Специального юридического познания

Права и свободы человека и гражданина исследуются многими науками и в самых разнообразных аспектах. И это вполне закономерно. Ведь они, как и все, что связано с ними, носят универсальный характер. А потому и выступают предметом изучения практически всех отраслей обществоведения, да и ряда естественных наук[75]. Эта безусловно позитивная тенденция существенным образом затрудняет предметную локализацию правозащитного регулирования как в сферах международной и внутригосударственной социально-юридической практики защиты прав и свобод человека и гражданина, так и в области ее научно-юридического осмысления. Конкретно это выражается в широко распространенном среди правоведов мнении о том, что «в юриспруденции эта проблема является в основном предметом двух наук: международного публичного и конституционного права»[76]. Но очевидно, что перечень наук, изучающих вопросы регулирования защиты прав и свобод человека и гражданина, можно продолжить указанием и на такие отраслевые дисциплины, как уголовное право и уголовный процесс, гражданское право, административное право и другие. В связи с этим может вызвать определенный интерес позиция Н. И. Матузова, который считает, что «права человека «присутствуют» во всех отраслях, и именно поэтому здесь нет ни какого-то своего предмета, ни своего метода регулирования»[77]. На наш взгляд, трудно согласиться с указанным утверждением Н. И. Матузова по следующей причине. Если взять теорию государства и права, то наверное вряд ли стоит спорить с утверждением о том, что основные ее положения «присутствуют» во всех отраслях права. Однако это положение ни у кого не вызывает возражения в связи с признанием межотраслевого значения теории государства и права. Мы считаем, что теория прав человека (по крайней мере ее юридическая сторона) обладает теми же свойствами, что и теория государства и права. Отсюда есть основания признать за теорией прав человека ее межотраслевой статус в юридической науке.

Анализ научной литературы показывает, что к настоящему времени проблематика правозащитного регулирования в целом сложилась. Однако это пока еще не привело к обособлению в рамках учения о правах человека соответствующей теории – теории правозащитного регулирования. Одна из причин, осложняющих процесс ее формирования, заключается в отсутствии четкого понимания правозащитного регулирования как предмета научного исследования. В этой связи особое методологическое значение имеет постановка вопросов о предметном содержании правозащитного регулирования как научной проблемы и методов его специально-правового изучения.

Наука – это теоретическое отражение действительности, система обобщенных представлений об объективном мире, явлениях природы и общества, закономерностях их возникновения и развития. Ее функция, как известно, состоит в выработке и теоретической систематизации объективных знаний[78].

Предмет познания – это та часть объективной действительности, которая подвергается научному исследованию. Предмет любой науки структурирован. Поэтому предмет познания можно определить как совокупность основных специфических структур, состоящих из образующих их элементов и компонентов. Четкое представление о сущности этих структур дается не сразу. Тем не менее, пробиваясь к пониманию необходимости сквозь хаос случайностей, к пониманию регулярного сквозь завесу неповторимого, разум всегда оказывается в состоянии выделить хотя бы в самом общем виде наиболее специфические отношения и элементы, характеризующие данный объект именно как данный[79].

Каждая наука имеет свой объект и предмет исследования, которые тесно соотносятся между собой, но полностью не совпадают. Понятие объекта шире: так называются явления внешнего мира, на которые распространяются познание и практическое воздействие субъектов (людей). Предмет же это часть, сторона, тот или иной конкретный аспект объекта, исследуемый данной отраслью науки; это круг основных, наиболее существенных вопросов, которые она изучает. Метод науки – это способ, с помощью которого в науке изучается предмет: его сущность, структура, основные элементы, принципы, институты[80].

Если объект выступает, как правило, общим для ряда отраслей наук, то предмет одной отрасли науки не может совпадать с предметом другой. Любая отрасль науки имеет свойственный только ей одной предмет, которым и определяются самостоятельность, своеобразие и особенности той или иной отрасли науки, ее отличие от других систем знаний. Многообразие объектов и особенно предметов познания, отражающее различные стороны и проявления действительности, обусловливает наличие множества отраслей науки.

«Предмет юридической науки, – замечает Ю. П. Еременко, – составляют правовые отношения и соответствующие им правовые взгляды и учреждения, образующие в своем единстве правовую систему общества в ее становлении, функционировании и развитии»[81].

Предмет теории государства и права составляют: закономерности возникновения, развития и функционирования государства и права; сущность, типы, формы, функции, структура и механизм действия государства и права, правовая система; основные государственно-правовые понятия, общие для всей юридической науки[82].

Круг вопросов, относящихся к предмету теории государства и права, не ограничивается изучением закономерностей перечисленных категорий. Любая попытка такого ограничения ведет к искусственному упрощению и обеднению наших представлений о предмете данной науки. В действительности она изучает еще целый ряд важных, имеющих общее значение для всех юридических наук вопросов, которые, будучи тесно связаны с закономерностями государства и права, тем не менее, не могут быть с ними отождествлены.

Описывая предмет теории государства и права, А. С. Комаров утверждал, что теория государства и права выясняет объективные законы общественного развития, отраженные в государстве и праве, их социально-политические цели, вскрывает весь механизм государственно-правового регулирования общественных отношений и тенденции его развития[83].

Вопросы, касающиеся государства и права, изучаются не только общей теорией государства и права, но и всем комплексом отраслевых юридических наук. Иначе говоря, одни и те же объекты оказываются в поле зрения множества отраслей юридического знания, что, однако, не означает совпадения предметов каждой из этих наук[84]. В связи с этим следует обратить внимание на позицию А. И. Процевского, который считает, что «в основе разграничения отраслей единого… права лежит предмет правового регулирования, т. е. общественные отношения, которые являются единым и единственным материальным (внеправовым) классифицирующим критерием распределения норм советского права по отдельным отраслям»[85].

Для более точного определения места теории защиты прав человека и теории правозащитного регулирования в ряду юридических наук необходимо прежде всего соотнести ее с общей теорией права, являющейся одним из важнейших компонентов теории государства и права. Для этого попробуем выявить место общей теории права в ряду общетеоретических, прикладных и специализированных теорий.

В самом общем виде различные отрасли науки принято подразделять, с одной стороны, на фундаментальные и прикладные, с другой – на гуманитарные, естественно-математические и технические науки.

«Под фундаментальными, или основными, науками, дающими обоснование наукам о более сложных формах движения и объемах изучения, нередко понимаются науки, стоящие «впереди» других в общем классификационном ряду наук, воплощающих в себе теоретическое знание»[86]. Однако более обоснованным представляется противопоставление отраслей науки по признаку: теоретическое научное знание – знание прикладное[87]. Признак фундаментальности в этом случае толкуется как теоретическое знание, выступающее как фундаментальное по отношению к прикладному знанию, к практическому применению полученных теоретических знаний[88].

В философии науку представляют в виде трехслойной структуры: как методологические и общетеоретические проблемы; теории среднего уровня; прикладные научные исследования.

Методологические и общетеоретические проблемы науки. Данный этаж представляет собой стык науки с философией, хотя это и не философия в собственном смысле слова. Этот этаж есть обобщенная характеристика предмета исследования, включающая в себя представления: 1) о фундаментальных объектах, из которых полагаются построенными все другие объекты, изучаемые соответствующей наукой; 2) о типологии изучаемых объектов; 3) об общих особенностях их взаимодействия; 4) о пространственно-временной структуре реальности.

Прикладные науки – это те отрасли, которые прямо и непосредственно выходят на практику, обслуживают ее. Разумеется, деление на прикладные и неприкладные науки в определенной степени условно. Специализированные теории являются результатом дифференциации общетеоретических знаний, накопленных на высшем этаже. С другой стороны, теории среднего уровня появляются и развиваются как обобщение того, что накапливается на нижнем, прикладном этаже[89].

С этой точки зрения, общая теория права является по отношению к отраслевым и специальным юридическим наукам наукой обобщающей, имеющей руководящее, направляющее, методологическое значение. Она нужна для разработки специальных, достаточно узких проблем, стоящих перед отраслевыми и специальными юридическими науками. Общая теория права обобщает, синтезирует и систематизирует выводы отраслевого знания, включая их в арсенал собственных научных идей[90]. Предмет теории права позволяет, во-первых, отграничить право от других образований и тем самым определить его место в системе социальных явлений, во-вторых, проникнуть вглубь правовой материи. Понятие предмета общей теории права получило должное научное осмысление и отражено в ряде научных работ[91].

Именно общая теория права является методологической основой для теории защиты прав человека и теории правозащитного регулирования. Отношения между этими науками складываются в соответствии с принципом дифференциации общеправовых знаний.

В процессе формирования в современной юридической науке правозащитного направления центральное место занимает теория защиты прав человека, поэтому необходимо определить, прежде всего, предмет правозащитного регулирования. Необходимость постановки такой задачи связана с пониманием содержания и сущности юридической природы защиты прав человека.

Следует сделать также еще одно замечание: теория защиты прав человека является составной частью общей теории права и одновременно составной частью теории прав человека.

В науковедении понятие «теория» употребляется в двух значениях. В первом значении оно интерпретируется как совокупность идей, направленных на познание и объяснение какого-либо явления. Во втором под теорией понимается предельно развитая и организованная форма существования и накопления научного знания[92]. Однако в любом случае теория – это логическое обобщение научной информации о чем-либо.

От всех иных видов и форм достоверного знания научная теория отличается рядом основных признаков. Во-первых, содержанием научной теории выступают только объективные и обобщенные знания. Во-вторых, научная теория – это целостное знание обо всем комплексе существенных сторон, аспектов, связей и отношений ее объекта. И в-третьих, в научной теории знания систематизированы и концептуальны. Роль интегративно-концептуального фактора в системе теоретических знаний выполняет категория сущности объекта познания.

Составляющие содержание теории научные знания стремятся к исчерпывающему охвату своего объекта. Поэтому только теория как форма бытия и способ познания дает возможность представить объект исследования во всей его внутренней сложности и в многочисленных связях с внешней средой. Но это достигается через анализ не всего объекта познания, а определенной его части. Она и выступает предметом научной теории.

С этой точки зрения, правозащитное регулирование выступает, с одной стороны, в качестве определенной части объекта познания теории государства и права, а с другой – в качестве объекта познания теории прав человека, все чаще именуемой правом прав человека, а также теории защиты прав человека. Именно это обстоятельство определяет специфику и особенность предмета теории правозащитного регулирования.

В связи с этим важно указать на различия между объектом и предметом научной теории[93]. Как уже отмечалось, ее объектом выступают реальные явления и процессы внешнего мира, а предметом – сознательно обособляемая часть, область объекта. Необходимость и смысл выделения предмета из объекта заключается в том, чтобы выявить наиболее типичное, устойчивое и закономерное в объекте, поскольку именно эти свойства объекта востребованы научным сознанием и, образно говоря, заказаны социальной практикой. Их совокупность и называется предметом познания. В свою очередь, знания о предмете, выраженные в категориях, понятиях и иных формах бытия научной информации и образуют теории.

Однако отмеченным значение выделения предмета из объекта теории не исчерпывается. Дело в том, что именно предмет выполняет роль основного, главного критерия отделения одной научной теории от другой. При этом существование «многопредметных» явлений (например, государственно-правовая действительность) не ведет и не может вести к смешению различных наук, поскольку каждая отдельная самостоятельная теория, включая и науку, рассматривает свой предмет под специфическим и только ей присущим углом зрения и решает только ей присущие познавательные задачи. Это означает, что в каждом единичном теоретическом анализе выделяются лишь те связи и свойства в объекте, изучение которых необходимо для достижения целей каждой научной теории. Невнимание к данному обстоятельству имеет следствием не только растворение того или иного предмета исследования в объекте, но и нивелирует, скрывает специфику соответствующих наук и их теоретических подсистем, что не способствует развитию научного знания.

Наглядно продемонстрировать соотношение объекта и предмета научной теории можно на примере общеюридической науки. Объектом теории государства и права выступает вся государственно-правовая действительность во всем многообразии ее существования и функционирования. На познание этого объекта направлены все юридические науки. Но это не приводит к их слиянию и смешению. Причиной того, что каждая юридическая наука обладает статусом обособленной теории, является наличие у нее своего предмета познания.

Из сказанного правомерны два следующих вывода. Во-первых, очевидно, что предмет теории располагается между ее объектом и субъектом. Отсюда проистекает сложная природа предмета теории, состоящая в наличии в нем объективных и субъективных начал[94]. Суть второго вывода заключается в признании того, что основной каркас, скелет предмета научной теории образуют закономерности объекта. Однако вряд ли будет правильным ограничивать содержание предмета только закономерностями. Помимо закономерностей в него входит целый ряд иных свойств и черт объекта, которые, будучи тесно связаны с закономерностями, тем не менее не могут быть с ними отождествлены. Изложенная логика выявления предмета теории и его соотношения с объектом носит общенаучный характер и потому приложима к решению рассматриваемой проблемы.

Следует заметить, что проблема защиты прав человека связана с практическим проявлением действия прав человека. Для России эта проблема отличается как актуальностью, так и новизной. В настоящее время в научной литературе признано рождение новой отрасли научных знаний, именуемой наукой прав человека[95]. Универсальность науки прав человека, или в нашем традиционном понимании теории прав человека, проявляется в том, что:

- правовое регулирование охватывает одновременно как сферу действия позитивного права, так и сферу субъективного права;

- действие прав человека является предметом познания общей теории права, теории прав человека, теории защиты прав человека;

- правовое регулирование действия прав человека, в случае их нарушения, приобретает специфические формы, свойства, содержание, что обусловливает необходимость введения нового понятия – правозащитное регулирование;

- само правозащитное регулирование, приобретая свойства системности, становится межотраслевой категорией;

- предпосылками формирования теории правозащитного регулирования являются как вертикальная системная связь категории «правозащитное регулирование» с общей теорией права, теорией прав человека, теорией правозащитного регулирования, так и горизонтальная функциональная связь с теорией правового регулирования.

Выявление предмета правозащитного регулирования невозможно без формирования представления о правозащитном регулировании как предмете социально-правового и специально-юридического познания.

В этой связи особого внимания заслуживает высказывание А. С. Мордовца, который считает, что «проблема социально-юридического механизма обеспечения прав человека и гражданина не была, по существу, предметом серьезного научного анализа. До сих пор нет ни монографических трудов, ни широких теоретических обобщений. Отсутствие глубоких исследований весьма отрицательно сказывается как на развитии социальных и юридических средств, при помощи которых граждане могут защитить свои законные интересы, так и на концепции всей системы прав человека»[96].

Эффективность исследования проблемы правозащитного регулирования в ее социально-правовом аспекте обусловлена спором о первичности интересов человека и гражданина, их приоритета в сравнении с государственными и общественными интересами, а также пределами осуществления государством своих функций в этой сфере. Следовательно, проблема эффективности защиты прав человека связана с поиском пути, по которому будет осуществляться развитие общества и строительство государства.

Получившая политическое признание центристская модель строительства гражданского общества в России позволяет успешно выявить и границы правового регулирования. В известном исследовании А. С. Мордовец дает следующее определение пределов правового регулирования: «Границы правового регулирования не могут выходить за пределы контрольной функции государства, а также создания и совершенствования системы институтов гражданского общества, ограничения воздействия экономического неравенства на политическую жизнь страны»[97]. Очевидно, что в рассматриваемом определении границ правового регулирования речь идет о внутригосударственном правовом регулировании. Что касается границ правозащитного регулирования, необходимо принимать во внимание, с одной стороны, роль и значение субъектов международного сообщества: ООН, Совета Европы, Европейского суда по правам человека, международных структур СНГ и многих других объединений и организаций, а с другой – авторитет международных и национальных общественных организаций и объединений.

Система различных международно-правовых документов возлагает на Россию обязанности неукоснительного исполнения признанных нашим государством обязательств, особенно по вопросам защиты прав человека. Именно это обстоятельство, в широком смысле, необходимо учитывать при определении границ правозащитного регулирования, выходящего за рамки государства. В итоге можно сказать, что социальный подход к государству и праву обеспечивается не отрицанием специфических закономерностей во внешних отношениях этих явлений с другими, а на путях интерпретации таких закономерностей в качестве особых, обладающих собственным содержанием «проводников» социологических и иных общественных законов.

Таким образом, особенность широкого социально-правового подхода в исследовании предмета правозащитного регулирования определяется следующими факторами:

- правозащитное регулирование как одно из направлений действия юридической формы в сфере защиты прав человека осуществляется во взаимодействии с неюридическими формами и способами защиты прав человека, проявляющимися в сфере правовой культуры, правового сознания, правового воспитания, правовой информации др.;

- правозащитное регулирование, включаясь в единую систему социально-правового механизма защиты прав человека[98], взаимодействует с неюридическими механизмами защиты прав человека – идеологическим и политическим плюрализмом в общественном мнении, а также гласностью как выражением социальной справедливости;

- формирование правозащитного регулирования обусловлено процессом формирования у государства юридической обязанности по защите прав человека и ответственности за нарушения прав человека как перед личностью, так и перед международным сообществом, международными и национальными общественными организациями и объединениями.

Представления о правозащитном регулировании как о предмете специально-юридического познания складываются в результате теоретического выделения из всей государственно-правовой действительности той области, в которой реализуется регулятивный потенциал права на правовую защиту прав человека. При этом данная область рассматривается через призму ее специфических закономерностей. Их сумма и есть предметное очертание содержания и границ правозащитного регулирования.

В настоящее время очевидна необходимость признания начавшегося процесса развития правозащитного направления в отечественной юридической науке. Анализ научной литературы показывает, что проблематика правозащитного регулирования, в общем и целом, уже сформировалась. В той или иной части она анализируется в работах А. С. Мордовца[99], К. Б. Толкачева и А. Г. Хабибулина[100], Л. И. Глухаревой[101] и других авторов, причем наибольший вклад, по нашему мнению, в ее становление и развитие внес А. В. Стремоухов[102]. Более того, некоторые из наиболее важных вопросов правозащитного регулирования становились предметом широких и высокоавторитетных научных конференций и круглых столов[103]. Это позволяет констатировать, что основные контуры теории правозащитного регулирования сложились. Однако на сегодняшний момент еще нет оснований утверждать, что степень ее развитости достаточно высока, а влияние на практику заметно и эффективно. Об этом свидетельствует то, что сегодня, как и десять лет назад, крайне трудно реализовать и защитить права и свободы человека и гражданина[104]. Очевидно, что причин тому можно насчитать много, но ясно и другое: без глубоко специализированных и фундаментальных исследований сущности, а также закономерностей складывания и функционирования системы правозащитного регулирования преодолеть пробелы и противоречивость в правозащитной практике не представляется возможным. А проведение такого рода исследований обязательно предполагает осмысление правозащитного регулирования как целостной суммы теоретических знаний, консолидированных на основе общепризнанного и системообразующего фактора. В этой связи постановка вопроса о правозащитном регулировании как о предмете специально-юридического познания и методов его осуществления не только необходима как условие формирования соответствующей теории, но и актуальна в практическом плане.

С позиции специально-юридического подхода определение объекта правозащитного регулирования связано с выявлением следующих закономерностей: формирование и развитие правозащитного регулирования, особенности его внутренней и внешней формы, специфика функционирования его специально-правового механизма защиты прав и свобод человека и т. п. Это связано прежде всего с одной из актуальнейших проблем современной теории прав человека – проблемой защиты прав человека.

Представления о правозащитном регулировании как о предмете специально-юридического познания складываются в результате теоретического выделения из всей государственно-правовой действительности той области (границ), в которой реализуется регулятивный потенциал права на правовую защиту прав человека. При этом данная область рассматривается через призму специфических закономерностей. Их сумма и есть предметное очертание содержания и границ правозащитного регулирования.

Вопрос об определении границ правозащитного регулирования с позиций специально-юридического познания обусловлен, с одной стороны, раскрытием содержания понятия «защита права», а с другой – потребностью в формировании особой, свойственной и букве, и духу защиты прав человека системы правозащитного регулирования, в которой раскрываются национальные особенности каждого государства.

Таким образом, особенность предмета специально-юридического подхода в исследовании правозащитного регулирования определяется следующими факторами:

– на правозащитное регулирование распространяются особенности национальной правовой системы России, отличающие ее от правовых систем других государств;

– признание права на правовую защиту прав человека вызывает необходимость в специально-юридическом правозащитном механизме осуществления этого права;

– формирование, развитие и функционирование организационно-правовых, специально-юридических средств и способов правозащитного регулирования создают предпосылки к формированию научного представления о структуре и системе функционирования правозащитной системы;

– специально-юридический подход в исследовании правозащитного регулирования позволяет раскрыть содержание сущности правозащитного регулирования.

С позиции специально-юридического подхода для обоснования предмета правозащитного регулирования необходимо также воспользоваться теми достижениями, которые имеются в изучении общего понятия системы[105].

Системный подход к государственно-правовым явлениям предполагает их комплексное исследование[106], которое, в свою очередь, требует выяснения качеств системности, структурных и функциональных зависимостей самих этих явлений[107]. В связи с этим нужно рассмотреть отдельные системные характеристики правозащитного регулирования, которые, на наш взгляд, сводятся к признакам и видам правозащитных средств.

Правозащитные средства в системе правозащитного регулирования необходимы для результативного воздействия на правозащитные отношения, возникающие по поводу нарушения прав человека. Использование и применение правозащитных средств направлено не только на защиту прав человека, но и на восстановление нарушенных прав человека.

К признакам правозащитных средств относят кодифицированность, общеобязательность прав человека, их нормативность и обеспеченность (защищенность) как международным, так и государственно-правовым принуждением.

К видам правозащитных средств относят:

– социально-правовые средства, включающие в себя: а) организационные; б) регулятивные; в) коммуникационные; г) идеологические средства правового регулирования;

– собственно юридические средства, включающие в себя: а) нормативные, б) индивидуально-правовые, в) организационно-правовые средства обеспечения защищенности прав человека;

– специальные правовые средства, включающие в себя: а) права человека; б) меры защиты прав человека; в) юридические средства, образующие в совокупности систему правового регулирования отношений, возникающих в процессе осуществления защиты прав человека.

При исследовании содержания и сущности правозащитного регулирования, определяющих выбор методов познания, следует исходить из признания юридической природы прав человека. Следует также признать наличие большого исторического периода, характеризующего эволюцию прав человека и динамику процесса их теоретического осмысления и познания. Именно диалектический подход к познанию природы прав человека является особенностью теории прав человека. «В этом закономерном движении познания, которое в конечном счете детерминируется природой самого познаваемого объекта, заключен диалектический метод познания»[108], – отмечает Б. М. Кедров, что позволяет нам в качестве основного метода познания выделить диалектический метод.

Юридическая наука обладает широким набором методов, способов и приемов научного исследования. Это общенаучные методы: исторического, нормативного и сравнительно-правового анализа; частнонаучные методы: историко-правового анализа, формально-юридического, логического, системного анализа, правового моделирования; а также способы диалектического познания: системного и логического, специально-юридического и социально-правового подходов, различные частнонаучные приемы исследования.

Исторический метод позволяет правильнее взглянуть на закономерности развития теории и практики прав человека, проблему преемственности и отрицания, исключения из изучения всего консервативного, вредного, негативного.

Изучение правозащитного регулирования требует конкретно-исторического подхода, поскольку оно возникает, изменяется, совершенствуется, функционирует вместе с развитием общественных отношений, которые оказывают на него прямое воздействие, создавая предпосылки для его формирования и развития. В. И. Ленин писал, что самое надежное в общественной науке, самое важное заключается в том, чтобы «не забывать основной исторической связи, смотреть на каждый вопрос с точки зрения того, как известное явление в истории возникло, какие главные этапы в своем развитии это явление проходило, и с точки зрения этого его развития смотреть, чем данная вещь стала теперь»[109].

Системный метод нередко относят к философским или общенаучным методам[110]. Следует, однако, согласиться с теми учеными, которые считают, что его принципы в той или иной форме используются на всех уровнях методологии[111]. Действительно, основные идеи и принципы системного метода тесно переплетены и взаимодействуют с общенаучными и частнонаучными методами познания юридической природы защиты прав человека.

Связь с философской частью методологии определяется тем, что последовательно научное истолкование системности правозащитного регулирования должно задействовать весь комплекс исторических, философских, юридических знаний, наиболее полно отражающих природу системности в теории познания юридической природы прав человека.

Четкое и последовательное использование системного метода требует признания некоторых положений. Во-первых, правозащитное регулирование является целостной и сложноорганизованной системой. Обладая этим качеством, правозащитное регулирование имеет разнообразные и разноуровневые связи с внешней средой. Во-вторых, правозащитное регулирование является подсистемой системы более широкого порядка, в качестве которой выступает правозащитная система общества. В-третьих, внутреннее содержание правозащитного регулирования системно, т. е. оно структурировано и все элементы этой системы взаимодействуют между собой.

Диалектика с необходимостью требует охватить все стороны и аспекты правозащитного регулирования, все его связи и «опосредствования»[112]. Она позволяет объективно, с современных философских позиций, подойти к характеристике правозащитного регулирования и на подлинно научной основе раскрыть его место в правозащитной системе общества. Диалектический метод играет решающую роль в познании сущности, содержания, форм и закономерностей развития правозащитного регулирования, позволяет в теоретических конструкциях показать его объективную диалектику, способы разнообразного бытия. Поскольку правозащитное регулирование является сложноорганизованным, динамичным феноменом общественной жизни, его надо рассматривать в «самодвижении», «изменении»[113]. Необходимое же условие «познания всех процессов мира в их «самодвижении», в их спонтанном развитии, в их живой жизни, есть познание их как единства противоположностей»[114]. Диалектика «не уничтожает реального различия»[115]. Она дает возможность увидеть противоречивое единство материальных и идеальных, субъективных и объективных, мыслительных и практически-преобразующих процессов, характеризующих правозащитное регулирование.

Говоря о методе правовой науки, В. М. Сырых полагает, что «метод правовой науки – это не просто совокупность, сумма методов конкретных наук, а родовое понятие, применяемое для обозначения основанной на диалектико-материалистическом методе системы общих, специальных и частных методов познания, используемых во всех или в ряде конкретных юридических наук»[116]. В рамках социально-правового подхода система использования методов познания значительно расширяется, дополнительно включая в себя весь перечень частнонаучных методов познания как социальной, так и правовой природы общественной жизни.

Совершенно другая картина складывается при выборе методов познания при изучении правозащитного регулирования с позиции специально-юридического подхода. Здесь центральное место занимают специально-правовые методы познания, с помощью которых появляется возможность раскрытия содержания и сущности юридической природы прав человека.

Известно, что категория «сущность» призвана отображать наиболее фундаментальное и неизменное в явлении. «Под сущностью, – пишут авторы коллективного труда «Введение в философию», – понимается внутренняя, глубинная, скрытая, относительно устойчивая сторона того или иного предмета, явления, процесса, определяющая его природу, совокупность черт и другие характеристики»[117]. Сущность в явлении выполняет роль проявляющегося основания[118]. В этом смысле она объясняет факт существования явления и его черты. Наряду с этим сама сущность как предмет познания раскрывается через совокупность внутренних, свойственных ее природе причинно-следственных связей, с которыми в правоведении связана идея о многоуровневом характере сущности правовых явлений[119]. «Путь познания, идущий от сущности первого порядка к сущности права второго порядка, а от нее к сущности третьего порядка, – пишет Л. С. Явич, – противоположен по своей направленности историческому генезису права. При этом сущность самого глубокого уровня программирует будущую нормативность права, но имманентно ее не содержит»[120]. В этой связи замечание И. А. Ледяха о том, что для понимания и организации «защиты прав и свобод человека немаловажное значение имеет трактовка вопроса о происхождении, природе прав и свобод»[121], следует воспринимать как методологическую посылку.

Сказанное относительно категорий «сущность» и «сущность права» целиком и полностью приложимо к праву на правовую защиту прав человека как к первому уровню сущности всей системы защиты прав человека. Такой вывод вытекает из следующих рассуждений.

Очевидно, что общее назначение системы защиты прав человека заключается в том, чтобы обеспечить защищенность прав человека. «Правовая защищенность, – пишет А. В. Стремоухов, – это высокий уровень защиты личности законом, который характеризуется предоставлением лицу широких конституционных прав и наличием эффективного механизма их правовой защиты»[122]. Поэтому права Л. Н. Завадская, когда пишет: «В самой сфере защиты главная цель – обеспечение реализации субъективных прав, обязанностей, охраняемых законом интересов, свобод граждан»[123]. К этой же цели должны стремиться государство и все иные политические организации. «Цель всякого политического союза, – провозглашается в ст. 2 Декларации прав человека и гражданина 1789 г., – обеспечение естественных и неотъемлемых прав человека»[124].

Следовательно, состояние защищенности прав человека выражает и общее назначение, и главную цель всей правозащитной системы. В свою очередь, это состояние достигается через признание или установление за каждым человеком юридического права на правовую защиту. Без этого условия защита прав человека состояться не может, поскольку невозможна даже такая постановка вопроса. Именно поэтому формирование системы защиты прав человека начинается с признания у человека права на правовую защиту и вытекающих из него правозащитных правомочий. И такой факт находит выражение в соответствующих международных и национальных юридических документах. «Все люди равны перед законом и имеют право, без всякого различия, на равную защиту закона»[125], – провозглашено в ст. 7 Всеобщей декларации прав человека. А в ее ст. 6 записано: «Каждый человек, где бы он ни находился, имеет право на признание его правосубъектности»[126].

Наличие у человека права на правовую защиту возлагает на государства обязанность создать все необходимые нормативно-правовые и организационные условия осуществления этого права. «Священный долг всех государств выполнять свои обязательства по поощрению всеобщего уважения, соблюдения и защиты всех прав человека…»[127], – записано в ст. 1 Венской декларации и Программы действий. А в ст. 2 Конституции Российской Федерации установлено: «Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанность государства»[128].

Таким образом, признание или установление права человека на правовую защиту запускает сложный и разноаспектный механизм формирования регулятивных и организационных правовых средств его реализации. Их совокупность и представляет собой главное, конституирующее содержание всей системы защиты прав человека.

Сказанное вполне обоснованно позволяет утверждать, что право на правовую защиту прав человека, с одной стороны, с закономерностью объективной необходимости обусловливает формирование правозащитной системы, а с другой – также закономерно выражает ее назначение. Эти закономерности устойчивы, необходимы (без них немыслима постановка вопроса о защите прав человека) и выражают наиболее общие причинно-следственные связи между правом на правовую защиту прав человека и всей системой защиты прав человека. В силу этого логичным является следующий вывод: право на правовую защиту прав человека выступает по отношению к правозащитной системе проявляющимся основанием, и поэтому его правомерно рассматривать в качестве сущности данного института.

Однако процесс выявления и познания сущности защиты прав человека не исчерпывается указанием на юридическое признание права на правовую защиту прав человека, поскольку это лишь ее поверхностный, первый уровень, первая нормативная форма материализации ее глубинной сущности.

Второй уровень сущности защиты прав человека объясняет особенности сущности первого порядка и раскрывает закономерное в ее формировании и развитии. Отсюда следует, что для ответа на вопрос о том, что собой представляет второй уровень сущности защиты прав человека, нужно найти главную и основную причину, которая с объективной закономерностью обусловливает факт существования права на правовую защиту прав человека в нормативной форме его бытия. Такая причина в обязательном порядке должна объяснять право на правовую защиту прав человека как следствие своего существования. При этом следует иметь в виду, что «сущность второго и третьего порядков достаточно убедительно показывают, что глубинное основание права органически увязано с индивидуальными (частными) интересами членов общества, с конкретными отношениями собственности, правовыми отношениями товаровладельцев, с правами личности и ее объективно обусловленными притязаниями, потребностями и интересами»[129].

Известно, что основной смысл права на правовую защиту прав человека состоит в том, что оно предоставляет личности правовую возможность самостоятельно или посредством иных компетентных субъектов результативно отстаивать свои жизненно важные притязания. Эти притязания есть устремления людей к незыблемости и сохранности наиболее важных для достойного образа их жизни и вытекающих из природных, духовных и интеллектуальных свойств человека потребностей. Притязание человека на защищенность основополагающих условий достойного существования внутренне присуще ему как существу разумному. Осознание условий достойного существования означает готовность человека к целеустремленной борьбе – к борьбе за самого себя. Осуществление притязания на защиту как раз и выражается в признании за человеком права на правовую защиту. Поэтому вполне правомерно рассматривать этот факт как способ «перехода человека в плоскость своего правового бытия»[130], а само притязание – в качестве второго уровня сущности защиты прав человека.

Следующий уровень сущности защиты прав человека относится к глубинной природе прав человека в целом, которая, по мнению В. П. Федорова, представлена тремя составляющими – телом человека, его душой и духом. «Три составляющие, – пишет он, – тело – душа – дух, образуют ту объективную основу, из которой вытекают естественные, сущностные, неотчуждаемые качества и свойства человека как человека. Они выражают сущность человека и без них человека нет. Это такие качества и свойства человека, без которых его нормальное существование и развитие как человека невозможны»[131]. И далее автор продолжает: «Эти естественные, неотчуждаемые качества и свойства человека, без которых, по существу, нет самого человека, в правовой форме, фиксируются и защищаются как естественные права человека»[132]. Таким образом, третьим и наиболее глубоким уровнем сущности защиты прав человека является способность человека к самосохранению путем защиты тех качеств и свойств, которые касаются его тела, души и духа.

Надо отметить, что этот уровень сущности защиты прав человека наиболее труден для познания. Об этом свидетельствует та часть классической философии, которая была сориентирована на выявление и понимание первооснов прав человека[133], а также исследования выдающихся юристов прошлого[134]. Однако именно на этом уровне происходит осмысление существа и ценности прав человека, понимание их как прав естественных. «Понятие естественных прав, – пишет Л. И. Глухарева, – получает смысл и содержание с момента осознания незаменимости человека в космопланетарной системе, убеждения в уникальности его природной организации, осмысления свободы как человеческой «самости». Свобода поступать, притязать, искать, развиваться, творить, пользоваться, отдавать, жертвовать в рамках и формах, организующих материальную и духовную жизнь человека, порождена естественным порядком жизни и осознана на определенном этапе развития как необходимая для человеческого существования. Эта свобода как мера и возможность самореализации личности в признанных границах получила наименование естественных прав человека»[135]. Очевидно, что именно здесь, на этом глубинном уровне, права человека наполняются нравственным содержанием, которое в последующем проявляет себя как свойство, отличающее их от многих иных прав гражданина. По мнению Ф. М. Рудинского, основной нравственной категорией, которая во многом объясняет и появление самих прав человека, и их отличительные признаки, является «человеческое достоинство». При этом автор исходит из наличия в указанном понятии трех аспектов, раскрывающих суть человеческого достоинства и воплощающихся в правах человека. Ф. М. Рудинский пишет: «Во-первых, достоинство как воплощение ценности человека вообще, независимо от его конкретных качеств и свойств. Во-вторых, личное достоинство, т. е. свойство конкретного лица, совокупность его положительных духовных и физических качеств и свойств. В-третьих, достоинство, связанное с принадлежностью личности к определенной группе, специальной общности (национальное достоинство, достоинство женщины и т. д.). В содержании прав человека проявляются все эти аспекты»[136]. Разумеется, что понятие о человеческом достоинстве лежит и в основе права на правовую защиту прав человека. Поэтому-то оно легко интерпретируется как достойный способ обеспечения прав человека.

Изложенное относительно сущности защиты прав человека позволяет утверждать, что она носит многоуровневый характер и нерасторжимо связана с природой самих прав человека, каждое из которых и есть проявление сохранения человеком своих естественных качеств и свойств. «Безусловно, – пишет Ф. М. Рудинский, – каждое право человека принадлежит отдельной личности, неотъемлемо от нее и не может быть отчуждено каким-либо способом. Но вместе с тем вся система прав человека имеет величайший социальный смысл. В сущности, это способы защиты человечества от многочисленных угроз его существования»[137]. Этим объясняется системообразующая и регулятивная роль защиты прав человека по отношению к правам человека в целом и правовым средствам их реализации. Это обстоятельство необходимо помнить при исследовании правозащитного регулирования.

Всестороннее осмысление методологического и прикладного значения истории, теории и практики защиты прав человека выступает непременной предпосылкой действенности всей системы правозащитного регулирования. И именно это обстоятельство диктует признание целесообразности обособления правозащитного направления в исследовании прав и свобод человека.

Таким образом, изложенное позволяет утверждать, что постановка проблемы формирования и развития института правозащитного регулирования в исследовании прав и свобод человека продиктована потребностью каждого человека, общества и всего международного сообщества в налаживании эффективно действующей защиты человеческого достоинства. Следовательно, предмет теории правозащитного регулирования можно представить как специфическую группу общественных отношений, обеспечиваемую правозащитным регулированием в сфере социально-правовой действительности и обусловленную закономерностями формирования, развития и функционирования права на правовую защиту прав человека, подконтрольного непосредственно человеку, государству и международному сообществу, а также иных юридических категорий, образующих данную теорию.

Особенностью проявления действия прав человека в случае их нарушения является единство действия объективного и субъективного права, направленного на защиту и восстановление нарушенного права человека. Поэтому первая причина, обусловливающая необходимость анализа указанной проблемы, заключается в том, что субъективное право попросту невозможно исследовать, не обращаясь к его носителю, т. е. субъекту нарушенного права. Констатируя данное обстоятельство, нельзя не указать и на второе, которое является не менее очевидным. Позитивное, или объективное, право – в данном случае мы рассматриваем эти два понятия как тождественные – есть результат признания обществом определенных интересов в качестве общественно значимых. Соответственно данные интересы получают юридическое оформление в виде правил поведения – правовых норм. Иначе говоря, само существование объективного права имеет смысл лишь постольку, поскольку оно отражает реальные интересы участников общественных отношений и общества в целом, представляя собой эффективный компромисс между всеми этими интересами. Отсюда следует, что объективное право имеет социальную ценность только тогда, когда его нормы находят воплощение в системе субъективного права и реализуются во взаимодействии его носителей (субъектов), т. е. их правомерном поведении. Таким образом, субъект права обладает в качестве стержня всем известным перечнем прав человека: вырастая из потребностей и социальных интересов конкретных людей и их объединений, права человека возвышаются до уровня некоего социального феномена, по всему обладающего признаками общесоциального явления, абстрагированного от этого конкретного человека, с тем чтобы в конце концов найти свое логическое завершение и воплощение в его деятельности. Существует и третья причина, обусловливающая важность исследования специфики юридической природы личности того или иного участника общественных отношений как носителя прав человека, – это чисто утилитарного характера юридическая задача систематизации правовых явлений и понятий как в рамках права в целом, так и внутри системы прав человека.