Пересмотр вердиктов и решений вынесшими их судами

К числу довольно своеобразных черт отправления правосудия в США нужно отнести широкую возможность изменения и отмены вердиктов и решений непосредственно постановившими их инстанциями, другими словами, размывание принципа стабильности, незыблемости заключительных судебных актов. И это происходит несмотря на седьмую поправку к федеральной конституции, которая запрещает судам пересматривать факты, установленные присяжными, правда, с оговоркой об исключениях, допускаемых нормами общего права. Как бы развивая далее идею седьмой поправки, ст. 52 ФПГП констатирует, что по делам без жюри зафиксированные решением выводы суда о фактах не должны отменяться. И тут же оговорка: если только они не явно ошибочны. Некоторые теоретики даже выделяют процедуру корректировки решений вместе с некоторыми другими однотипными действиями в особую стадию процесса (post-trial motion)*(560).

После объявления вердикта любого типа естественным шагом в движении производства будет постановление судьей решения, опирающегося на вердикт. Но искушенный юрист может точно рассчитанным ходом дать делу неожиданный поворот, превратив надвигающееся поражение в победу. Для этого нужно умело использовать известную американскому законодательству конструкцию "решения вопреки вердикту жюри" (judgement non obstante verdicto - сокращенно N. О. V. или judgement notwithstanding the verdict).

По своим основным юридическим характеристикам такая форма завершения разбирательства дела напоминает ранее рассмотренную конструкцию так называемых предписанных вердиктов (directed verdict), а именно: здесь также доминирующим фактором становится властное волеизъявление судьи. Проще говоря, судья наделен полномочием аннулировать вердикт и вынести решение, противоположное тому, которое сформулировали присяжные, или уменьшить чрезмерную, по его мнению, сумму взыскания. Основанием подобного рода действий служит "неразумность" заключения жюри из-за недостаточности подкрепляющих его доказательств. Для иллюстрации можно привести общие рассуждения федерального Апелляционного суда 5-го округа: если после анализа всех доказательств и фактов суд убедится, что разумный человек способен прийти только к выводу, противоположному зафиксированному вердиктом, ходатайство о вынесении решения вопреки вердикту должно быть удовлетворено*(561).

Таким образом, американское законодательство устанавливает еще одну форму контроля государственных судей за деятельностью присяжных, позволяющую устранять неожиданные их отступления от судейских наставлений и общих тенденций буржуазной юстиции. Налицо говорящие сами за себя материалы по вопросу о том, кто реально осуществляет функции правосудия в США.

Официальное наименование анализируемой формы не вполне адекватно отражает ее объем. Из его буквального смысла вытекает, что ходатайство против вердикта будто бы надлежит заявлять сразу после его объявления. Между тем согласно ст. 50 ФПГП*(562) это можно сделать вплоть до истечения десяти дней с момента регистрации решения, постановленного на базе атакуемого вердикта. Значит, при удовлетворении ходатайства судья аннулирует не только вердикт, но и собственное решение, заменяя его противоположным по содержанию. Американские комментаторы не разъясняют, почему же судья по своей инициативе немедленно не реагирует на иррациональное заключение жюри, хотя такое правомочие ему предоставлено.

Есть и еще одна ситуация, охватываемая ст. 50 ФПГП. Речь идет о случаях, когда вердикт вообще не вынесен, так как присяжные не пришли к соглашению и были распущены. Тогда в течение десяти дней после роспуска заинтересованный участник конфликта вправе просить суд решить дело в его пользу по мотиву отсутствия у противника достаточных доказательств оснований его требований или возражений. При удовлетворении такого ходатайства новое разбирательство исключается. Все это трудно расценить иначе, как обход конституционных положений, гарантирующих гражданам США рассмотрение их споров присяжными.

Американская юриспруденция оправдывает конституционность решений вопреки вердикту тем же главным аргументом, что и конституционность предписанных вердиктов, т.е. проблему установления достаточности или недостаточности доказательств объявляют вопросом не факта, а права, изымая ее тем самым из компетенции жюри. Подобного рода интерпретацию можно еще распространить на случаи, когда позиция несущей бремя обязанности стороны не подкреплена абсолютно никакими материалами. Правда, к этому результату могут привести технические ошибки неопытного тяжущегося. При рассмотрении иска владельца станции обслуживания автомобилей к нефтяной компании из-за нарушения антитрестовского законодательства суд отказался допрашивать пятерых свидетелей истца, поскольку их имена были сообщены ответчику только за три дня до заседания. Все же присяжные требование о взыскании убытков удовлетворили, а затем судья вердикт аннулировал, так как истец не представил даже крупицы доказательств (not a scintilla of efidence), и решил конфликт в пользу компании*(563).

Но положение кардинально меняется, если некоторые доказательства были исследованы. Как установить их силу и значение? Суды США неизменно провозглашают, что при вынесении решений вопреки вердиктам судьи не проверяют достоверности информации о фактах*(564). Здесь возникает неразрешимое логическое противоречие, так как оценка - единственный инструмент, с помощью которого можно определить убедительность или, напротив, слабость собранных доказательств. Это и делает американский судья, тем самым довольно бесцеремонно объявляя только себя разумным, здравомыслящим человеком по отношению к присяжным.

Разрыв между теоретическим обоснованием и реальной жизнью дает о себе знать при обжаловании решений N. О. V., точно так же, как и при обжаловании предписанных вердиктов. Между членами апелляционных инстанций возникают разногласия о том, правомерно ли нижестоящий судья игнорировал выводы жюри. По делу Neely v. Martin К. Eby Construction Co член Верховного суда США Блэк, возражая в особом мнении против позиции большинства, утверждал, что собранных доказательств вполне достаточно для того, чтобы их оценивали только присяжные*(565). Значит, если идти последовательно до конца, авторов такого рода особых мнений пришлось бы отнести к числу неразумно мыслящих людей.

Статья 50 ФПГП предусматривает, что ходатайство о вынесении решения вопреки вердикту может быть заявлено, если только ранее после завершения исследования доказательств сторона обращалась к судье с просьбой дать жюри категорические инструкции решить дело в ее пользу (directed verdict), но судья просьбу отклонил. Тот, кто этой тонкости не учитывает, теряет соответствующее право. Правда, законодательство отдельных штатов такого рода условия не устанавливает (см., напр., § 4404 ЗПГП Н.-Й.).

По утверждениям комментаторов, на практике американские судьи чаще не склонны удовлетворять ходатайства о directed verdict; они предпочитают сначала дать присяжным обычное напутствие и посмотреть, каким будет их заключение. Возможно, его не придется аннулировать, вступая тем самым в известный конфликт с членами жюри. Решение вопреки вердикту предпочтительнее предписанного вердикта еще и потому, что при несогласии с ним апелляционная инстанция просто восстановит отклоненные судьей выводы присяжных, не передавая дела на новое рассмотрение по существу. С точки зрения сокращения длительности процессов и размеров издержек такая позиция логична. Правда, с другой стороны, наличие столь острого противоречия между судьей и жюри служит стимулом для подачи апелляционных жалоб и их существенным мотивом.

Еще более эффективны и чаще используются другие методы контроля американских судей за осуществлением правосудия и деятельностью присяжных. Судьи наделены полномочиями изменять решения или отменять вердикты и решения с назначением по делу (или какой-либо его части) нового разбирательства. Любопытно, что последнее полномочие возникло в средневековом английском процессе для защиты присяжных от наказаний, которым они еще в XVII в. подвергались, если вышестоящие инстанции находили вердикт ошибочным. На современном этапе оно дало судьям широкую возможность корректировать движение и исход производства. К тому же постановления судей по данному вопросу обычно не подлежат апелляционному обжалованию. В тех нескольких штатах, где обжалование допустимо, оно зачастую не приводит к успеху, поскольку для удовлетворения такой жалобы нужно доказать наличие злоупотребления дискреционным усмотрением со стороны судьи.

Существуют разные точки зрения относительно природы и объема права судей отменять вердикты с назначением нового судебного разбирательства. Суды ряда штатов считают его внутренне присущим, неотъемлемым элементом юстиции, не нуждающимся в специальном санкционировании законодательством. В других штатах суды занимают противоположную позицию. Некоторые штаты запретили судьям дублировать рассмотрение дел. Есть, наконец, штаты, где подобного рода действия возможны не только по ходатайствам сторон, но также по инициативе председательствовавшего на заседании судьи*(566).

Просьба о новом разбирательстве (new trial) нередко заявляется параллельно с просьбой о вынесении решения вопреки вердикту в качестве ее альтернативы. Более того, если последнее требование удовлетворено, сторона, в чью пользу был ранее вынесен затем аннулированный вердикт, может в течение десяти дней ходатайствовать об отмене решения и еще одном рассмотрении дела по существу (ст. 50 ФПГП). Согласно прецедентам назначение повторного заседания зависит от усмотрения судьи и имеет место обычно тогда, когда надлежит снова исследовать не правовые, а фактические аспекты конфликта*(567).

Следует заметить, что условия, мотивы и результаты перепроверки судом своих решений разнообразны и в известной мере переплетаются. Обычно американские юристы разграничивают случаи, когда судья просто меняет изложенные ранее выводы по делу и когда он отменяет их и предписывает новое разбирательство. Первый вариант чаще имеет место в процессах без жюри.

По ст. 52 и 59 ФПГП судья по ходатайству стороны или собственной инициативе в течение десяти дней после регистрации решения управомочен изменить или дополнить его фактическое обоснование и соответственно внести поправки в резолютивную часть. Причем, если дело рассматривали только судьи, вопрос о достаточности доказательств для подтверждения фактов может быть поставлен независимо от того, заявлял ли участник спора еще в ходе производства аналогичные возражения.

Профессор Сиракузского университета У. Зелермайер, построивший свою работу об американской юридической системе на детальном анализе движения конкретного гражданского иска о возвращении обручального кольца ответчицей после расстроившейся помолвки, приводит эпизод из аналогичного дела Goldstein v. Rosenthal*(568). Здесь судья первоначально отклонил имущественные притязания бывшего жениха к бывшей невесте, но затем, продолжая размышлять о взаимоотношениях сторон, начал все больше сомневаться в правильности исхода процесса. Через несколько дней судья уведомил адвокатов о намерении пересмотреть свою позицию и затем вынес решение диаметрально противоположного содержания, удовлетворив просьбу истца*(569). Это отличная иллюстрация широты судейского усмотрения, заставляющего даже победившего соперника испытывать волнения и ощущать неуверенность относительно прочности достигнутого триумфа.

Согласно ст. 52 и 59 ФПГП одновременно с ходатайством о прямом изменении решения или независимо от этого в срок до десяти дней после внесения решения в реестр заинтересованными лицами или судом может быть поставлен вопрос о его отмене и повторении судебного разбирательства. Если ходатайство заявлено, то до ответа на него решение не считается окончательным и любая апелляция будет отклонена как преждевременная*(570). Статья 59 ФПГП в части установления оснований для такого поворота дела носит отсылочный характер: для процессов с жюри мотивы нужно искать в нормах общего права, без жюри - в нормах права справедливости.

Законодательство ряда штатов идет другим путем, формулируя перечни соответствующих мотивов. Они везде примерно одинаковы (см. § 657 ГПК Калифорнии, § 59.01 Правил гражданского судопроизводства Миннесоты и др.). Основные пункты следующие: неправомерность действий судей, присяжных, рефери, противной стороны; злоупотребление судейским усмотрением, воспрепятствовавшее осуществлению справедливого правосудия; неправильное поведение членов жюри; осложнение развития производства непредвиденными случайностями и сюрпризами; обнаружение новых существенных доказательств, которые нельзя было, действуя разумно, найти и представить на заседание; присуждение возмещения в чрезмерно большом или малом размере; юридические ошибки в ходе судебного разбирательства; необоснованность вердикта и решения доказательствами и некоторые другие.

Есть две линии прецедентов по вопросу о том, носят ли установленные нормативными актами перечни исчерпывающий или только примерный характер. Но любопытен один штрих. Верховный суд штата Миннесота, защищая в принципе ограничительную доктрину, отметил, что зафиксированный § 59.01 правил судопроизводства круг оснований возобновления процесса весьма обширен, практически охватывает любые рационально мыслимые ситуации, наделяет судей большими дискреционными полномочиями, дальнейшее расширение которых означало бы полную ликвидацию апелляционного надзора за данной частью работы нижестоящих инстанций*(571). Это юридически логичные рассуждения. Анализ составляющих перечни норм позволяет обнаружить еще один из случаев камуфляжа: на первый взгляд законы вроде бы предписывают, какими мотивами органы юстиции должны обосновывать отмену решений; по существу же конкретизация большинства таких мотивов (противоправность поведения отдельных лиц, недостаточность доказательств и т.п.) зависит от судей. При желании они успешно подведут под общие формулы любое нарушение и наоборот. Значит, разногласия между юристами о том, считать упомянутые перечни исчерпывающими или нет, в немалой мере схоластичны.

Итак, ст. 59 ФПГП, § 4404 ЗПГП Н.-Й. и однотипные нормы права других штатов распространяются на вердикты и решения, т.е. применимы в любых процессах, независимо от того, участвовали присяжные или нет. Только в последних случаях полномочия судей в ходе нового этапа производства более широки: они свободно принимают дополнительные доказательства, изменяют свои прежние выводы о фактах и правоотношениях, выносят решения противоположного содержания. Дозволен также пересмотр части дела, например, в отношении некоторых заинтересованных лиц или отдельных вопросов; актуальное значение имеет проблема установления размера взыскания, когда ответственность хорошо доказана или бесспорна.

Довольно сложно разграничить последствия отмены вердиктов и решений с учетом обнаруженных судьями недостатков. Взять, к примеру, вынесение вердикта, противоречащего доказательствам. Юристы США говорят, что, если это произошло из-за явной недостаточности доказательств (insufficiency of the evidence), судья компетентен вынести решение самостоятельно. Если же члены жюри отдали предпочтение слабым источникам информации перед более убедительными, т.е. пришли к ошибочному заключению вследствие неверной оценки материалов (against the clear weight of the evidence), то судья назначает повторное разбирательство. Для более наглядной иллюстрации этого общего тезиса М. Франклин приводит явно гипертрофированный пример: присяжные поверили показанию известного городского алкоголика о том, что автомобиль ехал на красный свет, хотя десять священников утверждали иное. Значит, судья как бы выполняет функцию 13-го присяжного, уничтожающего вердикт своим особым мнением*(572).

Вышестоящие инстанции указывают, что если заключение присяжных противоречит доказательствам, но сами доказательства противоречивы, судам не следует выносить решений вопреки вердиктам, а надлежит осуществлять новое разбирательство*(573). Здесь опять-таки на сцене появляется фигура логически мыслящего, разумного человека. Однако на сей раз юристы уже не утверждают, будто судья не оценивает доказательств. Напротив, есть решения вышестоящих инстанций, прямо это отмечающие*(574). Вторжение судьи в сферу, где согласно американским конституционным актам господствуют присяжные, оправдывают тем, что отмена вердикта не лишает тяжущихся права на процесс с участием жюри.

В конечном счете, неопределенность оснований отмены гарантирует эффективный контроль государственного судьи над результатами производства по любому гражданскому делу; судья компетентен вердикт аннулировать или сохранить без изменений даже при наличии больших сомнений относительно его истинности. Подобного рода ситуация устраивает многих наиболее энергичных противников участия жюри в отправлении правосудия, нейтрализуя или смягчая их критические выпады против этого института.

Иногда участники конфликта не возражают в принципе против вердикта об удовлетворении иска, но считают размер взыскания завышенным или заниженным. Установить соответствие присужденной суммы действительному размеру обязательства сравнительно легко, когда его можно рассчитать арифметически, например, при наличии расписки с точным указанием долга. Иное положение при так называемых неликвидных убытках. Типичный случай - компенсация за вред от повреждения здоровья, боль и страдания. Поскольку здесь нет строгих оценочных критериев, на практике складываются приблизительные методы подсчета ущерба и соответственно колебания размеров взысканий в известных границах допустимы. Только при "чрезмерном" отклонении от высшего и низшего лимитов возможна отмена вердикта присяжных. Неконкретность всех этих формул достаточно очевидна. Не случайно апелляционные суды указывают, что удовлетворение ходатайства о пересмотре вердикта в части суммы присуждения зависит целиком от усмотрения суда первой инстанции*(575).

Процессуальными нормами установлено, что если присяжные слишком занизили объем убытков, то при несогласии с вердиктом судья должен назначить еще одно разбирательство дела. Если же размер неразумно увеличен, перед истцом ставится альтернатива: избрать новое рассмотрение спора или принять меньшую сумму, которую судья посчитает разумной. Первый вариант грозит дополнительными издержками и волокитой, поэтому истцы, особенно те, кто не может себе позволить платить и ждать, соглашаются на другой вариант.

В принципе основания и для ходатайства об отмене вердикта с повторением заседания, и для апелляционной жалобы в вышестоящий суд тождественны. Но ходатайство юристы считают действием более корректным, уважительным по отношению к судье, рассмотревшему дело, так как дает ему шанс исправить допущенные в ходе процесса ошибки и нарушения закона. Кроме того, отказ в удовлетворении ходатайства позволяет стороне узнать мнение судьи о ее аргументах и учесть его при подаче апелляции.

По наблюдениям теоретиков, американские судьи не любят, когда просьба об отмене вердикта не содержит доводов, ссылок на нормативные акты и прецеденты, ранее не фигурировавших в материалах дела. В таких случаях судьи выражают адвокатам свое неудовольствие, подчеркивая, что при подаче апелляционной жалобы новые аргументы у них всегда находятся*(576).

А как быть, если после нового разбирательства дела и исследования тех же материалов другое жюри вынесет вердикт, тождественный ранее аннулированному? На практике обычно судьи второй вердикт не отменяют*(577), хотя процессуальные нормы не запрещают им поступать иначе, т.е. не устанавливают, сколько раз судья может по мотиву противоречия выводов жюри доказательствам предписывать повторение заседания. Комментаторы лишь в общей форме квалифицируют многократную отмену вердиктов по одному делу нарушением права граждан на процесс с участием жюри*(578). Несомненно, однако, что судья даже из соображений престижного характера использует все методы давления на жюри другого состава, чтобы получить благоприятное заключение.

Критический анализ американского законодательства, судебной практики, тезисов доктрины позволяет развеять распространяемый буржуазной пропагандой миф, согласно которому присяжные - истинные представители всех социальных групп населения, а значит, глашатаи согласованных взглядов общества относительно того, какие поступки людей нужно расценивать как справедливые или наоборот. Такого рода утверждения давно опровергнуты марксистско-ленинской наукой, убедительно доказавшей, что в эксплуататорском государстве с непримиримыми классовыми противоречиями нет и не может быть единых масштабов для измерения справедливости.

Американские теоретики рекомендуют присяжным исходить из презумпции, будто существующие правовые нормы закрепляют справедливость. Но любые нормы не в состоянии охватить всего многообразия реальной жизни. Поэтому присяжный, чувствующий, исходя из индивидуальных особенностей конкретного случая, несправедливость буквального применения общего правила, должен представить себе, какое исключение установил бы законодатель с учетом данных особенностей и соответственно действовать при вынесении вердикта. Таким путем члены жюри, не мотивирующие своих выводов, способны придать большую эластичность юридическим нормам, корректировать их с учетом общественного мнения, судьи же более скованы, так как обязаны следовать букве закона. Например, в штатах, где раньше законодательство исключало возмещение вреда потерпевшему при наличии с его стороны малейшей небрежности, присяжные довольно часто удовлетворяли такие иски, хотя небрежность имела место, но снижали размер компенсации*(579).

На первый взгляд пример выглядит эффектно, однако нельзя забывать, что такого рода вердикты могут существовать лишь с молчаливого согласия судей. Если согласия не будет, судья найдет достаточно поводов для аннулирования вывода присяжных, хотя бы по мотиву его неразумности из-за противоречия доказательствам. Вообще же вся эта концепция о жесткой скованности судей рамками законов в принципе опровергается историей развития буржуазной юстиции. Хорошо известно, каким мощным оружием в руках господствующего класса является судебное толкование текстов нормативных актов для их приспосабливания к новым условиям. Толкование законов есть неизменный элемент адресуемых присяжным судейских напутствий, которым они должны следовать.

Знаменательно итоговое резюме американского юриста С. Маккарта, заявившего, что процесс эрозии охватил все институты США, включая систему жюри*(580). Этот вывод - еще одно доказательство отмеченной на XXV съезде КПСС тенденции кризиса эшелонов власти в капиталистическом мире.

Американские нормативные акты открывают возможность пересмотра решений не только на протяжении сравнительно короткого (10-15 дней) отрезка времени после их вынесения, но и в течение гораздо более длительного периода или даже независимо от сроков. Основания исправлений разнообразны.

Относительно просты нормы ст. 60 ФПГП, которые дозволяют суду по ходатайствам сторон или своей инициативе устранять так называемые канцелярские ошибки (clerical mistakes) и ошибки, возникшие вследствие недосмотров в решениях, определениях и любых материалах процесса. Если дело перешло на стадию апелляционного производства, указанные исправления возможны лишь с санкции апелляционного суда.

Есть еще категория "безвредных ошибок" (harmless errors). Согласно ст. 61 ФПГП отказы в принятии или исключении доказательств, дефекты судебных актов, совершенные действия или бездействие судей и участников дела не будут основанием для повторения разбирательства, отмены, корректировки вердиктов, решений, приказов, если суд не признает такого рода упущения несовместимыми с надлежащим отправлением правосудия. На любом этапе производства суд игнорирует ошибки, не затрагивающие существенных правомочий сторон. Эти нормы при их демократическом или хотя бы либеральном истолковании способны уменьшить элементы формализма, но при реакционном подходе они опасны, так как открывают дорогу вольному обращению с правилами судопроизводства и размыванию процессуальных гарантий.

Довольно много мотивов, каждый из которых в ст. 60 ФПГП сформулирован не слишком определенно, способны быть основаниями ходатайств заинтересованных лиц об их освобождении от подчинения вынесенным решениям, т.е. о пересмотре решений непосредственно судом первой инстанции. Условно можно наметить две группы. Мотивы из одной группы действительны в течение года с момента регистрации решения, из другой - в разумные сроки (within a reasonable time)*(581).

Первая группа объединяет случаи, когда в ходе производства имели место ошибки, недосмотр, какая-либо неожиданность, извинительная небрежность или появились новые доказательства, которые при надлежащем старании нельзя было обнаружить своевременно, чтобы заявить ходатайство о новом разбирательстве согласно ст. 59 ФПГП, или участник спора действовал обманными методами. Ко второй группе отнесены недействительность решения, отмена судебного акта, на котором оно было основано, изменение обстановки, делающее дальнейшее существование решения несправедливым, и вообще любые причины, достаточные для освобождения стороны от подчинения решению.

Американские исследователи констатируют, что наиболее часто встречаются ходатайства об отмене заочных решений со ссылками заявителя на извинительную небрежность (болезнь, отсутствие в месте жительства и пр.), оправдывающую несовершение им необходимых процессуальных действий по представлению состязательных бумаг, раскрытию доказательств и т.п.*(582)

По поводу основания, кратко именуемого "обман", лидирующий прецедент создан Верховным судом США более ста лет назад по делу United States v. Trockmorton*(583). Суд разграничил понятие обмана внешнего (extrinsic) и внутреннего (intrinsic) в отношении содержания завершенного дела. К первому нужно отнести действия за рамками производства: фальшивое обещание должника кредитору удовлетворить требование или урегулировать конфликт миром, данное с целью задержать предъявление иска до истечения давности: ведение дела от имени какого-либо лица без надлежащей доверенности; злонамеренное тайное соглашение адвоката стороны с противником, обеспечившее ему победу, и т.п. Только эти поводы допустимы для аннулирования решения. Обман, так сказать, внутреннего характера сводится к действиям внутри процесса, типичный пример - лживые показания свидетелей. Но для борьбы с таким злом есть средство - перекрестный допрос. И если сторона его использовала неумело, это исключительно ее вина. Один из калифорнийских судов прямо указывает, что суд не отменяет собственных решений по мотивам лжесвидетельства, не обнаруженного на заседании из-за неподготовленности истца к ведению перекрестного допроса*(584). И все же линия разграничения между обманом внешним и внутренним расплывчата, практика нестабильна, существует мнение о противоречии прецедента 1878 г. тексту ст. 60 ФПГП, где речь идет об обмане вообще.

Для пересмотра решения на основе вновь обнаруженных доказательств (newly dissevered evidence) необходимо соблюдение ряда условии, зафиксированных многими прецедентами. К главным из них можно отнести следующие: доказательство найдено уже после разбирательства дела; сторону нельзя упрекнуть в небрежности, помешавшей ей своевременно найти и представить доказательство на судебное заседание; доказательство является существенным; доказательство не должно быть только дополняющим или опровергающим другие; резонно с разумной уверенностью предположить, что доказательство способно изменить заключительные выводы по делу*(585). Дополнительно прецеденты квалифицируют соответствующие ходатайства как экстраординарные и ориентируют судей подходить к их удовлетворению крайне осторожно*(586). Например, не была признана основанием для повторного разбирательства ссылка на показание нового свидетеля, который видел, что сразу после падения с высоты человека кто-то закрывал окно на десятом этаже дома*(587).

Встречаются и иные из перечисленных в ст. 60 ФПГП оснований для корректировки решений. Так, был увеличен с 6 до 8% размер начислений на сумму долга со ссылкой на то, что судья по ошибке не применил недавно изданного закона*(588). Значит, американские судьи располагают возможностью исправить собственные упущения в части юридической квалификации отношений между спорящими субъектами.

Заявляемое по ст. 60 ФПГП ходатайство не приостанавливает действия решения, т.е. прежде всего хода его исполнения. Но если решение изменено или отменено, наступают те же последствия, что и при аналогичных результатах апелляционного производства, а именно: происходит полный или частичный поворот исполнения (см., напр., § 5015 ЗПГП Н.-Й.).

Все изложенное позволяет прийти к выводу, что на заключительном этапе разбирательства гражданских дел в американских судах первой инстанции умелый адвокат располагает шансами разрушить все производство, если итоги процесса не удовлетворяют его клиента. Нестабильность судебных актов не проходит бесследно. Она оказывает свое отрицательное воздействие на состояние правопорядка, расшатывает уверенность людей в прочности и гарантированности субъективных прав.

Заключение

Исследование содержания и результатов деятельности американских судов первой инстанции в области осуществления правосудия по гражданским делам, методов применения ими норм материального и процессуального права, доктринальных концепций зарубежных юристов позволяет заключить, что органы юстиции крупнейшего империалистического государства достаточно надежно выполняют свои главные задачи. В конечном счете речь идет о надлежащей защите основы капиталистического строя - частной собственности и, естественно, конкретных ее обладателей. Теоретики отмечают роль судей в демонстрировании незыблемости и святости имущественных правомочий, начиная с первых лет существования США до наших дней*(589).

Американские судьи вопреки утверждениям официальной пропаганды отнюдь не являются чисто юридическими деятелями догматического толка. Они активные проводники классовой политики. Правильность этой оценки нельзя опровергнуть ссылкой на формальное запрещение органам юстиции разрешать политические вопросы. Границу между правом и политикой провести затруднительно, сама компетенция судов меняется с течением времени. Кроме того, судьи неплохо умеют, например, при толковании конституционных норм облечь в юридическую терминологию любые общественные проблемы. Наконец, главное - отправление правосудия всегда было и остается эффективным методом реализации целей государства. А судьи в США к тому же еще выступают создателями норм права с помощью прецедентов. Тем самым они имеют широкую возможность контролировать и регламентировать поведение людей, активно участвовать в формировании экономической и социальной политики*(590).

Вышестоящие суды способны различными путями оказывать сильное воздействие на практику всей машины юстиции. Но следует учитывать, что основную нагрузку выполняют суды первой инстанции; они наиболее близки к населению, лишь малая часть их решений обжалуется в апелляционном порядке. Поэтому для большинства участников гражданских дел, прежде всего тех, кто не может выдержать волокиты и издержек, суды, рассматривающие споры по существу, фактически являются первой и последней инстанцией.

Как неоднократно было отмечено ранее, судьи нижестоящих инстанций при разрешении многих вопросов материального и процессуального характера на вполне законном основании и под флагом независимости руководствуются дискреционным усмотрением. Число таких вопросов и широта практически неконтролируемого усмотрения неизменно возрастают. Это одна из основных черт динамики правосудия в США на современном этапе, которая, в свою очередь, благоприятствует развитию других тенденций.

Усмотрение судей, не сдерживаемое узкими рамками и условиями, порождает правовую неопределенность, практика разрешения аналогичных вопросов отдельными судьями и судами перестает быть стабильной и начинает зависеть от давления субъективных и объективных факторов*(591). Национальное право перестает быть единым по содержанию*(592). Следует поддержать выводы Б.Л. Назарова: "...Консерватизм в правотворчестве и формирование в теории и на практике условий, способствующих произволу в правоприменительной деятельности, органически связаны с крайне пренебрежительным отношением к нормативному материалу и нормам права, что, естественно, несовместимо с подлинной демократией, охраной гражданских прав и свобод, законностью"*(593).

Такая зыбкость практики в сочетании с обилием юридических норм, многочисленными исключениями из общих правил, нестабильностью прецедентного права имеет следствием неуверенность в исходе судебных процессов с, казалось бы, хорошей юридической позицией или, напротив, вселяет надежду на успех слабо обоснованного искового требования, не позволяет адвокатам давать клиентам уверенные советы, умножает расходы и задержки в движении дел. Судебный процесс становится игрой, где для достижения победы знания и искусство важнее реально существующего права на защиту. Длительные и дорогостоящие процессы не по плечу лицам со скромным достатком, они уступают силе большого кошелька*(594).

Широта судейского усмотрения и расплывчатость юридических критериев отнюдь не означают неопределенности классовой политики американской юстиции. Напротив, эти явления как раз и вызваны необходимостью обеспечивать гибкое осуществление такой политики в сложных условиях империалистического этапа капитализма, когда монополиям противостоят различные демократические организации и массовые движения, способные выступать в защиту общих и индивидуальных интересов, против разных форм дискриминации, в том числе и с помощью судебных процессов.

Если речь идет о реализации классовой политики, достижении стратегических целей правосудия США, все концепции дискреционной свободы и независимости судей уходят на задний план, уступая место строгой дисциплине. Это необходимо учитывать при оценке любых аспектов, связанных с разбирательством и разрешением гражданских дел американскими органами юстиции.

При определении основных направлений деятельности судебного аппарата лидирующие роли играют его высшие звенья, прежде всего Верховный суд США. Давно сложился и заботливо поддерживается миф об абсолютной независимости, самостоятельности, обособленности от властей законодательных и исполнительных членов этой инстанции. Но изучение исторических фактов и анализ современного положения свидетельствуют о том, что Верховный суд в конечном счете следует за правительством. Доказательств предостаточно. Агрессивный внешнеполитический курс администрации президента Рейгана органически сливается с ее внутренней реакционной политикой. И Верховный суд США своими решениями поддерживает наступление на демократические права и свободы, ликвидируя или существенно ограничивая достигнутые ранее прогрессивной общественностью успехи в борьбе против различных форм расовой дискриминации, произвола полиции, разрушения окружающей среды и т.п. Относительный либерализм "суда Э. Уоррена" (1953-1969) ушел в прошлое, "суд У. Бергера" (с 1969 г.) стал синонимом консерватизма и реакции. По его стопам следует вся громоздкая машина юстиции США.