ПОСЛЕДНИЙ ГОД В МОСКВЕ

Здоровье Батюшки ухудшилось. Стали опухать ноги. Исповедовал почти всегда сидя, только священство исповедовал стоя. Но в храм Батюшка ходил регулярно. Совершал праздничные молебны дома. Особо унывающих исповедовал и причащал сам, сам читал молитвы ко Святому Причащению и благодарственные молитвы после Причастия. На Прощеное Воскресенье пригласил всех чад. Его скорбный голос - как будто он с ними проводит последний пост и последнюю Пасху - слышали все. В своем слове к духовным чадам Батюшка сказал:

"Вот мы собрались здесь, и будем просить друг у друга про­щения. Может быть, мы вместе последний пост и последнюю Пасху, может быть, мы с кем-то не увидимся. Будем жить духовно. Простим друг другу, и ни на кого не будем иметь ничего..." Летом - опять на дачу. Но эта дача совсем была неудобная, шумная, особо гулять было негде. Батюшка больше находился в своей комнате или на террасе, много читал, много беседовал, иногда исповедовал. Состояние его здоровья всех беспокоило.

12 июня 1979 года ему стало плохо, увезли в Москву, в больницу. Профессор осмотрел Батюшку и определил: рак, саркома. Батюшке ничего не сказали, но он чувствовал, что дела его плохи. Вернувшись домой, он жил там около двух недель, чтобы подготовиться в стационар. Потом его снова положили в больницу.

10 июля, в день Странноприимца Сампсона, Батюшка пред­ложил всем чадам собраться в его квартире, пригласить свя­щенника и отслужить молебен в память Странноприимца Сампсона. Все было сделано так, как Батюшка велел: собра­лись на молебен, но настроение было печальное, все предчув­ствовали свое сиротство. Когда на следующий день пришли к Батюшке в больницу, он сказал: "Больше не разрешу без меня собираться. Может сердце лопнуть, слыша ваши слезы".

В больнице не было минуты, чтобы Батюшка не думал о своих: "Как же они будут?!" Он до последней минуты не со­глашался на операцию: "Что вы меня уговариваете? Вы пред­ставить не можете, какой я буду после операции!" Он уже рассердился на всех врачей и хотел выписываться, но ночью был сильный приступ. Никто не мог ему помочь, вызвали даже заведующего отделением. И после этой ночи Батюшка согла­сился на операцию, он увидел, что другого выхода нет.

25 июля Батюшку оперировали. Потом - сразу в реанима­цию, где он пробыл 11 дней. Несмотря на такое тяжелое свое состояние, он находил в себе силы со всеми разговаривать. С ним подружился заведующий отделением реанимации. На несколько минут приходили свои навещать Батюшку. Он, на­ходясь в реанимации, просил, чтобы ему приносили журналы на просмотр. Заведующая отделением была ошеломлена: "Как это возможно, человек-смертник, и еще чем-то интересуется, когда люди в этот момент вообще ни о чем не могут думать!"

8 августа Батюшку выписали. Принесли монашеское одея­ние, одели его. Все сотрудники реанимации и хирургического отделения вышли Батюшку провожать. Всех он привлек сво­им духовным обликом, и они долго о нем вспоминали. Домой Батюшку привезли на скорой. Как только его внесли в его комнату, он спросил: "Все мои живы? Никто не умер? А как чувствует себя та, а эта как себя ведет?" Через неделю при­шли посетить его заведующие хирургическим и реанимационным отделениями. Батюшка с ними беседовал около двух часов, собственноручно подписал им свою фото­графию на память. Они были удивлены его энергией, внима­нием, любовью, выносливостью его организма.

После больницы он чувствовал себя бодро, конечно, отно­сительно. Пил соки, кисели, ел жидкие супы. Но ровно через неделю состояние резко ухудшилось. Батюшке было видение, после чего он вызвал всех, в два часа ночи, и начал всем гово­рить: "Я буду умирать, но не бойтесь, не пугайтесь. Моя со­весть чиста перед всеми. Ни одна душа не может меня упрек­нуть, что я чем-то ее соблазнил. Я с крыши могу кричать, что учил только науке о спасении. Моя наука была только о Веч­ной Вечности, и сколько было сил, умения и знания, я препод­носил это каждой душе, которая встречалась со мной. Ни в коем случае не осуждайте их, они не знают этого богатства, этого неисчерпаемого богатства, что мы удостоились чести быть православными, а не еретиками.

Какое наше великое счастье, что мы православные люди, что над нами совершается таинство, что с нами полное исце­ление, искупление от грехов, чего нигде, нигде от века нет! И в Риме, латиняне, они лишены этого дара прощения и исцеле­ния, потому что они неправильно толкуют акты покаяния. Вот что замечательно - что мы удостоились быть в числе иночествующих, в числе спасаемых. И вот почему так строго-придирчиво надо придираться к себе, прежде чем приступать к Святым Христовым Тайнам.

Наш триумф - смирение! Рядом с ним ничего нельзя по­ставить, кроме смирения, плача. Надо помнить, что основной залог нашего спасения - только мы сами. Чужая жизнь нас не касается. Как хотят! Их извинять, их оправдывать, всегда помнить, что они бедные люди, никем не наученные, да? Личное хотение это есть дар Божий. Мы все подвержены семени тли и повреждены, нас привлекает грех. Но с нами Сила Божия, если мы сами проявляем хотение. Без нашего хотения Сила Божия к нам не подойдет. Свобода в воле - есть основная причина спасения: хочу - спасусь, хочу - нет. Но - при помощи Божией, при помощи озаряющей меня Благодати Божий, Силы Божией. Своим хотением мы не можем спастись, потому что воля наша угнетается гордостью, самоценом, самоувереннос­тью и желанием, нас привлекает грех.

Никому не делайте зла. Это мерка Христа. Помните, что мерка любви к людям - это мерка любви к себе. Никому не делайте зла. Кто не будет исполнять моего келейного правила, которым я его связал, - он не спасется. Если сердце в себя, как губка, не восприняло все законы смирения, кротости, послу­шания, тот никогда радости не увидит. Когда ты священник на приходе, где люди страдают, требуют помощи и утешения, зашиты и ограждения, - для этого нужно монашество. Вне монашества невозможно помочь!

Какое наше счастье, что у нас с вами есть Сама Пречистая, Сама Ходатаица, со Святителем Чудотворцем Николаем, со святыми Апостолами, мучениками, Преподобными и Богоносными Отцами Церкви! И Сергием, и Серафимом Саровским! И они как раз несомненно испрашивают прощения у Божией Матери. В рамках строго Православного Устава, Православ­ного учения о спасении, то есть смирения, кротости, долго­терпения, благостности, целомудрия, веселия, чистоты, мило­сердия, радования - это любовь к окружающим нас. Но она никогда нас не может оставить, если это есть озарение от Духа Святаго!

Поэтому первая забота ваша должна быть о молитве. Молитва неспешная, покаянная, плачущая, от духа сокрушен­на и смиренна - залог вечного спасения. Кто не знает молитвы Божией Матери, тот не знает, значит, основы вечного спасе­ния." После этой ночи Батюшка велел всех известить, чтобы приходили с ним проститься. С утра до часу ночи Батюшка всех принимал, говоря каждому лично напутственное слово прощальное, последнее. Каждый подходил, имея к старцу ве­ликую любовь, никто не посмел показать свою боль - боль разлуки, а спокойно, настроясь мирно, подходили, спокойно выслушивали последние наставления и получали последнее благословение. К этому все подготавливали себя: кто заранее выплачется, кто принимал сердечные капли, кто молился, про­ся у Божией Матери подкрепления. И, конечно, уже после Батюшки, выйдя от него, все рыдали: кто в коридоре, кто на кухне, - все плакали вдоволь, у каждого было такое состояние, будто вырвали живым его сердце, все предчувствовали свое сиротство.

Через два дня ночью Батюшка опять созвал всех. Опять говорил о своем отходе. Опять умолял, чтобы особо о нем не плакали, подумали бы о нем, о его Вечной Вечности, напоми­ная себе о том, что если ему будет хорошо, то и им тоже: "Набрались бы мужества, и в минуты отхода читали бы мо­литвы. Сюда подойдет полк бесов. Читайте все:

"Достойно есть, яко воистину..."

"Радуйся, Благодатная, Богородице Дево..."

"Правило веры и образ кротости…"

Акафист Благовещению.

"Небесных Воинств Архистратиже..."

Не забудьте все это читать. А как увидите, что я уже ото­шел, положите меня на пол, на голые доски, а сверху покройте белой простыней. Монаху положено некоторое время поле­жать на голых досках. После всего только положите на стол для облачения. Погребите меня с вашим родителем рядыш­ком!3 По мне - псалтырь. А священники пусть читают Еванге­лие, а после каждого зачала: "Упокой душу раба Твоего... Тебе послужившего". Больше засылок за упокой - на Кавказ, в Крым, Евпаторию. Мобилизуйте все адреса, где могут хоть один раз помянуть имя этого негодного человека, не гнушайтесь. Ночи не спите, составляйте адреса. Богоугодное дело - чтение поми­нания по умершим только тогда, когда он в полном мире и согласии умер, предстал Богу на суд. Во-вторых, если за ним не числится ничего чужого и смертного. И частица, которую священник кладет на дискос, она бывает только мирная, радо­стная, тихая - это и есть извещение нам, что он уже в числе оправданных".

После больницы в течение двух недель Батюшка ежеднев­но исповедовался и причащался. Незадолго до кончины его посетил архиерей. 24 августа, в 10 часов, состояние Батюшки резко ухудшилось, а в 13 часов стало ему совсем плохо, он затребовал "скорую". "Скорая" приехала, врачи на него по­смотрели как на безнадежного, вызвали "скорую реанимаци­онную". Реанимационная возилась 2 часа, оказалось, что у Батюшки отек легких. Делали прокол, установили капельницу. Сделали все, что могли, потом врачи вышли и объявили, что если нужно делать какие-нибудь дела, чтобы делали.

Батюшка уже не говорил, а только кивком головы выра­жал свое согласие или отказ. Среди посетителей оказался священник. Он при врачах стал читать акафист Божией Мате­ри, после акафиста Батюшку причастил. Батюшка неспешно проглотил Святое Причастие. Когда же священник поднес крест, то Батюшка сделал усилие рукой, чтобы перекрестить­ся, но не смог, и губами коснулся креста. Священник стал читать канон на исход души. В левую руку Батюшке дали за­жженную свечу, а в правую постригальный крест. На восьмой песни канона Батюшка три раза раздельно вздохнул - и боль­ше уже не дышал. Священник дочитал канон. Убедившись, что старец отошел, сняли с кровати его тело и положили на пол, по завещанию Батюшки, Это было в 16 часов 20 минут, 24 августа 1979 года, в пятницу. Священник надел на Батюшку срачицу под простыней, не обнажая его, и тело положили на стол. Была отслужена первая панихида.

В 8 часов вечера прибыл из Загорска иеромонах и иероди­акон, и облачили Батюшку. По облачении была совершена панихида. В полночь прибывшим иереем была совершена тре­тья панихида. В 6 часов утра другим прибывшим иереем была совершена еще одна панихида, Перед выносом тела в церковь Николы в Кузнецах, что в Вешняковском переулке, вновь от­служил панихиду еще один священник. Отпевали Батюшку его духовные чада - священники. Регентом хора тоже была его духовная дочь. Пели его духовные чада и семинаристы из лав­ры.

После отпевания Батюшку обнесли вокруг церкви под ко­локольный звон, с пением "Святый Боже". Дорожки были усыпаны цветами. Почему отпевали именно здесь? Последние годы своей жизни Батюшка посещал только этот храм. Во все памятные даты его здесь совершались панихиды. Из храма все поехали на кладбище. На 9-й день приехал протоиерей, духовное чадо старца со времен Мордовии. Была большая панихида в церкви, отгула поехали на кладбище, где снова отслужили панихиду, пел хор. Затем поминали Батюшку на квартире, где он провел последние годы. 20-й день тоже отме­чали. Отмечали, конечно, и сороковой день, была заказная литургия, панихида в церкви, и после, на кладбище, снова па­нихида.

Святейший Патриарх Пимен внимательно следил за поми­новением Батюшки, чтобы ничего не было упущено.

...Вот уже несколько лет нет Батюшки. А память о нем незабываема. Всегда чтутся дни его памяти на кладбище, у могилки; там устраивается и поминальная трапеза. Чтут память Батюшки его духовные чада и в Сергиевом Посаде, и в других городах. Батюшка остается с нами.