С ЛЕГКОЙ МАМИНОЙ РУКИ

Мечтать о том, кем бы ты хотел быть, — значит потерять себя такого, какой ты есть.

Неизвестный автор

В один прекрасный весенний день мы с мамой возвращались с нашего ранчо в Оклахоме в Теннесси, в Нашвилл, где я должна была пройти собеседование и сделать запись своих песен. Мне было двадцать лет. Я окончила музыкальное училище и собиралась попытать счастья.

Мы миновали зеленые холмы, украшенные белыми, розовыми и красными розами, когда я почувствовала нарастающее волнение. Чем ближе мы подъезжали к столице музыки кантри, тем больше я боялась провала. Сначала я попросила маму проехаться по достопримечательностям, потом пойти пообедать, а потом уже совсем перестала соображать. Наконец я сказала: «Хватит!» — и мама припарковала наш голубой «форд» возле студии звукозаписи. Мама отлично знала о моих страхах.

— Риба Нелл, — обратилась она ко мне, для весомости прибавив к имени фамилию, — мы можем прямо сейчас развернуться и поехать домой, если ты этого желаешь, и я все пойму. Заниматься музыкой может далеко не каждый.

Я посмотрела на маму поверх тающего мороженого. Она не заставляла меня. Но она никогда не могла даже мечтать о той возможности, которая была предоставлена мне сейчас. Странно, при мысли об этом мне стало ужасно стыдно и неловко.

У нас в семье всегда была мечта. Музыкальные способности я унаследовала от матери. До окончания школы она тоже увлекалась музыкой, но потом была вынуждена работать. Мама преподавала в небольшой школе. Потом она вышла замуж и стала помощником директора. Все хозяйственные расчеты нашего ранчо мама тоже вела сама. И растила нас, детишек.

Мы с мамой обе третьи дети из четырех. За третьими детьми уже не так ухаживали, не так пристально следили. Я была девчонкой-сорванцом и любила повторять все, что делал мой старший брат Пэйк. «Все, что ты можешь, я могу лучше!» — было нашим общим девизом. Будь то метание камней, игра в футбол, верховая езда и кидание лассо. Я привыкла быть лучшей во всем, приходилось прикладывать немало усилий, чтобы меня заметили. Потом я научилась петь.

Я помню, на втором году обучения в музыкальной школе моя учительница, миссис Кантон, помогла мне разучить песню из фильма «Звуки музыки». Я тогда пришла домой и спела песню маме. Ее глаза заблестели от гордости. Мне пришло в голову, что, если маме нравится, значит, у меня определенно есть дар. Потом многие мне об этом говорили.

То же твердила и моя бабушка, мамина мама и моя тезка, когда я уже выросла. Она говорила об этом моем даре как о даре Божьем, ни больше ни меньше. Она была так же близка мне, как и мама. Мы с ней вместе даже удили рыбу в пруду. Наш улов никогда не был особенно богатым, но мы все равно упорно забрасывали наши удочки и терпеливо сидели на сыром берегу. Бабушка рассказывала мне разные истории, в основном из Библии. Она поведала мне о Давиде и Моисее и о том, какими дарами они были наделены Господом — мужеством и даром пророчества. Оказалось, Давид был талантливым певцом.

Возможно, больше библейских историй я запомнила из бабушкиных рассказов, а не из уроков воскресной школы. Она научила меня гимнам и псалмам, и я пела вместе с ней.

— Риба, — говорила она, — Господь всем нам дает определенные таланты, и тебе он дал свой особенный дар. А теперь тебе надо научиться правильно использовать его...

Красная ягода вишни сползла на рукав моего новенького костюма. Мама держала в руках чашку с кофе и смотрела в окно на бегущие мимо нас машины. Она не собиралась меня заставлять.

Мы немало попутешествовали вместе. Мои дедушка и отец были чемпионами по метанию лассо. Летом мы все ездили на родео с отцом. У нас была тяжелая повозка, куда запрягали двух лошадей. Мы, четверо детей, стояли сзади нее и толкали, чтобы отец мог привязать ее к «форду». Затем мы усаживались на заднее сиденье машины и отправлялись на родео в Вайоминг или Колорадо. Мы играли в обычные дорожные игры, например, считали столбы с отметками километров или встречные автомобили известных марок.

Затем кто-нибудь из нас затягивал песню, а остальные присоединялись. Мама дирижировала нашим хором. Она выстраивала наши голоса, показывая, как надо петь, чтобы песня звучала гармонично. Если наше пение сбивалось, она командовала:

— Так-так, стоп. Риба Нелл, помедленнее. А теперь снова! Одно ее слово направляло нас в нужную сторону. В тот

момент в ней говорил школьный учитель.

Когда мы стали старше, Пэйк, моя сестра Сыози и я организовали школьный музыкальный ансамбль в стиле кантри. Мы назвали нашу группу «Поющие Макентайры». Мы репетировали в гостиной, пока мама жарила картошку. Я помню, однажды мы распевались и немного сбились с тона. Я взяла тон Сыози или Сыози взяла тон Пэйка, я уже не помню, но Пэйк сбился окончательно и стал портить нам песню. Мама тут же появилась в дверях с ложкой в руке.

— Итак, — сказала она, — начинайте сначала.

Мы спели.

— Сьюзи, ты поешь в тоне Рибы, — сказала она, указывая ложкой в мою сторону. — А теперь попробуйте еще раз.

Мы снова спели.

— Так, уже лучше. Еще раз.

Мы спели.

— Отлично, теперь можете спеть еще раз, чтобы закрепить. С этими словами она ушла на кухню. В этом вся наша мама.

Когда мой голос окончательно сформировался, я стала выступать на родео. Мне нравилось петь для большого количества народа. Я слушала своих любимых певцов в стиле кантри, таких как Лоретта Линн и Долли Партон, и старалась следовать их примеру, чтобы петь, как они. Думала, именно так я завоюю внимание публики. Однажды мама решила поговорить со мной по душам, этот разговор перевернул мое представление о себе и о музыке, которую я исполняю.

— Риба Нелл, — сказала она, — у тебя прекрасный голос. Если люди захотят послушать песни Долли или Лоретты, они купят их альбомы. А тебе надо найти свой собственный стиль. Пой то, что ты сама чувствуешь, пой от своего сердца, и ты откроешь в себе голос, который подарил тебе Господь.

Она оказалась права. После нашего разговора люди, работавшие в музыкальной сфере, начали обращать на меня внимание, и именно поэтому я приехала в студию звукозаписи.

Я взглянула на маму. Она вытащила из сумочки ключи

от «форда».

— Риба, — сказала она, позвенев ими в воздухе, — можно вернуться домой. Но я хочу, чтобы ты знала: если ты подпишешь этот контракт, я буду гордиться тобой. Если нет, я все так же буду гордиться тобой.

Потом она подошла и крепко-крепко обняла меня. И тут я вдруг вспомнила тот самый блеск в ее глазах, когда пела ей песню из «Звуков музыки».

Я знала, что означает это сияние в ее глазах. Все, чего мама хотела, все, чего хочет любая мама для своего ребенка,

это чтобы он был самим собой. А она знала, какой я могу быть. Ей не надо было меня заставлять подписывать договор, хотя это было мечтой всей ее жизни.

С тех пор я не раз заключала контракты с различными фирмами благодаря дару, о котором так часто рассказывала мне бабушка и который помогла раскрыть мама. Тот самый дар, посредством которого Господь делает уникальным каждого из нас.

Риба Макентайр