День первый. Мы удалялись от дома со скоростью семисот кило-

Мы удалялись от дома со скоростью семисот кило-

метров в сутки. «Визе» шёл красиво. В глазах ветера-

нов, которые привыкли путешествовать к другой зем-

ной макушке на старенькой «Оби», он даже не шёл, а

стремительно нёсся: «0бь» выжимает из себя от силы

12 узлов, а «Визе» – все 18. Балтика была спокойна,

мы раскланивались со встречными судами и миля за

милей приближались к датским проливам. Их ожида-

ли с особым нетерпением: чьё сердце не дрогнет при

мысли о том, что ты собственными глазами увидишь

замок Гамлета, легендарный Элсинор?

Превосходное судно! В первый же день я облазил

его снизу доверху и могу сообщить некоторые подроб-

ности, знание которых пригодится тем, кто уже ре-

шил для себя отправиться в Антарктиду. Длина – 124

метра, ширина – 17,5 метра, водоизмещение – 7 ты-

сяч тонн, экипаж – 86 человек. Судно до отказа начи-

нено всевозможными лабораториями, где проводят-

ся метеорологические, физические, химические, био-

логические и прочие научные исследования, что де-

лает «Визе» уникальнейшим полярным кораблём и

предметом особой гордости Ленинградского арктиче-

ского и антарктического института. У «Визе», кстати,

есть близнец – «Профессор Зубов»; насколько мне

известно, только советские полярники могут похва-

статься такими плавучими научно-исследовательски-

ми институтами.

На верхней палубе – шлюпки, разнообразное науч-

ное оборудование, глубоководные лебёдки, установ-

ки для запуска метеорологических ракет и стол для

пинг-понга. Научные и прочие совещания проводятся

в конференцзале, приём пищи (боже, какой оборот!)

в столовой команды и в кают-компании. Повсюду в

изобилии душевые кабины – купайся вдоволь, на суд-

не действует установка по опреснению морской воды.

В каютах живут по два-три человека, воздух чистый

– вентиляторы и «кондишен», столь нежно любимый

моряками в тропиках.

Ничего не скажешь – условия для жизни и работы

отличные.

Да, к сведению тех, кто содрогается от ужасных рас-

сказов о морской болезни: на «Визе» имеются «успо-

коители» – крылья или как их там назвать, которые

при волнении моря выползают из корпуса и гасят бор-

товую качку.

После такого вступления читатель может вообра-

зить, что раз судно научно-исследовательское, то оно

отдано во власть вдумчивых бородатых учёных, кото-

рые рассеянно бродят по палубам, курят и время от

времени вскрикивают: «Эврика, черт меня возьми!»

Ничего подобного! То есть вдумчивые бородатые лю-

ди действительно бродят и вскрикивают, но верхов-

ной властью обладает, конечно, старпом (не говоря,

разумеется, о капитане, который, как и положено богу,

сидит на Олимпе и спускает вниз указания).

Старпом – это прежде всего порядок и дисциплина.

А порядок – это в значительной мере швабра, с помо-

щью которой в каютах и коридорах поддерживается

больничная чистота. Переборки между каютами, ме-

бель, двери – все в пластике, полы сверкают – смот-

рись как в зеркало, окурок бросить некуда. Несколь-

ко раз в день старпом проходит по всему судну в со-

провождении боцмана – священное шествие, приво-

дящее в трепет потенциальных нарушителей. В пер-

вый же день я оказался свидетелем драматичнейшей

сцены: у двери кают-компании старпом обнаружил –

ни за что не поверите! – обгоревшую спичку. Где ты,

Шекспир, столь мастерски воссоздавший гнев короля

Лира? Только твой гений мог бы найти изобразитель-

ные средства, чтобы описать гнев старпома, надолго

пригвоздившего к позорному столбу виновников столь

чудовищного проступка.

К вечеру старпом Селезнев собрал участников экс-

педиции в столовой команды. Он предстал перед на-

ми в оранжевом спасательном жилете и прочитал лек-

цию, предмет которой вызвал повышенный интерес

слушателей, – речь шла о нашем возможном кораб-

лекрушении. Началась лекция следующими жизне-

утверждающими словами:

– Когда вы будете тонуть…

Подождав, пока слушатели не израсходовали свой

запас несколько нервного смеха, старпом с присущим

ему хладнокровием повторил вышеприведённую че-

канную фразу и принялся объяснять устройство проб-

кового жилета, или пояса, как его иногда именуют. По-

сыпались вопросы:

– А как действует порошок против акул?

У всех вытянулись шеи.

– Превосходно, – последовал ответ. – Правда, ещё

не до конца выяснено, отпугивает он акул или, наобо-

рот, привлекает.

– А зачем в этом кармашке свисток?

– Как зачем? Когда вы будете тонуть (мёртвое мол-

чание аудитории лишь оттенили несколько предель-

но жалких смешков), чем вы станете подавать сигнал

проходящему кораблю?.. Если, конечно, таковой ока-

жется на месте происшествия… Свистеть при помо-

щи пальцев, как вы это делаете на стадионе, сил не

будет, вот свисток и пригодится.

– А зачем застёгивать на шее жёсткий воротник?

Чтобы не простудиться?

– Вопрос поставлен безграмотно. Допустим, вы

устали шлёпать по воде онемевшими руками и начи-

наете терять сознание. В эти трудные минуты вся на-

дежда на воротник – благодаря ему голова будет ле-

жать на поверхности, и вы получите отличный шанс

ещё немного продержаться.

– Значит, в таком жилете можно запросто качаться

на волнах и читать газету?

– Совершенно верно. Читайте на здоровье… если

выкроите свободное время.

В заключение старпом напомнил, что все мы,

участники экспедиции, – пассажиры. Поэтому в слу-

чае кораблекрушения мы не должны выскакивать в

одних кальсонах из кают, нарушая общественное спо-

койствие, а, наоборот, должны тихо сидеть на своих

местах, играть в шахматы и ждать команду «Оста-

вить судно!» Вот тогдато мы обязаны, даже если пар-

тия недоиграна, спокойно выйти из кают, подняться

на шлюпочную палубу и, галантно уступая друг другу

очередь, занять положенные места в шлюпках.

Планы вверх ногами

И всё-таки в первые дни моё настроение блужда-

ло где-то возле нулевой отметки. Утомлённые труд-

ными сборами и насыщенными проводами, участники

экспедиции отсыпались и почти не выходили из кают.

Было одиноко и немного тоскливо – состояние, хоро-

шо знакомое непрофессиональным бродягам, надол-

го покидающим родной дом. Угнетало и сознание то-

го, что рядом с тобой – близок локоть, да не укусишь! –

храпит в каютах живой «материал», которому нет до

тебя никакого дела.

Я бесцельно бродил по верхней палубе, вновь пе-

реживая сцену прощания и втихомолку поругивая се-

бя за безудержный оптимизм, который погнал меня

на край света, – настроение, совершенно никудышное

для начала дальнего путешествия.

И в этот момент я увидел Василия Сидорова. Он

стоял у фальшборта, курил и с некоторой скукой смот-

рел на однообразную водную гладь. Внешность его не

назовёшь незаурядной: человек лет сорока, средне-

го роста, яркий свитер обтягивает широкую грудь, на

лице приметнее всего светлые глаза с часто меняю-

щимся выражением: то мягкие, чуть ли не добрые, и

вдруг – холодноватые и колкие. Бьюсь об заклад, что

девяносто девять из ста физиономистов не опреде-

лили бы, что перед ними – один из самых бывалых

советских полярников среднего поколения.

Пожалуй, не было на борту человека, с которым

я так страстно желал бы поговорить. Василий Сидо-

ров – это имя не только воскрешало мои воспомина-

ния о дрейфующих станциях, оно ассоциировалось

и с легендарным, заветным, необыкновенно аромат-

ным для литератора словом «Восток» – именно так

называется расположенная в недоступнейшем уголке

Антарктиды станция, начальником которой шёл смот-

ревший на указанную водную гладь человек. В чет-

вёртый раз! А вы представляете, что такое четыре ра-

за зимовать на полюсе холода? Я тогда ещё не пред-

ставлял, но сознавал, что Сидоров – человек, которо-

му посчастливилось (можете заменить это слово дру-

гим, если хотите) мёрзнуть больше любого из живу-

щих на Земле людей. Знал и то, что именно ему до-

велось зафиксировать минимальную температуру на

поверхности нашей планеты: 24 августа 1960 года Си-

доров и его друзья, выйдя из домика на метеоплощад-

ку, как зачарованные смотрели на столбик термомет-

ра, застрявший у отметки минус 88,3 градуса.

И вот этот самый Сидоров стоял в трех шагах от

меня. Быть может, в другой ситуации я не рискнул бы

просто так взять и подойти, но в экспедиции отноше-

ния упрощаются и этикет не требует обязательного

шарканья ножкой. Поэтому я подошёл и назвал се-

бя, в глубине души надеясь, что Сидоров вспомнит

нашу мимолётную встречу в центре Арктики. Вспом-

нил! Причём не мои разглагольствования за столом, а

пластмассовый, как он выразился, «чемоданчик» для

яиц, который по настоятельной просьбе матери я дей-

ствительно таскал с собой в интересах диеты.

Мы посмеялись – отличное начало для разговора,

ибо в смехе присутствует нечто такое неуловимое, что

вызывает доверие и стимулирует дальнейшее обще-

ние.

Первый разговор у нас был короткий, но принял

абсолютно неожиданный для меня оборот. Услышав,

что по договорённости я должен уйти на «Визе» об-

ратно, Василий Семёнович неодобрительно покачал

головой.

– Зря, – сказал он, и в глазах его, доселе доброже-

лательных, появился тот самый холодок. – Антаркти-

ду увидеть можно и в кино. В ней пожить нужно. Хо-

тите совет? Прощайтесь с «Визе», перебирайтесь на

материк. Уйдёте домой через полгода на «Оби».

– Я уже сам об этом подумывал. Но разрешит ли

начальство?

– Думаю, что да. Начальник экспедиции Гербович,

как увидите сами, человек суровый, но покладистый.

Скажете ему, что хотите пожить на Востоке, и он…

Мои глава полезли на лоб.

– На… Востоке? – переспросил я детским голосом.

– Прошу прощения, – с лёгкой иронией проговорил

Сидоров, – не подумал, что Восток, может быть, не

входит в ваши планы.

– Какие там к черту планы! – заорал я. – О Востоке

я даже мечтать боялся!

– И напрасно, – засмеялся Сидоров. – Скажу от-

кровенно: экскурсантов, которые желают просто по-

глазеть на станцию, чтобы потом прихвастнуть перед

приятелями, я на станцию не беру – сами понимаете,

лететь от Мирного полторы тысячи километров и каж-

дый килограмм груза на учёте. Но писателя возьму,

потому что Восток вашим братом обижен. В своё вре-

мя мечтал ко мне попасть Смуул, да подвела нелёт-

ная погода; правда, шесть лет назад прилетел Васи-

лий Песков, но, к превеликому обоюдному сожале-

нию, обстоятельства вынудили его через часок этим

же бортом отправиться обратно. И получилось, чти о

Мирном написано в нескольких книгах, а про Восток

– разве что сенсационные данные о наших морозах

и прочих радостях… Да, – спохватился Сидоров, –

об условиях жизни на станции знаете? Сердце здоро-

вое? Давление?

Я кивнул.

– Тогда лады. Буду просить у Гербовича разреше-

ния. Приступайте к знакомству – новая смена почти

целиком идёт на «Визе». Кстати, утром я собираю ре-

бят на совещание. Приходите без церемоний, послу-

шайте и окончательно для себя решайте.

– Но я уже все решил!

– Ну тогда до завтра.

Сидоров ушёл, а я, до крайности взволнованный

и ошеломлённый неожиданным поворотом своей ан-

тарктической судьбы, побрёл на бак, чтобы на холод-

ке привести в порядок нервную систему, ибо каждая

клеточка моего организма ликовала и пела.