Quot;Майки в опасности, нам нужна помощь. Мы на заднем дворе общежития. Берт".

Сердце провалилось куда-то вниз, до уровней коленей, будто я только что пропустил ступеньку в лестнице. Моя рука взметнулась вверх, привлекая внимание преподавателя. Взглядом я указал на дверь и, получив одобрительный кивок, бесшумно вылетел прочь. Не чувствуя ног, я выбежал из здания и помчался к жилому корпусу, то и дело оскальзываясь на снегу и едва не падая. В висках билась обезумевшей от страха бабочкой одна единственная мысль: Майки нужна помощь. Я не разбирал дороги, позволяя памяти вести тело, и лишь старался подавить ледяную панику, волнами накрывающую меня с головой.

Лишь бы успеть, лишь бы успеть, лишь бы успеть…

Меня едва не стошнило от мысли, что я опоздаю, будучи так близко от брата. Я упал, потому что попытался ускориться, сквозь джинсовую ткань проявились темно-бордовые пятна, но я поднялся, не обращая внимания на боль, и помчался дальше.

Я залетел на задний двор, оскальзываясь на углу и цепляясь пальцами за лед.

- Майки, я...

Меня оглушил злорадный хохот, раздавшийся со всех сторон. Я выпрямился и, нахмурившись, огляделся.

- Вы посмотрите, он прибежал! Идиот, тебя развели!

Человек... десять. Высокие, крупные, мускулистые ублюдки – как на подбор. Я сделал шаг назад, быстро дыша и понимая, что спастись бегством для меня гораздо реальней, чем отбиться от этой оравы.

Они продолжали хохотать, давая мне крошечный шанс на спасение. Я сделал еще один шаг назад, пятясь спиной, надеясь, что смогу развернуться и побежать через несколько секунд, когда решусь на еще один шанс. Но уткнулся спиной в чью-то твердую грудь, шею обожгло мерзким дыханием, грубая рука схватила меня за шиворот и швырнула вперед, в объятия человекоподобных тварей.

Мне не выжить, как-то отстраненно подумал я, когда меня повалили на землю и каменный носок чьего-то ботинка врезался в мою грудную клетку, ломая ребра. Хрустели мои кости, они плевали прямо мне в лицо, а я, скорчившись на земле, пытаясь защитить от ударов голову разбитыми руками, успокаивал себя единственной мыслью: зато Фрэнк и Майки сейчас в безопасности.

Снег.

Снег окропился кровью.

Моей кровью.

Он стал совсем розовым, словно сладкая вата из детства.

Тормозные шипы на чьих-то ботинках исполосовали мои щеки и руки, и кровь стекала постоянным ручейком по моей коже, с едва слышным шипением впитываясь в снег.

А я слышал.

Слышал, как тают снежинки от тепла моей крови.

Я видел, как расползается кровь невероятными узорами по льду, на долю секунды превращаясь в цветы перед моим воспаленным взором.

Да, было дьявольски больно, я не спорю. Но в какой-то момент, поддавшись запаху озлобленного безумия, я засмеялся. Засмеялся назло этим уродам, крошащим с такой яростью мои кости только за то, что я другой. Они замерли, перепуганные моей реакцией. Я не боялся. Мне нечего бояться. Я продолжал веселиться, харкая кровью и с превосходством глядя в их тупые физиономии. Я другой. Другой. Не такой, как они.

Мир исчез, и меня затянуло в пропасть, когда в мой висок врезался чей-то ботинок.