Глава 3. Питт сидел за стойкой в баре старой гостиницы «Роял Гавайи», уставившись в свой стакан: он думал о событиях минувшего дня

Питт сидел за стойкой в баре старой гостиницы «Роял Гавайи», уставившись в свой стакан: он думал о событиях минувшего дня. Эти события промелькнули перед его невидящим взглядом и окутались дымкой. Но одна картина не уходила: бледное лицо адмирала Хантера, читающего послание из капсулы о страш­ной, бессмысленной трагической участи «Старбака» – удивительные, безумные слова коммандера Дюпре.

Дочитав, Хантер медленно поднял голову и по­смотрел на Питта. Тот молча пожал протянутую руку адмирала, попрощался с офицерами и, словно под гипнозом, вышел из кабинета. Он не помнил, как проехал по заполненному машинами в конце рабочего дня шоссе Нимитца. Не помнил, как вошел в свой номер, принял душ, переоделся и вышел на поиски чего-то неизвестного и непонятного. Даже сейчас, покачивая в бокале виски, он не слышал голосов дру­гих посетителей коктейль-холла.

Было что-то непонятно зловещее в последнем по­слании со «Старбака», неторопливо размышлял Питт. Какая-то осторожная, относящаяся к прошлому мысль отчаянно пыталась пробиться из глубины мозга к поверхности сознания, но расплылась и вернулась туда, откуда явилась.

Краем глаза Питт увидел дальше по стойке муж­чину, который, заметив его взгляд, приветственно поднял стакан, предлагая бесплатно – за его счет – выпить. Это был капитан Орл Сайнана. Как и Питт, он был одет для отдыха – в спортивные брюки и цве­тастую гавайскую рубашку-алоха. Но вот он подошел и облокотился на стойку рядом с Питтом. Сайнана по-прежнему потел и то и дело вытирал лоб и ладони платком, который держал в руках.

– Окажете мне честь? – спросил он с неискрен­ней улыбкой.

Питт поднял полный стакан.

– Спасибо, но у меня свое неначатое.

Раньше Питт не обращал в Перл-Харборе никако­го внимания на Сайнану и сейчас слегка удивился, заметив то, что упускал из виду. Если забыть, что Сайнана тяжелее его фунтов на пятнадцать, они мог­ли бы сойти за двоюродных братьев.

Сайнана покрутил лед в своем стакане рома «Кол­линз», ежась под равнодушным взглядом Питта.

– Я хотел бы еще раз извиниться за сегодняшнее маленькое недоразумение.

– Забудьте, капитан. Я и сам не был образцом вежливости.

– Ужас, эта гибель «Старбака», – сказал Сайна­на, делая глоток рома.

– Большинство загадок рано или поздно разъяс­няются. «Трешер», «Тунец», «Скорпион» – флот не сдается, пока не найдет пропавший корабль.

– На этот раз ничего не выйдет, – мрачно сказал Сайнана. – Этот корабль никогда не найдут.

– Никогда не говори никогда.

– Три упомянутые вами трагедии, майор, про­изошли в Атлантическом океане. «Старбак», к несчастью, исчез в Тихом. – Он помолчал, вытирая шею. – У нас на флоте есть поговорка про исчезнувшие здесь корабли: «Тех, кто лежит на дне Атлантического океа­на, поминают молитвами, венками и стихами. Тех, кто лежит на дне Тихого, забывают навсегда».

– Но ведь Дюпре указал в послании свои коорди­наты, – сказал Питт. – Если повезет, сонары засекут его на дне за неделю.

– Море неохотно раскрывает свои тайны, майор. – Сайнана поставил на стойку пустой стакан. – Ну чтож, мне пора. Должен был кое с кем встретиться, но, очевидно, она меня провела.

Питт пожал протянутую руку Сайнаны и хмыкнул.

– Это знакомо.

– До свидания, и удачи.

– И вам, капитан.

Сайнана направился к выходу и исчез в море голов.

Питт по-прежнему не прикасался к выпивке. По­сле ухода Сайнаны он, несмотря на гул голосов, остро ощутил свое одиночество. Ему захотелось напиться. Забыть о «Старбаке» и заняться более неотложными делами. Например, подцепить стакан и заказать но­вую порцию.

Питт уже собрался пустить в ход свою способ­ность очаровывать, когда его спины коснулась мягкая женская грудь и пара тонких белых рук обхватила его за пояс. Он неторопливо повернулся и увидел озорное лицо Адрианы Хантер.

– Привет, Дирк, – произнесла она хрипловато. – Хочешь, сообразим на двоих?

– Возможно. А что мне это даст?

Она крепче обхватила его за пояс.

– Мы могли бы пойти ко мне, включить позднее, позднее кино и сравнивать впечатления.

– Не могу. Мама велела быть дома пораньше.

– Послушай, милый, ты ведь не откажешься по­мочь старой подруге устроить гулянку?

– Для этого и нужны старые друзья? – язвитель­но спросил он. Ее руки поползли ниже, но он убрал их. – Найди-ка новое хобби. Ты так стремительно удовлетворяешь свои фантазии, что странно, почему тебя еще не сдали в утиль.

– Интересная мысль, – улыбнулась она. – Эти деньги я могла бы использовать. Интересно, сколько за меня дадут?

– Как за подержанный «эксель»^[3].

Она выпятила грудь и надула губы.

– Мне говорили, что у тебя есть привычка оби­жать тех, кого любишь.

Питт подумал, что она исключительно хорошо вы­глядит, учитывая напряженность ее ночной жизни. Он помнил, каким мягким было на ощупь ее тело, когда он в последний раз занимался с ней любовью. Помнил он и то, что, как ни старался, какую изощренную тех­нику ни применял, удовлетворить ее так и не смог.

– Не подумай, что я хочу поменять тему нашего бодрящего разговора, – сказал он, – но сегодня я впервые познакомился с твоим отцом.

Он ждал, что Адриана удивится. И не дождался.

Ее это, казалось, нисколько не заинтересовало.

– Правда? О чем с тобой беседовал старик лорд Нельсон?

– Прежде всего, ему не понравился мой костюм.

– Не расстраивайся. Мои наряды он тоже не одобряет.

Он пригубил виски и посмотрел на нее через край стакана.

– В твоем случае не могу его винить. Какому мужчине понравится, что его дочь похожа на уличную

девку?

Она пропустила это мимо ушей; то, что ее отец познакомился с одним из ее многочисленных любов­ников, совсем ее не заинтересовало. Адриана села на соседний стул и зазывно посмотрела на Питта. Впе­чатление усиливали длинные черные волосы, падав­шие на плечо. Кожа в тусклом свете коктейль-холла светилась, как полированная бронза.

Она прошептала:

– Как насчет еще по рюмочке?

Питт кивнул бармену.

– Бренди «Александр» для... для дамы.

Адриана слегка поморщилась, потом улыбнулась.

– Разве ты не знаешь, что называть женщину да­мой старомодно?

– Пережиток. Все мужчины хотят встретить точ­но такую девушку, на какой женился старик папаша.

– Мама была тяжелой обузой, – небрежно сказа­ла Адриана, но получилось натянуто.

– А папа?

– А папа – блуждающий огонек. Его никогда не было дома, он вечно рыскал в поисках какой-нибудь старой, вонючей брошенной баржи или забытого ко­рабля, потерпевшего крушение. Океан он любил больше семьи. В ночь, когда я родилась, он спасал экипаж затонувшего посреди Тихого океана нефтяного танкера; когда я заканчивала школу, разыскивал в море пропав­ший самолет. А когда умерла мама, наш старый добрый адмирал гонялся за айсбергами у берегов Гренландии в компании длинноволосых извращенцев из Итонской океанографической школы. – Ее взгляд ушел чуть в сторону, и Питт понял, что наступил на больную мо­золь. – Так что не лей слезы над нашими отношения­ми отца и дочери. Мы с адмиралом терпим друг друга исключительно ради социальных условностей.

Питт смотрел на нее.

– Ты взрослая; почему бы не уйти из дому?

Бармен принес ей коктейль, и она отпила.

– От добра добра не ищут. Меня постоянно окру­жают красивые мужчины в форме. Подумай о преиму­ществах: тысячи мужчин, и никакой конкуренции. За­чем мне покидать насиженное место и клянчить ос­татки? Нет, адмиралу положено выглядеть семейным человеком, а я нуждаюсь в папочке из-за преиму­ществ, какие дает положение адмиральской дочери. – Она посмотрела на него с притворной застенчиво­стью. – Ко мне? Прямо сейчас?

– Вам придется перенести время приглашения, мисс Хантер, – сказал за ними нежный женский голос. – Капитан ждет меня.

Адриана и Питт одновременно обернулись. Питт впервые видел столь экзотическую женщину: глаза та­кие серые, каких в действительности не бывает, волну рыжих волос резко оттеняет зеленое платье восточно­го покроя, облегающее приятные изгибы.

Питт напряг память, но безуспешно. Он был уве­рен, что никогда раньше не видел эту красавицу. Вставая со стула, он приятно удивился, чувствуя, как участилось сердцебиение. Самая подходящая женщи­на, чтобы воспламенить с первого взгляда. Такого с ним не было с пятого класса, когда при первой же встрече блондинка с глазами как у бассета укусила его за руку на перемене.

Первой нарушила молчание Адриана:

– Прости, милочка, но, как говорят в семьях ста­рателей, ты предъявляешь права не на свой участок.

Адриана, казалось, наслаждалась ситуацией. Для нее нахальная незнакомка была лишь ничтожной по­мехой. Она повернулась к девушке спиной и снова отпила из стакана.

Большие серые глаза не отрывались от Адрианы.

– К вашей грубости, мисс Хантер, не готовит да­же ваша репутация шлюхи.

Адриана была слишком хладнокровна, чтобы дрогнуть. Она сидела неподвижно, глядя на отраже­ние девушки в зеркале перед ней.

– Пятьдесят долларов? – спросила она громко, так что услышали все в радиусе тридцати футов.

– Для любительницы с более чем средними способно­стями ты сильно переоцениваешь свои услуги.

Сидящие поблизости внимательно прислушива­лись к этой словесной перепалке. Женщины хмурились, мужчины улыбались, молча завидуя парню, вы­звавшему этот бой. Питт даже испугался. Для него было внове, что две красивые женщины обменивают­ся шпильками, оспаривая право обладать им. Его эго наслаждалось волнующим моментом.

– Могу я поговорить с вами наедине, мисс Хан­тер? – спросила загадочная девушка в зеленом платье.

Адриана кивнула.

– Почему бы нет?

Она изящно соскользнула с высокого стула и вслед за незнакомкой направилась к выходу на част­ный пляж отеля. Питт в восторге следил за плавными, скользящими движениями округлых бедер. Они напоминали ему две пары пляжных мячей, попавших в один водоворот.

Питт вздохнул и облокотился на стойку бара; он чувствовал себя пауком, который видит, как две мухи кружат возле его тенет, и жаждет, чтобы обе запута­лись в каких-нибудь других сетях. Тут он заметил, что на него все глазеют; он улыбнулся и шутливо покло­нился, принимая общее внимание, потом снова повернулся к стойке.

Хватит на сегодня сюрпризов, печально сказал он себе. Чем все это кончится? Чувствуя необходимость подкрепиться, он сделал знак бармену и заказал новую порцию «Катти Сарк» со льдом, на этот раз двойную.

Пятнадцать минут спустя Сероглазка вернулась и молча встала у него за спиной. Питт так глубоко погрузился в размышления, что прошло несколько се­кунд, прежде чем он почувствовал ее присутствие, поднял голову и увидел в зеркале отражение девушки.

Ее губы дрогнули, готовые сложиться в улыбку.

– Добыча переходит к победителю?

Вопрос прозвучал чуть неуверенно.

Синяк у нее под глазом начинал из красного ста­новиться лиловым, а несколько капель крови из небольшой ссадины на нижней губе стекли по подбо­родку и упали точно в ложбинку между грудями. Питту она по-прежнему казалась самой желанной женщи­ной на свете.

– А что проигравшая? – спросил он.

– Несколько дней ей придется очень густо кра­ситься, но, думаю, все это до следующей схватки заживет.

Питт извлек из своего стакана кубик льда, завер­нул в носовой платок и приложил к ее губе.

– Прижимайте к ссадине. Опухоль спадет.

Она бледно улыбнулась и с благодарностью кив­нула.

Вернулась навязчивая публика, но на этот раз с замечаниями на грани хамства. Питт поспешил расплатиться с барменом и увел женщину из бара на пляж. Быстро осмотрел берег, но Адрианы нигде не было видно.

– Может, объясните, что произошло?

Ей пришлось убрать лед, чтобы заговорить.

– Разве непонятно? Мисс Хантер не желала при­слушиваться к доводам рассудка.

Питт взглянул на нее, отчасти недоверчиво, от­части задумчиво. «Почему она выбрала меня? – подумал он. – Зачем драться из-за мужчины, которого видишь впервые? И главный вопрос: что ей нужно?» Насчет себя Питт не обманывался: даже киностудия не способна была превратить его в подобие Дона Жуана. У него были женщины, но всякий раз требо­вались предварительные маневры и легкая искусная ложь. Он решил не допытываться о причинах ее по­ступка: пусть тайна обострит интригу.

– Погуляем по пляжу? – сказал он.

– Я надеялась, что вы это предложите.

Она улыбнулась и мгновенно завладела им. И знала это, судя по зоркости, с какой наблюдала, как его взор скользнул по ее груди и прошел книзу до самых ступней.

Груди у нее были удивительно маленькие и креп­кие в отличие от прочих округлостей. При луне и в свете факелов, горевших на террасе отеля, он видел, что девушка очень загорелая. Тонкая талия, плоский крепкий живот, а ниже стройные сильные ноги. Де­вушка походила на индианку, только огненно-рыжие волосы не вязались с этим впечатлением.

– Если вы и дальше будете глазеть на меня, при­дется вчинить вам иск за домогательства.

Питт сделал над собой усилие, чтобы казаться смущенным, но смотреть не перестал.

– Мне казалось, на произведения искусства в га­лереях можно смотреть бесплатно.

Она сжала ему руку.

– Нет, если вы не собираетесь что-то купить.

– Я люблю просто смотреть. Покупаю редко.

– Значит, вы человек принципов?

– Да, ряд принципов у меня есть, но на женщин они не распространяются.

Он почувствовал запах ее духов; их аромат пока­зался знакомым.

Она остановилась, ухватившись за него, сняла туфли и пошевелила пальцами ног, зарываясь ими в прохладный песок пляжа Вайкики. Несколько минут шли молча; девушка крепче сжала руку Дирка и прильнула к нему.

Глаза ее блеснули в лунном свете, и она тихо ска­зала:

– Меня зовут Саммер.

Ничего не ответив, Питт обнял девушку и при­жался ртом к ее распухшим губам. Неожиданно в его сознании прозвучал предупреждающий тревожный звонок, но было поздно: он уже ощутил боль. Питт разинул рот и громко охнул: Саммер ударила его ко­леном в пах.

Он не смог бы объяснить, что позволило клеткам его мозга отреагировать так мгновенно; сквозь туман, вызванный шоком, он с трудом разглядел, что его кулак на автомате врезался Саммер в челюсть справа. Девушка пошатнулась и молча рухнула на песок.

Скрытые ресурсы, о которых он и не подозревал, но которые заявляют о себе в критические моменты, не позволили Питту потерять сознание. Хватая ртом воздух от страшной боли в нижней части живота, он медленно опустился на колени рядом с неподвижной девушкой, сжимая промежность и страдальчески рас­качиваясь.

Питт так стиснул челюсти, что заныли зубы, но приглушил крик боли. Он погрузился коленями в пе­сок и раскачивался вперед-назад. Если его обнаружат рядом с бесчувственной девушкой и при этом он будет держаться за пах, могут возникнуть неприятные во­просы. К счастью, кроме кучки пляжных мальчишек и постояльцев отеля, сидевших у костра в нескольких сотнях ярдов от них, на пляже никого не было.

Прошло четыре минуты; за это время адовы муки сменилась тупой болью. Только тут Питт заметил в Руке Саммер что-то блестящее и, судя по отблескам в свете костра, стеклянное. Питт подполз к девушке, разжал ее пальцы и осторожно забрал шприц.

Он ничего не мог понять. В тусклом свете Саммер выглядела лет на двадцать пять, не старше, и казалась мягкой и милой. Сунув шприц в нагрудный карман, Питт задумался, что в нем может быть.

Он наклонился, взвалил девушку на плечо и с тру­дом встал. Ему неожиданно пришло в голову, что у нее могут прятаться поблизости друзья; к тому же Питту вовсе не хотелось встречаться с полицейскими. Его гос­тиница была в трех кварталах; Питт поудобнее уложил свою ношу, собрался с силами и захромал по песку.

Единственной возможностью укрыться от толп туристов, заполняющих по ночам тротуары, было пройти в густой зелени садов. Ему совсем не хотелось натолкнуться на полицейского или какого-нибудь от­пускника, который вздумает поиграть в Героя Гербер­та и спасти Еву из рук злодея Саймона Лапитта.

По тротуару он легко добрался бы до места за пять минут, а вот путь по заросшим садам занял около два­дцати минут. В тени Питт остановился, перевел дух и подождал, пока удалится группа подвыпивших гуляк. Он наслаждался ароматом, исходившим от тела Саммер. К этому времени Питт уже узнал благоухание красного жасмина; на Гавайских островах этот цветок встречается. Но Питт впервые встречал, чтобы крас­ным жасмином пахло от женщины.

Прямо на противоположной стороне улицы пока­залась гостиница, огни ее вестибюля манили обещанием безопасности. Едва мостовая опустела, Питт бе­гом пересек улицу, кривя лицо от боли в паху и тяжело отдуваясь после марш-броска с тяжестью на четыре­ста ярдов в темноте. Питт бегом обогнул стоявшие у обочины машины, пробрался к входу и осторожно ос­мотрел вестибюль.

Счастье ему изменило. У лифта гигантская темно­кожая гавайянка с выражением «сейчас закричу и по­зову полицейских» пылесосила ковер. Питт свернул за угол и направился к пандусу, ведущему в подземный гараж. В гараже никого не было, только стояли бле­стящие автомобили. Питт отыскал лифт, вошел, на­жал нужную кнопку и прислонился к тиковой обивке стен узкой, похожей на гроб кабины.

К этому времени Питт уже обливался потом; уси­лия и вечерняя абсолютная влажность довели его до полного изнурения. Сгибаясь под тяжестью Саммер, он старался дышать ровно. Лифт монотонно гудел, подыгрывая ему, и открылся только на том этаже, ко­торый выбрал Питт.

На панели загорелось «10». Везение вернулось: коридор в обе стороны был пуст. Несколько досадных секунд Питт рылся в карманах брюк и наконец достал ключ и сунул его в щель резной, розового дерева две­ри номера 1010.

Богато обставленного номера. Роскошь, которую Питт едва ли мог себе позволить на свое жалованье... но он оправдывался тем, что это его первый отпуск за три года.

Он прошел в спальню и бесцеремонно скинул Саммер на кровать. В другое время при виде такой изящной женщины на своей постели он мог бы испы­тать желание. Но не сегодня. Питт был выжат умственно, эмоционально и физически. День начался трудным забегом и закончился им же. Оставив лежа­щую без чувств Саммер, Питт пошел в ванную, раз­делся и встал под душ.

Выходила полная бессмыслица. Зачем совершен­но незнакомой женщине его убивать? Единственный его бенефициар – мать, маленькая, седенькая, но у нее нет мотива, если, конечно, она не отказалась от благотворительных приемов и вышивания ковров и не связалась с мафией. К тому же, улыбнулся он своей разыгравшейся фантазии, нет никаких доказательств, что в шприце яд.

Наркотик? Возможно. Но опять-таки – в чем причина? Ему не известны ни военные шифры, ни атомные секреты, ни расположение ракет, ни тайные планы уничтожения мира. Ему вспомнилась необыкновенная красота Саммер. С трудом вернувшись к действительности, Дирк перекрыл воду и вышел из- под душа. Набросил на широкие плечи купальный ха­лат и, вернувшись в спальню, положил на лоб девуш­ке влажное полотенце. И не без садистского удовле­творения подумал, что утром на челюсти у Саммер будет отличный синяк.

Он грубо потряс девушку за плечи. Медленно, не­охотно, словно не желая расставаться с забытьем, что- то неясно и тихо бормоча, она открыла глаза. Очнуть­ся в незнакомом месте – большинство женщин это смутило бы. Но не Саммер. Сильная женщина. Питт почти видел, как напряженно заработал ее мозг. Взгляд побежал по комнате, с Питта на дверь, потом на балкон, потом вернулся к Питту. Она смотрела на него спокойно – чуточку слишком спокойно, чтобы принять это за чистую монету. Потом подняла руку, поднесла ее к челюсти и слегка поморщилась.

– Ты меня ударил?

Это был скорее вопрос, чем утверждение.

– Да. – Он усмехнулся. – А теперь, раз уж ты у меня дома, я тебя изнасилую.

Наконец ее глаза распахнулись.

– Не посмеешь.

– Откуда ты знаешь, что я этого уже не сделал?

Она едва не купилась; рука двинулась к низу жи­вота, потом резко остановилась.

– Ты не такая гадина.

– Кто тебе это сказал?

Она очень странно посмотрела на Питта.

– Сказали...

Она замолчала и отвела взгляд.

– Тебе следует быть более осторожной, – укорил Питт. – Если верить глупым слухам, бегать по пляжу Вайкики со шприцем и колоть невиновных, можно нажить много неприятностей.

Саммер несколько секунд смотрела на него, и ее губы шевельнулись, будто она хотела что-то сказать, но в фантастических серых глазах появилась неуве­ренность.

– Не понимаю, о чем ты...

– Неважно. – Питт повернулся к ней спиной и потянулся к телефону. – Пусть полиция разгадывает твои загадки. За это ей и платят честные граждане.

– Это ошибка. – Голос Саммер неожиданно стал жестким и холодным. – Я закричу, что ты хотел меня изнасиловать, на лице у меня эти синяки – кому, по- твоему, поверит полиция?

Питт взял телефон и начал набирать номер.

– Нет сомнений, что поверят тебе. Пока в мою защиту не выступит Адриана Хантер. У нее, вероятно, тоже остался синяк-другой. – Питт прислушал­ся: в трубке голос на том конце провода пять раз произнес «Алло!», прежде чем сдался. Трубку пове­сили, и тогда Питт сказал: – Я хотел бы сообщить о нападении...

Больше он ничего не успел сказать: Саммер вско­чила с кровати и нажала на рычаг.

– Ради бога, ты не понимаешь.

В ее голосе звучало отчаяние.

– Самое мягкое, что можно сказать о сегодняш­нем вечере, – сердито ответил Питт. Он схватил ее за плечи, сильно сжал и не мигая уставился в ее ок­руглившиеся глаза. – Сначала бьешь мужчину по яйцам и пытаешься воткнуть ему в спину шприц, а когда ничего не выходит, ведешь себя, как малень­кая мисс Ребекка с фермы «Солнечный ручей»^[4]. Чего тебе надо?

Она попробовала вырваться, но почти сразу пре­кратила сопротивляться.

– Гангстер.

Голос ее звучал хрипло и свирепо.

Нелепое слово застало Питта врасплох. Он разжал руки и отступил.

– Да, это я, главная торпеда Аля Капоне, прямо с верфи в Чикаго.

– Я хотела бы... – Она замолчала, скрестила руки и стала растирать покрасневшие плечи. – Ты дьявол.

Питт не сердился, ему стало лишь немного жаль ее, когда он увидел красные пятна там, где его пальцы впивались в ее тело.

Последовало долгое молчание. Потом девушка снова заговорила:

– Я объясню тебе, что мне нужно. – Несмотря на внезапную перемену тона, взгляд ее оставался холод­ным. – Но сначала помоги мне дойти до ванной. По­хоже... кажется, меня вырвет.

Питт схватил ее за запястье, чувствуя, как ее мыш­цы напряглись под его пальцами. Неожиданно Саммер ногой уперлась в раму кровати и всем телом ударила Питта в живот. Она застала Дирка врасплох: он переле­тел через стул и ударился об пол, потащив за собой ночник. Не успел Питт коснуться ковра, как Саммер дернула скользящую дверь и исчезла на балконе.

Питт не пытался встать, он откинулся на спину и занял более удобное положение на полу. Прошло де­сять секунд. Больше он не мог сдерживаться и рас­смеялся.

– Когда в следующий раз будешь убегать из квар­тиры на десятом этаже, прихвати с собой парашют.

Она медленно вернулась в спальню, лицо ее было искажено от ярости.

– Для таких, как ты, приличных определений нет.

– Могу подсказать десяток неприличных, – отве­тил он, вежливо улыбаясь.

Она прошла в другую половину комнаты, стара­ясь, чтобы их разделяло как можно большее пространство, и опустилась в кресло, не отрывая взгляда от Дирка.

– Если я отвечу на твои вопросы, что тогда?

– Ничего, – спокойно ответил Питт. – Расска­жешь историю, которую я смогу проглотить, не подавившись, и ступай.

– Не верю.

– Я не Бостонский Душитель^[5] и не Джек Потро­шитель; также заверяю тебя, что у меня нет обыкновения похищать невинных девственниц на пляже Вайкики.

– Пожалуйста, – негромко взмолилась она, – я не собиралась причинять тебе вред. Я работаю на свое правительство, как ты на свое. У тебя есть информа­ция, которую мне нужно получить. В шприце был обычный скополамин.

– Сыворотка правды?

– Да. Это исключительно из-за твоей репутации любимца женщин.

– Чушь какая-то.

– Флот Соединенных Штатов, точнее, его раз­ведка имеет все основания полагать, что один из любовников мисс Хантер пытается добыть закрытую информацию о действиях соединения ее отца. Мне было приказано расследовать твое участие в этом де­ле. Вот и все.

Конечно нет. Питт не сомневался, что она лжет. Он также понимал, что девушка старается выиграть время. Единственная секретная информация, какой располагала Адриана Хантер, – это любовные досто­инства будущих адмиралов флота США.

Когда Питт поднялся с пола и остановился перед Саммер, она увидела жесткий блеск его глаз и заметно напряглась. Смущенный и рассерженный, Питт одно­временно испытывал сочувствие. И смотрел на прядь рыжих волос, упавшую на один глаз, и на длинные, изящные пальцы, свободно лежащие на коленях.

– Мне жаль, что все так обернулось, – сказал он. – Чертовски жаль. – Он чувствовал себя глупо. – Жаль, что ты испортила то, что так хорошо начиналось. Ты не из флотской разведки, моя дорогая. Ты даже не добропорядочная американка. Дьявольщина, да в на­шей стране с 1930 годов никто не пользуется словом «гангстер». А еще ты провалила проверку на профес­сионализм. Никакой агент не купится на поддельный звонок в полицию, а ты купилась. К тому же во флоте нет привычки отпускать женщин-агентов в свободное плавание среди злодеев, не придав им группу поддерж­ки, которая остается на расстоянии окрика. У тебя нет сумочки, а платье слишком облегает, чтобы скрыть передатчик, по которому можно вызвать псов, когда дела пойдут плохо.

Шоковая терапия принесла хорошие плоды. Сам­мер побледнела, и у нее сделался такой вид, словно ее действительно вот-вот вырвет.

Питт продолжал:

– А на случай, если ты думаешь, будто я так же чист и неискушен, знай: ты глубоко ошибаешься. Когда я нес тебя сюда с пляжа, то прощупал целиком, с головы до пальцев ног. У тебя под одеждой только футляр для шприца – на внутренней стороне левого бедра.

Взгляд Саммер был полон отвращения. Питт не мог припомнить, когда женщина так смотрела на него. Девушка поглядела в сторону ванной, словно ре­шала: вытошнить там, в раковину, или прямо здесь, на ковер. Раковина победила. Саммер неуверенно встала, прошла в ванную и захлопнула дверь.

Вскоре Питт услышал плеск воды, уходящей в слив; потом слив заткнули. Питт вышел на балкон и посмотрел на мерцающие огни Гонолулу далеко вни­зу; у пляжа гудел прибой. Наверно, он слишком задержался на балконе: к реальности его вернул плеск воды в ванной, слишком долгий и мерный для обыч­ного умывания. В три шага он добрался до двери, за­пертой изнутри. На театральное «Ты там?» не было времени. Он сильно ударил ногой по замку. Ванная была пуста.

Саммер исчезла. Единственным следом была ухо­дящая в окно веревка из банных полотенец. С беспо­койством посмотрев вниз, Питт убедился, что конец веревки болтается всего в четырех футах над балконом номера под ним. В номере – ни света, ни тревожных возгласов жильца. Саммер благополучно ушла. Слава богу, подумал Питт.

Он стоял, вспоминая ее лицо – страстное, нежное и веселое.

И выругал себя за то, что позволил ей уйти.