САМЫЙ ЛУЧШИЙ СЫН

Мне было двадцать шесть лет, когда я родила красивого мальчика. У моего сына Джорджа были черные волосы, зеленые глаза и самые длинные ресницы на свете. Он начал говорить на девятом месяце жизни, пошел на десятом, а в два годика уже умел кататься на лыжах. Он был моей радостью, и я любила его сильнее всех на свете.

Как любая мать, я мечтала, кем станет мой сын, когда вырастет/Наверное, инженером. И определенно — горнолыжником. Он был таким миленьким, что мы отдали его в школу для одаренных детей. Однажды я разговаривала с одной своей подругой, и она сказала мне:

— Да, несомненно, это хорошо, что твой Джордж такой замечательный. Но любила бы ты его также сильно, будь он не таким?

Поразмыслив над ее вопросом, я тут же о нем забыла. До следующего года.

Джорджу было восемь лет, когда пришла беда. Однажды утром он проснулся и не смог согнуть ножки. Теперь Джордж мог ходить только на мысочках. Доктора ставили разные диагнозы. Наконец мы узнали, что у малыша дистония конечностей, болезнь, очень близкая к церебральному параличу. Он будет жить, но не сможет нормально ходить.

Я страшно разгневалась: на Бога — потому что он дал мне больного ребенка, на себя — за то, что как-то физически его болезнь связана со мной, и на Джорджа — за то, что он такой немощный.

Мы шли по улице вдвоем, и люди оглядывались на нас и быстро отводили взгляд от мальчика, а на меня смотрели с жалостью. Мне было больно и досадно. Временами даже я сама не могла без жалости смотреть на него. Такой он стал уродливый и нелепый. Я злобно кричала на него, чтобы он выпрямился. Мне хотелось видеть его красивым. Он улыбнулся мне и сказал:

— Мама, я пытаюсь.

Для меня он уже больше не был красивым. Я сконцентрировала внимание на его болезни, на кривых непослушных ногах, руках, спине и пальцах. Я больше не хотела его любить, потому что боялась потерять. Я уже не мечтала о том, кем он будет, когда вырастет, я с ужасом думала о том, что он вообще не доживет до того возраста. Меня преследовала дурацкая мысль: я не смогу танцевать с ним на его свадьбе.

Однажды у меня чуть не случился разрыв сердца. Джордж попытался встать на свой любимый скейтборд. Я отняла у него доску и отложила до лучших времен, как и сказала ему. Мне было больно на него смотреть.

Каждый вечер, когда мы сидели и читали, Джордж задавал один и тот же вопрос:

— А если мы сильно-сильно помолимся, как ты думаешь, я смогу ходить, когда проснусь?

— Нет, но я думаю, что мы все равно должны помолиться.

— Ну, мамочка, ребята зовут меня кривобоким и больше не играют со мной. У меня нет друзей. Я ненавижу их. Я ненавижу себя.

Мы испробовали все лекарства, диеты и посетили всех докторов, которых нам советовали. Я пробилась в Медицинский центр исследования дистонии за рубежом и в Общество помощи больным дистонией в Англии. Я жила ради одной цели — найти лекарство против этой болезни. Я хотела, чтобы мой сын снова мог радоваться жизни.

Постепенно уход за больным ребенком научил меня терпению, но мой страх подчинял себе все мои действия. Подруга посоветовала мне сходить на курсы аутотренинга. Я тренировалась каждый день, и только после занятий насту-

пал некоторый покой. Раньше жизнь представлялась мне в радужном свете, чередой сплошных радостей и удовольствий. Теперь Джордж стал для меня своеобразным учителем. А любовь — важнейшим жизненным уроком.

Наконец я поняла, что Джордж всегда был и будет Джорджем, пусть немного кривым, немного не таким, как остальные ребята, но мой сын остался прежним. Я перестала корить себя за его болезнь, перестала обращать внимание на его нелепые движения. Я приняла его будущее, которое никогда не станет таким, как у многих нормальных людей. Зато он вырастет более терпеливым, чем другие, более целеустремленным и смелым.

Лекарства помогали Джорджу двигаться свободнее: руки и губы функционировали нормально. Ноги, правда, не слушались, и ему приходилось пользоваться костылями. Однако он никогда не оставлял лыжи. Используя вместо палок свои костыли, он катался с гор. Его даже взяли в команду, принимавшую участие в Параолимпийских играх. Джордж не мог ходить, зато мог кататься на лыжах.

Когда Джорджу исполнилось восемнадцать, он смог выпрямить одну ногу. Один костыль стал не нужен. На следующий месяц он выбросил и другой. Его походка не была идеальной, но он двигался сам, без чужой помощи. Однажды он навестил меня. Я стояла на пороге своего дома и смотрела, как ко мне идет высокий симпатичный молодой человек.

— Привет, мам, — улыбнулся он. — Хочешь потанцевать?

На недавнем собрании в школе, устроенном для родителей выпускников, все рассказывали о достижениях своих детей.

— Мой сын музыкант.

— А моя дочь доктор!

Когда настала моя очередь говорить, я произнесла с гордостью:

— А мой сын может ходить. Он самый лучший.

Я была и остаюсь самой счастливой матерью.

Шарон Дрю Морген