В российской юридической науке

Российская научная мысль не была в стороне от процесса теоретико-юридического осмысления проблем прав человека. Целая плеяда российских ученых-юристов внесла свой вклад в развитие учения о правах человека. Среди них необходимо отметить научные труды С. Е. Десницкого и Д. И. Фонвизина, Я. П. Козельского и Н. И. Новикова, К. А. Неволина, Ю. С. Гамбарова, П. А. Сорокина, Е. Н. Трубецкого, Н. М. Коркунова, В. М. Хвостова, Н. Н. Алексеева и многих других[28].

В трудах русских просветителей появляются такие категории, как «естественное состояние», «неотчуждаемые права человека» и др. Однако единства понимания этих правовых явлений не существовало – все по-разному трактовали указанные понятия. Например, взгляды С. Е. Десницкого и Д. И. Фонвизина, в сравнении с руссоистским вариантом «неотчуждаемых прав человека», носят либеральный характер. Особенностью их естественно-правовых воззрений является то, что под «естественностью» они понимали в первую очередь «природную независимость» и «вольность людей». Влияние Ж.-Ж. Руссо прослеживается в известной мере у Я. П. Козельского и Н. И. Новикова. Их конструкции ближе к уравнительным тенденциям французского мыслителя и включают в основное требование естественного закона, наряду с понятием свободы, понятие равенства.

Говоря о позитивной роли естественно-правовой мысли в России и обращаясь к истории этого вопроса, на наш взгляд, нельзя обойти вниманием известного российского правоведа К. А. Неволина, которого по праву называют родоначальником философии права в России. Правовая философия К. А. Неволина основывалась на различии естественного права (естественный закон) и позитивного права (положительный закон), однако он не противопоставлял эти понятия друг другу. Естественный закон Неволин трактовал как «идею законодательства», т. е. как правовую идею позитивного закона, а позитивный закон – как ее «проявление». «Во всяком законодательстве, – считал Неволин, – две составные части: часть, которая может быть познана непосредственно умом и сама по себе имеет обязательную силу, независимо от общественного постановления, – законы естественные; часть, которая познается не иначе, как из самого законодательства, действующего в государстве, и только потому имеет обязательную силу, что она установлена государством, – законы чисто положительные»[29].

Естественные законы образуют всеобщую и необходимую сторону законодательства, а положительные законы – его случайную и ограниченную сторону. Естественные законы вообще составляют идею законодательств, положительные – служат их проявлением. Между естественными и положительными законами возможны противоречия. Однако раздельно существовать они не могут[30].

Среди русских представителей естественно-правовой доктрины, пропагандировавших конституционное преобразование общественного строя, отмену крепостного права и закрепление неотъемлемых прав человека, следует также назвать имена А. Радищева, П. Пестеля, Н. Муравьева и других революционно настроенных демократов.

В России, как и в европейских странах, где распространение идеи о прирожденных неотчуждаемых правах человека было следствием социально-экономической модернизации общественных отношений, развитие концепции прав и свобод человека было обусловлено изменениями в социальной сфере и расширением внешнеэкономических связей. Однако модернизационные процессы наиболее активно стали протекать в России лишь во второй половине XIX в., когда на фоне освободительного процесса, связанного с упразднением крепостного права, идея прав человека получила особое развитие. Если до указанного периода концепция неотъемлемых прав и свобод личности представляла скорее чисто теоретический интерес, то начиная с середины XIX в., будучи вызванной социально-экономическими преобразованиями, данная идея получает основательное научно-методологическое и политическое осмысление.

В то же время уже в начале XIX в. в среде интеллектуальной и государственной элиты публично выдвигались предложения законодательно обеспечить неприкосновенность личности, свободу передвижения и вероисповедания (Проект основных законов Российского государства, разработанный в 1804 г. Г. Розенкампфом[31]). М. М. Сперанский во «Введении к уложению государственных законов» (1809) также выразил мысль о необходимости утверждения гражданских прав и свобод, гарантировать которые должны права политические, закрепленные законодательно. М. Новосильцев, в свою очередь, составил проект государственной уставной грамоты с целью обосновать нерушимость гражданских и политических прав.

На Западе в XIX в. активно развивался процесс изменения старых общественных отношений. Одна за другой страны Европы становились на путь капитализма и реформирования. Очевидно, что и в России радикального пересмотра требовали взаимоотношения личности и государства. Теперь в политической мысли эпохи государство наделялось обязанностью, а не правом участвовать в создании системы социальной защиты. Ответом на запросы времени стало появление множества политико-правовых концепций, рассматривающих идею ценности личности и необходимости закрепления ее правового статуса в качестве одной из базовых. Особое развитие получил социализм, социал-реформаторство, государственно-феодальный патернализм, неолиберализм и др.

В результате российских реформ 60-х гг. (крестьянская 1861 г., судебная 1864 г.) крестьянам официально была дарована свобода и установлена (правда, с некоторыми изъятиями) всеобщая правоспособность; личность приобрела целый ряд процессуальных гарантий, что дает возможность говорить о появлении в России 60-х гг. XIX в. прав человека в современном значении этого понятия. В связи с этим известный русский философ, теоретик права Н. М. Коркунов писал, что именно реформы 60-х гг. XIX в. «привели к понятию о правах, принадлежавших всякому российскому подданному как таковому»[32].

За распространение института частной собственности на все сословия, включая крестьян, а также уравнение сословий в правах выступали также С. Ю. Витте и П. А. Столыпин.

В то же время интересной особенностью восприятия идеи прав человека российской интеллигенцией середины XIX в. было признание совместимости неограниченной власти монарха и гражданских прав подданных, т. е. признание сочетаемости либерального абсолютизма с правами личности. В медленном процессе высвобождения широких слоев российского населения от крепостной зависимости, инициируемом самодержавной властью «сверху», позитивные черты видел и известный русский правовед Б. Н. Чичерин[33].

На фоне общего расцвета русской философии в конце XIX – начале XX вв., в рамках национальной философии права глубокое теоретическое обоснование получила и идея о правах личности, их сущности и происхождении. Причем разработка данного вопроса преимущественно шла по двум теоретическим направлениям – концепции «возрожденного» естественного права и юридического позитивизма.

Начиная со второй половины XIX в. в России получает распространение юридико-позитивистский подход к изучению сущности правовых явлений. Наиболее известными его представителями были Е. В. Васьковский, А. Х. Гольмстен, Д. Д. Гримм, Н. И. Пиленко, Н. К. Ранненкампф, А. А. Рождественский, В. М. Хвостов, Г. Ф. Шершеневич и др. Характеризуя данное течение, следует отметить, что среди перечисленных персоналий нельзя найти ни одного сторонника «чистого» нормативизма, т. е. формально-догматического представления о том, что право – это текст закона.

В то же время классический позитивистский подход, в частности к интерпретации сущности прав и свобод личности, был взят русскими позитивистами за основу. С точки зрения юридического позитивизма, индивидуальные права человека являются производными от нормы права или от объективного права, источником которого является обладатель верховной власти. Таким образом, получалось, что государство инициирует объективное право по своему усмотрению, что, очевидно, несовместимо со свободой личности и идеей неотчуждаемости основных прав и свобод человека, так как государство оказывается вправе отменить эти права и свободы.

Однако существовали и «отклонения» от представленного выше классического подхода. Так, Д. Д. Гримм отвергал концептуальный посыл юридического позитивизма о производности от объективного права субъективных прав, рассматривая последние как следствие общественных («бытовых») отношений[34]. А. А. Рождественский, в свою очередь, считал объективное право необходимым, но недостаточным условием появления субъективного права[35].

Характерной чертой юридического позитивизма, в том числе и в России конца XIX – начала XX вв., было уклонение от прямого рассмотрения вопроса о правах человека, который заменялся вопросом о субъективных правах. Так, наиболее известный представитель рассматриваемого течения в России Г. Ф. Шершеневич считал, что категория «права человека» слишком широкое, метаюридическое понятие. По его мнению, указанные права непосредственно не порождают правоотношений, ввиду чего в юридической науке необходимо использовать более узкое понятие – «субъективные права». В целом теория права Шершеневича во многом соответствует канонам юридического позитивизма. Так, теоретик считал, что субъективное право производно от объективного, которое, в свою очередь, имеет своим источником государственную власть[36]. К тому же государственная власть, по Шершеневичу, должна быть неограниченной. Однако через особую трактовку государства Г. Ф. Шершеневич выводил идею ценности личности, необходимости ее защиты законом, а следовательно, и государством, которое рассматривалось им не как цель, а как средство обеспечения достойного существования каждого человека, его личной и имущественной безопасности.

Естественно-правовой подход к категории прав человека и гражданина в России был представлен в работах Н. А. Бердяева, С. Н. Булгакова, В. М. Гессена, Б. А. Кистяковского, С. А. Котляревского, П. И. Новгородцева, Л. И. Петражицкого, И. А. Покровского, П. Б. Струве и др.

Внутри данного теоретического течения можно выделить светско-правовое (П. И. Новгородцев) и религиозно-духовное (Н. А. Бердяев) направления, основное различие между которыми заключалось в стремлении первых к юридизации прав человека, а вторых – к наделению этих прав трансцендентальным религиозным смыслом.

Признанным лидером «возрожденного естественного права»[37] в России был П. И. Новгородцев, не только активно участвовавший в дальнейшем развитии теории естественного права, но и приложивший определенные усилия к ее реальному осуществлению в политической жизни России.

Проблема обоснования концепции социального либерализма была поставлена П. И. Новгородцевым в очерке «Право на достойное человеческое существование», опубликованном в декабре 1905 г. в еженедельнике П. Б. Струве «Полярная звезда». В этой небольшой работе ученый предпринимает попытку теоретически осмыслить один из основных постулатов программы неолиберализма[38]. Обращает на себя внимание определенная преемственность взглядов П. И. Новгородцева, который использовал не только достижения западноевропейской либеральной мысли, прежде всего английской и французской, но и идеи, развитые в работах Б. Н. Чичерина и В. С. Соловьева. Удачное сочетание принципов социального либерализма с идеями солидаризма позволило Новгородцеву максимально приблизить свою концепцию к нуждам России начала XX в. и создать законченное социальное учение, ставшее идеологической базой для деятельности основной неолиберальной партии России того времени.

Особое место в творчестве Новгородцева занимает монография «Кризис современного правосознания». Анализируя концепции позитивистской социологии, историзма, он не находит в них убедительного обоснования понятию личности. Поэтому, на его взгляд, следует признать бесспорным, что восстановление индивидуализма в его правах не сможет совершиться иначе как на основе идеалистических построений. Последнее обстоятельство указывает на необходимость расширения и преобразования старого индивидуализма как возможный выход из создавшегося кризиса[39].

В своем исследовании Новгородцев обращает внимание на то, что при всем разнообразии индивидуалистических воззрений, иногда взаимоотрицающих друг друга, нельзя не увидеть в них «некоторый общий дух». Эта идея позволила ему сформулировать предположение о существовании единой теории, а не различных теорий индивидуализма. Что же касается особенностей индивидуалистической доктрины XVIII – первой половины XIX вв., то, анализируя философские учения Франции (Ж.-Ж. Руссо), Англии (А. Смит, И. Бентам) и Германии (И. Кант, Г. В. Ф. Гегель, Л. Фейербах, К. Маркс, Ф. Лассаль), П. И. Новгородцев, несмотря на все их различия, находит нечто общее, что эти учения объединяет. Это общее – прежде всего взгляд на личность как на «родовую сущность», т. е. определение личности «признаками не индивидуальными, а родовыми», «в ее общей и отвлеченной основе, которую каждый человек имеет в себе наряду со всеми другими». Ученый приходит к выводу, что все другие политические определения той эпохи давались исходя именно из «родового» понятия личности. Так, определение свободы как равной для всех и необходимо совпадающей с равенством, по мнению Новгородцева, имело своим основанием взгляд на личность как на «родовую сущность», которая обусловливает у всех людей общие притязания и возможности, а следовательно, и одинаковую потребность к свободе[40].

Характеризуя подход философа-правоведа к проблеме прав человека, следует отметить, что исходным пунктом его теоретико-правовой конструкции является идеальный и безусловный принцип личности. Свободная личность провозглашается целью общественного развития[41]. Новгородцев полагал, что истинное право имеет метафизические начала, базируется на вечной абсолютной моральной аксиоме и не зависит от социологических и исторических факторов. Притязания человека на свободу, равенство, справедливость своими корнями уходят именно в такое высшее право[42]. Первостепенное значение для Новгородцева имеет личность, так как «значение общества всецело обуславливается значением составляющих его единиц…»[43]. Интересным нововведением теории П. И. Новгородцева была мысль о бесконечности процесса все большего освобождения личности, что стало новым словом в теории прав человека. Равенство понималось не только как равенство перед законом, но и как равенство возможностей, «равенство исходного пункта»[44].

Религиозно-духовное направление было представлено, в частности, учением Н. А. Бердяева, который отвергал эволюционно-натуралистическое понимание человека. Абсолютное значение человека основано на божеском и должно вести к признанию «родного образа Божьего в каждом человеке»[45]. «Бесконечное право человеческой души есть не «естественное», а «историческое» право христианского мира»[46], – писал философ. Носителем иррациональной свободы (которая объявлялась первоисточником исторического развития) являлся человек как духовная субстанция, он же есть предмировое начало[47]. Права человека воспринимались как духовные, абсолютные ценности, основанные на иррациональной свободе, охранять которые являлось святой обязанностью государства.

Бердяев понимал, что необходимо ограничивать государственную власть, чтобы не допустить государственного произвола, однако он не видел в современной ему правовой практике других эффективных механизмов для реализации обеспечения прав личности.

Однако были и другие направления в русской политико-правовой мысли конца XIX – начала XX вв., представителей которых не устраивала абсолютизация закона, обычная в юридическом позитивизме, его оторванность от наличных общественных отношений, а также абстрактность высшего естественно-правового порядка. Одной из наиболее распространенных концепций в рамках этого третьего направления был социологический позитивизм, характерной чертой которого было осознание того, что власть может быть ограничена правом только при наличии определенных социально-экономических условий, причем на основе историко-социологических исследований права. Течение было представлено такими мыслителями, как Ю. С. Гамбаров, Н. А. Гредескул, М. Н. Капустин, М. М. Ковалевский, Н. М. Коркунов, М. Я. Лазерсон, С. А. Муромцев, В. И. Сергеевич и др.

Так, в частности, М. М. Ковалевский противопоставлял естественно-правовой и юридико-позитивистской теориям происхождения личных прав свое «Учение о личных правах»[48]. Ковалевский писал: «…право и государство вытекают из одного источника, преследуют одну задачу, отвечают одной и той же потребности – человеческой солидарности. Требования, какие последняя предъявляет в разное время, изменчивы и непостоянны. Они предполагают, смотря по обстоятельствам среды и личной подготовленности индивидов, входящих в состав государства, то большую самодеятельность с их стороны, то большую опеку над ним»[49]. Государство, с точки зрения Ковалевского, не может «в интересах самосохранения упразднить личные права, так как признание их является таким же требованием общественной солидарности, как установление самого факта государственного общежития»[50].

Завершая краткое рассмотрение тенденций развития идеи прав личности в России конца XVIII – начала XX вв., следует отметить, что данная концепция проделала путь от одиноких теоретических выкладок некоторых представителей зарождающейся русской интеллигенции до основательных теоретико-методологических подходов к изучению данного вопроса, целых философско-правовых школ и течений. Таким образом, можно утверждать, что в указанный период в России сложилась интеллектуальная традиция борьбы за права личности.