МАМИН ЮБИЛЕИ

Когда я перестала смотреть на маму глазами ребенка, я поняла: именно эта женщина помогла мне найти себя.

Нэнси Фрайди

Прошло уже пять лет с того грустного дня, когда мы отмечали восьмидесятилетний юбилей моей мамы. В тот день она чувствовала себя прекрасно, а выглядела еще лучше. Она сидела в кресле в гостиной и любовалась гостями. И вдруг просто закрыла глаза и тихо отошла в мир иной.

Ее смерть меня потрясла, и я тщетно пыталась заполнить ту пустоту, которая образовалась в моей душе после ее смерти.

Для меня мама была важнее всех в жизни. Она значила для меня больше, чем обычно значат в жизни других людей их матери. Помню, как обычно она выглядывала из окна своей машины и устраивала целые лекции о вреде курения для подростков. А если заставала нас, когда мы смотрели по телевизору рок-концерты, то фыркала и спрашивала:

— И что за ерунду поют эти ребята?

Она всегда была полна энергии и жизненной силы. Она была смелой и честной. Но самое главное — в ней было сострадание. На протяжении почти тридцати лет они с тетей Грейс владели летним лагерем для девочек. Для них было истинным наслаждением наблюдать, как эти юные создания растут и меняются каждый день, наполняясь радостью и силой. Вышла замуж она поздно и быстро развелась, сильно переживая по этому поводу. Но двоих детей растила с радостью и без оглядки на прошлое. С ней нам было спокойно и радостно. Мы чувствовали себя любимыми, как никто другой.

— Будьте внимательны к тому, о чем просите в молитве, — сказала она нам однажды. — Я молилась о детях всю свою сознательную жизнь. — Туг она сделала многозначительную паузу. — Я никогда не просила о добром муже.

Она виновато опустила глаза.

За месяц до дня рождения мамы мы с сестрой Нэнси разговаривали со своими мужьями по поводу этого грандиозного события. И кто-то из нас тогда предложил:

— А давайте отметим его не в октябре, а в декабре, когда вся семья сможет собраться вместе? Может, двадцатое число подойдет?

Поскольку в запасе у нас было еще восемь недель, я успела всем разослать приглашения.

В настоящий день рождения, 26 октября, моя сестра прислала маме кольцо с ярким камнем, которое принадлежало нашей бабушке. Этот подарок восхитил ее. Я подарила ей часы с огромным циферблатом, специально для ее зрения, и шелковую блузку с воротником-стойкой.

— Я надену ее на свой юбилей в декабре, — решила она. Прошли и октябрь, и ноябрь. Приближалось 20 декабря.

Нэнси и ее семья прилетели к нам из теплой Флориды. День рождения мы должны были отмечать у меня дома, и в знаменательное утро моя семья поднялась рано. Мы разговаривали и весело смеялись, когда чистили серебряные ложки и вилки, мыли хрустальные бокалы и готовили пунш. Снег валил всю ночь, и теперь мы могли наблюдать из окна волшебную красоту зимы.

Около двух часов дня сестра позвонила маме предупредить, что я скоро заеду за ней.

— Я как будто невеста, — сказала она Нэнси по телефону. Да она и выглядела так в своей новой блузке с воротником-стойкой. Ее лицо сияло от радости.

Прибыв домой, мы зашли в гостиную вместе с ней, все повернулись к нам и захлопали.

— О, — растроганно проговорила она, склонив голову от смущения.

Пришло время для пирога и поздравлений. Мы собрались в столовой. Во время тоста я прочитала документы, которые недавно выудила из глубины ее ящика. Они были написаны ее отцом, который умер уже тридцать лет назад.

Здесь были маленькие конвертики, собранные в кожаной сумочке, на которой мелким почерком дедушки было написано: «Расчеты Кэролайн со временем». Каждый конвертик содержал в себе когда-то по пять долларов и записку, в которой отмечался очередной важный этап в жизни мамы (первый шаг, первый класс школы и др.).

Еще здесь было письмо, которое отец написал ей, когда она училась в колледже, накануне ее двадцатилетия. «Как это здорово, когда тебе двадцать лет! — писал он. — В этом возрасте я был полон надежд и мужества, которые, слава Богу, не покидали меня никогда. В моей жизни было много хорошего, но самое большое счастье для меня — это ты...»

Когда я читала, то заметила, как слезы текли по щекам мамы. Я закончила тост, и все подняли бокалы. Мама повернулась к своей сестре и сказала:

— О, Грейси, ты чувствуешь это? Было такое впечатление, словно он находится в этой комнате вместе с нами.

Да, возможно, так оно и было, потому что двадцать минут спустя она оставила нас и присоединилась к нему. Она сидела в своем любимом кресле в моей комнате, разговаривала и держала в руках тарелку с пирожными. Потом закрыла глаза — и ее не стало. Так странно и легко.

В год, который последовал за этим событием, я очень устала. Я представляла себе, как все мои самые любимые люди умирают, прямо у меня на глазах. Я запустила свои дела и долго горевала. Дождливым апрельским днем в приступе отчаяния я взяла с собой троих детей, и мы пошли на могилу моей матери.

Снег растаял, и земля на несколько сантиметров осела, но могила выглядела аккуратной. Мы примостились на скамеечке, и я заплакала. Потом мы поехали в парк, чтобы как-

то поднять настроение. В парке мы бросили монетки в фонтан и загадали желания.

— Хочу, чтобы бабушка была счастлива там, где она сейчас, — сказала моя младшая дочь.

— А я знаю, что бабушка сейчас счастлива, поэтому я хочу, чтобы мы были счастливы тоже, — сказала ее старшая сестра.

— А я просто бросил свою монетку и ничего не загадал, — грустно проговорил их трехлетний братик...

Прошло время, а время, как известно, лечит. Как-то я вспомнила о словах, сказанных мамой за месяц до смерти. Вот как это было. Однажды вечером, за несколько недель до вечеринки, мы разговаривали по телефону о вещах незначимых, но приятных. Вдруг ее тон изменился, и она сказала:

— Ты такая добрая, Терри, такая отзывчивая. Ты вносишь свет в жизнь других людей.

Здесь я ее прервала:

— Но, мама! Это ты не обо мне говоришь, а о себе.

Может быть, она пыталась в последний раз сказать нам

о том, что считала главным в жизни? Или же передать нам свой дар творить добро? Я не знаю. И никогда уже не узнаю. Но хотя пустоту в моей душе уже никто и ничто не заполнит, я чувствую, что стала смотреть в будущее гораздо смелее, чем раньше.

Теперь я вспоминаю ее последний день рождения не как злую насмешку судьбы, а как праздник, посвященный всей ее жизни. Рядом с ней были все, кого она любила. И это было ее прощание с нами и с миром.

Теперь каждый день я ношу ее часы с огромным циферблатом и рассказываю ее истории.

— А знаешь, ты так похожа на свою маму, — все чаще и чаще говорят мне люди.

«Куда уходят наши любимые после смерти?» — часто спрашиваем мы себя. И, конечно, не знаем наверняка. Но я чувствую, что женщина, давшая мне жизнь, всегда где-то рядом. В моем сердце. В улыбках моих детей. Иногда мне кажется, я вижу ее в зеркале. Что она — это я.

Терри Маротта