, а вот детективы и приключения его почему-то не интересовали.

К 6-ти годам определился его неудержимый интерес к естественным наукам.

– Когда его в семь лет привели в школу, оказалось, что в первом классе ему делать нечего, – вспоминала его мама. – Читал бегло, прекрасно считал, в том числе и с отрицательными числами, умножал и делил большие числа столбиком, но вот правописание… Ему поставили условие овладеть письмом, и через месяц он уже учился во втором классе.

– К тому времени наука сильно меня захватила, – рассказывал Евгений. – Я записался во взрослую библиотеку и брал толщенные тома по органической химии за вузовский курс. Вскоре я наизусть знал всю таблицу Менделеева, да и сейчас ее помню: долговременная память меня не подводит.

Понятно, что школьная программа с ее занудными требованиями сильно «напрягала» мальчишку. Начался, как и у многих детей индиго, трудный период его жизни – подспудное противостояние со школой.

Однажды их с мамой вызвала классная учительница: уж слишком непоседлив был мальчишка.

– Женя, тебе интересно учиться? – спросила она.

– Нет, неинтересно, – честно признался мальчуган-второклассник. – Я все и так знаю.

– Ну, может, тебе надо сразу пойти в 10-й класс? – усмехнулась немолодая женщина-педагог.

Женька всерьез задумался…

– Не-ее, в 10-й еще рано, – наконец вздохнул он и надолго, пока не повзрослел, обеспечил себе школьное прозвище и подначки насчет вундеркинда.

– Но я и вправду считал, что, видимо, отношусь к этой категории детей-вундеркиндов, – признался Женя. – Надо ж как-то самому себе объяснить свою ненормальность... И только недавно узнал, что есть такой феномен, как индиго. Вот тут, как оказалось, у меня на 200 процентов индиговские признаки…

Круглым отличником в школе Женька не стал, потому что никогда ничего не учил. Иногда делал письменные работы, а устные… хватало перемены, чтобы просмотреть учебник или, пока учитель шел глазами по списку в журнале, проглотить пару-тройку абзацев – на свою законную «четверку» он всегда мог ответить. На уроках скучал, вертелся – по сути, мешал и учителю, и одноклассникам. Он убедился, что многие учителя слабо разбираются в своих предметах, пересказывают то, что когда-то вызубрили, и не любят заковыристых вопросов. Зубков отстал от преподавателей, когда понял, что этим только осложняет отношения. Химичка прямо заявила, что ему на ее уроках делать нечего, он все знает, и выставила «пять» сразу за год. Учитель информатики, когда Евгений на первом же занятии написал программу, чтобы во всех плоскостях вращался трехмерный треугольник, поднял руки: «Все-все, уходи, нечего мне тут место занимать перед компьютером! Сразу ставлю «5» за полугодие…» А вот историю он не любил никогда – говорит, что чувствовал в ней неправду и политическую конъюнктуру. За историю имел стабильное «три».

Учительница по физике рассказывала: объясняю новый материал, смотрю, Женька под партой книгу читает. Я поднимаю его – что объясняла? Он слово в слово пересказывает! Умудрялся запомнить материал, одновременно читая книгу! Часто говорила ему: ты, Женя, как неограненный алмаз – мог так бы засиять!..

– У меня шло периодами, – рассказывал Евгений. – Настолько увлекся химией, что думал – это на всю жизнь. Мой дед в Ростове водил меня по профессорам – проверьте, дескать, знания. Те советовали перевести меня в спецшколу с химическим уклоном. Но постепенно интерес к химии угас. Потом была астрономия. Попалась занимательная книжка – и все, запал на астрономию, космос... Позже пришла радиоэлектроника – в нее я буквально ворвался. Стал собирать различные схемы, бесконечно что-то паял, мастерил. Изобрел генератор случайных чисел, очень простой и надежный. А затем уж пришел черед компьютерного сумасшествия…

Кстати, в журнале «Радио» за 1998-й год была опубликована статья Е. Зубкова «Автомат-переключатель светодиодов» – тоже уникальная по простоте и логичности схема. Тогда Евгению было 15 лет, и по итогам года он получил премию «за самую оригинальную разработку». Премия оказалась немалой – хватило всей семьей съездить на море. Тогда же он поступил на заочные курсы по физике и математике при знаменитом МФТИ в Москве. К одиннадцатому классу окончил физику на «5», математику на «4», получив приглашение учиться в этом институте. Однако Москва при Женькином непредсказуемом характере вызывала у родителей опасение, и он удовлетворился филиалом МАИ, который был в соседнем Ахтубинске.

Когда учился в институте, то часть приобретенных знаний ему, конечно, пригодилась – знал он немало. Но учился, как и в школе, не утруждая себя чрезмерно.

– Перед экзаменом вся группа учит всю ночь билеты, а мы с другом на компе в игры играем, – смеется он. – Выходим с экзамена – «пять»! «Вы что – учили?» – спрашивают, не верят нам, обижаются. «Да нет, просто знаем…» – говорим.

Своего друга Андрея Евгений Зубков считает не подлинным индиго, а как бы… протоиндиго: «индиговские» способности и мышление у него блестящие, он легко познает новое, прекрасно усваивает иностранные языки, но почти не интересуется эзотерико-идиалистическими вопросами и не чувствует своего предназначения. Сейчас устроился в бизнесе. Свои дипломные работы в институте оба защитили на «отлично».

Последние пять лет Зубков занимается сочинением музыки с помощью компьютерных программ. Играет на различных инструментах, пишет аранжировки, синтезирует оркестровое исполнение, способен написать программы любого музыкального клипа на компьютере. Будет ли это когда-нибудь и кем-нибудь востребовано? Кто знает… А пока он принят на работу инженером-электроником на подшипниковый завод на весьма скромную зарплату. Будет ли это увлекательным для него, даст ли стимул к применению своих способностей и интеллектуальному росту? Как говорится, – не факт…