КАТЕГОРИИ:
АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
Глава тридцать пятая.
- Йес, йес! Мы сделали их! - кричал какой-то прыщавый подросток. Потелевизору шло молодежное шоу. А еще в спальне у Софьи на полную мощьработал магнитофон. Сама она сидела на полу и разбирала рисунки Лизы. Нимузыка, ни телевизор ей были не нужны, но после смерти Бобренка, после тойстрашной минуты, когда Лиза ушла из жизни, Воронова неожиданно для себястала бояться тишины. Всякий раз, когда она оставалась одна, когда всестихало вокруг, ей вспоминалась та минута. Вспоминалась - и острая тоскавходила в сердце. Конечно, это было наивно - спастись от страхов, окруживсебя звуками, телефонными разговорами, погрузившись с головой в дела. О Лизенапоминало все. Будь ее воля, Софья бросила бы сейчас Москву и уехала вСтаргород. К тому же смерть Бобренка заставила Софью признаться себе самой втом, что Киреев занимает в ее жизни значительно больше места, чем онадумала. Вороновой вдруг захотелось приехать в свой родной город и ждатьвозвращения Киреева. Больше того, в своих фантазиях она ясно представляласебе такую картину: по грунтовой дороге, резко ведущей вверх на том самомместе, где начинаются первые дома Старгорода, идет усталый путник. ЭтоКиреев. А она, Софья, встречает его в самом центре Старгорода, там, гдекогда-то стоял Соборный храм города... И он счастлив видеть ее. Но Михаилисчез где-то во глубине России. Даже ближайшие друзья Вороновой не знали,что по ее поручению в Старгород наведывался доверенный человек Софьи. Онпривез неутешительные вести: Михаил в Старгороде не появлялся, его сестра изять обустроили маленький домик на окраине городка, но в нем никто не жил.Исчезла и Юля Селиванова. Какое-то внутреннее чувство подсказывало Софье,что Кира жив. Да и Лиза, маленькая мудрая девочка, ни на секунду - это Софьяхорошо видела - не сомневалась в том, что ее старший друг жив и по-прежнемуидет, как говорила Бобренок, "к себе". Москва, изрядно опустевшая в эти летние месяцы и еще не успевшая узнатьстрашного слова "дефолт", все равно раздражала Софью. Раздражала своимбеззаботным весельем, бурлеском ночной жизни, неоном площадей и проспектов.Софья понимала, что раздражение это несправедливо, но, что поделать, - ееназваная сестренка, необыкновенно светлый человечек, ушла из жизни, аогромный город вокруг нее гулял, танцевал, веселился, совершенно не заметивэтого ухода. Схожие чувства, наверное, переживал каждый, кто терял близкогочеловека. В эти дни Софья часто вспоминала свою первую встречу с Киреевым надне рождения Аллы Петровой. Теперь она понимала, почему он, смертельнобольной, буквально бежал из Москвы. Большие города - равнодушны. В огромномскоплении людей не чувствуется боли отдельно взятого человека... Итак, Софьяс радостью уехала бы в Старгород, но она помнила о своем обещанииорганизовать выставку "птичьих работ" Лизы. На следующий день после похоронИра передала их Соне: - Возьми, может, пригодятся. Но по выражению глаз Бобровой Софья поняла, что мама Лизы тоже помнитобещание Вороновой. А еще Ира передала Софье подарки от дочери - ей иМихаилу. Оказывается, Лиза приготовила своим ближайшим друзьям подарки - обэтом знала только Ира. Софье девочка подарила маленькую иконку, на которойбыли изображены Вера, Надежда, Любовь и мать их Софья, а Киреевупредназначался озорной фарфоровый волчонок. - Ира, почему ты отдаешь его мне? - удивилась Софья. - Это просьба Лизы. Ты же ее знаешь, то есть помнишь, - поправиласьИра, - особо моя дочь в объяснения не вдавалась. Передай, говорит, Софье -для дяди Миши. Он все поймет. А потом добавила: пусть этот тамбовскийволчонок будет ему товарищем. - Тамбовский волчонок? - Что-то он, видимо, ей рассказал. Лиза любила его слушать... - Иразамолчала, что-то вспомнив... И вот Софья сидела на полу, окруженнаяработами Лизы. И чем больше смотрела она на них, тем больше ей нравилиськартины. Девочка не копировала фотографии птиц из книги. Это были скорееработы-фантазии, в которых красками была передана вся тоска маленькойдевочки по той жизни, которая была ей недоступна. Тоска по небу, попросторам полей, прохладе тенистых лесов, журчанию родниковых струй... Неменее интересным для Сони стал и выбор Лизой своих "героев": два пеликана,плавающих по синим водам озера, славка-черноголовка, поющая на кустецветущего шиповника, коростель, шагающий по луговой траве, погоныш, что-тоищущий среди болотной топи, - "прототипы" этих птиц Софье были известны изразговора с Лизой. А вот кто для девочки являлся источником вдохновения,когда она рисовала зарянку и лесного конька, скворца и жаворонка, чибиса,трясогузку и крапивника, - Воронова не знала. Всего было одиннадцать работ.Многое отдала бы Софья, чтобы перед ней лежала сейчас еще одна. Ноконоплянку Лиза не успела написать. Хотя... Может, в том, что девочка несмогла этого сделать, был свой смысл, "знак", как сказал бы Киреев, - покаей, Софье, недоступный? Девушка вздохнула и хотела было продолжить работу,но совершенно неожиданно поднялась и подошла к книжному шкафу. Когда-то вранней юности ей нравилось гадать по книгам - загадать или просто открытьнаугад страницу книги. Сейчас ей гадать не хотелось. Видимо, у Софьивозникла потребность облечь свои переживания в символическо-поэтическуюформу - так сказал бы психолог. Не будем спорить, а просто отметим, что Софьявзяла с полки книгу японского поэта Такубоку. Поэт прожил совсем мало -всего двадцать семь лет. Очень давно Воронова не доставала эту книгу, а вотсейчас взяла и открыла на загаданной семьдесят седьмой странице. Почемуименно семьдесят седьмой - Софья не смогла бы объяснить. Наверху былнапечатан заголовок к циклу стихов: "Те, которых мне не забыть". А чуть нижестихотворение - традиционная японская танка: На северном берегу, Где ветер, дыша прибоем, Летит над грядою дюн, Цветешь ли ты, как бывало, Шиповник, и в этом году? * * * Прошло немногим больше недели, как Михаил покинул Сосновку, а емуказалось, что и с Марфой, и с Никоновым он простился очень давно. Новыевстречи, новые деревни и города, новые реки вытеснили сосновскиевпечатления. Вот и Елец с его огромным собором и Аргамачьей горой, накоторой, по преданию, великому завоевателю Тамерлану явилась Богородица,остался позади. Киреев покинул город рано утром и, шагая вдоль железнойдороги, то и дело оглядывался назад. Вот уже зелень деревьев скрыла дома,ставшие неразличимыми, а собор все возвышался горделиво, как русскийбогатырь на былинном поле. Опять вспомнилось сказание о взятии ЕльцаТамерланом. Неожиданно для всех восточный деспот не пошел на Москву, в глубьРоссии, а повернул обратно. Народ говорил, что видение Святой Девы такнапугало бесстрашного Тамерлана. "Кто знает, - подумалось Кирееву, - может быть, обратно войско иноземцев отходило из Ельца теми же самымиполями, по которым иду я?" Откуда-то из самой глубины памяти пришлочетверостишие - отрывок из стихотворения, прочитанного им в детстве.Забылось имя автора, забылись остальные строки, а вот эти вдруг отчетливовспомнились: Доселе в памяти народной Живет то чудо из чудес; И славит сын Руси свободной Царицу светлую небес. Шагалось на удивление легко. А заметив на краю неба небольшие облачка ипоняв, что ближе к вечеру вероятен дождь, Михаил смог даже прибавить шагу.Так незаметно он дошел до деревни Галичья Гора. Деревня была небольшая, видадовольно унылого, если не сказать - убогого. Вчерашний проливной дождьпревратил ее единственную улицу в сплошное месиво. До темноты оставалосьвремя, и Киреев решил идти дальше, хотя до Задонска с его прославленныммонастырем надо было пройти еще немало. Но только он вышел из деревни, какувидел какой-то указатель. На указателе было написано: "Заповедник Галичьягора, 500 метров". Киреев даже растерялся. Кругом унылое ровное поле -почему-то в ненастье русские селения и русский пейзаж становятся унылыми -откуда здесь взяться заповеднику? С детства Михаил при слове "заповедник"представлял дремучий лес, редких зверей и птиц. Впрочем, пятьсот метров -это не пять километров, почему бы не свернуть с дороги в сторону и неувидеть все своими глазами? Так он и сделал. Вдалеке показались кусты. И ещеодна табличка, гласившая: "Вход в заповедник "Галичья гора" только поспециальным пропускам". Это становилось уже интересным. Киреев подошел ккустам, раздвинул их и... ахнул. На самом деле ахнул, увидев потрясающейкрасоты картину. Он стоял на самом верху горы, а внизу не очень широкойсеро-голубой лентой протекал Дон. Высока была круча, и река казалась такой,какой ее, наверное, видят птицы с высоты своего полета. Но это было еще невсе. Вершина горы состояла из огромных камней, валунов, пещер; где-то внизулетали ласточки - это так контрастировало с полем, которое находилось вполсотне шагов отсюда, с грязной деревенькой, что Киреев позабыл обо всем насвете. С мальчишеским азартом он залезал в пещеры, прыгал с камня на камень.А вокруг цвели растения, которых он никогда раньше не видел. Будто кто-топеренес его в другое время, в совершенно иную местность. Забегая вперед, скажем, что несколько месяцев спустя в библиотекемаленького городка Кирееву с гордостью покажут старинную книгу по географии,и он с удивлением обнаружит в ней подробнейшее описание Галичьей горы. ИМихаил позавидует своим предкам, которых географии родной страны училигораздо обстоятельнее и серьезнее, чем его. Много ли людей в России знают опрекрасной, захватывающе красивой Галичьей горе? Киреев помнил, как они вшколе зубрили экономические районы чуть ли не всего мира, всевозможныеприродные зоны, а о том, что находилось рядом - не знали. А в книге XIX веканеизвестный автор подробно, не без дотошности, чуть суховато сообщал: "Мызаметим, что Среднерусская возвышенность вообще удобно разделяется на тричасти. Северо- западная носила в старину характерное название Оковскоголеса. Две другие части Среднерусской возвышенности разделяются между собойлинией, проведенной по верхнему течению Оки от Белева к ее истокам, а систоков Оки на реку Тускорь до Курска, затем вверх по Сейму до ее истока.Часть Среднерусской возвышенности, лежащая к западу от этой условной линии,именуется Северской, к востоку - Муравской стороной, по имени пролегавшегоздесь в старину Муравского шляха. С востока эта часть Среднерусскойвозвышенности ограничивается линией, идущей вверх по течению реки Осетр отего устья до Серебряных Прудов, отсюда на верхнее течение Прони, далее нареки Мокрая Табола и Дон, а затем Доном до самой границы области вБогучарском уезде Воронежской губернии. Линия эта резко очерчена благодарябольшей частью обрывистым западным берегам названных рек, состоящим наОсетре и Проне из пород юрской и каменноугольной систем, на Мокрой Таболе иотчасти на верхнем Дону - из девонских известняков. На этой пограничнойлинии Среднерусской возвышенности известно немало высот и обрывов подчасочень внушительных и живописных, как, например, Осиновая гора в Данковскомуезде Рязанской губернии, обрыв при г. Лебедяни Тамбовской губернии, Галичьягора на границе Елецкого уезда Орловской и Задонского уезда Воронежскойгубернии, Дивныя или Дивьи горы Коротояцкого уезда Воронежской губернии ипр. Да, немного уцелело в Центре России мест, где первобытная,существовавшая в доисторические времена ея растительность осталасьнеприкосновенной. Таких мест нужно искать в особенности на не всегдадоступных для земледельческой эксплуатации более или менее крутых скатахвозвышенностей, обойденных ледяными полями ледниковой эпохи. К такимместностям относится, например, Галичья гора. Растительность, встречаемая наэтой горе, носит на себе характер "реликтовый", то есть состоит из такихрастений, которыя вероятно унаследованы еще от третичного периода и нынепредставляют вообще редко встречающиеся и по-видимому вымирающие формы. ТакPotentilla tanaitica встречается только кое-где в субальпийской зонеКавказского хребта..." Но тогда Киреев еще не держал в руках старинной книгии не подозревал, что срывал незнакомые цветы Potentilla tanaitica или мялподошвами своих кроссовок редчайшую Artemigia setacea на пару с Onosmasimplicissimum. И не видел он фотографии из той книги: на вершине Галичьейгоры группа людей - дети, несколько молодых женщин, мужчины. Одежда выдавалав них образованных, зажиточных людей. Мужчины прыгали по камням, как этоделал сейчас Киреев, женщины сидели, явно позируя фотографу. Один подростокзабрался на дерево... Если бы Михаил увидел тогда этот старый снимок, онобязательно бы еще и взгрустнул, как всегда грустил, когда смотрел на старыефотографии и думал о том, что людей, которых он видит, больше нет наземле... Нажал на кнопку фотограф, вылетела "птичка" - и остановилосьмгновение. Смотрят на него из глубины времени, из мрака люди со старыхфотографий. А он прыгает по камням, как до него прыгали они, кричит что-то - и эхо разносит его голос далеко-далеко. Сидевший внизу рыбак поднялголову. Рыбак был величиной с большого рыжего муравья. Поднял голову и вновьуткнулся на поплавок. А Киреев сел и, замерев, словно изваяние, просиделнесколько часов, глядя на камни, реку, безбрежные дали... Когда за Дономзагорелись первые огоньки, он нехотя поднялся. Киреев с удовольствиемостался бы здесь, да начал накрапывать мелкий дождичек, вестник большогоненастья. И вновь он в Галичьей Горе, только уже деревне. Ночевать егопустили в покосившуюся избу, в которой жили сезонные рабочие - Иван иАндрей. - А ночуй, нам не жалко, - сказали они. Оба были хохлами откуда-тоиз-под Донецка. После того великолепия, что Киреев увидел на горе, контрастбыл просто ужасающим. Похоже, пол в этой избе не мыли никогда. В углу, нестесняясь людей, скреблись мыши. Кругом грязь, вонь, какие-то тряпки. Михаилпытался разговорить своих хозяев, но они отвечали неохотно и односложно,больше озабоченные тем, даст им в долг самогонки местная винокурщица илинет. "Да, с Украины. Да, плохо там - простые люди бедно живут. Да, приехализаработать, но - работы полно, а денег платят маловато. Не обижают лиместные? А за что нас обижать? Мы люди тихие, мирные. Кстати, а вы поеличего-нибудь? У нас только хлеб и лук, если захотите - кушайте, нэстэсняйтыся". Уставший Киреев отказался, поблагодарив, и лег, не раздеваясь,на постель, предварительно накрыв подушку своим полотенцем - защита от вшейне ахти какая, но все-таки. Разумеется, вшей могло в доме и не быть, и нефакт, что мыши будут бегать ночью по комнате, но кто знает... Впрочем,постепенно более серьезные опасения овладели Киреевым. Иван и Андрейказались ему все более подозрительными. Иван, который был постарше, явно отюрьме знает не понаслышке. Татуировка на руке, бритый, глаза бегают. ИАндрей не лучше. Поди догадайся, что у них на уме. Уснешь, а они тебя ночьювозьмут и зарежут. Или задушат. О чем они там шепчутся? А ведь и на самомделе: ты к ним пришел, когда уже стемнело, тебя никто не видел... Постепенноопасения переросли в самый настоящий страх. Его не ослабил даже сияющий видАндрея, вернувшегося с бутылкой самогона и приличным куском сала. Ну, выпьютони эту бутылку, подумал Киреев, но что для таких бугаев одна бутылка?Разминка. Кстати, хохлы предложили и ему присоединиться к их компании, но онопять-таки отказался. Иван с Андреем, впрочем, особо не настаивали. Может,их остановит святая икона, подумал Михаил. Он достал икону и поставил ее уизголовья кровати. А заодно, будто ненароком, обмолвился о том, что идетзавтра в задонский монастырь, к преподобному Тихону. - Дело хорошее, - вот и вся реакция хохлов на его слова. Киреев долгоборолся со сном, но в конце концов усталость и позднее время взяли свое.Когда он засыпал, Иван и Андрей сидели за столом и о чем-то оживленноразговаривали. Проснулся Михаил рано. На своем месте стояла икона, мирноспали Иван и Андрей. Стараясь не шуметь, Киреев быстро собрался и вышел наулицу. Деревня просыпалась. Хозяйки выгоняли на улицу коров. Дом, в которомночевал Михаил, находился на краю деревни, а потому уже через несколькоминут Киреев стоял возле знакомого указателя с надписью: "Заповедник"Галичья гора", 500 метров". Сходить бы, попрощаться с горой, да надо былоидти в Задонск. В этот городок можно было попасть двумя путями: либо поавтотрассе, перейдя через Дон, либо шагая поймой вдоль правого берегабылинной русской реки. Оба пути проходили по живописной местности, но Кирееввыбрал второй: километров на семь короче, да и идти не по асфальту. Часачерез полтора он уже проходил Липовку - потом Михаил жалел, что незадержался в этом селе. Оказывается, именно здесь родился преподобный ТихонЗадонский. От вчерашней непогоды не осталось и следа. Донская поймаблагоухала ароматом душицы. Ее голубые соцветия словно отражали лазурьиюльского неба. На пути Киреева после Липовки встретились две деревни содинаковым названием - Колодезное, а также их родственница, селоНевежеколодезное. Но Михаилу было не до размышлений на топонимистическиетемы. Угрызения совести стали расти в его душе, подобно снежному кому. Ондаже не остановился на традиционный свой привал, торопясь в Задонск,надеясь, что в монастыре обретет душевное равновесие. В последнем Колодезномдобрая крестьянка угостила его вишней. Из ее двора он мог видетьмонастырские купола Задонска, а через час Киреев уже шагал тихими улочкамигородка, по которым спокойно гуляли козы и бегали белобрысые ребятишки. Всерасполагало к умиротворению. Но душевное спокойствие так и не приходило.Михаил быстро нашел монастырь и хотел было уже войти в его ограду, ноостановился. Пришло решение. Да, он должен вернуться. Немедленно вернуться вту деревню, где сегодня ночевал. Вернуться, чтобы извиниться перед Иваном иАндреем. В своих мыслях он представил их чуть ли не убийцами. А они егоприютили, предложили хлеб-соль... Да, свинья ты, Киреев, порядочная свинья.Иконой, как щитом, закрылся. Надеялся совесть в них разбудить, а о своей неподумал. - Скажите, где у вас автостанция? - спросил он прохожего. - А вот по центральной улице вверх пройдете, там и увидите автостанцию. - Спасибо. И еще один вопрос. Как до деревни Галичья Гора добраться? - До Галичьей Горы? Садитесь в автобус, который в Донское идет, налипецкой дороге сойдете, а там до нее рукой подать. - Благодарю вас. - Да не за что. Постойте. Вам и на липецком автобусе можно. Быстроуедете. Прохожий оказался прав: в автобус Киреев сел быстро. Михаил не думало том, где будет сегодня ночевать, не думал о напрасно пройденныхкилометрах, не знал, что скажет хохлам. Но он знал, что должен вернуться иизвиниться перед этими людьми. Впервые за все время своего пути Киреев ехал,а не шел. В другое время он поразмышлял бы и на эту тему, но сейчас все егомысли были в Галичьей Горе. * * * - Ну и дыра! - других слов Бугай для этой деревни не нашел. - Неужелиеще такие есть? Галочья Гора, говорите, называется? - Галичья, - поправила Юля. - Один хрен. - Неужели ты думаешь, что он здесь? - Из машины последним вышел Гнилойи, сощурив глаза, осмотрелся кругом. - Чувствую, что здесь, - ответил за Селиванову Шурик. - Юля правильноскумекала: этот парень любит особенные места. - Так что же здесь особенного? - удивился Бугай. - Как что? Заповедник. Ты же не пошел вчера в краеведческий музей. - А что я там забыл? Мы с Гнилым пивка попили... - Ладно, хватит трепаться, - перебил друга Гнилой. - Давайте работать.Мимо шла старуха. На секунду остановившись, подозрительно посмотрела в ихсторону. - Не бойся, мамаша, - обратился к ней Бугай, - мы люди мирные. - А кто вас знает. Может, чеченцы какие... - Неужто похожи, мамаша? Чеченцы же другие с виду. - А откуда я знаю, какие они? - Ладно, ладно. Скажи лучше, в деревню вашу вчера или позавчера человекне приходил? Такой... вроде туриста. С рюкзаком. - Бородатый? Среднего роста? В волосах вроде ленты или ремня? - Точно! - Вчера приходил. У хохлов заночевал. Может, и сейчас там. Что,знакомый ваш? - Хохлы? А где они живут? - подскочил к старухе Гнилой, от апатиикоторого не осталось и следа. - Так вы напротив их дома стоите. Они с трудом вошли в маленькую дверь. Последним шел Бугай. То ли отволнения, то ли от излишнего возбуждения он все время говорил: - Ребята, неужели мы его нашли? Ребята, неужели отмучились? - Да помолчи ты, - цыкнул на него Гнилой. Он шел впереди, а потомупервым увидел двух мужчин, сидевших за столом. - Здорово, мужики. - Здравствуйте, - ответили оба, удивленно разглядывая нежданных гостей. - А где постоялец ваш? - Кто? - Дед пихто! - Из-за спины Гнилого вышел Бугай. Разумеется, онвыразился несколько иначе, упомянув "кожаное пальто". Но, как вы поняли, вцелях приличия Бугая и Гнилого нельзя цитировать дословно. - Человек ночевалу вас, где он? - А зачем он вам? - спросил Иван. - И вообще, входите без стука,грубите. Извините, нам сейчас на работу идти. - Вот что, братья-хохлы, не надо учить нас правилам поведения. - Наэтот раз вперед вышел Шурик. - Я мирный человек и не хочу, чтобы у вас былинеприятности. - Неприятности? - переспросил Андрей. - Почему? - Потому, что не вы должны вопросы задавать. Где постоялец ваш? Хохлыпереглянулись. Заговорил Иван: - Да, заночевал у нас один человек. Но мы утром встали, его уже небыло. Ушел, наверное. Пока он говорил, Гнилой ходил из одной комнаты вдругую. - Точно, нету. Скотина! - И он ударил что есть силы ногой по табурету. - Зачем хулиганите, мужики? - возмутился Андрей. - Вам же ответили, авы мебель ломаете. - Ты кого учишь, щенок? - Гнилой схватил парня за ворот. - Куда гостьваш пошел? Только не ври, что не знаешь. - Я не знаю... - Оставьте его, ребята. Откуда нам знать, куда по... Удар ногой в животне дал Ивану договорить. Бугай рассвирепел не на шутку. - Может, они правда не знают, - попыталась заступиться за хохлов Юля. -Поедем, а вдруг перехватим его по дороге. - Перехватим. По дороге. По какой? - заорал Гнилой. - Ты сама вчерасказала, что здесь развилка, Киреев и на Липецк мог пойти, и на Задонск, иеще хрен знает куда! Я что, опять буду как ненормальный по всем дорогам еголовить? Пожалела, твою мать! Ты мне все скажешь, - повернулся он кскорчившемуся от боли Ивану. - Слышишь, дружок? Все! - Я не знаю... ничего. Уходите, а не то... Новый удар. Потом еще и еще.Только в кино бывают красивые драки. В жизни все наоборот. Нет ничегоужаснее картины, когда люди бьют друг друга. Юля, воспитанная на фильмахСталлоне и Шварценеггера, не подозревала, что это так ужасно. Тем более,когда это не драка, а избиение. После третьего или четвертого ударатщедушный Иван упал на пол. Андрей попытался броситься на выручку другу, ноего крепко держал за ворот Бугай. А Гнилой словно озверел. - Пожалей приятеля, браток. - Шурик, как всегда, был невозмутим. -Скажи, куда пошел бородатый, будет жить твой друг, а то ведь прибьют его. - Не говори, - неожиданно простонал Иван. - Нелюди это... - Ах, я не человек?! - взревел Гнилой. То, что произошло дальше, потрясло Юлю. Гнилой схватил табуретку и созверением стал бить ею по голове Ивана. Один раз, другой, третий. Стукударяющегося дерева по человеческой голове - это было что-то страшное. Юлябросилась прочь из дома, но Гнилой, будто у него глаза были и на затылке,настиг ее у дверей. - Нет, сука, смотри! Чистенькой хочешь остаться? Лицо, руки, рубахаГнилого были забрызганы кровью несчастного мужика, который не подавалпризнаков жизни. Второй хохол, совсем еще молодой парень, плакал. - Что вы сделали? - всхлипывал он. - Мы же славяне. Братья. - Братан нашелся... - сплюнул Бугай. - Надеюсь, ты не будешь такимупрямым? - Слышишь, что тебе говорят, славянин? - подошел к Андрею Гнилой. - Я не знаю, куда пошел этот человек. Мы пустили его переночевать - воти все. - И все? - Да. Места, что ли, жалко? Не убивайте меня, пожалуйста, - всхлипнулпаренек. Ему было страшно. - Бугай, оставь его, он же сказал, что не знает. - Шурик понял, чтодело зашло слишком далеко. - А я ему не верю. - И я тоже. - Гнилой взял со стола нож, которым еще вчера резали сало.- Салом пахнет. Бугай, ты видел, как режут поросенка? - Обижаешь. Я сам резал. - Ну и как? - Что человек, что свинья - какая разница? - И то правда. Слышишь, парень? Я последний раз спрашиваю: куда пошелтот человек? У тебя десять секунд. Шурик, считай вслух. - Десять, девять, восемь, семь... - Ребята, не надо! - закричала Юля. - Пожалуйста! Но на нее никто необращал внимания, а Шурик считал, как автомат: - Шесть, пять, четыре, три... - Я прошу вас! Он просто не знает! - Два, один... Гнилой подошел вплотную к Андрею. Тот зажмурился. - Я не знаю... - Это были последние слова Андрея в жизни. Юля закрылаглаза и заткнула уши. А когда открыла, молодой хохол уже лежал на полу,неестественно поджав ноги. Юлю начало тошнить. Она выскочила из дома. - Слушай, Гнилой, - спросил Шурик, - а может, он вправду не знал, кудапошел Киреев? - Может, и не знал. Что же, по-твоему, его надо было в живых оставлять?Ладно, поехали, пора сматываться. В машине на заднем сидении плакала Юля. Бугай и Гнилой молчали. Шурикпытался разрядить обстановку: - Ладно, Юлька, успокойся. Это жизнь. А его мы найдем. В конце концов,я думаю, у Киреева два пути, а еще вернее - один. В Задонск. Ты же самаговорила, что он особые места ищет. А там монастырь. - Так куда едем? - повернулся к ним Гнилой. - Прямо - на Липецк дорога,направо - в Задонск. И хватит реветь, тошнит. - А меня от тебя тошнит. Зверюга! Он же просил тебя, я просила... Каксвинью... Сволочь! - Лучше замолчи, деваха, а то хуже будет. - Гнилой стал угрожающеспокоен. - И впрямь, Юлька, не дури. Ребята разозлились. Посуди сама, третиймесяц как проклятые по этой глуши мотаемся. А тут... вот он, рядом, и опятьушел. Обидно. - Но зачем людей убивать, зачем? Высадите меня, я домой поеду. - Домой, говоришь? - Гнилой нажал на тормоза. - Давайте-ка, ребятки,выйдем из машины. Все вышли. В это время мимо проехал рейсовый автобус. Внем сидел Киреев. Он рассеянно смотрел в окно. На обочине стояла белаяиномарка, возле которой, сильно жестикулируя, что-то выясняли друг с другомтрое мужчин и женщина. Автобус проехал мимо, и тут только до сознанияКиреева дошло, что одного мужчину из этой группы он где-то видел. У Михаилабыла хорошая зрительная память, но вначале он засомневался: встретитьзнакомого, здесь? Наверное, похож на кого-нибудь. Тогда на кого? И вдруг онвспомнил: Кузнецкий мост, маленькое кафе, человека с пошехонским лицом... - На липецком повороте будет кто выходить? - крикнул шофер. - Будет! - Киреев, поблагодарив водителя, вышел на дорогу. До группы убелой иномарки было метров сто. Киреев не успел еще решить, что делатьдальше, как возле него затормозил грузовик. - Тебя куда, земляк? - Вообще-то в Галичью Гору. - Я так и подумал. Садись, подвезу. Через десять минут Киреев стучалсяв дом, который покинул сегодня утром. Никто не ответил. Он оперся на дверь ичуть не упал: дверь с грохотом открылась. Михаил шагнул через порог...Обратно Киреев почти бежал. Бежал туда, на липецкий поворот, где он увидел"пошехонца". Ему все стало ясно. Не думая о последствиях, Михаил спешил ктем людям. То, что они ищут его, что это они убили двух несчастных хохлов,Киреев не сомневался. Почему, зачем - это ему хотелось узнать. Но когда ондобежал до поворота, "Сааба" уже не было. Михаил растерянно остановился, незная, что делать дальше. Перед глазами стояла страшная картина, увиденная вдомике Ивана и Андрея: два тела на полу, лужи крови... И вновь знакомый грузовик. Веселый парнишка, который недавно довез егодо Галичьей Горы, высунулся из окошка: - Ну ты даешь, земляк! Уже посмотрел гору? Киреев молча кивнул. - А теперь в какие края? Только сейчас до Михаила дошло, что к немуобращаются. - Скажите, - обратился он к незнакомцу, - вы белую иномарку не видели? - Белую? Не видел. Потеряли, что ль, кого? - Вроде этого. А сейчас... куда едете? - Вообще-то мне в Хлевное надо. - А это где? - От Задонска километров двадцать пять. - От Задонска? Вас, простите, как зовут? - Федором. - Скажите, Федор, а до Задонска подбросите? - Да ради Бога! Садитесь. Но Киреев колебался. А вдруг белая иномарка поехала в сторону Липецка?Он с тоской посмотрел по сторонам. В сторону Липецка одна за другой мчалисьмашины. Незнакомец поймал его взгляд. - Так вам куда надо? В Липецк, что ли? Вдаваться в объяснения Кирееву не хотелось. На развилку дороги приселатрясогузка. Она сначала посидела на макушке донника, росшего на обочине, апотом весело поскакала по дороге, озорно покачивая своим хвостиком.Поскакала на юг, в сторону Задонска. - Вот и знак. - Что? - не понял водитель грузовика. - Поехали в Задонск, земляк.
Дата добавления: 2015-09-13; просмотров: 56; Мы поможем в написании вашей работы!; Нарушение авторских прав |