Жертвует мешком картошки

Я начал приносить пользу – вёл протокол первого

собрания коллектива станции Восток.

– Станция Восток – это подводная лодка в погру-

женном состоянии: так же тесно, так же трясёмся над

каждым киловаттом энергии и так же не хватает кис-

лорода…

Рассказывал Сидоров, а мы слушали, предельно

напряжённые, даже те четверо из нас, которые уже

зимовали на Востоке в предыдущих экспедициях.

– Наш закон – дружба, взаимопомощь и взаимовы-

ручка. Без этого на Востоке не прожить и нескольких

дней. А надо не только прожить, но и работать. Пото-

му что в научном отношении Восток самая интерес-

ная точка Антарктиды: дважды полюс! Южный геомаг-

нитный полюс Земли и полюс холода.

Сидоров говорил без всякой патетики, но чувство-

валось, что он очень гордится своей станцией – да,

своей. Он больше чем кто-либо иной имел право

так её назвать. После того как 16 декабря 1957 го-

да Алексей Фёдорович Трёшников на санно-гусенич-

ном поезде пробился в район геомагнитного полюса,

именно Сидоров возглавил первую зимовку. И спустя

несколько месяцев научный мир был потрясён сен-

сационными радиограммами с Востока: температура

неуклонно опускалась ниже доселе известных чело-

вечеству пределов. Безнадёжно махнув рукой, раз-

венчанный Оймякон ушёл в тень: полюс холода пе-

реместился на ледяной купол Антарктиды 70… 75…

80 градусов ниже нуля! 87,4 градуса! Таков был мини-

мум, зафиксированный на первой зимовке, – немыс-

лимый холод, не укладывающийся в сознание. Может

ли человек целый год жить в таких условиях? «Может,

и не один год», – утверждал Сидоров, вновь прозимо-

вавший начальником станции в составе Пятой совет-

ской антарктической экспедиции. И – новый мировой

рекорд холода: 88,3 градуса ниже нуля.

– Василий Семёнович, хочется пощупать живого че-

ловека, который хлебнул такого мороза!

– Сам помёрзнешь в своё удовольствие, – засме-

ялся Сидоров, но разрешил «пощупать». – Поехали

дальше. До сих пор я вас пугал общими словами, а

теперь – конкретно. Расшифрую сравнение с подвод-

ной лодкой. Вы знаете, что Восток находится в полуто-

ра тысячах километрах от моря, на куполе Антаркти-

ды, и на высоте три с половиной тысячи метров. Наша

станция – самая высокогорная; к Южному географи-

ческому полюсу, где на станции Амундсена – Скотта

зимуют американцы, купол снижается на целых семь-

сот метров. Значит, готовьтесь к горной болезни, бу-

дете ощущать острую нехватку кислорода. Она обост-

ряется четырьмя обстоятельствами. Первое: по мере

приближения к полюсу атмосфера вообще более раз-

реженная, и подсчитано, что содержание кислорода в

атмосфере Востока эквивалентно высоте пяти тысяч

метров. Второе: количество осадков, выпадающих в

районе станции, ничтожно, и это предопределяет по-

чти абсолютную сухость воздуха, – суше, чем в пусты-

не Сахаре. Третье: сильнейшие морозы, при которых

дыхание вообще затрудняется. Четвёртое: давление

воздуха на Востоке почти вдвое ниже нормального…

Иван Васильевич, правильно я говорю?

– У первые дни в голове будэ гудэть, як в трансфор-

маторе, – подтвердил механик-водитель Луговой. – Да

ишо юшка з носу…

– Не пугай, – небрежно отмахнулся другой ветеран,

инженер-радиолокаторщик Борис Сергеев. – Жить

можно.

– Жить будешь, но водку пить не захочешь, – об-

надёжил геофизик Павел Майсурадзе. – Не возража-

ешь, Боря?

Сергеев кивнул, но при этом усмехнулся, явно под-

вергая серьёзному сомнению тезис Майсурадзе.

– А что? Со спиртом у нас получалось забавно, –

припомнил Сидоров. – Казалось бы, вот оно, искуше-

ние, стоит в буфете графин со спиртом, протягивай

руку и наливай! А пили мало, так как потом бывало

худо. Случалось, что именинник обижался: «Эх вы,

за моё здоровье выпить не хотите, а ещё друзья!»

Обычно несколько человек отказывались, несмотря

на упрёки… Вернёмся, однако, к первым дням пребы-

вания на станции. Хотя все вы прошли специальное

для восточников медицинское обследование и испы-

тания в барокамере, ещё неизвестно, как ваши орга-

низмы перенесут акклиматизацию, А это, товарищи,

серьёзный экзамен на звание восточника. Акклима-

тизация в зависимости от индивидуальных особен-

ностей продолжается от одной недели до одногодвух

месяцев и сопровождается головокружением и мель-

канием в глазах, болью в ушах и носовыми кровотече-

ниями, чувством удушья и резким повышением давле-

ния, потерей сна и понижением аппетита, тошнотой,

рвотой, болью в суставах и мышцах, потерей веса от

трех до пяти, а бывает, и до двенадцати килограммов.

– Не знаю, как вы, а я возвращаюсь обратно, – вста-

вая, под общий смех провозгласил геохимик Генрих

Арнаутов. – Понижение аппетита – это не для меня.

Капитан, остановите «Визе», я выхожу!

Арнаутов изменил своё решение только тогда, ко-

гда Сидоров заверил, что понижение аппетита в пер-

вые дни с лихвой компенсируется его неслыханным

повышением в последующие – причём блюда будут

самые изысканные и в неограниченном количестве.

– Поначалу рекомендую двигаться так, словно ты

только что научился ходить, – медленно, с останов-

ками, иначе начнётся одышка. Упаси вас бог глотать

воздух ртом! Это неизбежное воспаление лёгких, ко-

торое в условиях Востока вряд ли излечимо. Прошу

поверить: при точном соблюдении режима и правил

техники безопасности почти все из вас быстро аккли-

матизируются и станут полноценными работниками.

Самоуверенные храбрецы нам на Востоке по нужны.

Помню, прилетел к нам один, не стану называть его по

имени… Вовсю светит солнце, он и раскрылся: «За-

гораем, ребята! А я-то думал – центр Антарктиды!»

Врач ему говорит: «На „ты“ с Антарктидой не разгова-

ривают!» А через два дня – воспаление лёгких, увезли

героя, подвёл коллектив. Другое возможное наруше-

ние: в сильные морозы ни в коем случае нельзя выхо-

дить одному. Только вдвоём, и обязательно доложив-

шись дежурному по станции. Был такой случай. Ме-

теоролог опаздывал дать сводку, выскочил из дома и

побежал на площадку. Побежал – упал, не выдержа-

ло сердце. И быть бы первой смерти на Востоке, если

бы дежурный не спохватился: ведь на дворе было 75

градусов. Две-три минуты – и готов. Так что дежурный

– священная фигура на Востоке: он отвечает за на-

ши жизни. Заснул дежурный, короткое замыкание или

другая авария в дизельной – и вряд ли хватит време-

ни написать завещание. О пожаре вообще не говорю

– нет на Востоке ничего страшнее пожара. Если сго-

рит дом на Востоке – погибнем все.

В конференц-зале стояла торжественная тишина.

«Визе», пьяно качаясь, шёл по разгулявшемуся Се-

верному морю, до Антарктиды было ещё пятнадцать

тысяч километров морей и океанов, а воображение

рисовало бескрайнюю белую пустыню с космически-

ми холодами и прилепившимся к этому дикому без-

молвию домиком – хрупким оазисом жизни, един-

ственным убежищем для двадцати трех человек, ко-

торые на десять месяцев будут оторваны от всего че-

ловечества, на долгих десять месяцев, в течение ко-

торых никакая сила в мире не сможет им помочь: са-

молёты ещё не научились летать при 7080 градусах

мороза. Никакая сила в мире – словно ты попал на

другую планету! Над тобой – яркие звезды, под тобой

– почти четыре километра льда, вокруг, сколько хва-

тает глаз, – снег, снег, снег…

Сидоров продолжал:

– Дизельная электростанция – сердце Востока, си-

стема отопления – кровеносные сосуды. Представля-

ете, как ухаживают врачи и няньки за единственным

наследником престола? Так за нашей дизельной уход

должен быть лучше! Потому что выйдет из строя ди-

зельная – и жизнедеятельность станции может быть

поддержана не больше чем на тридцать-сорок ми-

нут: трубы отопления, радиаторы будут разорваны за-

мёрзшей водой, и никакие шубы, свитера и спальные

мешки не спасут от лютого холода,

– А как же в такой ситуации спасаться от насмор-

ка? – забеспокоился неугомонный Арнаутов. – При-

дётся для разогрева играть в пинг-понг!

– Какой там пинг-понг? – обиделся за Восток моло-

дой физик Тимур Григорашвили, коренастый силач с

большими и наивными голубыми глазами. – Человек

говорит, что дышать нечем и холод собачий, а ты бу-

дешь гонять шарик?

Восточники мне понравились. Почти все они, даже

совсем молодые ребята, имели на лицевом счёту го-

ды зимовок либо на Крайнем Севере, либо в Антарк-

тиде; на Восток они пробились через острую конку-

ренцию – Сидоров отбирал людей исключительно по

деловым качествам; за исключением двух-трех ребят,

не без труда скрывавших неуверенность, никто не со-

дрогался перед муками будущей акклиматизации, а

если и вёл разговор о ней, то без бахвальства, но с

юмором – как волевой и мужественный человек перед

операцией.

За время беседы я несколько раз ловил на себе ис-

пытующие взгляды Сидорова: не напуган ли писатель

до полусмерти. Буду предельно искренен: когда Васи-

лий Семеныч перечислял явления, сопровождающие

акклиматизацию, я не без ужаса воссоздавал их в сво-

ём воображении а в одну минуту пережил головокру-

жение, мелькание в глазах, удушье и прочие преле-

сти, делающие жизнь прекрасной и удивительной. Но

чтобы бессмертная душа ушла в пятки – этого не бы-

ло, она оставалась почти на положенном месте, ре-

шив, видимо, про себя, что страдать будет всё-таки не

она, а тело. Поэтому я вместе со всеми улыбался, шу-

тил и резвился, изображая рубаху-парня, прошедше-

го такие огонь, воду и медные трубы, по сравнению с

которыми Восток – лёгкая разминка перед марафон-

ским бегом. Но спокойствия на душе не было: началь-

ник станции, представив меня собравшимся, ни сло-

вом не обмолвился ещё о нашей договорённости. Мо-

жет быть, он передумал?

И вдруг, взглянув на часы, Сидоров сказал:

– Через пять минут обед, остаётся последний во-

прос… Борис, что к концу зимовки ценилось у нас на

вес золота?

– Конечно, картошка, – ни на секунду не задумав-

шись, ответил Сергеев.

– Точно, картошка. Ох, как в последние недели

её, родненькой, не хватает! Я вот к чему. Начальник

экспедиции предупредил, что ни одного килограмма

сверх положенного груза лётчики нам не доставят,

только запланированные рейсы – и баста. И всё-таки

я предлагаю пожертвовать мешком картошки, чтобы

взять на нашу станцию писателя: неужели Восток не

заслуживает большего, чем двух-трех строчек в газе-

те, как было до сих пор? Решайте, чтобы не прокли-

нать меня потом, когда сядете на макароны и кашу.

Кто за? Кто против? Воздержался?

Пошутив по поводу того, «равноценная ли заме-

на», проголосовали. Я горячо поблагодарил за дове-

рие и пообещал на время пребывания на станции пол-

ностью отказаться от положенного восточнику карто-

фельного гарнира.

С этого дня моё положение на «Визе» упрочилось.

Из субъекта без определённых занятий я стал пол-

ноправным членом коллектива и получил полное мо-

ральное право при разговорах небрежно ронять: «Мы,

восточники…»

И не без удовольствия ловил уважительные взгля-

ды собеседников.