СЕКРЕТНЫЙ ПОСТ. 8 страница

- Вам наступать нет нужды. Удерживайте занятые позиции и делайте рейды в тылу немцев. Ваша задача отвлечь на себя силы врага. У него против вас в основном стрелковое оружие. Заминируйте дорогу и усильте снайперский огонь. Я вам дам еще троих снайперов. Используйте минометы, я пошлю вам один из лучших наших расчетов.

Жернов доказывал, умолял, но ничего не мог сделать.

- Они нас сметут, если бросят против нас только один механизированный батальон. Мы погибнем и ничем вам не поможем. Зачем тогда нужно было огород городить? Майор повел свою группу на юг. А север у нас оголен. Если они нас сметут, то и группе майора конец.

- Что вам необходимо?

- Еще одну роту, пулеметный взвод, 5 минометов и 10 снайперов. Самолет еще несколько часов может безопасно сесть на нашу дорогу. Часть же людей, всех лыжников, я могу сам перевести через болото.

- Хорошо. Жди. Через два часа я из своего резерва дам вам один взвод, два миномета и трех снайперов. Об остальном я доложу генералу и отвечу тебе завтра в 11 часов.

Через три часа Жернов привел новый взвод, и его поставили на северный участок. Трех снайперов определили при штабе, чтобы в случае штурма деревни, бросить их на опасный участок. Минометчиков оставили в деревне на случай нападения с севера.

В 17.30 прибыл зам командира ударной группы. Они заняли южный населенный пункт. Но немцы были предупреждены о высадке десанта и ждали нас. Так что, несмотря на разгром немецкой обороны, рота понесла большие потери. 23 человека убитых и 39 раненых.

Майор приказал, срочно выслать ему пулеметный взвод и двух санитаров. Обо всем он просил передать в штаб дивизии. Передайте НШ, что для развития операции сюда нужно перебросить не меньше двух рот.

Тарасов передал ударной группе взвод, который только что прибыл из дивизии и едва успел пообедать.

Утром тарасовцы начали принимать десант. Все радовались, главное тому, что их не бросили, им помогают. Однако, наверное, наступил конец успеху. На второй прилет самолетов, несущих десант, напали немецкие истребители. Десант был беспорядочно выброшен, многие парашютисты упали в лесу. Один из самолетов был сбит, один подбитый успел сесть на «взлетную полосу», вернее на дорогу. После этого нам стало ясно, что немцы раскусили нашу операцию и принялись ее уничтожать. Командование в эту мясорубку людей больше не даст. Такова правда.

А пока, майор со своей группой воевал, а мы «отдыхали» и вели разведку. Но это «отдыхали» умещалось в одну ночь. Утром Тарасов дал указание каждому взводу через каждый час высылать группу в три человека на три километра вперёд, для проведения разведки.

Вдруг в 11 часов налетели самолеты противника и начали бомбить деревню и форт. Тарасов немедленно вывел весь личный состав в лес. Но все равно без боя мы потеряли 17 человек убитыми и 11 ранеными. Так после прямо скажем триумфальной победы, мы начали терять людей. И виноваты мы были сами, так как, не ожидая бомбардировки, поздно объявили воздушную тревогу, и люди, выскакивая из домов, не знали, куда бежать.

Как только улетели бомбардировщики, началась немецкая атака сразу с двух направлений. Возникла ожесточенная перестрелка, особенно с южной стороны. Тарасов выждал несколько минут и по характеру боя понял, что с запада наносится отвлекающий удар. Он послал в обход этой группы противника группу Жернова, чтобы он ударил с их тыла. Через 15 минут он услышал «Ура!». И постепенно стрельба на этом участке прекратилась.

- Это только начало, - сказал Тарасов на совещании командиров. - Но мы уже можем сделать вывод. Как вы видели, они нахально идут вперёд, не думая о своем тыле и флангах. Впредь при вражеской атаке один взвод отражает ее на данном направлении, а второй идёт в лес и заходит врагу с тыла. Ясно!?

- Сейчас выставить посты и всем отдыхать. Дежурный взвод Бакулина.

С этого дня начались непрерывные бои. Противник, как обычно, начинал атаку с двух направлений. Когда тарасовцы отбивали атаку хотя бы на одном направлении, на другом участке противник быстро отходил. Все атаки были из лесу и внезапными. Наш взвод крепко перекрыл дорогу и стал, как говориться насмерть. Дважды они пытались атаковать форт, но безуспешно. Не сдвинувшись ни на иоту, они, побросав своих убитых, отошли.

Лётчики и механики возились с самолетом. Осколком снаряда был перебит бензопровод. Его отремонтировали, но не хватало бензина, чтобы долететь до нашей базы. В деревне была неполная бочка автобензина. Если бы удалось достать столько же авиационного, чтобы хотя бы взлететь, то можно было бы рискнуть. Жернов выделил одного разведчика, чтобы сопровождать летчика в нашу деревню, откуда тот мог связаться с авиаторами. Нам же хотелось, чтобы вывезли раненых. Это было сложно, но нужно. Люди должны верить, что их не бросят, тогда и здоровые будут драться без оглядки. Ибо они будут знать, что, как бы ни было трудно, командование примет все меры, чтобы их спасти.

Два дня шли почти непрерывные бои. Немцы наскакивали на наши посты, открывая шквальный огонь, пытаясь прорваться в деревню. У них пока ничего не получалось. Через полчаса автоматной трескотни, они уходили в лес. Эти два дня были трудными и потому, что никаких сведений от майора Шубина не поступало. Не было связи и с дивизией.

Четвертый день прошел тихо. Не было ни одной атаки. Люди вздохнули.

На пятый день выбросили новый десант и на парашюте бросили бочку бензина. Кроме этого сбросили вымпел с приказом:

«Раненых отправить на самолете в дивизию. Форт укрепить, увеличив число людей и выделив им необходимое количество пулеметов. Деревню оставить и всему составу идти на соединение с группой майора Шубина в заданный квадрат. По пути уничтожать все диверсионные и мелкие отряды противника.»

Тарасов собрал всех командиров, подвел итоги и сказал:

- Нам дали время отдыха и подготовки к походу 14 часов. Остатки 4-го взвода идут на защиту форта. Связь с дивизией через нашу деревню. Докладывать НШ раз в сутки. Наш третий взвод расформировывается. Командир взвода назначается моим заместителем, а людей распределить между 1 и 2 взводами. Из вновь прибывших десантников образуются 3 и 4 взводы роты. 5 взвод разведчиков усиливается за счет пулеметного взвода.

В общем, Тарасов сформировал подвижную, ударную группу.

Утром мы пошли в рейд, как говорится, уничтожая вражеские группы и посты и теряя своих товарищей. 21 километр до группы Шубина, отряд Тарасова прошел за 7 часов, участвуя в трех незначительных атаках на подвижные группы немцем.

Когда немцы бросили против нас танки, мы ушли в леса и оттуда делали стремительные набеги на отдельные небольшие укрепления противника. Если атака шла удачно, то после разгрома немецкого или финского отряда мы шли вперёд. Если мы не могли разгромить какую-нибудь часть, то обходили ее и шли дальше, громя противника, если это были стрелковые части. Наконец мы соединились с частью Шубина.

Прошли два дня тяжелых боев без нормального сна и отдыха. Люди падали от усталости. Но кругом был лес и снег. Отдыхать было негде. У многих были обморожены ноги, лицо или руки.

На третий день Шубин созвал командиров и обратился к ним с вопросом:

Я вижу, что люди на пределе. Какие будут предложения? Дело в том, что когда планировалась наша операция, то предполагалось, что мы соединимся с частями нашей дивизии на пятый день. Сегодня седьмой день. У меня нет никаких известий из штаба дивизии.

Мне кажется, что мы не вызываем особой тревоги в тылу врага. Здесь глухие места, коммуникаций никаких нет. И хотя мы совершаем рейды, но это напоминает позиционную войну. Немцы понимают, что в отрыве от базы мы скоро выдохнемся и где-нибудь в лесу замерзнем, так что они возьмут нас голыми руками. Нужно придумать что-то необычное. Мы у себя посовещались и думаем, что нам нужно хотя бы на один день сделать перерыв. Это успокоит немцев, а в это время можно дать людям отдохнуть и подготовить нападение на штаб их соединения.

Как? Во время этого затишья мы отойдем в селение в квадрате 43х29, а Жернов со своими людьми произведет разведку.

Шубин замолчал и окинул взглядом командиров. Он видел, как устали люди, что все уже на пределе, но хотел услышать их предложение, чтобы обсудить всем вместе.

- Есть другое предложение. Люди настолько устали, что могут не выдержать длительное сражение. Нужно собрать все силы и бросить наш отряд на прорыв линии фронта, и перейти к своим. Здесь всего-то 14 километров. - Сорокин посмотрел на всех командиров, потупился и продолжил. - Я не о себе говорю. Людей жалко. Вы же сами понимаете, что еще сутки и люди будут падать на ходу и замерзать. Мы прошли с боями через фронтовые тылы противника и имеем представление, о том, где и какой перед нами враг. По-моему, сейчас наступает перелом, когда мы не в силах будем бить врага. Зачем же губить народ? Я хочу сказать, что если мы сейчас прорвемся с боями, то это будет победный рейд. А если останемся, то это будет поражение. - Он смешался и замолчал.

- Пожалуй, мы попробуем принять оба предложения. - Подытожил высказывание командиров майор Шубин. - Готовимся и делаем нападение на штаб немецкого соединения, а потом отходим и с боем прорываемся к своим. Всех легко раненных и обмороженных отправить через форт и болото в нашу деревню.

Как ни тяжело было впереди, все вздохнули с облегчением.

Наступила ночь. Было тихо, морозно. Небо закрыло тучами, и в данный момент вполне подходили слова, что ночь союзница всех разведчиков.

Жернов взял с собой трех самых отчаянных парней и сейчас они пробирались между застройками к дому, где был расположен штаб. У дверей штаба ходил один часовой, но через окно на улицу падал свет. Значит, кто-то там был. Может быть один, а может быть и три человека. Самое главное было в том, чтобы ворваться в штаб противника без выстрела. Не только тихо снять человека, чему разведчики были обучены. Но как войти в помещение?

- Давай Женя, вперёд. Только осторожно. – Шептал Жернов, своему лучшему разведчику. - Убери часового так, как это ты делал дома, на тренировках. Чтобы мы смогли тебе поаплодировать. Главное - осторожно!

Панин замер так, что казалось, он не дышал. Когда часовой прошел освещенную часть дорожки, потом еще несколько шагов в темноте к нему навстречу и повернулся. В этот момент Панин бросился на него, как тень. Беззвучно и молниеносно.

Часовой не издал ни звука. Его быстро отволокли за угол дома и сняли шинель и шапку.

- Быстро надень и становись на пост. Когда кто-то выйдет, он, конечно, окликнет тебя. Ты бросай нож. В этот момент мы выскочим. - Жернов говорил и молил Бога, чтобы обошлось все тихо.

Было бы идеально, чтобы тот, кто выйдет из дома, не закрыл дверь, и тогда можно было бы ворваться в штаб. Но этого не получилось. Уже падая, немец рукой схватился за дверь, и она захлопнулась. По заранее разработанному плану выстрел или взрыв гранаты служил сигналом, для начала всеобщей атаки на селение со всех сторон этой деревни.

Разведчики бросили одну за другой две гранаты в окно, двери распахнулись и они ворвались в штаб. К ним уже бежала вся группа разведчиков, чтобы обеспечить защиту Жернова, пока он и его два сопровождающих будут брать документы в штабе.

В проходной комнате Виктор увидел, как офицер, очевидно, дежурный по штабу, лихорадочно вынимал пистолет. Он уложил его автоматной очередью. Настойчиво звонил телефон... Они взорвали сейф, забрали оперативные карты, планы, приказы. Читать было некогда, поэтому Жернов быстро просматривал и негодное отбрасывал в сторону.

Они настолько увлеклись отбором документов, что не заметили, как в открытой двери появился раненый немец, пришедший в себя после взрыва гранаты. Он с трудом поднимал свой автомат, чтобы поразить советских разведчиков. Какой-то шум отвлек Виктора, он повернулся, но было поздно. Очередь прошила его. Одна пуля попала в папку с документами, а вторая вошла в грудь.

Разведчики отступали тем же путем, теперь неся на себе тяжело раненного Жернова. Он еле слышно хрипел, очевидно, были задеты легкие. Выйдя дворами к лесу, они положили его на лыжи, и поволокли в лес. Ершов, побежал вперёд, чтобы доложить командиру, что задание выполнено.

Шубин понимал, что оставаться в тылу, где нет теплого пристанища, где негде приготовить пищу, и лечить больных и раненых было равносильно постепенной гибели всего отряда. Он понимал, что в буквальном смысле задачу они не выполнили, но это была не его вина. Они прошли по тыловым частям, захватили три населенных пункта, ждали перехода в наступление наших частей, но дивизия никак не проявлялась. Он не считал себя трусом. Тем, что он сделал за эту войну, мало кто мог похвастаться и не его вина, что немцы не сняли с фронта армию и не бросили против его небольшого отряда. Финны сидели в бетонных укреплениях, хорошо укрытые и в тепле. Они посылали против отряда Шубина рейдовые отряды финских лыжников, которые с каждым разом все больше уменьшили численность его отряда.

Известие о тяжелом ранении командира разведчиков огорчило Шубина. Разведчики играли большую роль во время всего рейда, и он рассчитывал, что сумеет передать через них НШ о месте и времени прорыва. Он вызвал Ершова, который остался за Виктора.

- Нам нужно срочно связаться со штабом. Данные секретные и жизненно важные для армии и всего нашего отряда. Что ты можешь предложить?

- Есть два пути. Ночью пройти через линию фронта, и если нас не заметят, то через три часа наша группа будет там. Если заметят, то будем прорываться с боем, и кто-то доберется до дивизии. Второй путь, через форт и болото. На машине до форта минут 20-30. Через болото до деревни тоже минут 30 можно передать сообщение через час. То есть по телефону. А они передадут, что нам делать.

- Что ты скажешь, Тарасов? Сейчас уже утро. Посылать группу через линию фронта можно будет часов через 12. А это значит, что еще провести сутки в тылу врага. Выдержат ли люди? Я думаю так: готовить группу из 3 человек и послать ее в деревню. Если что-то с ней случится, то посылать вечером вторую группу...

- Я думаю, что лучшего не придумать. Нужно посылать разведчиков.

- Все ясно. Ко мне лейтенанта Сорокина, водителя автомашины и вашу тройку. Хотя нет, давайте шесть человек.

- Разрешите, я пойду старшим команды через болото.

- Хорошо, Ершов, только оставьте кого-нибудь за себя.

- Останется младший сержант Никулин.

Когда все собрались, Шубин сказал:

- Сорокин, ты доставишь группу в форт. Возьмешь туда и Жернова, в наш лазарет. Группа Ершова, 3 человека пойдет через болото, а ты с тремя солдатами останешься там и будешь ждать возвращения Ершова. Он должен передать решение НШ дивизии. Эти три человека даются тебе для охраны. Жду тебя через 3 часа. Приложи все силы для решения этого вопроса, ибо это важно для всего отряда. Учти, главное - ты должен вернуться живым! Как бы тебе ни будет трудно, думай о нас, о твоих друзьях, тех, кто остался здесь. Они все на пределе...

- Я это понимаю и сделаю все возможное и невозможное.

- Тарасов, я думаю, что снайперы нам при переходе фронта не потребуются, поэтому Орехову и Тимофееву отправь с Ершовым. Пусть останутся в вашей деревне.

Перейдя болото, Ершов вошел в деревню и нашел дом, где расположилось отделение наших солдат, и попросил:

- Ребята, дайте нам чего-нибудь горячего поесть. Мы уже неделю на сухом пайке. И главное, не давайте нам уснуть. Через 40 минут нам нужно идти обратно. - Затем снял трубку и дозвонился до НШ.

Доложив НШ, Ершов попытался есть, но так с ложкой в руке, он за столом уснул. Дневальный смотрел на него и не знал, что делать. До выхода оставалось еще минут 10, и он решил дать им поспать шесть минут.

Дневальный чуть не заплакал, когда будил разведчиков. В тепле, после еды и чувства безопасности, сознание их не хотело возвращаться в разбитое и утомленное тело. Первым пришел в себя Ершов. Он позвал командира отделения и приказал:

- Выдели мне двух человек. Они пойдут через болото в форт. Там в деревне остались тяжело раненые. Их заберет самолет. Но он может взять только тяжелых. Врачей и легко раненых нужно будет перевести сюда через болото. Завтра сюда прибудет взвод, для охраны форта. Вы его проведете через болото.

- Я вам налил во фляжки крепкого сладкого и горячего чая. На дорогу. - Сказал дневальный. - Счастливо вам.

Обратно они шли как во сне. Уже на месте, Ершов доложил Сорокину и упал на лавку. Не было сил, сон требовал свое.

Сорокин не знал, хорошо это или плохо, но он приказал набросать в кузов веток, и положил туда трех разведчиков, закрыв их одеялом. Лучшего придумать было некогда.

Ровно через три часа Ершов докладывал.

- НШ благодарит за отличное выполнение задания. В деревню к финнам они пошлют самолет, который заберет тяжело раненых. Легко раненых приказал отправить в нашу деревню. Завтра на смену Сорокина придет новый взвод.

Для нашей группы. Он указал место нашего перехода. В 20 часов они начнут артподготовку на нашем участке перехода, потом перенесут ее южнее. Мы должны ждать сигнала: две красных и одна зеленая ракета. Артподготовка будет продолжаться, а мы должны начать переход к линии фронта. Когда нас обнаружат, мы должны залечь. Они в этот момент усилят огонь по окопам и укреплениям немцев. Будет шквальный огонь 6 минут. Как только артиллерийский огонь стихнет, мы должны подняться и идти в атаку. Нам навстречу будут идти наши войска. НШ сказал, что «у вас должно получиться»!

Они лежали на снегу, тесно прижавшись к земле, а всего в двухстах метрах бушевал огонь от взрывов артиллерийских снарядов. Эти взрывы, которые убивали и ранили, их радовали, так как это стреляли для них, чтобы они были живы и пришли домой. Внезапно все вдруг стихло, как ножом отрезало. Они лежали в снегу, готовые вскочить и пробиваться к своим, и вслушивались в безмолвие, чтобы не опоздать с атакой. Потом вновь всколыхнулась земля от грома взрывов и стрельбы. Вдруг в небе вспыхнули две красные и одна зеленая ракета.

- Вперёд! - раздалась команда по цепи, - и как бы в ответ на нее со стороны наших окопов раздалось громкое «Ура». Грозное для врага и радостное для наших людей.

Тарасов бежал в гуще солдат своей роты. Рядом, чуть справа, был Хрусталев. Он видел, как прогремел взрыв, и за Хрусталевым блеснуло пламя. Он оглянулся и увидел на черном снегу тело Аркадия. Он успел крикнуть, чтобы помогли Хрусталеву, и упал в наш окоп. Вскочив, он оглянулся, пытаясь разглядеть своего комсорга, и увидел, как два солдата несли Хрусталева, а за ними уже никого не было.

Кольцо замкнулось. Прошло всего-то девять дней. Но каких?! Для кого-то это просто девять дней, а для них? Для них это подвиг, который они запомнят на всю жизнь.

Кроме ценных штабных документов, хорошим известием было то, что фактически за линией болота, у немцев частей не было, поэтому довольно легко далась победа нашему небольшому отряду. Теперь штабным чинам осталось подумать, как воспользоваться этими сведениями.

Наш отряд оживил и госпиталь. Мы заняли четыре больших палаты, где лежали все свои. Было в этом и что-то хорошее. Несмотря на то, что кто-то был с одной, а то и двумя дырочками, у кого-то что-то лишнее отрезали или, наоборот, зашили, главное все были крещены одним огнем, а это не просто. Это было как крещение кровью, за святое дело. За любимую Родину, над которой хотел надругаться враг. Из палаты в палату ходил на костылях Хрусталев и читал своим родным товарищам стихи. Читал своих любимых поэтов, Пушкина, Лермонтова, Маршака...

Прощай, синева, и листва, и трава,

И солнце над краем земли,

И милые дружбы, и узы родства.

Свой жизненный путь мы прошли.

........................................................

Умрем, не сдаваясь, - ни шагу назад

В неравном и славном бою.

Кто в блеске победы грядущей не рад,

Стоять и погибнуть в строю?

Жернов выжил.

- Надо жить, - говорил он. - Я еще до конца не рассчитался с фашистами. Нужно их уничтожать, как сорняк, как чумные микробы, чтобы не было их на земле. И это можем сделать только мы, солдаты войны. Только мы понимаем, кто это такие, ибо найдутся люди во многих странах, которые возьмут под свою защиту эту нечисть. Так уж лучше пусть их останется поменьше.

А на СП-10 новые люди, но он существует и это главное. Солдаты должны быть на посту. Чтобы видеть врагов, своих и чужих. Нужно быть бдительными, друзья мои.

Рота Тарасова вернулась в свой полк. А Жирнов с оставшимися разведчиками были переведены в рахведроту дивизии. Наступило временное затишье. Но в то же время по всем фронтам, от Черного моря до Балтики, шли наступательные бои. Наша армия вышла на старую государственную границу СССР. Наконец, в июне пошла в наступление и наша дивизия. Это были последние дни войны с Финляндией.

Из истории второй мировой войны:

«Наступление на Корейском фронте началось в июне 1944 года и продолжалось до августа. Выход Советских войск на границу с Финляндией, заставил правительство Финляндии через министерство иностранных дел Швеции обратиться к Советскому правительству с просьбой о мире. Правительство СССР потребовало от президента Финляндии принять наши условия. Однако президент Финляндии Р. Рико выбрал путь сохранения союза с гитлеровской Германией. Но вскоре, под натиском Советских войск и ухудшением военно-политического положения Германии и ее сателлитов, часть правящих кругов Финляндии настояли на ее выходе из войны.

25 августа новое правительство обратилось к правительству СССР с предложением начать новые переговоры о перемирии. Однако этому воспротивилось правительство Великобритании. Поэтому было решено подписать соглашение о перемирии между Финляндией с одной стороны и Советским Союзом и Великобританией - с другой.

Признав предварительные условия перемирия, Финляндия 4 сентября заявила о своем разрыве с фашистской Германией. В этот же день финская армия прекратила военные действия. В свою очередь, с 8.00 5 сентября 1944 года Ленинградский и Корейский фронты, по распоряжению ставки Верховного Главнокомандования закончили военные действия против финских войск.»

ПОСЛЕДНЯЯ ГЛАВА

Прошло 50 лет. Я сидел у постели Виктора, которого доконали старые раны и холода болот 1943-44 годов. Он рассказывал мне длинную «сказку» о нашей Великой и справедливой войне, которую прошел и я. Мы вспоминали и наших далеких школьных товарищей. Где они? Слышали, что Женька Белоусов прошел всю войну и окончил ее полковником артиллерии. А жена его - наша умная, но тихая и трудолюбивая Таня, когда-то Соловьева. А друг наш, идеалист и умница Володя Аблин, погиб при защите столицы нашей великой Родины - Москвы в 1941, когда вел в атаку свой взвод. Нет уже всезнайки, спокойного и уверенного в себе математика и энциклопедиста Вальки Недоспасова, да и мало нас осталось после войны.

- А как сложилась судьба Тарасова? - спросил я Виктора.

- Он счастливчик. За всю войну его ни разу не ранило. Окончил войну командиром дивизии, но генерала не получил. Долго служил на севере. Да, женился он таки на своей подчиненной, снайпере, Наташе Ореховой. После того перехода, через линию фронта, всем дали три дня отдыха. Тарасов обратился к командиру дивизии, и ему разрешили жениться. Я случайно их встретил в санатории в Сочи. У них трое мальчиков. И все похожи друг на друга и на мать - Наташу. В общем, мы многое вспомнили, пока отдыхали. Сейчас он в отставке, где-то в Ленинграде. Да, помнишь про деда Сергия? Так вот его наградили медалью «За боевые заслуги». Радости было! Награждал его капитан Тарасов. Он приехал в деревню, построил взвод и пригласил деда Сергея. Наградил его, а солдаты устроили ему овацию. Дед храбрился, а потом заплакал. Сейчас его нет, немного не дожил до ста лет.

- А как Емеля? Помнишь, ты рассказывал о нем?

- Да. Емеля молодец, но нет его. Тогда мы его назначили командиром отделения, а через некоторое время послали на курсы младших командиров. Во время прорыва фронта в Карелии он был уже младшим лейтенантом. Это случилось, когда армия шла в наступление. Люди были на подъеме, ну сам знаешь, как это бывает, когда чувствуешь, что пахнет победой. Так вот, во время одной атаки весь его взвод прижали к земле шквальным огнем из форта. Ну, ничего не могли сделать. Кругом была смерть. На встречу огню идти было нельзя, так как было открытое пространство. Назад отступать то же нельзя, таким сильным был огонь. Люди лежали на снегу, и финны постепенно выбивали их. Емеля понял это. Вот он и вызвался подорвать дот. Связал три противотанковых гранаты, подполз, буквально разрывая снег до земли, до дота, чуть привстал и бросил их в амбразуру. И это было, как говорят, на глазах у всего взвода. Во время броска его и ранило. Смертельно ранило, так что даже не довезли до госпиталя. Зато весь взвод был цел. Доложили командующему и попросили написать в его город, чтобы в память назвали улицу, на которой он жил его именем. Да, присвоили ему звание героя Советского союза. Жаль его. Вообще- то, всех жаль, но вот тех, кого лично знаешь, всегда больнее. А он был наш, уральский! Всегда веселый, с юмором и никогда не унывал. Наверное, за это его все любили. Когда его хоронили, то весь взвод обратился с просьбой, чтобы им разрешили проводить своего командира. И когда опускали гроб, все его солдаты заплакали. Да, вот такой был Емеля. Славный парень…

- Да, жаль. Из твоего рассказа о нем он мне понравился. Такие люди особенные. Они, простыми, незамысловатыми словами, своими действиями увлекают людей и делают жизнь легкой, прекрасной.

- А Соболева ты помнишь? Его отца немцы убили. Тарасов его приметил и назначил командиром отделения. А через полгода его отправили на курсы младших командиров, и войну он закончил старшим лейтенантом, героем Советского Союза. И что интересно, он таким же тихим и скромным остался. Что-то в нем было особенное. Он всегда был спокоен, всегда был готов помочь любому, кто к нему обращался, и никогда не кричал, никогда не выпендривался. Но дело знал прекрасно. После победы его комиссовали в связи с тяжелым ранением, и он уехал на свой Кавказ. Тарасов рассказывал, что Соболев каждый год на день Победы присылает ему письмо, рассказывает о себе, вспоминает товарищей и поздравляет с праздником. Какой-то он обязательный человек. Я иногда думаю, что олухи мы царя небесного, не понимаем таких людей как Соболев. Это же сокровище русского народа. А мы рекламируем артистов, наших эстрадников, от которых и толку никакого... И лезет туда всякая шушера, потому, что это выгодно и их «работа» не требует никакого труда. У меня где-то есть письмо от него. Возьми его, там адрес, вдруг будешь в тех краях, зайди, поговори и напиши о нем. Хорошо напиши. Ты понимаешь меня, да? Нужно рассказывать о таких, как Соболев, чтобы люди ими гордились, а молодежь брала пример.

- Спасибо, Виктор. Я часто отдыхаю в Кисловодске, так что мне это по пути и есть возможность заехать к Соболеву. А как сложилась судьба Никиты? Удалось его перевоспитать?

- Я не знаю. Во время прорыва фронта Никиту легко ранило, и он со всеми нами попал в госпиталь. Нужно сказать, что он сильно изменился в лучшую сторону. Сказалось влияние на него Никулина. По-моему он стал серьезнее относиться к жизни и солдатскому долгу. Когда он выздоравливал, к нам приехала мать Никиты и забрала его с собой. Формально его перевели в другой госпиталь. Больше его никто не видел. За действия, как солдата во время рейда в тылу врага, мы хотели представить его к награде, но коль скоро он от нас ушел, мы это дело похерили.

Мы замолчали. Виктор устал от своего длинного рассказа. А я вдруг вспомнил Хрусталева. Когда-то Виктор писал мне о нем и когда я был в Ленинграде, я встретился с ним в ленинградской организации Союза писателей.

- Ты о Хрусталеве слышал? Я был у него дома, в Ленинграде. После ранения на финском фронте, его перевели в политотдел. После окончания войны, его демобилизовали в звании младшего лейтенанта. Он окончил университет, работал, а сейчас на пенсии. В прошлом году ему исполнилось 75 лет. Дома у него как бы школьный клуб. Ходить ему трудно, поэтому он приглашает школьников к себе домой. Он ведет литературный кружок. Ребята его боготворят, хотя родные недовольны, мол, дети несут в дом грязь и причинят беспокойство. Но Хрусталев все такой же, читает стихи, что-то пишет сам. Мне он сказал, что главное сейчас у него в жизни внушить ребятам любовь к Родине, к тем предкам, которые ее собирали и создали наше великое государство… Я слушал его и думал, как много среди нашего народа талантливых и мудрых людей. И, наверное, этим мы живем.

Зашла к нам в комнату жена Виктора, Аня и передала мне конверт. Я посмотрел на нее и вдруг понял весь трагизм положения, в котором оказался Александр Чутких. Аня и через пятьдесят лет осталась красивой и сохранила девичью фигуру. Ее голову обрамляли русые волосы, чуть прибитые сединой. Чистое, светлое лицо было без морщин и выражало грусть, что придавало ей какую-то аристократичность, в самом положительном понимании этого слова. Она посмотрела на меня ясным и добрым взором и заговорила приятным голосом, который невозможно было не слушать. Он проникал в меня, как чудесная музыка.

- Вы, наверное, будет писать о том, что говорил Виктор. Да? Вот это посмертное письмо от Саши Чутких. Напишите и о нем несколько слов. Он был нашим другом со школьных лет, и однажды мы встретились на фронте. Он руководил десантом, когда Виктор ходил в тыл финнам. Больше мы его не видели. Пожалуйста, напишите о нем. Он был грамотным, смелым и добрым к людям. И ненавидел фашистов, так как считал их хуже зверей. Нам очень жаль Сашу, хотя смерть его была героической. И еще. Он был не только талантливым, умным и удивительно любознательным, но и добрым человеком. И всю свою короткую жизнь он боролся со злом. В детстве мы дружили, но как обычно бывает, не распознали в нем его прекрасную душу, его стремление познать мир и рассказать о нем людям, чтобы они любили и берегли свою планету, нашу Землю. В своей жизни, которую заедает быт, мы как-то не думаем о большом и забываем, о нашей планете, о такой родной, что когда задумаешься то сердце схватывает. Считаем, что это слишком напыщенно или казенно, что ли. А вот Саша мог об этом сказать, не стесняясь, и находил слова. Слова любви и протеста в защиту от лиходеев нашей прекрасной Земли. И слова находил такие, что становилось больно оттого, что мы такие черствые...