Система правозащитного регулирования

Формирование научных представлений о системе правозащитного регулирования связано с целым рядом обстоятельств. К ним, в первую очередь, необходимо отнести потребность теории права в выявлении закономерностей действия прав человека. Такая потребность обусловлена еще одним обстоятельством: необходимостью не только поиска новых научных подходов к изучению проблем прав человека, но в более широком смысле – пересмотра оснований, по которым сформировалась система категорий и понятий общей теории права в российской юридической науке. Все чаще приходится сталкиваться с тем, что высказываются предложения уточнить основные понятия общей теории права с точки зрения методологических подходов. Эти предложения основываются на усилении влияния активно развивающейся теории прав человека на основные учения о составных частях (элементах) общей теории права. Особенностью этой теории является признание и утверждение идеи естественного права в современной его интерпретации – учении о субъективном праве.

Исследование понятия «система правозащитного регулирования» обусловливает необходимость исследования системы других, соподчиненных и взаимосвязанных между собой понятий, образующих соответствующие понятийные ряды, связанные с формированием института защиты прав человека.

К ним относятся прежде всего понятия структуры и содержания правозащитного регулирования, которые позволяют наиболее цельно представить его природу и компонентный состав, системность и взаимосвязанность, а также место и роль в правозащитной системе общества. По справедливому замечанию Л. И. Спиридонова, «изучать право – значит изучать его систему, а изучать его систему – значит изучать право с одной из его существенных сторон»[293].

Необходимо также отметить роль и значение права на правовую защиту прав человека как юридического системного явления, выступающего в качестве основного системообразующего фактора для системы правозащитного регулирования. Более того, о том что юридические явления, включая правовые нормы, институты и отрасли права, не изолированы друг от друга, находятся во взаимосвязи, написано достаточно много и основательно аргументировано[294]. Данное обстоятельство позволяет сохранить преемственность в проведении исследования системы правозащитного регулирования на базе имеющихся сведений о системности юридических явлений.

Само понятие «система правозащитного регулирования» обусловлено природой института защиты прав человека. Способность института защиты прав человека осуществлять регулятивное воздействие на общественные отношения связана в конечном счете с юридической конструкцией права человека на правовую защиту. Она позволяет, с одной стороны, отразить и зафиксировать гуманистический потенциал всего института защиты прав человека, а с другой – реализовать его регулятивную способность, состоящую в активном, целенаправленном и результативном воздействии на поведение людей.

Приступая к исследованию структуры понятия «система правозащитного регулирования», необходимо рассмотреть вопрос о том, что включает в себя понятие «структура системы правозащитного регулирования».

Понятие структуры той или иной системы охватывает ее строение, изменение, взаимодействие ее элементов, поведение и развитие в целом. Под понятием «структура» применительно к системе правозащитного регулирования подразумевается совокупность взаимосвязанных и взаимодействующих элементов, образующихся в связи с правом на правовую защиту прав человека. Такой подход позволяет выявить ее элементный состав, изучить закономерности взаимодействия данных элементов и в конечном счете выработать рекомендации, нацеленные на повышение эффективности ее функционирования.

Как известно, существует несколько типов системных свойств и их сочетаний. Одни принадлежат объекту (системе в целом), но не принадлежат его элементам (целостные свойства), другие принадлежат элементам, но не принадлежат системе (нецелостные свойства), третьи принадлежат и системе, и ее элементам (целостно-нецелостные свойства), и, наконец, имеются свойства, которые не принадлежат ни системе, ни элементам (небытийные свойства)[295].

Анализ содержания любой системы обычно начинается с установления ее составных частей – элементов. Эта начальная фаза изучения структурного объекта, отмечает С. С. Алексеев, представляет существенное значение для правоведения, поскольку позволяет описать строение права[296].

В целом общепризнанно, что система правового регулирования состоит из трех основных звеньев: «1) юридические нормы – основа правового регулирования; 2) правовые отношения, субъективные права и юридические обязанности, переводящие правовую энергию юридических норм на уровень конкретных субъектов – носителей прав и обязанностей; 3) акты реализации прав и обязанностей»[297]. Отсюда видно, что правовое регулирование общественных отношений охватывает практически всю правовую систему общества и характеризует ее с функциональной стороны, т. е. со стороны реального, фактического действия права[298]. Поэтому следует согласиться с теми высказываниями в юридической науке, в которых утверждается, что правовое регулирование предметно раскрывает смысл и назначение права и его отраслей в обществе, формы и средства их воздействия на общественные отношения[299].

Система правозащитного регулирования является структурным элементом системы права, системы правового регулирования и одновременно правозащитной системы. Ее особенностью является межотраслевой характер. Анализ структуры этой системы преследует цель выявления и дифференциации таких свойств, которые должны способствовать уяснению сходства и различия ее элементов, а также юридической природы возникающих между ними связей.

Однако содержанием системы являются не только ее элементы, но и связи между ними, в данном случае между отраслями права. Если система относится к ряду социальных, а именно таковым является наш предмет исследования, связи обретают материальный характер, они несут в себе сгустки энергии, информации и т. п.

Любые структурные отношения могут быть описаны как организационные, т. е. отношения конъюгации (связывания) и комбинирования «известного материала» посредством ингрессии – «клея»[300]. Эти свойства, появляющиеся только в процессе взаимодействия элементов структуры целого, и образуют новое качество системы правозащитного регулирования, которое существует в рамках сменяющих друг друга бесчисленных межотраслевых связей.

При этом необходимы некоторые обстоятельства. Во-первых, понятие «правозащитное регулирование» непосредственно связано с понятиями «правовое регулирование» и «правозащитная система». Во-вторых, понятие «правозащитное регулирование» обладает межотраслевым статусом, поскольку его нормативной основой выступают нормативно-правовые акты национального и международного права. А третья особенность понятия «правовое регулирование» заключается в том, что, оно отражая собой такое системное образование, как правовое регулирование реализации права на правовую защиту прав человека, само приобретает качества системности.

Обратим особое внимание на то, что право на правовую защиту прав человека является системообразующим элементом системы правозащитного регулирования и наиболее полно и ярко проявляется в регулятивном воздействии на общественные отношения. Поэтому не вызывает сомнений, что право на правовую защиту прав человека, будучи составляющим элементом юридического основания системы правозащитного регулирования, способно выступить верным ориентиром в исследовании всей системы защиты прав человека. Данный вывод вытекает из того обстоятельства, что ядром и центром «притяжения» всех элементов системы защиты прав человека, а с нашей точки зрения имеются основания полагать – ее сущностью, выступает право человека на правовую защиту[301], которое соответствующим образом реализует себя в содержании всей системы правозащитного регулирования. Поэтому не только вся система защиты прав человека может и должна быть исследована под таким углом зрения, но и все ее структурные образования следует рассматривать как специфическое проецирование понятия «право человека на правовую защиту» на формирование понятия «право на правовую защиту прав человека».

Этим объясняется то, что анализ системы правозащитного регулирования с позиций методологического значения ее формирования правом человека на правовую защиту оправдан в теоретическом плане, поскольку преодолевает узкоотраслевое видение регулятивного «самовыражения» защиты прав человека и, таким образом, ориентирует на создание общеправовой теории правового регулирования защиты прав человека.

Термин «регулирование» (от лат. regulo – правило) обозначает упорядочение, налаживание, приведение чего-либо в соответствие с чем-либо[302]. Рассмотрим в этом контексте понятие «правовое регулирование».

В юридической науке сложилось несколько подходов к пониманию правового регулирования. Под правовым регулированием следует понимать осуществляемое при помощи права и всей совокупности правовых средств юридическое воздействие на общественные отношения[303]. С другой стороны, правовое регулирование рассматривается как воздействие права на общественные отношения при помощи системы специальных юридических средств[304].

Под правовым регулированием общественных отношений мы понимаем лишь одну из форм воздействия права на общественные отношения – воздействие при помощи специфически правовых средств: норм права, правоотношений, актов реализации.

Правовое регулирование представляет собой длящийся процесс, который состоит из стадий, в каждой из которых работают особые юридические средства, в совокупности составляющие механизм правового регулирования.

Правовое регулирование включает следующие стадии:

1) издание нормы права и ее общее воздействие (регламентация общественных отношений);

2) возникновение субъективных прав и субъективных юридических обязанностей;

3) реализация субъективных прав и субъективных юридических обязанностей, воплощение их в конкретном, фактическом поведении участников общественного отношения;

4) применение права.

Для реализации норм права в фактическом поведении субъектов необходимо издание актов применения права. Это факультативная стадия правового регулирования, которая может существовать между первой и второй или второй и третьей стадиями.

Учитывая данный подход к пониманию стадий правового регулирования, можно выделить следующие стадии правозащитного регулирования:

1. Формирование общей нормативно-правовой базы правозащитного регулирования. Этот процесс связан не только с изданием нормы права и ее общим воздействием на правоотношения. Он оказывает идеологическое воздействие на жизнь общества. Не только информация о подготавливаемых законопроектах, но даже сам факт назревшей потребности правового регулирования, изменения в правосознании ориентируют граждан на определенный образ поведения.

2. Возникновение субъективного права человека – права на правовую защиту прав человека и субъективных юридических обязанностей в случае нарушения прав человека.

3. Реализация субъективных прав и субъективных юридических обязанностей, воплощение их в конкретном, фактическом поведении участников общественного отношения.

4. Непосредственно защита прав человека путем применения права с помощью правового воздействия.

В соответствии с перечисленными стадиями правового регулирования в правозащитном регулировании нами выделяются следующие основные элементы его механизма: а) акт признания прав человека; б) нормативно-правовые акты, устанавливающие порядок реализации права на правовую защиту прав человека; в) индивидуально-правовые акты реализации права на правовую защиту прав человека; г) правозащитные отношения.

Юридические нормы являются базой правового регулирования, отправной точкой правового воздействия.

Норма права представляет собой исходную юридическую базу для правового регулирования, так как в ней заложена модель нужного поведения, сформулированная в ее диспозиции. От вида нормы права (запрещающая, управомочивающая, обязывающая, рекомендательная) зависит характер поведения субъектов права.

Правоотношение является главным средством, которое позволяет определить, кто и как будет выполнять требования нормы права. В нем общая модель поведения конкретизируется применительно к субъектам, фиксируются их субъективные права и субъективные юридические обязанности.

Применение права занимает особое место как комплексная властная деятельность по реализации правовых норм, сочетающая в себе одновременно разные правореализационные акты[305].

Акты реализации прав и обязанностей – это фактическое поведение субъектов. Здесь действие механизма правового регулирования заканчивается, так как обеспечивается то фактическое, реальное поведение субъектов, тот результат, на который была направлена воля законодателя.

Акты применения права представляют собой властные веления компетентных органов, которые обеспечивают возникновение правоотношений, проводят требования норм права в жизнь, гарантируют осуществление прав и обязанностей и т. д.

Особенностью правозащитного регулирования является то, что оно предстает как единый универсальный механизм защиты, включающий в себя как в единую систему международные и внутригосударственные средства и методы регулирования.

Термин «защита» применительно к правам человека, с юридической точки зрения, обозначает, с одной стороны, набор специальных правовых средств, включающих в себя: а) права человека; б) меры защиты прав человека; в) юридические средства, образующие в совокупности систему правового регулирования отношений, возникающих в процессе осуществления защиты прав человека. С другой стороны, термин «защита» обозначает систему компетентных субъектов, обладающих правом на использование специальных юридических средств, и их деятельность, направленную как на обеспечение нормального, бесперебойного осуществления прав человека, а также пресечение нарушений прав человека, восстановление нарушенных прав человека и применение мер наказания к виновным за их нарушение.

Таким образом, под правозащитным регулированием понимается применение системы правовых средств, осуществляющих юридически результативное воздействие на общественные отношения, возникающие в результате нарушения прав человека с целью их восстановления, путем осуществления права на правовую защиту прав человека и применения мер юридической ответственности к правонарушителям.

Термин «защита» используется также тогда, когда говорят о защите прав человека как о системе правозащитного регулирования. Отсюда видно, что, с точки зрения содержания, система правозащитного регулирования охватывает всю совокупность организационных, регулятивных, коммуникативных, идеологических и иных элементов, которые функционально предназначены и сообразно своей природе включены в реальный процесс обеспечения защищенности прав человека.

Правозащитное регулирование направлено на пресечение нарушения прав человека и восстановление нарушенных прав, что предполагает использование определенных процедур в защите прав человека. В юридическом смысле это означает привлечение административно-процессуальных, уголовно-процессуальных, гражданско-процессуальных норм и т. д.

Регулятивные средствасвязаны с нормативно-правовым и индивидуально-правовым регулированием.

Коммуникационные средства и идеологические средства больше связаны с социально-правовым механизмом защиты прав человека.

Идеологические средствапредполагают в юридическом смысле связь с правовой в целом и правозащитной в частности политикой.

С учетом сказанного, а также в связи с самыми разнообразными смысловыми нагрузками и вариантами использования термина «система правозащитного регулирования» применительно к правам человека и их институту защиты[306], мы в последующем будем исходить из того, что это понятие является комплексным и охватывает всю совокупность нормативных, индивидуально-правовых и организационно-правовых средств обеспечения защищенности прав человека. Говоря о содержании этих средств, следует заметить, что:

– нормативные средства предполагают использование норм права (в форме предписаний общеобязательного характера) как внутригосударственной системы законодательства, так и международных норм, регулирующих действие прав человека;

– индивидуально-правовые средствасвязаны с использованием актов применения права в конкретных случаях нарушения прав человека (приказах, распоряжениях, поручениях, решениях, определениях, приговорах, договорах, соглашениях, односторонних гражданско-правовых сделках, государственных заказах, персонально-разовых указах президента или постановлениях правительства);

– организационно-правовые средства предполагают использование как судебных, так и внесудебных форм защиты прав человека.

Понятие «система правозащитного регулирования» должно или обусловливать, т. е. быть основанием для формирования понятия «правозащитная система», вытекать из указанного понятия. По поводу понятия «правозащитная система» в строго юридическом смысле в научной литературе пока не накоплено достаточного опыта. В частности, можно указать лишь на диссертационное исследование Т. М. Калининой «Российская и европейская правозащитные системы: соотношение и проблемы согласования», защищенное в Нижнем Новгороде в апреле 2002 г., международный семинар «Российская и европейская правозащитные системы: соотношение и проблемы гармонизации», который прошел в Нижнем Новгороде в сентябре 2002 г. и Всероссийскую научно-практическую конференцию «Права человека в России и правозащитная деятельность государства», состоявшуюся в Москве в мае 2003 г.

Правозащитная система может быть определена как совокупность взаимосвязанных способов и средств защиты прав и свобод человека, которой располагает конкретная политическая общность[307].

В развитие логики этого рассуждения можно обратить внимание на дискуссию о понятии «правозащитная система», проведенную в 2002 г. в Нижнем Новгороде. Правозащитную систему России Т. М. Калинина определяет как «совокупность способов и средств защиты прав и свобод человека, существующую в виде комплекса взаимосвязанных правозащитных отраслей, норм и институтов; подсистемы гуманитарного законодательства и правозащитных учреждений; подсистем гуманитарного информирования, образования, накопления, хранения, воспроизводства и развития гуманитарной идеологии»[308]. Более аргументированный подход предложил В. Н. Карташов, который считает, что «под правозащитной системой следует понимать единый комплекс взаимосвязанных государственных и негосударственных организаций и отдельных лиц (правозащитников) и юридических явлений (права, правосознания, правовой культуры, разнообразных видов юридической практики и т. д.), с помощью которого эффективно и качественно осуществляется защита (охрана и т. п.) прав и законных интересов людей и их объединений»[309].

Выделим следующие основные свойства, присущие правозащитной системе:

1) правозащитная система представляет собой важнейший компонент гражданского общества и демократической государственности;

2) это особая разновидность общественно-государственной и правовой систем (их аспект, сторона и т. д.);

3) возникновение, развитие и функционирование правозащитной системы тесным образом связаны с экономической, социальной (национальной) и политической системами общества, его духовной и культурной средой в целом;

4) это сложноорганизованная система. Правозащитная система общества состоит из следующих главных компонентов:

а) государственных и негосударственных организаций и объединений, отдельных граждан и должностных лиц, деятельность которых специально направлена на защиту прав и законных интересов граждан, их коллективов и организаций;

б) объективного права, взятого в единстве содержания и формы его выражения, где значительное место занимает гуманитарное право;

в) юридической практики (правотворческой, правоприменительной, судебной и т. п.), осуществляемой в рамках регулятивных и охранительных правозащитных, как правило, правоотношений;

г) определенного уровня правосознания (не только правовой идеологии, но и психологии), который находит выражение в юридической практике и правоотношениях, праве и правовой культуре общества;

5) правозащитная система обладает определенной стабильностью и динамизмом. Стабильность в значительной степени обусловлена детерминирующими общественными отношениями, стабильностью экономики, политики, социальной и духовной сфер жизни общества, а динамизм – интенсивностью развития и изменениями указанных общественных отношений, активностью субъектов правовой защиты[310].

Проведенный анализ различных подходов к пониманию категорий «правозащитное регулирование», «правозащитная система» позволяет дать определение понятию «система правозащитного регулирования».

Система правозащитного регулирования – это система, включающая в себя: компетентные субъекты правозащитных отношений; специальные правовые средства; а также деятельность этих субъектов, направленную на осуществление права на правовую защиту прав человека.

Очевидно, следует обратить внимание на ряд особенностей понятия «система правозащитного регулирования», вытекающих из самого понятия.

Во-первых, данная система представляет собой взаимосвязанную совокупность компетентных субъектов правозащитных отношений,обладающих правом на использование специальных правовых средств с их деятельностью, направленной на юридически результативное воздействие на правоотношения, возникающие в результате осуществления права человека на правовую защиту.

Во-вторых, сама эта деятельность направлена наобеспечение нормального, бесперебойного осуществления прав человека, с одной стороны, а с другой – на пресечение нарушений прав человека, восстановление нарушенных прав человека и применение мер наказания к виновным за их нарушение.

В качестве основных компонентов содержания системы правозащитного регулирования выступают нормативно-правовое и индивидуально-правовое регулирование. Нарушение прав человека выступает в качестве источника формирования всей системы правозащитного регулирования, предусматривающей как восстановление нарушенного права, так и наказание виновных в нарушении прав человека. Следует также заметить, что в сложившейся правовой системе жесткое и властное нормирование поведения людей закреплено в большей степени в правоохранительных нормах и правоотношениях, возникающих в результате правонарушений. Разумеется, применительно к правозащитной системе этим правовое регулирование не исчерпывается. Отсюда появляется возможность выявления особенностей, роли и значения нормативно-правового и индивидуально-правового регулирования в системе правозащитного регулирования. Особенностью проявления действия прав человека в случае их нарушения является единство действия объективного и субъективного права, направленного на защиту и восстановление нарушенного права человека. Поэтому первая причина, обусловливающая необходимость анализа указанной проблемы, заключается в том, что субъективное право попросту невозможно исследовать, если не обращаться к его носителю, т. е. субъекту нарушенного права. При этом нельзя не указать и на второе обстоятельство, которое является не менее очевидным. Под позитивным, или положительным, как правило, понимается право, установленное («сделанное») людьми (Qus positivum), а не изначально предоставленное, как например естественное право, (Jus naturale) божественным разумом, природой вообще или природой человека. Тем самым в данное понятие вкладывается тот же смысл, который харак­терен для взглядов многих российских правоведов[311]. В более упрощенном виде под позитивным правом можно понимать право как совокупность в основном текстуальных источников права, представленных нормативными актами, договорами, судебной практикой[312]. Позитивное, или объективное, право – в данном случае мы рассматриваем эти два понятия как тождественные – есть результат признания обществом определенных интересов в качестве общественно значимых. Соответственно данные интересы получают юридическое оформление в виде правил поведения – правовых норм. Иначе говоря, само существование объективного права имеет смысл лишь постольку, поскольку оно отражает реальные интересы участников общественных отношений и общества в целом, представляя собой эффективный компромисс между всеми этими интересами. Отсюда следует, что объективное право имеет социальную ценность только тогда, когда его нормы находят воплощение в системе субъективного права и реализуются во взаимодействии его носителей (субъектов), т. е. их правомерном поведении. Таким образом, субъект права обладает в качестве стержня всем известным перечнем прав человека: вырастая из потребностей и социальных интересов конкретных людей и их объединений, права человека возвышаются до уровня некоего социального феномена, целиком обладающего признаками общесоциального явления, абстрагированного от этого конкретного человека, с тем чтобы в конце концов найти свое логическое завершение и воплощение в его деятельности. Существует и третья причина, обусловливающая важность исследования специфики юридических черт личности либо иного участника общественных отношений как носителя прав человека, – это чисто утилитарная юридическая задача систематизации правовых явлений и понятий как в рамках права в целом, так и внутри системы прав человека.

Нормативно-правовое регулирование

Понимание нормативно-правового регулирования онтологически связано с представлениями о нормативных свойствах права. Совокупность этих свойств лежит в основе нормативного права в целом. «Нормативное понимание права, – отмечают А. Б. Венгеров и Н. С. Барабашева, – несет с собой весьма полезную теоретико-прикладную программу действия права. И напротив, отход от нормативной трактовки права (от «равного масштаба для неравных людей») открывает дорогу для всяких нарушений…»[313].

Следует заметить, что применительно к исследованию категорий «правовое регулирование», «правозащитное регулирование» методологически важное значение приобретает понятие «нормативное регулирование общественных отношений». В специальной литературе оно определяется как воздействие всей совокупностью функционирующих в обществе социальных норм (норм морали и религии, политических и правовых норм и т. д.) на сознательное, волевое поведение людей в целях упорядочения общественных отношений. Это понятие выступает как родовое по отношению ко всем иным видам социального регулирования общественных отношений. Правовое регулирование является одновременно и составной частью общей системы нормативного регулирования, и его самостоятельным видом. В этом случае основное содержание правового регулирования образуют такие правовые средства, как законодательство, правосознание, нормы права, способы и методы воздействия права на поведение всех правосубъектных лиц, законность, само правомерное поведение людей и др. Отличительная особенность данного варианта понимания сути правового регулирования заключается в утверждении исключительной ценности (полезности) права для всех его субъектов. Здесь государство занимает подчиненное положение по отношению к праву и призвано, во-первых, формулировать его законы, а во-вторых, гарантировать нормальное, бесперебойное регулирование ими общественных отношений. Относительно законности надо заметить, что она, вытекая из объективных свойств права, адресуется всем участникам правового регулирования и олицетворяет собой его юридическую цель, а также предопределяет качественно-правовые характеристики средств осуществления правового регулирования. В результате законность создает такую политико-правовую атмосферу (режим), при которой исполнение требований закона приравнивается к признанию и исполнению правового долга всеми субъектами права.

В научной литературе постоянно подчеркивается необходимость совершенствования законодательства, практики его применения, а также организационных и контрольных юридических механизмов[314].

Одним из таких подходов в совершенствовании законодательства и практики его применения можно считать развитие теории правозащитного регулирования. В исследовании правозащитного регулирования важное значение имеет проникновение в суть его предмета, т. е. той сферы общественных отношений, в которой реализуется право на правовую защиту прав человека.

Обязательной составной частью правозащитного регулирования является нормативно-правовое регулирование. В этом качестве оно неразрывно связано с юридической природой прав человека. Как правило, специалисты увязывают юридическую природу прав человека с их выраженностью в официальной, документально-письменной форме. Это позволяет спроецировать юридические свойства объективного права на права человека, в том числе и на право человека на правовую защиту. Отсюда и такая дефиниция – «право на правовую защиту прав человека», основанием для введения которой можно считать позицию А. В. Стремоухова, считающего, что «право на защиту права есть предусмотренная Конституцией РФ и другими законами возможность человека использовать для защиты своего права собственные разрешенные законом принудительные действия или обратиться в компетентные государственные либо международные органы (организации) с требованием принудить обязанное лицо к правомерному обязательному поведению»[315].

В результате юридическая природа прав человека, в том числе и права на правовую защиту, сводится к таким свойствам нормативно-правовых средств, как кодифицированность, общеобязательность прав человека, их нормативность и обеспеченность (защищенность) как международным, так и государственно-правовым принуждением и др. При этом одни авторы ограничиваются указанием на закрепление прав человека только в соответствующих международных источниках[316], другие же считают необходимым их закрепление как в международных, так и во внутригосударственных актах[317].

Следовательно, некодифицированные притязания человека, т. е. не вошедшие в документально оформленный перечень стандартов и процедур, не имеют юридической значимости и должны квалифицироваться как социальные, т. е. не имеющие юридического значения, права. Именно это и дает основания говорить о том, что действующее законодательство является источником юридической природы права на правовую защиту прав человека.

При рассмотрении под таким углом зрения права человека чаще всего определяются как «совокупность правовых норм, закрепленных в законодательстве страны, гарантированных государством, обеспечивающих человеку свободу самоопределения, возможность удовлетворения его жизненно важных потребностей и интересов»[318].

Роль и значение нормативно-правового регулирования, обусловленного возведением прав человека в юридический статус, переоценить трудно. По этому поводу Н. И. Матузов пишет: «Ведь даже и "прирожденные" права без закрепления и гарантирования их позитивным законодательством соответствующих государств могут оказаться голыми констатациями»[319]. Поэтому надо всемерно способствовать тому, чтобы все права человека были закреплены в объективном праве. Однако в реальной действительности такого положения вряд ли можно когда-нибудь добиться. Ввиду этого привязывание юридической природы прав человека к факту их нормативно-юридического закрепления настораживает многих авторов. Это и подвигает некоторых из них к попыткам отрицания такой связи. Ведь, как замечает Н. И. Матузов, «личность в равной мере нуждается как в объективном, так и в субъективном праве, ибо она тесно связана с обоими из названных феноменов, но связана по-разному. В первом случае эта связь состоит в том, что нормы объективного права регулируют поведение личности, во втором – в том, что личность использует те возможности, которые открывают перед ней субъективные права и свободы. Оба вида права необходимы ей как ценности, через которые она реализует себя, свой социальный, юридический и нравственный потенциал, свои интересы»[320].

Анализ соответствующей литературы показывает, что сложилось два направления, в рамках которых и осуществляются указанные попытки.

Особенностью первого направления является расширение юридической природы прав человека путем отождествления ее со всеми требованиями личности. Так, например, К. Б. Толкачев и А. Г. Хабибулин полагают, что права человека – «это требования личности, обусловленные уровнем развития общественных отношений и направленные на пользование определенными благами, необходимыми для обеспечения социальных, а также природных свойств индивида»[321].

Специфика второго направления заключается в стремлении ее представителей обосновать тезис о том, что юридическая природа прав человека вытекает исключительно из их характеристики как субъективных прав человека, при этом имеется в виду несводимость юридической природы субъективного права к объективному[322]. Последовательно отстаивая этот тезис, Б. С. Эбзеев приходит к выводу: «Права человека – это такие права, которые принадлежат каждому члену гражданского общества в отличие от привилегий, распределявшихся в зависимости от занимаемого индивидом на социальной лестнице места»[323].

С нашей точки зрения, приведенные подходы к пониманию юридической природы прав человека, в одном случае, идеализируют регулятивно-юридический потенциал прав человека (все притязания личности объявляются юридически значимыми, а следовательно, способными осуществлять юридически значимое воздействие на поведение юридически обязанных субъектов – К. Б. Толкачев, А. Г. Хабибулин)[324], а в другом – так и или иначе сводят его или только к объективной (В. А. Карташкин, Е. А. Лукашева) или только к субъективной форме (Б. С. Эбзеев) бытия прав человека.

Думается, что отмеченная категоричность имеет, с одной стороны, мировоззренческие корни (стремление не допустить монополии организационно-властных структур в определении юридического содержания прав человека и, таким образом, воспрепятствовать монополизации государством правозащитной активности[325]), а с другой – отражает, во-первых, отсутствие в отечественном правоведении общепризнанного понимания соотношения объективного и субъективного права, а во-вторых, недооценку многими учеными значения решения этой проблемы для нужд юридической практики в вопросах защиты прав человека. Последнее замечание связано с расширяющимся в правоведении мнением о том, что в «настоящее время категория естественных прав сохранилась в основном на уровне доктринальных разработок, а в практике конституционных судов отошла на второй план и уступила место позитивистской трактовке прав и свобод. В соответствии с теорией юридического позитивизма они действуют только в той мере и в таком объеме, в каком гарантируются конституцией и законами»[326].

С приведенным взглядом трудно согласиться по следующим двум основаниям. Во-первых, некорректно отождествлять понятие прав человека с их гарантированием. Во-вторых, согласие с указанной точкой зрения вольно или невольно, но обязательно приведет к затуханию новой для отечественного суда функции – функции правотворчества. В то время как именно с ее расширением многие авторы связывают процесс реформирования и дальнейшего развития национального права. Так, О. Н. Василенко пишет: «Для современной России особое значение приобретают проблемы судебного правотворчества. Принципиальная допустимость и пределы судебного правотворчества являются достаточно подвижными, изменяемыми категориями, которые образуют в различных правопорядках разные, подчас уникальные, комбинации. Каковы основные характеристики современного российского судебного правотворчества, его интеллектуальные источники и правовые формы, а также возможные перспективы, степень их желательности для формирующейся правовой системы России – эти вопросы по степени актуальности выходят на передний план и нуждаются, прежде всего, в теоретическом осмыслении»[327].

Аналогичное значение естественно-правовой потенциал прав человека имеет и для правоинтерпретационной деятельности судов, и в первую очередь – Конституционного Суда Российской Федерации. «Интерпретатор Конституции поставлен перед необходимостью пройти между Сциллой позитивизма и Харибдой естественного права, своими решениями обеспечивая равновесие индивидуального (личность) и коллективного (коллектив, общество, государство) начал организации социума»[328].

Конечно, теория правосудия от практики правосудия, равно как и практика от теории, чаще всего отстоят на нежелательно почтительном расстоянии. Но так как «изменения прошедших лет привели к тому, что произошел откат от позитивизма к реанимации теории естественного права»[329] (а не наоборот, как утверждает И. А. Ледях в своем вышеприведенном высказывании), можно надеяться на то, что права человека выступят тем объединяющим началом и общим знаменателем, которые сблизят юридическую науку и практику к обоюдной пользе.

Поэтому мы полагаем недостаточным, по сути, ограничение понимания юридической природы прав человека, в том числе и права человека на защиту, позитивной формой их выраженности. Представляется, что более перспективный подход в решении этого вопроса состоит в признании того, что, как замечает Л. Д. Воеводин, «юридическая природа конституционных прав и свобод может быть раскрыта и понята лишь в сопоставлении объективного права как совокупности норм и субъективного права»[330]. При этом следует обратить внимание на то, что «признание и законодательное закрепление естественных прав человека придает делению права на объективное и субъективное новое звучание и значение»[331].

По нашему мнению, это новое звучание заключено в том, что права человека в их собственно юридическом значении с необходимостью вбирают в себя важнейшие черты как объективного, так и субъективного права, при этом они оказываются несводимы ни к первому, ни ко второму. Именно поэтому их нельзя назвать или только субъективными, или только объективными, хотя они и поддаются интерпретации с этих сторон.

С нашей точки зрения, своеобразие юридической природы прав человека в решающей степени связано с тем, что они, помимо всех иных качеств, являются всегда субъективными публичными правами. Это означает, что субъективность прав человека, выраженная в неотчуждаемой принадлежности фундаментальных прав человека человеку, всегда оказывается связанной с их качеством как публичных прав, т. е. таких прав, которые определяют порядок взаимоотношения личности и государственной власти. Иными словами, права человека как субъективные публичные права обозначают и меру автономности, независимости личности от государства, и совокупность требований, предъявляемых этой личностью к организации и осуществлению государственной власти. Именно поэтому права человека оказываются способными выступить правовой формой взаимоотношений личности и государства. Исходя из этого свойства прав человека, Л. И. Глухарева пишет: «Права человека как субъективные публичные права выступают безусловным основанием организации государственно-политического пространства, с ними постоянно должна соизмеряться деятельность государственных органов, именно они выступают легитимирующим источником властных функций государства. Внегосударственное и внеюридическое происхождение прав, обоснование ими государственных полномочий требуют соответствующего уважения и гарантированности их со стороны государства. И как следствие, они трансформируются в обязанность государственной власти закрепить права в позитивных законах, создать механизмы их реализации и защиты посредством эффективных юридических процедур»[332].

Вопрос об источниках юридической природы прав человека лежит в плоскости их генезиса, логика которого нерасторжимо, органически увязана с формированием организационно-правового обеспечения каждого права, и в первую очередь – права человека на правовую защиту. Если «изначальным, первичным, побудительным мотивом и обстоятельством при формировании прав и свобод человека, которым общество должно следовать, является требование отражения в законах естественной природы человека»[333], то следующий мотив должен побуждать к созданию организационно-правовых условий реализации прав человека. «Такое утверждение, – пишет Г. Б. Романовский, – влечет за собой несколько конкретных последствий. Если в природе предусмотрены некие естественные права, которым должно следовать общество и государство, задача законодателя сводится к тому, чтобы выявить эти права, закрепить их в нормативных актах, предусмотреть гарантии их выполнения. Правоприменитель соответственно также должен неукоснительно следовать им, реализовывать их в своей деятельности»[334].

В связи с последним обстоятельством не будет лишним напомнить научно обоснованный вывод о том, что становление права в целом всегда шло по пути первоочередного признания права на защиту индивидуальных прав человека[335].

И. А. Ильин писал: «Государство необходимо и приемлемо именно потому, почему необходимо и приемлемо положительное право, незрелое состояние человеческих душ, одержимых наивно-порочным, эгоистическим тяготением и не умеющих мотивировать свое внешнее поведение самостоятельным признанием естественной правоты, делает государство необходимым и целесообразным способом поддержания естественного права через его положительно-правовое провозглашение и вменение. Неотчуждаемость и неумолимость естественных прав, с одной стороны, и весьма ограниченная способность людей к автономному самообязыванию, с другой, ведут к организации таких союзов, которые должны устанавливать и ограждать естественный правопорядок посредством гетерономных правовых правил и поддерживать их блюдение силою внешнего, общепризнанного, властвующего авторитета»[336].

Развивая эту мысль, С. С. Алексеев пишет: «Перед нами, стало быть, новое в сфере юридических явлений, когда явления из области субъективных прав возвышаются до уровня объективного права. Право человека, таким образом, в качестве своей основы и сути включает субъективные права человека, которые как бы распространяют на объективное право свою духовную силу и которые, со своей стороны, сами выступают уже в лоне и под эгидой объективного права. И потому субъективные права человека не только становятся критерием, своего рода камертоном построения и настройки всего содержания юридической системы, всех ее подразделений (в том числе и тех, которые направлены на обеспечение порядка и организованности в общественной жизни), но также – что не менее существенно – становятся юридическими субъективными правами и, стало быть, оснащенными юридическими средствами и механизмами по их реализации»[337].

В приведенных высказываниях И. А. Ильина и С. С. Алексеева содержится ответ на наш вопрос о юридической природе прав человека, но он требует соответствующих пояснений относительно взаимосвязи объективного и субъективного права как юридических форм бытия прав человека.

По общему признанию, объективное право – это «специфическое институционное нормативное образование»[338], охватывающее действующее в обществе законодательство, понимаемое в широком смысле. Объективность такого рода права выражается в том, что «нормы права создаются и действуют независимо от воли отдельных лиц»[339]. Объективное право абстрактно, т. е. неперсонифицировано, поскольку состоит из общих правил поведения, которые и защищаются принудительной силой государства. В этом заключается его юридически значимый нормативно-регулятивный потенциал. И в этом же кроется и его ограниченность, так как без субъективного права оно не может быть реализовано. «Объективное право, – утверждает Н. И. Матузов, – не может быть реализовано без субъективного»[340]. Иными словами, для того чтобы объективное право выполнило свое юридическое назначение – регулирование общественных отношений, необходимо субъективное право. Этим и объясняется признанный в правоведении тезис о том, что субъективное право, «т. е. право отдельных лиц, составляет совершенно необходимое понятие правовой системы и правовой науки»[341]. Необходимо оно и для понимания прав человека, поскольку, по выражению А. С. Мордовца, «существенным элементом понятия прав человека является категория субъективного права…»[342].

Тесная связь объективного и субъективного права не должна приводить к стиранию отличий между ними. «Действительная грань между объективным и субъективным правом, – пишет Л. С. Явич, – пролегает в плоскости абстрактного и конкретного, неперсонифицированного и персонифицированного, институированного и не подлежащего институированию, сравнительно ограниченного числа норм и практически бесконечного числа наличных прав»[343].

Осуществление правозащитного регулирования посредством нормативно-правового регулирования способствует рациональному потребностному подходу в осуществлении прав человека. Целесообразность такого подхода очевидна, так как этот подход основан на выявлении и уяснении тех ценностей, свойственных институту защиты прав человека, которые не просто возвышают его над всеми иными источниками регулятивного воздействия на общественные отношения, но и, во-первых, диктуют необходимость их нормативного закрепления, а во-вторых, предопределяют особенности реализации нормативных форм их бытия. И первое и второе вместе взятое оказывают существенное и многоуровневое влияние на институциональные и функциональные элементы всей системы правозащитного регулирования общественных отношений.

Под нормативно-правовым регулированием в системе правозащитного регулирования следует понимать деятельность государственно-властных субъектов правозащитных отношений, направленную на признание требований норм международного права в сфере действия прав человека, их внутригосударственное законодательное закрепление, а также реализацию нормативных форм их бытия во всех отраслях объективного права.

Практически каждый из видов прав человека нуждается в скрупулезном и детальном исследовании с точки зрения его ценностно-регулятивных характеристик, с учетом которых оно должно быть закреплено в действующем законодательстве и преломлено в правореализационной практике. Однако в силу того, что право человека на правовую защиту призвано «обслуживать» всю систему прав человека и что оно концентрированно выражает ее юридическую природу, очевидна особая важность первоочередного уяснения именно его регулятивной ценности как в нормативно-правовом, так и в индивидуально-правовом регулировании.

Индивидуально-правовое регулирование

Можно перечислить несколько причин, вызывающих научный интерес к проблеме индивидуально-правового регулирования.

С одной стороны, демократизация общественных отношений привела к их гуманизации и освобождению от бремени тоталитаризма, что повлекло за собой признание целесообразности децентрализации права на уровне индивидов. С этим же связан процесс расширения прав и свобод человека и гражданина.

С другой стороны, исследование проблемы правового регулирования защиты прав человека привело к необходимости определения места правозащитного регулирования в системе правового регулирования общественных отношений. Указанное обстоятельство, в свою очередь, потребовало выявления особенностей реализации права человека на правовую защиту. На государственном уровне вопрос реализации права человека на правовую защиту невозможно решить без конституционной регламентации. Необходимо признать некоторые особенности реализации конституционных прав и свобод российских граждан, которые обусловлены тем, что конституционная регламентация – это первичная, начальная форма правовой регламентации. Ее уровень нередко еще недостаточен для реализации многочисленных прав и свобод, так как эта регламентация носит общий характер и не затрагивает деталей, имеющих существенное значение для субъектов права[344]. Конкретные вопросы реализации прав и свобод человека переходят в конкретные отрасли права.

Перечисленные обстоятельства стали основой современного признания роли и значения индивидуально-правового регулирования прав и свобод человека и гражданина, а также их защиты.

В научной литературе сложилось несколько подходов к пониманию индивидуально-правового регулирования. Прежде всего общетеоретическая постановка вопроса об индивидуальном регулировании связана с современным этапом развития правоведения[345]. Конкретизация общей постановки вопроса об индивидуально-правовом регулировании определяется мнением о том, что правовое регулирование не может быть одномерным и осуществляться только с помощью общегосударственных норм[346]; индивидуальное регулирование есть конкретизация нормы права применительно к делу, к отдельному случаю[347]; индивидуальное регулирование – это функция правоприменительного процесса в нетипичной ситуации[348].

В. Б. Исаков, Т. В. Кашанина и В. К. Самигуллин предложили считать индивидуальное регулирование элементом системы правового регулирования[349].

Именно это обстоятельство позволяет нам предложить применение указанного подхода к рассмотрению вопроса о месте индивидуально-правового регулирования в системе правозащитного регулирования.

В системе правозащитного регулирования индивидуально-правовое регулирование как элемент этой системы приобретает несколько специфических признаков, раскрывающих особенности этого регулирования в рассматриваемой системе.

Во-первых, особенностью проявления индивидуально-правового регулирования в системе правозащитного регулирования является целеполагание или выбор цели применительно к конкретной деятельности (в том числе к правозащитной деятельности). Этот процесс непосредственно связан с определенной направленностью действий человека и обусловлен его потребностью в правовой защите, мотивацией его поведения или деятельности и проявляющихся при этом волевых качеств, а также детерминацией его интересов в сфере защиты прав человека. Указанные элементы целеполагания формируют правовую позицию человека на принятие им решений, направленных на осуществление его права на правовую защиту прав человека. В этом и проявляется его воля, интересы, потребности.

Во-вторых, особенностью индивидуально-правового регулирования в рассматриваемом случае является обязанность государства, возложенная на него международным сообществом и им признанная, по созданию всех необходимых условий, обеспечивающих право на правовую защиту прав человека.

В-третьих, поскольку человек, выступая в качестве субъекта права на правовую защиту, находится со множеством других субъектов в прямых и опосредованных связях, его свободное усмотрение не только не противоречит закону, а наоборот, обязывает уполномоченных на то субъектов правозащитных отношений не нарушать законных интересов его лично и интересов других лиц.

В-четвертых, индивидуально-правовое регулирование направлено на упорядочение общественных отношений, относящихся к системе правозащитного регулирования, которая шире, чем сфера государственного законодательного регулирования. При наличии препятствий для реализации собственных решений в ситуациях, не предусмотренных, а допускаемых законодателем, и невозможности разрешить их самостоятельно, субъект обращается к юридическим средствам (иск, жалоба, ходатайство, заявление и др.). Именно в этом, хотя и не только в этом, проявляется «связанность» индивидуально-правового регулирования с системой правозащитного регулирования.

В-пятых, индивид обладает правом на собственное решение, основанием которого выступают права человека. Такое решение, если оно связано с правами человека, облекается в форму правила поведения.

Т. В. Кашанина рассматривает индивидуальное регулирование как деятельность субъектов по разрешению вопросов, относящихся к сфере правового регулирования, на основе свободного усмотрения, но в пределах, очерченных законом[350].

Более развернутое определение индивидуально-правового регулирования как осуществляемого на стадии реализации юридических норм вида правомерной деятельности субъектов права, направленного на упорядочение единичных общественных отношений путем использования или применения особых юридических средств воздействия на поведенческие акты их персональных участников, дает С. Г. Краснояружский. Результат такой деятельности закрепляется в соответствующем юридическом предписании или акте, издаваемом на началах субординации или координации и содержащем указания на субъективные права, юридические свободы, обязанности, долг, меры ответственности или поощрения участников конкретно регулируемого общественного отношения[351].

Учитывая указанные определения и изложенные особенности индивидуально-правового регулирования в системе правозащитного регулирования, мы полагаем возможным сформулировать рассматриваемое понятие следующим образом.

Под индивидуально-правовым регулированием в системе правозащитного регулирования следует понимать деятельность субъектов правозащитных отношений, направленную на конкретизацию юридических норм, закрепляющих право на правовую защиту прав человека применительно к отдельному случаю нарушения этих прав.

При этом следует иметь в виду, что в данном случае индивидуально-правовое регулирование связано с разрешением вопросов, относящихся к праву на правовую защиту прав человека на основе свободного усмотрения, но в пределах, очерченных законом.

Виды индивидуально-правового регулирования в системе правозащитного регулирования непосредственно связаны и согласуются с традиционной общеправовой классификацией видов индивидуального регулирования. В качестве критерия классификации индивидуального регулирования выделяется способ взаимосвязи между субъектами. По этому основанию традиционно выделяются три вида индивидуально-правового регулирования: автономное регулирование; координационное (договорное) регулирование; субординационное регулирование[352]. На особенности в названных видах индивидуально-правового регулирования обратила внимание Т. В. Кашанина. При автономном регулировании поведение субъекта прямо не затрагивает интересы других лиц и не требует от них волеизъявления (правомерное поведение). Главная особенность координационного (договорного) регулирования – равное положение субъектов и обоюдное участие их в формировании воли, направленной на выработку нормы поведения. Субординационное регулирование встречается в правоприменительной деятельности. Поскольку государственный орган, ее осуществляющий, и субъект права находятся в отношениях власти и подчинения, постольку и акт применения есть одностороннее волеизъявление полномочного органа[353].

Индивидуальное правовое регулирование осуществляется только в рамках правоотношений, и предметом его в большинстве своем являются общественные отношения, юридическое содержание которых в той или иной мере уже регламентировано на нормативно-правовом уровне. Поэтому предметом рассматриваемой формы правового регулирования являются конкретные правоотношения, юридическое содержание которых объективно нуждается в индивидуальной регламентации на стадии их формирования и развития[354]. Применительно к правозащитному регулированию в качестве формы индивидуального регулирования выступают правозащитные отношения.

Что касается правовых средств индивидуального регулирования, то в общетеоретической литературе уже высказывалось мнение, что такими средствами являются как индивидуальные предписания, так и индивидуально-правовые акты. В литературе по хозяйственному праву к числу ненормативных (индивидуальных) юридических средств относят не только договор, но и недоговорные обязательства, меры ответственности, оперативного воздействия и др., а к числу правовых средств, обладающих индивидуально-регулятивными свойствами, относятся прежде всего юридические предписания, касающиеся единичных фактов социальной жизни и обладающие качествами персональной конкретности.

В правозащитном регулировании юридические предписания могут содержаться не только в индивидуально-правовых актах (приказах, распоряжениях, поручениях, решениях, определениях, приговорах, договорах, соглашениях, односторонних гражданско-правовых сделках, государственных заказах, персонально-разовых указах президента или постановлениях правительства), но и в нормативно-правовых актах, соседствуя с предписаниями общеобязательного характера, например правотворческие поручения. Средства волеизъявления обладают регулирующими свойствами, поскольку находят свое отражение в индивидуальных дозволениях, запретах, позитивных обязываниях, поощрениях, рекомендациях, мерах принуждения и других средствах индивидуально-правового воздействия, составляющих содержание тех юридических решений, которые находят закрепление в указанных предписаниях и актах.

Только единство и взаимодействие содержания (индивидуальные дозволения, запреты, позитивные обязывания и др.) и формы (индивидуально-правовой или смешанный акт), непосредственно выделяемое в юридических средствах правозащитного регулирования, служит источником регулятивного воздействия данного правового явления. В своем конкретном проявлении это воздействие осуществляется путем указания на субъективные права, юридические свободы, обязанности, долг, меры ответственности или поощрения участников единичных общественных отношений.

В научной литературе традиционно приводится достаточно большой перечень средств индивидуального регулирования. К ним относят:

– факультативные нормы,которые, действуя наряду с основными, предполагают иной вариант поведения в случае, если правоотношение приобретает определенную специфику. Так, ст. 81 ГК РСФСР формулирует в дополнение к основному правило, устанавливающее, что «истечение срока исковой давности не всегда влечет прекращение права. Если суд признает причину уважительной, то право подлежит защите»;

– альтернативные нормы, или нормы со множеством вариантов поведения для субъектов, нормы-перечни. Можно выделить две их разновидности: точные (исчерпывающие) и приблизительные;

– альтернативные санкции позволяют правоприменителю выбрать из двух или нескольких возможных вариантов меры государственного воздействия какой-то один, наиболее соответствующий конкретным обстоятельствам совершенного правонарушения. Например, модели многих санкций уголовно-правовых норм («наказывается лишением свободы на срок до... лет, или исправительными работами на тот же срок, или увольнением от должности»);

– нормы, допускающие исключения. В одних случаях законодатель оговаривает условия «исключительного решения», в других – полностью полагается на волю правоприменителя;

– нормы, дающие общий ориентир. Общие формулировки могут касаться направления в работе, цели, которую необходимо достигнуть, основной идеи, которая должна выдерживаться при принятии решения;

– нормы, допускающие усмотрение без условий и пределов. Они включают в себя формулировки типа «суд вправе», «суд может», «по усмотрению сторон» и др. Согласно ст. 14 ГПК РСФСР лица, участвующие в деле, дают свои показания стоя;

– ситуационные нормы, предоставляющие возможность принятия самостоятельного решения и в то же время обязывающие правоприменителя исходить из обстоятельств конкретного дела;

– договоры. В процессе заключения договора разрабатываются условия самими его участниками, моделируются их права и обязанности;

– аналогия права, т. е. применение к рассматриваемому случаю общих начал и принципов права, используется в основном в регулятивной сфере;

– политические нормы. Содержатся главным образом в конституциях, хотя могут закрепляться в преамбулах других нормативных актов;

– программные положения. Хотя они и не являются принадлежностью только конституционного права, а присущи и другим отраслям, но в Конституции их значительно больше;

– целевые установки. Концентрируют в себе существенные моменты развития общества, государства, определяют стратегию в развитии правового регулирования;

– задачи. В отличие от целей определяют тактику в правовом регулировании;

– правовые принципы. Содержат выраженные в обобщенной форме требования, адресованные субъектам права;

– дефиниции. Содержат определение правовых категорий по их существенным признакам и также выполняют функцию ориентира в правовом регулировании;

– определение содержания правосубъектности (комплекса правовых возможностей), в пределах которой субъект волен выбирать вариант своего поведения;

– установление пределов осуществления прав. В разных отраслях эти пределы различны;

– средства ограничения индивидуального регулирования. Могут касаться способов защиты и самозащиты прав субъектов (ч. 2 ст. 392 ГК);

– фиксирование временных границ (сроки исковой давности, предъявления претензий и исков, обжалования, опротестования и др.).

Что касается метода индивидуального правового регулирования, то он представляется двуединым, что обусловлено существованием двух основных способов осуществления индивидуального правового регулирования: посредством индивидуально-императивных или автономно-индивидуальных волеизъявлений. Этим обосновывается правомерность метода субординации и метода координации. Методы индивидуального правового регулирования свидетельствуют прежде всего о различных способах выражения воли субъектов права. Вместе с тем они определяют и основные формы осуществления индивидуального правового регулирования. Речь идет об индивидуально-правоприменительном регулировании уполномоченными на то органами государства, их должностными лицами (а в предусмотренных законом случаях – и некоторыми негосударственными органами) и об автономном индивидуально-правовом регулировании, юридическая возможность осуществления которого закреплена за всеми субъектами права, обладающими правосубъектностью.

§ 3. Цели и функции системы

правозащитного регулирования