Политруки воевали рядом с вами?

- Хм. Чтоб он шел рядом с нами в атаку, мне что-то не запомнилось. В основном это были строевые командиры.

Поначалу я воевал в расчетах 50-мм минометов. Потом их сняли с вооружения, поскольку они себя не оправдали. Были у этих «пукалок» конечно и положительные качества, к примеру, такие как высокий темп стрельбы и легкий вес. Но неприятных моментов в их эксплуатации оказалось намного больше. Мы этот миномет звали «козлом» за его неприятную особенность подпрыгивать во время стрельбы. Особенно буйно он начинал скакать на мороженой земле. О каком прицеливании можно говорить, если вот-вот себя захерачишь. Бывало, стреляли на 70 метров. А ведь это рядом…

По поводу взводных командиров. Когда наши минометы упразднили и мы стали свободны, я попал в разведку. Кроме разных вылазок, дозоров, наблюдений приходилось ходить за языком. Случалось приводили, а случалось так, что и нет. Хвалиться, если ты не притащил пленного, получается нечем. А то, как мы там «чудили» у них в траншеях, чтобы добыть этого самого языка, нам в зачет не шло. С нас спрашивали строго.

Как-то раз мы захватили немца – были в засаде и попутали их разведку. Если хочешь, я могу тебе немножко рассказать, как это получилось.

- Так я же к Вам за этим пришел…

- Мы, помнится, отдыхали в землянке, которая находилась в глубине позиций батальона. К нам влетел запыхавшийся вестовой…

На передовой за действиями противника наблюдают очень строго. Один из наших наблюдателей обратил внимание на необычное поведение немецкого пулеметчика. Тот периодически постреливал трассирующими в нашу сторону. Вроде бы, что тут необычного? Ну стреляет немец, так и пусть себе стреляет. Однако наблюдателю показались странными темп стрельбы и ее направление. И правильно ему показалось.

В тех местах рельеф специфический: между траншеями пролегал овраг, шириной, наверное, километра с полтора. А посередине еще вперемешку стояли их, и наши - опорные пункты. Немцы пустили по этому овражку разведку. Дело было в пасхальную ночь 28-го апреля 1944 года. Темнотища… Они аккуратно обтекли с двух сторон наш опорный пункт, и пулеметчик стал их выводить трассерами в нужном направлении. Наши отнеслись к этому с пониманием, дали им втянуться поглубже…

Нас ознакомили с обстановкой, и быстренько выдернули вперед. Мы туда полетели, по проходу проскочили через поле с ПОМЗами, расселись на позициях 2-й роты, немного еще подождали, в картишки перекинулись… (ПОМЗ - Противопехотная Осколочная Мина Заграждения — советская противопехотная осколочная мина натяжного действия).

Что так смотришь? Бывало и такое. На деньги, конечно же, не играли, но публика там собиралась интересная. В эти подразделения народ подбирался шустрый. К примеру, у нас был якут Коля. Такой устойчивый, что будь здоров. И ростом вроде с меня, однако же, мне до его ухваток… Охотник, одним словом!

У нас были сплетены небольшие маты из прутьев. Сейчас бы сказали – одноразовые! К поясу их прицепишь, а если что бросил и не жалко. Мы их расстелили, сидим, ждем.

Вдруг на соседнем опорном пункте фыркнуло очередью! И сразу же все затрещало, застучало, забу́хало. Ребята фрица ощутили и начали с ним перестрелку. Немцы по бокам стали бросать мины. Работают грамотно - обеспечивают своей разведке фланги! Наши минометы с артиллерией подключились, накидывают в нейтральную зону и по их переднему краю.

Неожиданно из кустов вылетают фрицы! Их с опорного пункта выдавили, и они на нас прут. Тут все как-то быстро закрутилось. Мы немножко дали огня, они навскидку ответили по нам. Кого-то мы положили, остальные метнулись в сторону. Стрельба стихла, возникла небольшая заминка…

Смотрим - еще один фриц чешет. Ему – «хэндэ хох», - орут, а он руки не желает поднимать. Прикладом в рыло! У него может, и руки-то не поднимаются, он подраненный, а ему в рыло. А автоматом его ударил, по-моему, Юра Пишняков, бывший учитель с Рыбинска. Когда немец из кустов появился, Юрка вперед побежал, а я за ним. Фрица сразу «шмонать», глядь – кинжал висит! Автомата уже не было, видимо он его где-то потерял.

Оприходовали, да и повели. В такие моменты быстро надо шевелиться.

Тут наша артиллерия стала переносить огонь. Волна разрывов пошла к нам. Что интересно, только немцу скомандовали - «Шнель!», - он начал чудить. Шел-шел, вдруг упал и кричит: «Ихь бин капут. Криг капут». Нам еще 300 метров надо пройти, и попасть к проходу через ПОМЗы, а этот черт, понимаешь ли, дурит. Лежит, «измоляется», изображает умершего. Как с этой дуростью решили? Взяли его за ноги и поволокли! А «пердила» был под сто с лишним килограмм.

Еле дыша, приволокли его к ПОМЗам. В том месте, помнится, еще ольшаник был порубленный. Из земли, сантиметров на пятнадцать, торчат срезанные стволы ольхи и березы, а между ними в траве протянуты растяжки от мин. Когда фрица по гладкому месту волокли, он вроде как бы помирал. А как по пенькам-кореньям пошло дело, смотрю – голову-то поднял. За одежду цепляет, по спине колышками, да пеньками бьет. Неприятно и болезненно, понимаешь ли!

Притащили мы его, в окоп сбросили: кто-то перевязывает, кто-то пинает. Рождается этакое веселье - раз ты враг, то получай! Ведь так и убить не долго. А толку от этого?

Тут еще и евреи явились, загуторили с ним по-немецки. Спрашивают: «Как зовут-то тебя, болезный?», - «Фриц», - «То, что ты фриц – это понятно. А как тебя зовут?», - «Франк Фриц», - «Так Франк или Фриц?»

С этого опорного пункта его вели до штаба батальона. Там уже стоял мотоцикл. Франца-фрица в люльку погрузили и привет.