Вынесение вердикта и решения

После завершения всех действий на заседании члены жюри направляются в совещательную комнату под надзором судебного пристава (bailiff), который должен охранять это помещение, следить, чтобы никто не проникал внутрь и присяжные не выходили без специального разрешения суда. Тайна совещания не может быть нарушена. Иногда, если дело несложно или результаты доказывания свидетельствуют о безусловном преимуществе какой-либо из сторон, допустимо быстрое совещание жюри на месте с немедленным постановлением вердикта. Но это исключение из нормальной процедуры.

Интересно заметить, что когда процесс ведет судья единолично, ему дозволено отсрочить провозглашение решения, зарезервировав время для анализа материалов и размышлений. У жюри этой привилегии нет. Значит, группу малоопытных граждан (laymen), как не без иронии констатируют некоторые американские юристы, ставят в условия, при которых такая же группа квалифицированных судей не всегда действовала бы надлежащим образом*(518).

Длительность заседаний жюри законодательством не регламентирована. На практике она бывает от нескольких минут до нескольких дней. Например, по делу Railway Express Agency, Inc. v. Mackay*(519) присяжным понадобилось в общей сложности 70 часов. Отсюда новые проблемы. Так, не исключено "конвоирование" членов жюри в ближайший ресторан на завтрак или обед; причем пристав обязан следить, чтобы его подопечные не употребляли спиртные напитки, ни с кем не разговаривали по дороге и не слышали чьих-либо бесед о рассматриваемом деле. Если же дискуссия затянулась и нужен перерыв для ночного отдыха, присяжных надлежит доставить в гостиницу, изолировать от внешнего мира и утром вернуть для продолжения совещания. Судья, который находит, что члены жюри отсутствуют неоправданно долго, может узнать, каковы перспективы достижения требуемого законом соглашения. С учетом характера ответа не исключен вызов присяжных в зал для дополнительного инструктажа. Аналогичная ситуация возможна и по инициативе самих присяжных.

За закрытой дверью совещательной комнаты ранее безмолвные зрители превращаются в активных участников, наделенных властью и участвующих в отправлении правосудия. Рассмотрение юридического конфликта идет под руководством старшины присяжных. Исходный тезис гласит: вердикт должен быть основан исключительно на информации, полученной в ходе разбирательства гражданского дела, т.е. с учетом надлежаще исследованных доказательств и разъяснений судьи относительно норм права. Желательно, чтобы члены жюри хорошо запоминали все преподносимые им фактические данные, но абсолютная реализация этого требования немыслима; потому ныне дозволено доставлять им для освежения памяти фигурировавшие на процессе документы, фотографии, карты, чертежи, использованные экспертами печатные издания, физические объекты, типы оружия, жидкостей, драгоценностей и т.п. (см., напр., § 612 ГПК Калифорнии).

Для судов штатов характерен разнородный подход к вопросу о том, давать ли присяжным состязательные бумаги и составленные до заседания протоколы допросов (affidavits, depositions). Утвердительные ответы теоретики не одобряют, считая, что бумаги сторон есть лишь утверждения о фактах, а находящиеся перед глазами разрозненные протоколы угрожают исказить общую картину свидетельских показаний. Авторы таких критических аргументов, похоже, упускают из виду, что деформировать конечные результаты оценки равным образом способны имеющиеся у жюри документы и вещественные доказательства. Более распространена практика, когда при необходимости и желании присяжные просят зачитать им фрагменты стенограммы разбирательства или аффидевиты. О любом выходе жюри в зал для совершения новых действий нужно информировать заинтересованных участников производства.

Правовые нормы запрещают присяжным учитывать сведения, добытые из посторонних источников, например в результате осмотра кем-либо из них по собственной инициативе места происшествия, чтения газет, описывающих ведущийся процесс, слушания радиопередач или частных разговоров, использования специальных познаний отдельных присяжных и т.д. Допустимо даже по "сенсационным" делам, вызвавшим общественный резонанс, изолировать членов жюри, поселив их отдельно под контролем до завершения производства. Мотивы, оправдывающие такое запрещение, усматривают в том, что участник спора, которому невыгодна подобного рода внепроцессуальная информация, о ней не знает и не может противопоставить контраргументов. К тому же есть опасность фактического заблуждения. Однако воздвигнуть глухую стену между присяжными и реальной жизнью - задача до конца не выполнимая. Это отмечал Ф. Энгельс: "Начинают с фикции "беспристрастного присяжного"; присяжным предписывают забыть все, что они слышали до следствия относительно данного случая; судить только на основании сделанных здесь, на суде, свидетельских показаний, как будто что-либо подобное возможно!"*(520)

Тезис Ф. Энгельса позволяет констатировать также нереальность исполнения присяжными рекомендаций буржуазных теоретиков оставлять за порогом совещательной комнаты свои эмоции, моральные убеждения, религиозные воззрения, которые способны неблагоприятно воздействовать на их позицию. Роль этих факторов отлично понимают и учитывают судьи и адвокаты, т.е. практические деятели юстиции. К. Маркс в работе "Процесс Готшалька и его товарищей" дал точную классовую характеристику такого рода категориям: "...совесть присяжных... можно ли требовать большей гарантии? Ах, mon dieu, совесть зависит от знаний и от всего образа жизни человека. У республиканца иная совесть, чем у роялиста, у имущего - иная, чем у неимущего, у мыслящего иная, чем у того, кто неспособен мыслить. У человека, у которого нет другого призвания к тому, чтобы стать присяжным, кроме ценза, и совесть цензовая. "Совесть" привилегированных - это ведь и есть привилегированная совесть"*(521).

Многовековая традиция англосаксонской юриспруденции, утверждавшая безусловную необходимость единогласия присяжных для постановления вердикта (unanimous jury), ныне является объектом трансформации. Ранее, если члены жюри не достигали согласованного мнения (hang jury), их нужно было распустить и назначить новое разбирательство. Разрушение канонической схемы было начато штатами. Конституции ряда из них управомочили законодательные собрания издавать статуты, предусматривающие действительность вердиктов, которые вынесены тем или иным большинством (2/3, 3/4, 4/5, 5/6) голосов присяжных*(522). Такие статуты существуют и применяются органами юстиции (см., напр., § 8-208.21 Свода законов Виргинии). Есть и просто отдельные самостоятельные законы по данному вопросу. Так, действительность вердикта большинства в 5/6 голосов зафиксирована § 4113 ЗПГП Н.-Й. Для уголовных дел Верховный суд США не нашел здесь противоречий федеральной конституционной идее о соблюдении надлежащей процедуры*(523). Тем более нет оснований искать их в процессах гражданских, где стандарты доказывания более низкого уровня.

Правда, в судах многих штатов и в судах федеральных принцип единогласия пока сохраняется. Но и здесь он ослаблен нормами, дающими участникам конфликта возможность договориться между собой о согласии принять вердикт большинства членов жюри. Такая договоренность обязательна для суда (ст. 48 ФПГП). Это исключение поверхностно мыслящий наблюдатель способен посчитать безобидным и удобным для тяжущихся. Фактически же оно грозит нанести ущерб более слабой стороне, которая бывает вынуждена идти на подобную договоренность из опасения дополнительных затрат времени, денег, энергии на дублирование рассмотрения дела после роспуска первой скамьи присяжных.

Типичный, широко эксплуатируемый аргумент поборников новой тенденции незамысловат: в совещательную комнату могут попасть один-два безрассудных индивидуума, которые начнут игнорировать очевидные факты, отвергать рациональные доводы из-за неспособности оценить доказательства, уяснить суть закона, глубоко укоренившихся предрассудков, упрямства, вредности характера и т.п. В результате будет закрыта дорога хорошему решению.

Возникновение такого рода кризисных ситуаций, конечно, не исключается. Но правильно ли их объяснять чисто психологическими факторами? Для современной Америки характерно наличие глубоких классовых, политических, идеологических, национальных противоречий. Они находят отражение на многих участках жизни, включая институт присяжных. С этой точки зрения практика неединогласных вердиктов расширяет возможности навязывания консервативным или реакционным большинством членов жюри своей воли меньшинству, принадлежащему к враждебному классу или этнической группе. По оценке Б.С. Никифорова, новая позиция Верховного суда США есть дань "жесткому курсу", свидетельствующему об уходе от демократии при толковании конституции и других нормативных актов. Она развязывает руки законодателям, администрации и нижестоящим органам юстиции*(524).

На пути к вердикту присяжным надлежит выработать и согласовать точки зрения по сложным вопросам гражданского дела. Речь идет об оценке доказательств, установлении фактов, применении норм права, определении характера юридических связей между конфликтующими субъектами, уточнении размеров компенсаций. Право бессильно регламентировать течение мыслительных операций в сознании человека, но их объективно выраженные итоги доступны критическому анализу исходя из требований законодательства. Именно поэтому судьба вердиктов в плане их незыблемости или отмены зависит от того, насколько они соответствуют характерным для американской юстиции типовым стандартам правдоподобия судебных актов. Считается, как известно, что уровень вероятности выводов должен быть более высоким для уголовных, чем для гражданских дел.

Для предотвращения возникновения с самого начала противоречий между членами жюри теория рекомендует им не сразу категорически высказывать свои мнения относительно конечных результатов процесса, а последовательно ставить и обсуждать отдельные аспекты дела, кропотливо формируя единую позицию. В частности, утвердительное решение вопроса об ответственности стороны всегда должно предшествовать определению суммы взыскания. Все это, конечно, гладко на бумаге. А насколько безупречно логична и рациональна практика?

С давних пор известны и продолжают существовать искусственные методы устранения присяжными непримиримых разногласии или собственной неуверенности и внутренних колебаний. Речь идет о формах слепой жеребьевки: выдергивание из колоды карты загаданной масти, метание костей, кручение монеты и пр. К этим формам обращаются в разных ситуациях. Например, американские юристы не забывают дела Vogt v. Curtis по иску о возмещении личного вреда*(525). После изнурительных дебатов девять присяжных приняли сторону истца, а трое - ответчика. Для вердикта нужно было десять голосов, тогда меньшинство с помощью колоды карт определило, кто из троих должен изменить свое мнение и присоединиться к большинству. Вышестоящий суд объявил такой "вердикт удачи" (chance verdict) недопустимым, хотя теоретиками его решение не было единодушно поддержано.

Наиболее распространены компромиссы между членами жюри при определении размера взыскания, когда ответственность должника бесспорна. Эти вердикты даже получили специальное наименование коэффициентных (quotient verdicts). Рождаются они таким образом: старшина предлагает всем присяжным написать на листке бумаги цифры компенсации, складывает их, делит сумму на число голосов, найденное частное расценивается как искомая сумма. Будет ли здесь повод для апелляции? Прецеденты говорят "нет", если присяжные затем добровольно согласились с результатом, и "да", если они заранее взяли обязательство безоговорочно его принять. Опасность предварительного соглашения усматривают в том, что некоторые присяжные могут злоупотребить доверием коллег, указав явно завышенные или заниженные суммы с целью повлиять на итог. Различия между двумя изложенными ситуациями очень тонкие и практически трудноуловимые.

Комментаторы находят извинительные мотивы для "коэффициентных" вердиктов. Они нежелательны при наличии реально осязаемых убытков (неустойка, штраф, повреждение имущества), подтверждаемых строгими доказательствами. Но как дать денежную оценку диффамации, утрате авторитета, доверия, встречной небрежности потерпевшего или, например, болевым ощущениям травмированного человека, если каждый страдает индивидуально и нет научных масштабов для приведения к единому знаменателю чувств различных людей? Доминирующим фактором здесь может стать не интенсивность и длительность боли, а красноречивость, откровенность, эмоциональность ее описания сторонами и адвокатами.

Апелляционный суд округа Колумбия по делу о возмещении личного вреда отметил недостаточность простых предположений об использовании присяжными незаконных методов достижения единого мнения - их нужно устанавливать с помощью убедительных и допускаемых правом доказательств*(526). Это одно из длинного ряда решений, затрагивающих вопросы доказывания формальной ничтожности вердиктов. Юридические сложности возникают из-за того, что в совещательной комнате не должен находиться никто, кроме членов жюри, которые дали клятву решать дела по внутреннему убеждению; значит, выяснение фактов нарушения клятвы наносит ущерб системе отправления правосудия в целом. К тому же достаточно после окончания заседания подкупить одного-двух бывших присяжных и на основе их лживых заявлений разрушить все производство. По указанным мотивам старое общее право запрещало принимать показания членов жюри, удостоверяющие ошибочные способы постановления вердикта (кроме случаев арифметически нелепых подсчетов и иных явных промахов. Современная практика отошла от ригористических установок прошлого, но утратила заодно определенность и единообразие. Сформировались разные направления.

Приверженцы одного из них считают недопустимым доказывание влияния на конечный вывод субъективных факторов, присущих сознанию человека (внутреннее несогласие с вердиктом, искаженное понимание инструкций судьи, давление авторитета коллег и т.п.). Напротив, воздействие явлений объективного порядка (общение со свидетелями, использование внепроцессуальной информации, определение результатов слепой жеребьевкой) разрешено подтверждать показаниями самих присяжных, которые можно подкрепить также иными доказательствами.

Другое направление запрещает выяснять происходившее в стенах совещательной комнаты (включая кручение монеты, бросание костей, беспринципные компромиссы), но дозволяет констатировать воздействие извне (подсказки судебного пристава, чтение газетных статей о процессе, посещение каким-либо присяжным места происшествия в частном порядке и т.п.). Любопытно, что нормативные акты (§ 41 и 44 Единообразных правил о доказательствах, § 606 ФПД) лишены должной четкости, сторонники разных точек зрения толкуют их каждый на свой манер.

Буржуазные теоретики, концентрируя внимание на броских эпизодах, свидетельствующих об иррациональных методах составления вердиктов (карты, кости, жребий), как бы забывают, что ранее они же говорили о деформированном, фрагментарном уяснении членами жюри доказательственных, фактических, юридических аспектов производства, особенно по сложным делам. Вольно или невольно забавные картинки начинают затушевывать глубокую закономерность, а именно - внутреннюю неубежденность присяжных в истинности и справедливости собственных решений. Главным орудием преодоления этих колебаний становится прямое или косвенное давление со стороны государственных судей, действующих, разумеется, с учетом задач правосудия эксплуататорского общества.

Поскольку присяжные не мотивируют своих заключений, любые разногласия между ними сами по себе роли не играют. Главное, чтобы надлежащее большинство независимо от индивидуальных мотивов каждого пришло к единому конечному выводу. Если этого нет, противоречия раздробили коллегию, вердикт невозможен. Результатом будет роспуск данного состава присяжных с назначением повторного судебного разбирательства перед другими присяжными (§ 4113 ЗПГП Н.-Й.). Такой вариант крайне нежелателен по многим причинам (волокита, расходы и т.д.), а потому судьи обычно принимают некоторые меры по выводу процесса из тупика. Среди них требование продолжить совещание с целью достичь единства, иногда сопровождаемое новым напутствием, дублирующим, комментирующим или дополняющим прежний инструктаж.

Красочной иллюстрацией давления судьи на членов жюри может служить дополнительное напутствие по делу Railway Express Agency Inc. v. Mackay: "Это важный процесс. Разбирательство было длительным и дорогостоящим. Недостижение вами соглашения относительно вердикта делает необходимым вторичное дорогостоящее разбирательство. По мнению суда, дело повторно нельзя рассмотреть лучше или более тщательно. Следовательно, желательно, чтобы вы пришли к соглашению. Суд не имеет в виду отступление какого-либо присяжного от внутреннего убеждения. Напротив, каждому присяжному надлежит исполнять свои обязанности добросовестно и честно с учетом норм права и доказательств. Но... вы должны сознавать, что раньше или позднее дело нужно завершить, что иной состав жюри будет отобран тем же способом, из той же среды, как к ваш, значит, нет оснований рассчитывать на привлечение двенадцати мужчин и женщин более умных, беспристрастных и компетентных, нет также надежды на представление сторонами добавочных или лучших материалов... я предлагаю вам вернуться и снова внимательно изучить все доказательства по делу"*(527). Возражения против характера такого обращения к жюри апелляционная инстанция отвергла.

Отсутствие согласованного вердикта отбрасывает всех на исходные рубежи. В приведенной из конкретного инструктажа цитате ясно изложены тяготы, падающие на плечи заинтересованных лиц в случаях необходимости дублирования судебного разбирательства, которое опять-таки неизвестно, как будет завершено. Боязнь серьезного урона выступает еще одним источником, увеличивающим число кабальных для более слабого соперника мировых сделок.

Когда согласие относительно исхода дела достигнуто, старшина присяжных письменно его фиксирует. Вердикт должен быть исчерпывающим. Неполные вердикты имеют место на практике, когда процесс осложняется соучастием, привлечением третьих лиц, заявлением ответчиком зачета или встречного иска. Если у старшины возникли сомнения о том, как нужно сформулировать вердикт, он через судебного пристава обращается к судье за надлежащими разъяснениями.

Затем вызывается судебный пристав, который отводит членов жюри в зал заседаний, где вердикт передается клерку или судье для оглашения. По указанию закона или предписанию суда, удовлетворившего соответствующее ходатайство стороны, возможна специальная процедура опроса присяжных (to poll the jury), т.е. каждому из них нужно сказать, выражает ли зачитанный вердикт их личное убеждение. Юристы считают эту процедуру гарантией против ошибок и заблуждений. Ясно, конечно, что отрицательные ответы способны торпедировать вердикт, разрушая единство или квалифицированное большинство. Тогда судья либо рекомендует жюри вернуться в совещательную комнату и продолжить обсуждение, либо аннулирует производство и назначает новое разбирательство.

На практике нет единообразия по вопросу о том, вправе ли судья после объявления вердикта, но до роспуска присяжных спрашивать их о том, является ли объявленное решение ошибочным, вынесенным вследствие недопустимых действий кого-либо из членов жюри и т.п. Законодательство не содержит указаний на этот счет. Прецедентное право нескольких штатов запрещает задавать подобного рода вопросы, в судах большинства штатов они допустимы и ответы могут существенно повлиять на дальнейшее развитие производства.

Американской юриспруденции известно еще понятие так называемого запечатанного вердикта (sealed verdict). Если присяжные оканчивают совещание после завершения рабочего дня, они вкладывают решение в конверт, который отдают на хранение судебному приставу, и уходят на отдых. К началу следующего заседания все должны явиться. Судья вскрывает конверт, объявляет вердикт и производит опрос членов жюри. Это главный момент. Есть прецеденты, объявляющие вердикт недействительным в случае смерти одного из присяжных в промежутке между запечатыванием и вскрытием конверта*(528). Но с практической точки зрения более существенно то, что ничто не мешает присяжному за ночь кардинально изменить свою позицию и изложить мнение, противоположное высказанному накануне. Юристы в числе реальных причин подобного рода трансформаций называют незаконное давление или другие способы воздействия на присяжных, организованные во время их нахождения дома или в гостинице заинтересованными в исходе дела лицами. Отсюда также выводят тенденцию распускать расколовшееся на заключительном этапе жюри и назначать новое разбирательство*(529).

Если при опросе присяжные подтвердили согласованные ранее выводы и вердикт не содержит несовместимых и явно видимых противоречий, он подлежит регистрации клерком суда (entry of verdict), и миссия жюри окончена (см., напр., § 4112 ЗПГП Н.-Й., § 618, 619 и 628 ГПК Калифорнии). После этого акта вердикт в принципе должен быть неизменным, т.е. заявления бывших присяжных о допущенных ими ошибках, заблуждении и т.п. во внимание не принимаются.

Если гражданское дело рассматривалось без жюри, решение выносит судья единолично или суд в случаях, когда он действовал в коллегиальном составе. Характерной чертой американского гражданского судопроизводства, заимствованной из Англии, является отсутствие совещательной комнаты. Решение может быть вынесено сразу после заключительных речей сторон, а по более сложным делам судьи обычно резервируют время (до нескольких недель) для обдумывания и формулирования выводов относительно фактических и юридических аспектов взаимоотношений заинтересованных лиц.

У американского судьи нет обязанности составлять письменное решение. Он может провозгласить его устно в форме речи, руководствуясь заметками и тезисами, сделанными на протяжении заседания. Но эта речь стенографируется и затем при необходимости стенограмма расшифровывается полностью или частично.

§ 2. Классификация вердиктов и решений и их содержание

Американскому процессуальному законодательству известны два основных типа вердиктов: общие и специальные. Третью разновидность составляют вердикты смешанные, или комбинированные, представляющие собой сочетание черт главных типов.

а) Общий вердикт (general verdict), получивший наибольшее распространение в судебной практике, используется по любым категориям гражданских дел независимо от их характера, длительности разбирательства, сложности юридической квалификации и пр. С внешней стороны он крайне прост: присяжные заявляют, что они решают конфликт в пользу истца (for the plaintiff), с указанием размера взыскания или в пользу ответчика (for the defendant)*(530). Но эта простота эфемерна, за ней скрыт комплекс проблем, непосредственно вытекающих из сущности института жюри.

Общий вердикт базируется на презумпции четкого распределения функций между судьями и присяжными и точной их реализации. Презумпция эта плохо согласуется с реальностью. Профессор М. Франклин говорит о существовании трех концепций. Первую можно назвать наивной (naive theory): присяжные устанавливают факты и применяют к ним нормы по указанию судьи. Согласно более усложненной (sophisticated) теории присяжные, руководствуясь в принципе инструкциями судьи, подгоняют факты под желаемый результат, "состряпывают" (fudge) вердикт. Наконец, третья, реалистическая (realistic) теория открыто заявляет, что зачастую сложные рассуждения судьи так же непонятны не имеющим юридического образования и опыта членам жюри, как если бы они были изложены на языке китайском или санскрите, а значит, усиливается роль интуиции, склонностей, предубеждений, ряда случайных факторов*(531).

Сторонники двух последних доктрин близки к истине, хотя нередко излишне концентрируют внимание на чисто правовых аспектах судейского напутствия, умалчивая о разнообразных эффективных рычагах воздействия на присяжных со стороны кадровых работников юстиции. Объективные данные разбивают тезис о том, будто члены жюри поступают как им заблагорассудится. Но заявления теоретиков о неопределенности, загадочности общих вердиктов содержат рациональное зерно, поскольку действительно неизвестны обосновывающие их мотивы доказательственного, фактического, правового порядка*(532).

Допустим, присяжные объявили о взыскании 10 тыс. дол. с ответчика по требованию, основанному на ряде случаев клеветнических измышлений по адресу истца. Остается гадать, какие из эпизодов они считают достоверными, как был исчислен причиненный ущерб и т.д. Аналогичная картина при отказе в иске, если ответчик выдвигал несколько форм защиты, каждой из которых достаточно для отклонения претензии.

Значит, неопределенность есть имманентная черта общего вердикта. Впрочем, это используют для проведения своей политики органы юстиции. Федеральный Апелляционный суд 10-го округа по делу Е.J. Delaney Corp v. Bofnne Bell, Inc. отменил решение об удовлетворении иска, базировавшегося на антитрестовском законодательстве, по мотиву недостаточности доказательств монополизации ответчиком рынка экипировки для лыжного спорта. Он также указал, что, поскольку был вынесен общий вердикт о взыскании более 200 тыс. дол., невозможно установить характер правоотношений сторон и регулирующие их нормы закона Шермана*(533). Но ведь подобного рода претензию можно адресовать любому общему вердикту. Так расширяются рамки контроля государственных судей за деятельностью присяжных заседателей.

Общий вердикт не позволяет установить, повлияли или нет на его содержание допущенные процессуальные нарушения либо ошибочные рекомендации в судейском напутствии. Он мешает дать логически удовлетворительное (даже в рамках буржуазного процесса) разрешение проблемы преюдициальной связи между различными судебными актами. Поскольку же выход необходим, его создают искусственно. Апелляционный суд штата Иллинойс по делу Perry v. Saleda заявил, что общий вердикт создает презумпцию, по которой все переданные на рассмотрение присяжных спорные вопросы факта считаются решенными в пользу выигравшей стороны*(534).

Американские юристы констатируют широкое распространение на практике вердиктов общего типа, но попытки объяснить такое явление редки и ограничиваются ссылками на их традиционность и простоту. Между тем эти вердикты именно из-за своей внешней неконкретности позволяют реализовать характерные для буржуазного права нормы с неопределенным содержанием (критерии "разумности", "добрых нравов" и т.п.) или предусматривающие компенсацию трудно исчисляемых убытков (от монополизации рынка, за диффамацию, причинение страданий и пр.). Причем критика несправедливых решений обрушивается на жюри, а истинные их виновники - государственные судьи остаются за кулисами.

б) Специальный вердикт (special verdict) по конструкции сводится к тому, что присяжные дают ответы на поставленные им вопросы относительно доказанности или недоказанности спорных фактических обстоятельств по конкретному делу. Причем речь идет о главных, юридических (material, ultimate, operative) фактах, а не о побочных доказательственных (evidentiary). Затем судья к выводам жюри применяет нормы права и выносит окончательное решение. Суд должен так формулировать вопросы, чтобы на них были возможны краткие ответы, предпочтительно в форме "да" или "нет" (ст. 49 ФПГП, § 4111 ЗПГП Н.-Й, § 624 ГПК Калифорнии). Всякие дополнительные соображения присяжных по гражданским делам судьи во внимание не принимают.

Обычно выбор формы вердикта зависит от неконтролируемого усмотрения суда, но некоторые законодательные акты наделяют стороны полномочием требовать вынесения именно специального вердикта (см., напр., § 270.27 Свода законов штата Висконсин). Законодательство в самом общем плане говорит о праве суда давать присяжным относительно заданных им вопросов такие разъяснения и инструкции, которые нужны для составления ответов. Столь "каучуковые" формулировки развязывают руки судьям, хотя им, конечно, надлежит соблюдать исходный принцип, запрещающий оказывать давление на членов жюри в сфере оценки доказательственного материала. Есть прецеденты, обязывающие судей умалчивать о юридических последствиях признания существования или отсутствия тех или иных важных обстоятельств*(535).

С точки зрения логики буржуазной правовой системы специальные вердикты хорошо гармонируют с центральной идеей института жюри: присяжные занимаются проблемами факта, судьи - права. Многие авторитетные американские теоретики считают их целесообразными и рекомендуют шире использовать особенно по юридическим конфликтам со сложным фактическим составом, делам с участием третьих лиц или когда важны преюдициальные последствия решения. Между тем реальное положение вещей довольно неопределенное. Прежде всего, законодательство ряда штатов специальных вердиктов не предусматривает. В судах федеральных и судах большинства штатов, где они допустимы, практика отдает предпочтение вердиктам обычного типа. Наибольшее распространение специальные вердикты получили в органах правосудия Техаса, Висконсина, Северной Каролины и в расположенных на территориях этих штатов федеральных судах*(536).

Конструкция специальных вердиктов встречает известную оппозицию со стороны главным образом практических деятелей американской юстиции. Среди ее критиков находятся даже члены Верховного суда США Блэк и Дуглас, выступавшие за аннулирование ст. 49 ФПГП, так как она уменьшает конституционные полномочия присяжных и наделяет коронных судей большей властью разрешать дела по своему усмотрению*(537). Заявления судей более низкого ранга призывают к осторожности при обращении к специальным вердиктам, формулируют условия, при которых их целесообразно выносить, и т.д.*(538)

На базе обобщения многолетней практики теоретики наметили разновидности типичных ошибок, допускаемых при составлении программ работы присяжных. Это постановка вопросов о фактах, не имеющих отношения к данному конфликту или побочных, о юридических аспектах вместо фактических, забвение важных для дела обстоятельств, неточное или вводящее в заблуждение формулирование вопросов.

Особенно кропотливую и чреватую упущениями работу судьям приходится проводить для того, чтобы на основе состязательных бумаг и с учетом действий сторон на заседании исчерпывающе выявить спорные обстоятельства и по поводу каждого из них задать вопрос жюри. Число таких фактов, а значит, и вопросов по многоэпизодным делам способно доходить до 100 и более. Правда, законодательство федеральное и части штатов нашло своеобразный выход из затруднений: если суд оставил без внимания какой-либо элемент дела и до удаления присяжных на совещание стороны не ходатайствовали о соответствующем дополнении вопросника, считается, что они добровольно отказались передать данный элемент для решения жюри, оставив его на рассмотрение суда. Это, конечно, фикция, поскольку истинной причиной молчания стороны бывает просто ее юридическая неосведомленность.

Для иллюстрации содержания вердикта второго типа можно дать перечень главных вопросов, заданных присяжным по делу Gonsales v. Missouri Pacific Railroad Company о возмещении вреда, причиненного столкновением автомашины с поездом, оставленным на ночь на железнодорожном переезде: 1) Считаете ли вы данный переезд опасным в ночное время местом для пересечения железной дороги? Если - нет, вам не нужно отвечать на последующие вопросы. 2) Если вывод утвердителен, то находите ли вы, что отсутствие по вине ответчика предупредительных знаков на переезде было непосредственной причиной аварии? 3) Считаете ли вы водителя машины в какой-то степени небрежным? 4) Если вы отвечаете "да" на третий вопрос, то считаете ли вы небрежность водителя ближайшей причиной столкновения? 5) Какую сумму нужно взыскать для компенсации ущерба потерпевшему водителю? 6) Какую сумму для компенсации ущерба нужно взыскать потерпевшей пассажирке автомашины за: а) физические и душевные страдания в прошлом; б) физические и душевные страдания, которые она с разумной вероятностью потерпит в будущем; в) потерю заработка в прошлом; г) потерю заработка из-за утраты трудоспособности в будущем?*(539)

Широкая возможность выбора судьями типа вердикта иногда приводит к замене одного из них другим в том же процессе. По делу о возмещении убытков от поставки неисправной установки для производства пластмассы судья аннулировал специальный вердикт присяжных по мотиву несовместимости и двусмысленности ответов на заданные им вопросы числом одиннадцать. После нового разбирательства жюри вынесло уже общий вердикт в пользу ответчика*(540).

Смешанный, или комбинированный, вердикт (general verdict accompanied by answers to interrogatories)*(541) состоит из двух частей. Одна целиком тождественна вердикту общему, т.е. присяжные объявляют, кто выигрывает процесс ("за истца" или "за ответчика"). Вторая часть напоминает вердикт специальный, т.е. содержит ответы на вопросы относительно существования конкретных фактов. Но есть и различие, поскольку в данном случае речь идет не обо всех, а лишь о некоторых, причем наиболее значительных, обстоятельствах из числа входящих в предмет доказывания. Американские юристы считают, что с помощью этих вопросов можно контролировать, уяснили ли члены жюри суть конфликта; кроме того, правильные ответы усиливают убедительность заключительного вывода.

Рассматриваемая конструкция была создана для преодоления абсолютной загадочности общих вердиктов и с учетом нежелания практики прибегать к вердиктам специальным. Ныне она закреплена законодательством федеральным и многих штатов (ст. 49 ФПГП, § 4111 ЗПГП Н.-Й, § 365 ГПК Калифорнии) и получила известное распространение в деятельности судов. Избрание такого типа вердикта зависит от усмотрения судей, которые дают присяжным надлежащие инструкции. Апелляционные инстанции при отмене решений с передачей дел на новое рассмотрение иногда рекомендуют ставить контрольные вопросы по спорам, где истец выдвинул различные основания требований, ответчик прибегает к сложным формам защиты и т.п.

Но как быть, если заключения присяжных не стыкуются друг с другом? Методы устранения основных разновидностей коллизий намечает законодательство. Допустим, члены жюри выступили за удовлетворение иска, одновременно признав неустановленным существенный элемент его основания. Здесь приоритет имеют ответы на конкретные вопросы факта; на них строит решение судья, отбрасывая конечное резюме жюри. Апелляционный суд штата Огайо по делу Rightly v. Lieghtly о взыскании компенсации за изъятый для строительства шоссе земельный участок заметил, что в подобных ситуациях комбинированный вердикт как бы трансформируется в специальный*(542). Правда, у судьи есть еще два варианта: заставить присяжных возобновить совещание или аннулировать вердикт целиком с назначением нового судебного разбирательства.

Судья вправе избрать только один из этих двух вариантов действий, если обнаруживает коллизию между ответами на конкретные вопросы и одного или части ответов с конечным выводом. По делу о возмещении вреда от взрыва парового котла присяжные пришли к убеждению, что изготовитель котла (ответчик) не допустил никакой небрежности, а далее заявили, что вина истца за аварию достигает 80%, и отклонили исковое требование*(543). Но где же тогда остальные 20%?

Не исключены курьезные ситуации, когда выводы о фактах противоречат друг другу, но, как ни странно, совместимы с итоговым результатом. Например, по делу из договора страхования присяжные отказали в иске о взыскании страховой суммы. А предварительно они ответили "да" на вопросы: а) имело ли место самоубийство страхователя; б) был ли страхователь убит выгодоприобретателем*(544). По буквальному смыслу ст. 49 ФПГП такой нелепый вердикт вполне законен. Впрочем, прецеденты ориентируют судей на то, чтобы они предпринимали максимальные усилия к устранению противоречий, не прибегая к дублированию разбирательства. Реализуется эта задача с помощью дополнительных напутствий и продления совещания членов жюри.

Как уже было отмечено, по делам, которые рассматривались без участия присяжных, федеральный районный суд выносит решение после выступлений адвокатов немедленно или через определенный промежуток времени. В последнем случае объявлением решения считается его регистрация клерком в соответствующем реестре. Кстати, практические руководства не рекомендуют сторонам предпринимать какие-либо шаги, чтобы заставить медлительного судью, просрочившего установленные сроки, вынести решение, так как его негодование может повлиять на содержание постановления.

Значение решений нужно определять, исходя из их квалификации как существенных инструментов реализации главных задач юстиции империалистического государства. Некоторые интересные, правда, разрозненные и не доведенные до конца замечания на этот счет можно обнаружить в американской литературе.

Г. Джэкоб отмечает, что суды, выступающие частью системы управления, перераспределяют миллионы долларов (дела о возврате кредитов, защите окружающей среды, освобождении жилых помещений, автомобильные и др.), а потому вопросы судоустройства и судопроизводства являются ареной политической борьбы различных сил. Органы юстиции с помощью запретительных приказов вмешиваются в стачечную борьбу рабочих. Суды не только применяют, но и создают новые нормы. Неясность законодательных актов предоставляет судам удобную возможность участвовать в нормотворческой деятельности; иногда законодатель нарочито формулирует неконкретные и двусмысленные правила, например, в области антитрестовской политики, оставляя их интерпретацию на усмотрение судей*(545). Дж. Уайт также отмечает отход от концепций XIX в., когда судей считали лишь распознавателями и оракулами права (law-finders); ныне приверженцев старой точки зрения почти не осталось, преобладающее большинство теоретиков рассматривает судей как создателей права (law-makers)*(546).

Рассуждения такого рода, отражая элементы фактического положения вещей, имеют коренной недостаток: они не содержат законченных классовых оценок. Это свойственно любым направлениям буржуазной юриспруденции, в том числе одному из новейших, выступающему под наименованием правометрия. Его сторонники претендуют на математическую чистоту и объективность своих методов, сводящихся к исследованию (с помощью ЭВМ) воздействия конгломерата факторов на выводы судей по конкретным делам*(547). Правометристы вольно или невольно наносят чувствительные удары мифу о справедливости и беспристрастности деятелей американского правосудия. Впрочем, и приверженцы традиционных буржуазных доктрин констатируют зависимость действий судей от их партийной принадлежности, порядка занятия должности, религиозной ориентации и т.п.*(548) Но истинные тенденции развития юстиции империалистического государства могут быть вскрыты лишь путем анализа судейских решений на основе принципов марксизма-ленинизма.

Отдельные американские нормативные акты содержат определения понятия решений (judgement). Некоторые из них заслуживают критики с формальных позиций. Так, согласно ст. 54 ФПГП термин judgement в данных правилах означает любое решение или приказ (decree and any order), на которые может быть подана апелляция, т.е. главным квалификационным критерием стала допустимость обжалования. Это вносит путаницу, мешает классифицировать судебные акты по их истинной значимости и воздействию на общественные отношения.

С точки зрения юридической логики точнее формула § 577 ГПК Калифорнии: решение есть окончательное установление (final determination) полномочий сторон по делу. Здесь нечего искать хотя бы намека на необходимость обнаружения реально существующих правоотношений. Но полезность дефиниции в том, что она намечает границы между основными типами судебных актов, т.е. решениями и постановлениями по отдельным вопросам, возникающим на протяжении любого спора.

Следует, однако, учитывать существование в американском гражданском процессе частичных и промежуточных решений. О первых говорит, например, § 54 ФПГП. Если объектом рассмотрения выступает несколько требований (объективное соединение исков, встречный и перекрестный иски, иск стороны к третьему лицу) или имеет место процессуальное соучастие, суд может вынести решение в отношении некоторых требований или соучастников и продолжить разбирательство в отношении остальных. Суд обязан специально указать на то, что он постановляет частичное решение; без такого указания любые рассуждения судей по поводу каких-либо составных элементов конфликта не будут считаться окончательными, и они свободно от них отступают при завершении дела в целом. Частичные же решения обладают юридической силой решений обычных. Аналогично содержание и толкование § 5012 ЗПГП Н.-Й.

К промежуточным относят решения, фиксирующие нарушение ответчиком интересов истца и удовлетворяющие заявленную претензию в принципе, т.е. без указания точного размера взыскания. Размер подлежит определению в ходе дальнейшего производства, касающегося только расчетов. Допустимость судебных актов указанной разновидности, когда они прямо не предусмотрены законодательством, косвенно выводят из норм, управомочивающих суды регулировать движение процесса, выделяя из дела отдельные вопросы или намечая очередность рассмотрения спорных проблем (см., напр., ст. 42 ФПГП, § 4111 ЗПГП Н.-Й.). В § 5011 ЗПГП Н.-Й. есть нерасшифрованное указание на существование решений окончательных (final) и промежуточных (interlocutory).

Промежуточные решения известны практике федеральных органов юстиции. По делу Warner v. Rosingal ответчик был признан судом первой инстанции обязанным возместить причиненный ущерб, а затем стороны сами наметили сумму компенсации. Апелляционный суд 1-го округа указал, что такое соглашение равноценно договору, нарушение его должником дает кредитору возможность через суд настаивать на соблюдении условий компромисса либо в свою очередь отказаться от мировой сделки и ходатайствовать об установлении размера вреда на основании первоначально заявленного иска*(549).

В американской юридической литературе неоднократно рядом авторов проповедовалась идея о целесообразности разграничения и поэтапного рассмотрения проблем ответственности и ее материального выражения. Отсутствие первого элемента исключает второй*(550), его наличие открывает дорогу для мирного урегулирования, приводящего к ненужности кропотливого, изнурительного и дорогостоящего исследования деталей*(551). Подобные рекомендации имеют непосредственной целью сокращение объема судейской работы и, значит, некоторое уменьшение завала ждущих очереди дел, ужасающей волокиты. Косвенным эффектом их восприятия является увеличение количества промежуточных решений.

Идея "расщепленного разбирательства" (split trial procedure) не осталась лишь достоянием доктрины. Конкретные случаи уже были приведены. А нормативное ее регулирование началось своеобразным путем: в 1959 г. федеральный суд северного округа штата Иллинойс закрепил в своих местных правилах судопроизводства возможность такого построения процесса применительно к искам о возмещении вреда личности. Примеру последовали некоторые другие районные суды. Но главные нормативные источники гражданского процесса (разд. 28 Свода законов США, ФПГП) на новшество не реагировали, возможно, потому, что оно сопровождается довольно вескими критическими замечаниями: необходимость двух составов жюри или опасность постороннего воздействия на присяжных в промежутке между двумя вердиктами, увеличение числа вердиктов в пользу ответчиков и др. Таким образом, конструкция промежуточных решений не является чисто технической, не влияющей на результаты осуществления правосудия.

Содержание решений американских судов с точки зрения предъявляемых к ним законодательством требований зависит от ряда факторов. Имеет значение место суда в иерархии органов юстиции, участие или отсутствие присяжных, общий или суммарный порядок рассмотрения дела и т.д. Пожалуй, наиболее высоки требования к решениям федерального районного суда, когда он действует без присяжных или с совещательным жюри и процесс идет по нормальной схеме. Они должны включать выводы о фактах, которые судья полагает установленными (findings of fact), и о применяемых к ним юридических нормах (conclusions of law). Излагать смысл состязательных бумаг, докладов помощников судей, протоколов заседаний нет необходимости (ст. 52 и 54 ФПГП).

Законодательство большинства штатов тоже говорит о необходимости изложения выводов о фактах (иногда лишь по требованию сторон: § 611 гл. 12 Свода законов Оклахомы). Есть указания апелляционных инстанций о том, что основой решения не могут быть догадки, предположения, спекулятивные рассуждения*(552). Раскрытие фактических обстоятельств имеет значение для установления тождества исков (res judicata

Зарубежные компаративисты, раскрывая внешние черты американских судебных решений, отмечают их более сухой, лаконичный, юридизированный стиль изложения по сравнению с раскованным английским стилем и более скрупулезное соблюдение правил относимости при отборе материалов для анализа*(555). Стиль имеет значение, но все же не главное. Гораздо важнее дублируемая многими прецедентами норма, избавляющая судей от обязанности фиксировать наряду с юридическими также и доказательственные факты. Далее. Есть прецеденты, например, в штате Нью-Йорк, говорящие о том, что нарушение предписаний закона об изложении в решении обстоятельств дела можно компенсировать направлением апелляционной инстанции полного протокола заседания, из которого она сама будет извлекать надлежащие выводы*(556). Однако такой вариант считают опасным, поскольку он рассчитан лишь на снисходительность вышестоящих судей и злоупотреблять ею рискованно.

А каково положение с мотивировкой оценки доказательств судьей, рассматривающим конфликт без жюри? Однозначный и категорический ответ невозможен. Строго говоря, нормы американского процессуального права не требуют, чтобы судья публично разъяснял, какой информации он доверяет и почему. Не требуют этого также наблюдающие за практикой апелляционные органы юстиции, равно как и правовая доктрина. Отсюда естественное господство судейского усмотрения и полнейший разнобой на практике, начиная с абсолютного отсутствия каких-либо доводов (особенно в низших судах на уровне штатов) и до более или менее полного изложения в решении соображений относительно доказательственной ценности исследованных на заседании сведений и надежности их источников. Иногда истинной целью таких приемов является желание показать, что судья основывает решение строго на материалах разбирательства, не выходя за их пределы, т.е. точно соблюдает давно утвердившийся принцип англосаксонского общего права.

Предписание ст. 52 ФПГП о необходимости юридической квалификации взаимоотношений сторон (conclusions of law) считается выполненным, даже если судья просто укажет применяемые им материально-правовые нормы без объяснения мотивов их выбора. Такие объяснения судьи могут дать по своей воле и в том или ином объеме делают это, желая иллюстрировать ошибочность утверждений адвокатов, увеличить шансы неуязвимости решения при его обжаловании, изложить свою позицию по спорным юридическим проблемам и т.д.

Следует, наконец, заметить, что адвокаты участников процесса, особенно адвокат выигрывающей стороны, по своей инициативе или по предложению судьи представляют ему проекты решений или наиболее важных их частей. Такая практика имеет известное распространение, хотя некоторые апелляционные инстанции неодобрительно относятся к случаям, когда судья подписывает проект без поправок. Некоторые такие решения даже отменяются, как это произошло по вошедшему во многие юридические хрестоматии делу Roberts v. Ross, где судья устно объявил о победе ответчика, поручил его адвокату составить решение и затем утвердил его, не изменив ни одной буквы*(557).

Среди различных канцелярских книг, которые ведут чиновники федеральных судов, наиболее важен реестр гражданских дел (civil docket). Заявленное исковое требование получает регистрационный номер, а затем фиксируются даты и краткое содержание основных процессуальных действий, включая вердикты и решения (ст. 79 ФПГП). Применительно к заключительным постановлениям суда первой инстанции регистрации (entry of judgement) фактически подлежат их резолютивные части, т.е. выводы по существу конфликта без мотивировок. Если вынесен общий вердикт или судебное решение о взыскании с ответчика определенной денежной суммы либо о полном отклонении иска, клерк должен осуществить регистрацию немедленно, поскольку суд не предпишет иного. Если же форма защиты субъективных прав другая или имеют место другие разновидности вердиктов жюри, клерк записывает текст, сформулированный судом. Любое решение начинает действовать только после выполнения двух условий: а) закрепления его в форме отдельного документа и б) фиксации надлежащей записи в реестре гражданских дел (ст. 58 ФПГП). Таким образом, запись имеет существенное юридическое значение.

Нормативные акты штатов содержат однотипные нормы, конечно, с различными вариациями; например, указываются сроки записи (24 часа - Калифорния, Айдахо, Монтана, 48 часов - Вашингтон). Предусматривается взыскание процентов на присужденные суммы с момента вынесения решения до момента регистрации (§ 5002 ЗПГП Н.-Й.) и т.п.

Согласно ст. 77 ФПГП немедленно после регистрации решения клерк должен сообщить об этом почтой каждому заинтересованному субъекту процесса. Очевидно, для известной подстраховки и обеспечения хороших доказательств вручения любая сторона может дополнительно доставить уведомление о записи (notice of the entry) другим участникам дела способами, предусмотренными для передачи состязательных бумаг и других документов. Впрочем, бездействие судебного клерка не влияет на установленные для апелляционных и иных жалоб сроки, которые текут с момента регистрации. Наряду с началом исчисления сроков для разных форм исправления решений к числу главных последствий их действия нужно отнести окончательное запрещение возбуждать тождественные споры и возможность принудительного исполнения.

Основа англосаксонской доктрины тождества исков (res judicata

Ясность исходного тезиса эфемерна, на его базе разрослись громоздкие конструкции по вопросам доказывания и содержания тождества споров применительно к различным ситуациям и категориям дел. Например, осложнения вносит развиваемая многочисленными прецедентами идея о том, что для выявления тождества нужно не только исходить из фактически выдвинутых и реально исследованных утверждений сторон, но также учитывать возможные доводы истца и контраргументы ответчика, которые не были, хотя могли бы быть ими изложены в ранее завершившемся деле*(558). Это правило о запрещений расщеплять (split) основания требований и возражений для использования по частям в разных процессах или заявлять сходные требования, опираясь на иную интерпретацию взаимоотношений контрагентов.

Впрочем, здесь много неясностей. Например, сосуществуют две линии прецедентов по вопросу о том, исключает ли отклонение иска, основанного на якобы заключенном контракте, предъявление затем требования получить справедливое вознаграждение за фактически (без договора) выполненную работу (quantum meruit). Немало противоречий возникает на практике, когда первое производство не было доведено до нормального решения по тем или иным мотивам.

Рассмотрению иска о присуждении может помешать решение по иску о признании. Так, суды 7-го федерального округа прекратили дело Roberts v. American Airlines, Inc. о возврате клиентам авиалиний излишне взысканных с них денег по повышенным ценам на авиабилеты, поскольку ранее апелляционный суд уже разбирал заявление относительно уровня тарифов и пришел к выводу об их разумности*(559).

Некоторые правила о границах запретительного действия вынесенного решения содержат нормативные акты. Так, согласно § 3002 ЗПГП Н.-Й. решение по иску к агенту не мешает возбуждению дела против принципала, когда его личность будет установлена; отклонение притязания о возмещении убытков вследствие обмана или введения в заблуждение при заключении договора не препятствует новому процессу об аннулировании данного контракта и реституции по нормам права справедливости и т.д. Но такого рода статьи нормативных актов устанавливают лишь самые общие направления для практики и не отражают всей сложности и запутанности проблемы тождества исков в американском судопроизводстве.