КАТЕГОРИИ:
АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
Глава тридцать вторая.
Ира Боброва вот уже несколько недель находилась в каком-то странном,противоречивом состоянии. Раньше, в долгие месяцы и годы болезни Лизы, когданаступали периоды отчаяния и страшная усталость обрушивалась на ее хрупкиеплечи, она упрямо твердила себе: "Я должна взять себя в руки" или "Мыпобедим, обязательно победим эту проклятую болезнь". Твердила как заклинаниедо тех пор, пока не возвращались силы и вновь не рождалась надежда. Асейчас, с появлением в их жизни сначала Натальи, потом Михаила Киреева и,наконец, Мещерской и Вороновой, Ира получила то, чего была лишена раньше, -помощь друзей. Стало гораздо легче материально. Виктор по протекцииВороновой занял хорошее место в одной строительной фирме. Софья...Удивительная девушка! Ира и Виктор просто не знали, как благодарить ее завсе то, что она делала для их семьи. Если Мещерская заглядывала к ним повоскресеньям, Наталья - через день, то Софья приходила к Бобровым каждыйвечер. Она очень подружилась с Лизой. Особенно сблизила их "эпопея", какговорил Виктор, с выставкой. Воронова сдержала свое слово, и на следующийдень у девочки было все, что нужно для работы. Более того, Софьядоговорилась, чтобы два хороших художника, Юрий Георгиевич Мешенков иАлександр Владимирович Куманьков, помогали Лизе практическими советами.Мешенков приходил по четным дням, Куманьков - по нечетным. Оба буквальновосторженно относились к природе, могли часами говорить о живописи, так чтообщение с ними очень много дало Лизоньке. Уроки длились недолго, подвадцать-тридцать минут, но Ира не могла не видеть, как жадно впитывала еедочь услышанное. Правда, после первого прихода Юрия Георгиевича Бобровапришла в ужас: - Сонечка, это же, наверное, стоит уйму денег. Я не смогу рассчитатьсяс тобой. Хитрая Софья сначала делала вид, что не понимает, о чем идет речь,а потом отвечала с улыбкой: - Тебе не о чем беспокоиться. Это мои друзья, я с ними сама обо всемдоговорюсь. - А потом вдруг добавила серьезно: - Пустяки это все, Ира.Понимаешь, пустяки по сравнению с тем, что они могут дать Лизе... Впрочем,ты сама скоро все поймешь. Через неделю Куманьков скажет Ире слова, которыеей еще никто не говорил: - У вас очень талантливая дочь, очень. Я поражаюсь, как Лиза чувствует,как впитывает услышанное. У девочки большое будущее. Я еще буду гордиться,что давал ей уроки. Вот. Это было самое главное. Все вроде складывалось какнельзя лучше. Помощь друзей, слова Александра Владимировича, от которых Ираиспытала необыкновенную гордость: да, Лиза, ее Лиза не только красивый, нетолько мужественный человечек. Она еще и талантлива. А с какимвоодушевлением, даже упоением рисовала дочка своих птиц! Казалось, Ире надобыло только радоваться, но... Будущее, будущее - теперь она страшилась его.Раньше - измотанная, одинокая, плакавшая по ночам на кухне - не страшилась,а теперь - страшилась. Занозой в сердце сидели те слова Лизы, после которыхпришел в душу страх. Нет, никому Ира об этом не говорила, даже Виктору. Мужпереживал душевный подъем, связанный не только с тем, что после трехлетнегостояния на барахолке он вновь почувствовал, что его голова, руки, знаниявостребованы. Была счастлива дочь - был счастлив и Виктор. Может быть,впервые за много месяцев. А Ира... Она даже не передала ему тот разговор сдочерью. И когда Виктор возвращался домой, его встречала всегда улыбчивая иприветливая жена... А еще Ира успела заметить, что когда ее дочь и Воронова общались междусобой, обе много говорили о Михаиле Кирееве. Причем обеим это доставлялоудовольствие. С Лизой было все понятно, а Софья... Вначале Боброва думала,что все дело в добром сердце девушки. Она и сама часто вспоминала этогоудивительного человека, так круто изменившего жизнь их семейства. Но вотоднажды Виктор принес корреспонденцию, которая поступила по прежнему адресуМихаила, - такова была у них договоренность с Киреевым. Более того, Михаилпросил Бобровых обязательно прочитывать адресованные ему письма и привозможности отвечать от его имени на самые важные. А для Софьи это оказалосьновостью. Ире показалось, что Воронова ревниво отнеслась к тому доверию,какое им оказал Киреев. - А ты разве об этом не знала? - сделал удивленные глаза Виктор. -Точно! Вот дурак! - И он хлопнул себя по лбу. - Забыл совсем. - Что забыл? - спросила Софья. - Ну, давай сочиняй дальше. - Почему - сочиняй? Михаил сказал: я бы Софью попросил, но как к такойкрасавице подступиться? Представляешь, говорит, такая девушка - и из моегообшарпанного подъезда будет письма брать. То есть письма в ящике почтовомбрать, но ящик, сама понимаешь, где висит. - Так и сказал - такая девушка? - Вот именно. А потому попросил меня: ты, говорит, парень простой,рабоче-крестьянский, уважь старика, ну и так далее. - Артист, настоящий артист, - засмеялась Софья. Потом добавила,стараясь выглядеть равнодушной: - А мне при чтении писем можно остаться? Ираобняла Софью: - Софья Николаевна, друг ты наш сердечный, зачем ты обижаешь нас?Витька и впрямь артист, но он правду сказал. Вот в Старгороде встретитесь -сама и спроси его обо всем. Ира заметила, что после ее слов Софья смутилась. - Вообще-то, я понимаю все, ребята. Замнем, - желая поскорее закрытьтему, попросила Воронова. А писем было два. Плюс одна записка. В ней некийАрсений Гусев сообщал, что желает Михаилу спасения, а сам уезжает в мужскойСанаксарский монастырь, надеясь остаться там навсегда. - А где это - Санаксар? - спросил Виктор. Никто не знал. Стали читатьписьма. Одно, совсем короткое, отпечатанное на хорошей бумаге: "УважаемыйМихаил Прокофьевич! Поздравляем Вас: компьютер выбрал Вас из множествапретендентов, и теперь Вы получили уникальный шанс выиграть..." - Выбрасывай, - скомандовала мужу Ирина. - Все ясно. Читай дальше. Авот письмо из тамбовской деревни оказалось интересным. Тетка Елена, видимо,родственница Киреева, вначале передавала ему привет от множества людей,потом сообщала о том, что "сестра, слава Богу, выздоровела. Мне это радостьвеликая, Мишенька. Иван много работает, много пьет, а денег ему вовсе неплатют". А в заключение, уже попрощавшись и пригласив Михаила "отдохнуть унас месячишко, попить молочка парного", написала: "Да, Мишенька, чуть незабыла. Помнишь, ты в церкву ходил, к отцу Георгию? Так он на Троицу помер.Народ сказывал, что тихо батюшка к Богу отошел, во сне. А когда его хоронитьстали, я тоже на похоронах была, спасибо Ивану, довез до Пальновки, неповеришь - откуда только народ не приехал. С Тамбова, Мичуринска, Моршанскаи даже с самой Рязани. Оказалось, что батюшка наш святой жизни был человек.И всю жизнь кому-то помогал. Вот они и приехали его проводить в последнийпуть. Те, кому он помог, плакали, Мишенька, крепко. А как "Вечную память"запели, у меня аж мурашки по спине пробежали. Представляешь, толпаагромадная - мне пальновские потом говорили, что у них в деревне отродясьстолько людей не собиралось. Тихо так, солнышко светит. И вдруг: "Вечнаяпамять". Все поют. Очень хорошо это было, Мишенька. На сердце будто светлеестало..." * * * - Счастливый ты, Кира! В Москве живешь. Я бы там развернулся. А здесь,в этой дыре - разве это жизнь? Друзья сидели в квартире Никонова. Михаил с огорчением смотрел, какСлавик пьет стакан за стаканом, почти ничем не закусывая. - Ты хоть закусывай, Славик. - А ты и не пьешь, и не ешь. Чего так? - Устал с дороги. - Скажи, Кира, а ты на футбол ходишь? - Давно не был. - А помнишь, как мы в молодости кричали: "Где "Торпедо" - там победа".А здесь молодняк весь за "Спартак" болеет, ну а нашим с тобой ровесникам, заредким исключением, кроме водки ни до чего нет дела... Я один здесьторпедон. Неужели не ходишь на футбол? - К сожалению, как-то не получалось. - Ну а на концерты, в музеи, на митинги - ходишь? Киреев покачалголовой. - Что же ты там делаешь? - Хороший вопрос. Что-то делал. - Я как посмотрю по телеку, аж зависть берет. Ночь, а у вас там светло,как в Париже, люди гуляют, в кафешках сидят. А у нас, - Никонов встал иподошел к окну, - смотри, Кира: девяти часов еще нет, а Сосновка словновымерла. Все у телевизора сидят. Скукотища. Ты в кафе давно был? - Перед самым отъездом из Москвы одна знакомая пригласила. Попилкофейку. Хороший кофе - двести рублей чашка. - Сколько?! - подумав, что ослышался, переспросил Слава. - Двести. - Ну и ну! Это что за кофе такой? - Повторяю: хороший. Сваренный по-турецки. - А хоть по-китайски, мне этого не понять. - Мне тоже. Помолчали. Киреев все хотел спросить про Лену, жену Никонова, но нерешался, боясь оказаться бестактным. Если Слава захочет, расскажет сам. - Слушай, Кира, что я тебе сейчас расскажу. - Слушаю. - Мне, кстати, твой совет нужен. Мы здесь в Сосновке союз организовали.СССР называется. - СССР? Никонов был явно доволен тем эффектом, что произвели на Киреева егослова. - СССР: сосновский союз свободных россиян. Что скажешь? Михаил молчал,затем, стараясь тщательно подбирать слова, ответил: - В силу ряда причин я сейчас отошел от политики. Но если у тебя итвоих друзей есть душевная потребность заняться этим... Почему нет? - Я тоже так считаю. А с чего бы ты начал? Как думаешь: сначалапровести организационное собрание и на нем выработать устав, программу, или- наоборот? - Знаешь, я бы сначала изучил опыт тех организаций, которые ужесуществуют. Попытался бы понять, почему их - сотни, а их влияние на обществотак ничтожно мало. Почему подчас в таких партиях-организациях не большедесятка партийцев. - Правильно, зришь в корень, Кира. Разобщены мы, понимаешь, разобщены.Мы и хотим на объединение русских людей работать. - Российских, - поправил его Киреев. - Вы же - "свободные россияне". - Не подкалывай, пожалуйста. Это моя боль. Конечно, "русских" звучитлучше. Но у нас из восьми членов учредительного совета семь русских, а один,Дамир Фахрутдинов - татарин. Классный парень, обижать его не захотелось, воти решили стать россиянами... А вообще у нас хорошие подбираются ребята. Вселюди в Сосновке уважаемые. Есть депутат, директор хлебозавода. Короче, будемлюдям глаза открывать. - Глаза? Никон, прости, если не в свое дело лезу, но... - Говори, говори, не стесняйся. - Ты же в газете работаешь и даже ее возглавляешь. Очень многое можешь.Нужно ли для этого создавать союз? Ты моего совета спрашивал, я сказал тебепро опыт других организаций... Никонов перебил его: - Кира, мы же не совсем деревня. Газеты читаем. Понимаешь, не обижайся,конечно, но то, что есть, - нас не устраивает. - Что не устраивает? - Позиция этих партий. В одних "Боже, царя храни" поют. В другихкоммунистическим духом несет. Третьи в игру "казачки" играют. У нас одинтакой деятель нашелся. В школе учителем истории работает. "Казачью управу"организовал. Смехота. Нацепили штаны с лампасами - тьфу! Казаки, твою мать. - А сколько у него в управе человек? - Не человек, а идиотов. Пять. - А если вам с ними объединиться? Ведь в чем-то ваши взгляды совпадают? - Объединиться? Ты шутишь? - Нет. Ты же сам очень хорошо сказал, что хочешь на объединение русскихлюдей работать. Этот учитель истории - не русский? Почему ты не хочешь с нимобъединиться? - Потому, что он всех людей на две категории делит: казаков и неказаков. - Но ведь и тебе монархисты с коммунистами не нравятся. Тогда - кто?Демократы? - Издеваешься? Я просто русский человек. - Российский. - Ну российский. Мы предлагаем объединиться не по идеологии... - Неужели по вере? - А вот это ни в коем случае! Свободный человек вправе выбирать себелюбую веру. По мне, пусть он хоть Христу, хоть Будде, хоть черту поклоняется- лишь бы любил Россию. - Мне кажется, поклоняться черту и одновременно любить Россию - нельзя,- тихо сказал Киреев. - Я образно выразился. Ты меня понял. И Никонов стал увлеченно рассказывать о том, как он видит будущее своейорганизации. Михаил сидел, опустив голову. - Ты не уснул? - спросил его Вячеслав. - Прости, я забыл, что ты сдороги. Давай будем укладываться. - Нет-нет, я просто думаю. И грущу. - О чем? - Не знаю... Один из самых почитаемых русских святых, преподобныйСерафим Саровский сказал слова, о которых я все время думаю. Давай подумаемнад ними вместе. - Давай. И что это за слова? - Он сказал: спасись сам и вокруг тебя спасутся тысячи. - Ты знаешь, это из области религии. Мне не интересно. Не обижайся. - Все нормально. Вот ты сегодня днем спрашивал меня о впечатлениях... - И ты, хрен моржовый, ничего мне не рассказал. - Сейчас расскажу. Опубликуешь? - Что за вопрос? - У вас в районе есть деревня. Соболево называется. - Есть. Там, кстати, пруд хороший имеется. Мы в нем карпов ловим... - Остановился я в этой деревеньке с людьми поговорить, дорогу дальшеспросить. Смотрю, от крайнего домика дорога резко вверх уходит. Сбоку от нее- то ли сад старый, то ли школа. Из кустов этих человек выходит и медленноспускается по дороге. Ближе, ближе. Уже различаю: старуха. Простенькийхалатик в цветочек - такие в наших больницах выдают. Еле-еле идет. Руки,голова трясутся... Прошла мимо нас (я разговаривал с местной жительницей) -даже не посмотрела. - Горемычная, - вздохнула женщина, с которой я разговаривал. - У насздесь дом престарелых находится. Прошлой осенью его закрыли - говорят, убюджета нет денег на его содержание. Почти всех больных разобрали, а человекпять-шесть остались. Некому их было забирать. Вот и остались они здесь,никому не нужные. Как эти старики зиму пережили - ума не приложу. Мы их,конечно, подкармливаем, но... Вот такие впечатления, Славик. Ну как, опубликуешь? Никонов сиделмрачный. - Ты же не ребенок, Кира. У меня администрация района - учредительгазеты. Завтра опубликую, послезавтра выгонят. - Понятно. - Что понятно? - Что собираться за бутылочкой и обсуждать устав и комфортнее ибезопаснее. Не обижайся. - Нет, я обиделся, Кира. Да, я слышал об этом доме. А чем я могу помочьэтим старикам? Молчишь? Ты, чувствую, стал сторонником теории малых дел?Помнишь, в институте нам рассказывали об одном из "отцов" этой теории -Каутском? И о лозунге его: "Конечная цель - ничто, движение - все". Незабыл, как Каутского называли - оппортунист. Киреев горько улыбнулся: - Славно у тебя, Никоныч, получается. Всем ярлыки повесил? - Ничего я не вешал. - Как же, историк ваш и его сторонники - идиоты, я - оппортунист. Я необижаюсь, Славик. А вот за стариков обидно. Ну какое же это малое дело -шесть человеческих душ от смерти спасти? - Как? Ты ответь - как? - Друг мой, а как же быть с уважаемыми людьми из СССР? Даже депутатесть. Что, нельзя было выбить у вашего главы администрации одну палату дляних в больнице, чтобы люди не мерзли, забытые всеми в руинах своего дома?Жители Соболево смогли накормить этих несчастных, а целый район не может?Вот если бы этим ваш СССР занялся - ты бы стольких людей в свои рядыпривлек. - Погоди, я тебе скажу... - Нет, дай я скажу, а потом говори, что хочешь. Тебе не интересны словапреподобного Серафима. Жаль. Знаешь, как их можно перефразировать? Хочешьсделать людей свободными - сначала освободись сам. Хочешь, чтобы тебяполюбили, - полюби сначала сам. Хочешь что-то получить - отдай сначала свое.Ты не думай, что я тебя учу жить, - избави Бог. Меня бы самого кто научил.Просто я хочу, чтобы ты не повторял моих ошибок. Надеюсь, у тебя будет времяэто понять. - Киреев замолчал. - Говоришь, спасись сам? Кира, ты что молчишь? - Все силы со словами ушли. Шучу. - Слушай, а ты, случаем, не болеешь? - Нет. Сказал же - устал немного. Да, спасись сам. - И с чего мне начать свое спасение? - Считай, что я не заметил твоей иронии. Для начала спасите всем миромэтих стариков. Они все еще в деревне, а осень и зима не за горами. Пошли вСоболево Назарову... Попроси учителя-казака связаться со своими коллегами всоболевской школе. - Этого... - Да-да, идиота, как ты его назвал. Мне кажется, он парень энергичный. - Точно. - Вот и воспользуйся этим. Напомни ему о казацких обычаях, омилосердии. Да что я тебе говорю, ты все сделаешь, как надо. - Есть кое-какие идеи. - Вот и хорошо... Кстати, все-таки спрошу. Заранее извиняюсь, если будубестактным. Где Лена? - Вопрос, конечно, интересный. Сейчас расскажу. Выпью еще одну рюмочкуи расскажу. - Но она жива, здорова? - А что с ней сделается? Ушла от меня Ленка. На соседней улице живет.Слушай, брат Кира, мою печальную повесть. И ты поймешь, почему я столькопью. - Почему? - А потому, что все бабы - стервы. - И Ленка тоже? - Она - в первую очередь. В Тулу я уезжал на неделю, по делам. Вернулсяна день раньше. Думал, сюрприз будет. - Неужели... - Да, почти как в анекдоте. - Ленка... Не верю. - А зря. Нет, в постели они с тем хорьком не лежали. Захожу, вижу:сидят голубки на кухне. Бутылочка вина на столе, сырок порезан. Ленавскочила, когда я в прихожую вошел, глаза сверкают, красная вся. А мужиктот, что с ней сидел, засуетился. Как здорово, что вы приехали, ВячеславПавлович, у нас на работе событие - решили отметить. Какое, спрашиваю,событие может быть в санэпидемстанции? У сосновских школьников всех вшейвывели? Не дождетесь. Пока у нас, говорю, каждая гнида мечтает стать вошью -такому не бывать. Ты понял мой намек, Кира? Ленка завелась. Как ты смеешьоскорблять честного человека? Ардальон Казимирович порядочный, но оченьодинокий - и дальше в том же духе. Представляешь - Ардальон. Ну и имечко Казимирсвоему сыночку дал. - И она ушла? - Что ты! Мы вроде как помирились. Я даже перед этим... извинился.Представляешь? Конечно, гнида - это резковато. - Резковато. А что было дальше? - Да ничего. Как выпью - будто бес в меня вселяется. Фантазия начинаетработать. Представляю, как Ардальон Ленку мою на кухне лапал... - А если не лапал? - Я же говорю - воображение. Завожусь. Начинаю с Ленкой отношениявыяснять. Однажды возьми да скажи ей: "Этот Ардальон-шампиньон хотьцеловаться умеет?" Знаешь, что она мне сказала? - Догадываюсь. - Вряд ли. В отличие от тебя, говорит, у него не только язык работает.Ну я и вмочил ей... Она повернулась и ушла. - К сыну Казимира? - К кому? Нет, к своей матери. Ну, давай, говори, что я свинья, что самспровоцировал женщину. Давай. Ты же всегда любил на темы морали писать... Ас другой стороны, - почти уже кричал Никонов, - она своим ответом фактическиво всем призналась. - Кто ты - решать тебе самому. А я тебе лучше стихи почитаю. - Стихи?! - Я, когда стихи читаю, всегда успокаиваюсь. - Валяй, если это не очень длинно, - сказал озадаченный Никонов."Простить, это значит - забыть" - Я слышал такое однажды. Забыть... Будто гвоздик забить - Так просто, так сложно, так важно. "Прощаю", - скажу не солгу, Лишь душу сомненьем наполню: Простил - то есть я не напомню, А вот позабыть не смогу. - Здорово. В самую точку. Ты сочинил? - Смеешься? - Евтушенко? - Игорь Козлов. - Не слыхал такого. - Хороший поэт. Водит в море корабли и пишет стихи. Они помолчали. - И что ты будешь делать дальше? - спросил наконец Михаил друга. - Понятия не имею. Но к ней на поклон не пойду. Я человек тоже гордый.Я не прав? - Откуда я знаю? Тебе ответишь - опять оппортунистом назовешь. Илигнидой. У тебя, Никон, не заржавеет. - А мне, представь себе, не смешно. Козлов, в отличие от тебя,правильно все говорит: не могу забыть - и все тут. Какие могут быть здесьсоветы? - Слава, - думая о чем-то своем, спросил Киреев, - детей, кажется, увас не было? - Не дал Господь, слава Богу. - Не говори так... И все-таки, можно я дам тебе совет? - Валяй. Заранее знаю, что скажешь: иди - мирись. А шиш ей с маслом,пусть сама придет. - Не ходи. - Ты это серьезно? - Вполне. - Интересно. Что же ты посоветуешь? - Уже. - Что? - Посоветовал. И пока сидишь дома, представь, что все твои фантазии -верны. Ленка тебе изменила. И не раз, не два, а все дни, пока ты в Туленаходился. Представил? - То есть как это все дни? - А вот так. Все мы люди, все мы слабы. Ардальон Казимирович, видно,опытный сердцеед. Ты в последнее время много жене внимания уделял? Топосевная, то уборка, то опять посевная. - Постой-постой. Зачем ты все это мне говоришь? Ты что, оправдываешьее? - Нет, я просто ее не сужу. - Но она же не имела права... пока я там... вот здесь, в моем доме. - А где ей это делать? Ей же не семнадцать лет. - Слушай, Кира, ты... ты... - Говори, не бойся. - Нельзя же таким циником быть. Ты меня поражаешь. "Все мы люди, все мыслабы". А долг? А верность? Просто слова? - Славик, только без патетики. Мы же не на обсуждении устава СССР. Акогда ты пять лет назад ко мне в Москве со "старой знакомой" пришел ипопросил меня на пару часиков комнату вам предоставить - это как? Или чтоположено Юпитеру, то не положено быку? - Ой-ой-ой, вспомнил. Скажешь, ты перед своей Галиной чист? - Не скажу. Просто очень хочу, чтобы ты понял: за все в жизни надоплатить. Я заплатил. Галя теперь жена другого человека. - Да ты что?! - не поверил своим ушам Никонов. - Увы. Правда, если Галя будет с ним счастлива, тогда я только пожалею,что она не ушла от меня раньше... - Кир, послушай, а может, у Ленки с этим... сыном Казимира ничего небыло? - Думаю, ничего. - Тогда я есть последняя скотина? Только, знаешь, гордость - страшнаявещь. Я ведь первым шаг не сделаю. - Это ты точно сказал: страшная вещь. Скажи, где мой рюкзак? - Я его в прихожей оставил. А зачем он тебе? - Меня Мирей Петровна пригласила в гости. Сказала, что ее мама оченьлюбит интересных людей. Ведь я - интересный человек? - Да, интересный, - растерянно произнес Никонов. - А еще она сказала, что у них осталось вишневое варенье без косточек.Это - моя слабость. А ты позвони ей, пожалуйста, скажи, что я уже иду. - Но почему? Тебе разве у меня плохо? - И еще одна просьба, - будто не слыша друга, продолжал Михаил. - Даймне адрес матери Лены... ...Через десять минут он стучал в двериодноэтажного дома по улице Урицкого. Киреев не знал, что он скажет Лене.Почему-то в этот момент его занимала мысль: отчего в каждом русском городеесть улица Урицкого? Дверь открыла Лена. - Простите, вам кого? - Вас, Елена Станиславовна. - Миша, ты?! Проходи. Вот встреча! - Не могу. Спешу. Увидимся и поговорим завтра. - Хоть на минутку зайти - я тебя целый век не видела. Куда спешишь? - В дом, где меня ждет вишневое варенье без косточек. К сожалению, твойблаговерный смог предложить мне только сало, елецкую колбасу и много водки.Бр-р, это ужасно. - Мой благоверный? Да пошел он... - Зачем же так, Елена Станиславовна? У меня, кстати, просьба к тебе. - Какая? Что это я? Говори, конечно. Если в моих силах будет... - В твоих. За несколько последних лет я не сделал ни одного доброгодела. Представляешь? Неужели ты не дашь мне шанса? - Какого шанса, Миша? - Лена ничего не понимала. - Помнишь фильм "Морозко"? Мужик с медвежьей мордой ходил и кричал:"Кому сделать доброе дело?" Это про меня... - И потом, на секунду замолчав,Киреев, посмотрев прямо в глаза Лене, сказал тихо, но очень твердо: -Возвращайся к Никонову. - Когда? - только и нашлась что спросить Лена. - Прямо сейчас. Слава, конечно, порядочная скотина - это его слова, ноты ему нужна. А он - тебе. И, не дождавшись ответа, Киреев повернулся ишагнул в темноту. Спустя несколько секунд уже из-за калитки до Леныдонеслось: - А Казимирычу не верь. Это я как старый бабник тебе говорю. - Почему не верить, Миша? Он честный и... - Одинокий? Поэтому-то и не верь. Если мужик хочет, чтобы его пожалели,- он хочет этого не бескорыстно.
Дата добавления: 2015-09-13; просмотров: 57; Мы поможем в написании вашей работы!; Нарушение авторских прав |