Анимизм

Эта всеобщая, на определенном этапе, религиозная доктри­на выросла из убеждения в одушевленности всей природы. От­туда вера в наличие (в той или иной степени) души у всякого жи­вого существа попала и в более развитые системы. Человек рано понял, что причина его жизни и мыслей лежит в духовной обла­сти, которая владеет его волей и сознанием. Анимист верит, что его душа способна покидать свою физи­ческую оболочку и входить в другие тела, овладевать ими и дей­ствовать через них. Он видит в потере сознания, сне и смерти различные эффекты ее временной отлучки либо полного отсут­ствия по эту сторону бытия. После кончины своего плотского вместилища душа продол­жает самостоятельное существование в «тонком мире», где мо­жет быть допущена в среду духов, управляющих земными суб­станциями и жизнью человека и не зависящих ни от каких мате­риальных оболочек. Эти высшие духовные создания реагируют на действия людей и иногда общаются с ними и в земной юдоли.

Накопленные здесь сведения о подобных качествах заоблач­ных обитателей были целиком восприняты антропоморфными и даже более продвинутыми религиями. Боги античных мифов и германских саг вершат судьбы смертных и так же спускаются с небес к своим любимцам. Да и Господь-Вседержитель посещает Авраама в образе ангела. Своеобразную их инверсию мы обна­руживаем сейчас у ряда авторов, пишущих на эзотерические темы. Наблюдая в последнее время бурное возрождение ряда давно забытых или едва теплившихся культов, они выдвинули гипотезу о том, что все почитавшиеся когда-либо божества про­должают жить и поныне, но только, подобно ослабленному организму, в болезненном, полусонном состоянии, ожидая лишь увеличения числа своих последователей, чтобы вновь воспрянуть в полном блеске своего могущества.

Анимизм вообще много передал позднейшим исповеданиям. Например, все они унаследовали от него учение о бессмертии души. Кроме того, на его основе был сделан вывод, что «обра­зы» и жизненное начало суть две грани ее же самой как единого для них активного прототипа. Поэтому с тех пор столь большое значение придается набожными людьми толкованию видений (а в их реальность верят неукоснительно), посещающих сознание в болезни, утомлении, возбуждении и т.д. Здесь кроется причи­на изнуряющих постов, самоистязаний и наркотизации, предус­мотренных ритуалами ряда верований. Впрочем, в религиях, где аскеза мыслится испытанием, а не сознательным (добровольным) мучением, постные предписания обусловлены необходимостью всеобъемлющего очищения лич­ности, а также сезонным рационом. Давно замечено, что наибо­лее длительные ограничения по мясу в христианстве приходят­ся на месяцы, когда либо его количество объективно ограниче­но в крестьянском хозяйстве, либо мясо, без ущерба здоровью, может быть легко заменено иными высококалорийными и бога­тыми витаминами продуктовыми группами.

Уже до анимизма было известно, что специфически мощное влияние на окружающих оказывают «озарения» и «прозрения» индивидуально сильных (пассионарных, харизматических) лич­ностей. Но он творчески раздвинул пределы применения их воз­можностей. От него же эстафета была подхвачена последующи­ми эпохами. Эти возможности, в частности, лежат в основе всякого театра и шоу, но осо­бенно – массовых «постановок» нацистов и большевиков. Здесь видения одного становятся реальностью многих, что провоцирует коллективные психозы, вплоть до общенациональных масштабов. Ностальгия современной русской власти по неконтролируемому гражданами манипулированию сознанием («промыванию мозгов») в советское время в сочетании с заигрыванием ею с магическими прак­тиками, тоже заимствованными из арсеналов КГБ и КПСС, несомненно, усугуб­ляют нынешние разлад и фрагментированность нашего общества.

Начиная с анимистической стадии религиозного сознания присутствие души связывается с наличием у живого объекта тени и дыхания. Во многих языках тень и душа либо обознача­ются одной лексемой, либо составляют синонимическую пару. В некоторых архаичных европейских традициях потеря тени приравнивается к утрате души. Оттуда, кстати, в литературу и кино о призраках и вампирах пришел штамп о том, что они не отбрасывают тени. Вся интрига знаменитой пьесы Е. Шварца «Тень» построена на том, что тень, отделившись от своего хозяина, напитывается энергией из ок­ружающей среды и постепенно замещает его. А тот, в свою оче­редь, лишившись ее, постепенно угасает, теряя силы, утекающие из него с вместе с тенью. Конечно, иносказание о власти негодяев и ничтожеств над честными и одаренными людьми, харак­терной для того периода применительно не только к Германии, но и СССР, здесь очевидно. Но примечателен сам образ, взятый писателем за основу его концептуальной метафоры.

Однако чаще душа отождествляется с дыханием. Неудиви­тельно: ведь до самого недавнего времени момент смерти наи­более легко идентифицировался на основе прекращения у че­ловека ощутимых вдохов и выдохов. Недаром было принято под­носить к его губам зеркало, чтобы по тому, запотеет оно или нет, определить, дышит ли он. Если нет, считалось, что он «ис­пустил дух» . Что может лучше подчеркнуть равенство жизни (а она сосредоточена в душе) и дыхания? Вспомним, что удар, пе­рехватывающий (слово-то какое!) у противника дыхание и на­носимый в область сердца, на народном языке тем не менее тоже называется «под дых». Уникальное значение, придававшееся ды­ханию, как универсальному качеству, определяющему индиви­дуальность, лишний раз подтверждает и его присутствие в та­ком понятии, как спирт. По-латыни данный термин звучит уш – «дыхание (и одновременно дух, душа) вина». Очень примечательная полисемия! Далее. Изначально различались два вида душ покойных. Гол­ливуд не просто так перманентно выдает фильмы о восставших из гроба мумиях, скелетах и пр. Это отзвук плохо понятого, за древностью, анимизма: поскольку душа не умирает, то счита­лось, что она может оживить труп. Правда, «свежий» , который и нанесет урон близким.

У такого поверья обнаруживается рациональное объяснение. Аналогично тому, как высшие приматы (гориллы, орангутаны и пр.) просиживают еще несколько дней рядом с околевшим ро­дичем, пытаясь его кормить и развлекать, люди сначала остав­ляли своих усопших в том же помещении (пещере), где продол­жали обитать и сами, не вырыв для них могилы. Даже просто заваливать их тела камнями начали далеко не сразу. Естествен­но, что их разлагающаяся плоть в подобных условиях была по­тенциальным источником болезней и смерти для родных, приносивших им еду и питье. Теперь ясно, почему в фольклоре бал­канских народов упыри высасывают кровь, начиная с наиболее дорогих им в земной действительности родственников, предпо­читая в качестве первых жертв собственных детей. А археологам-первобытникам нередко попадаются связанные либо изуро­дованные (с обрубленными руками и ногами и т.д.), но любовно захороненные останки.

Души же давно умерших, наоборот, почитались (оттуда ува­жительное отношение к предкам дошло до наших дней) за то, что, являясь своим потомкам в снах и видениях, помогали им, если они в том нуждались (как бывает и сейчас), мудрыми сове­тами или важной информацией. Именно потому, что, как дума­ли, они утратили способность вернуться в свою бренную обо­лочку (ибо полностью истлевшие ткани уже не представляли опасности физическому состоянию родни).

Анимисты развили учение о возвращении души к свободно­му существованию после смерти ее плотской темницы. Отсюда логично следовало, что для продолжения привычного ей суще­ствования «за гробом» ей нужны бывшие для ее носителя необ­ходимыми в прошлом предметы обихода и слуги. Поэтому в по­гребальный обряд включаются соответствующий инвентарь и пища, а затем и жертвоприношения зверей и людей. Знатный умерший забирал с собой своих любимых животных (лошадей, собак и пр.) и ближайших представителей прислуги и окруже­ния. Проследовать за ним в мир иной считалось невероятной уда­чей и честью для них. Многие долго и упорно добивались особо приближенного положения к лидеру, не страшась перспективы преставиться до срока.

С рядовыми общинниками уходили, с той же целью, воен­нопленные. Некоторые из этих традиций дожили до XX в. По­линезийские охотники за головами собирают их не только по­тому, что вбирают в себя энергию поверженных врагов, но и обеспечивают себе, таким образом, обслугу после кончины. Ев­ропейцы до сих пор оплакивают участь жен индуистов, всходя­щих на погребальный костер вместе с мужьями. Но для тех, в их шкале ценностей, это является их неотъемлемой специальной привилегией.

На следующем этапе эволюции анимизма загробная жизнь души рассматривается уже как компенсация за проявленные ею на земле доблесть, героизм, преданность племени либо возмез­дие ей за обратное. Тогда постепенно формируются унаследо­ванные от него и развернутые в дальнейшем такие качества, как этническая солидарность, патриотизм, персональная жертвен­ность за общие интересы.

Наконец, анимистические представления доживают до ста­дии, на которой человечеству открываются нравственно-гене­рализирующие смыслы, связанные с появлением мировых рели­гий, и активно интегрируются в их системы. Так складывается, например, понимание личной ответственности за соблюдение и сохранение догматов всеобщего характера. Однако универсализм кроме плюсов имеет и свои минусы. Духи и боги язычников никогда не остаются равнодушными к жизни «своих» племени и человека, а Абсолют никак особенно не привязан к судьбе отдельных индивидов и народов. Некото­рые архаичные элементы сохранились лишь в иудаизме, но по­лучили там совершенно иную интерпретацию, о которой мы ска­жем ниже. Христианство же и ислам полностью исключили их из своих доктрин.