Тарасов Иван Алексеевич

Опубликовано 17 октября 2013 года

- То есть суть вашей идеи в том, чтобы успеть записать тех, кто еще пока жив и пока им есть о чем поговорить? Ну что ж…

Сейчас действительно стало побольше возможности для открытого разговора. У нас теперь вроде бы демократия. А как мне оценить эту нашу демократию с позиций моего возраста? С чем ее едят? Когда мы слышим это слово, то придаем ему значение свободы мышления и вседозволенности деяния, но, как мне кажется, все-таки до конца не понимаем и не представляем окончательного смысла этого слова. Есть некоторые допуски свободы, которых мы - может быть сознательно или нет - недопонимаем и не доводим их до того самого светлого и лучшего, о чем эта самая демократия декларирует. Вообще это дело серьезное, и народ должен быть к этому готов. Мы иной раз хотим много, а жертвовать хотим малым. Да и мне кажется, что наша нация кое в чем еще не созрела. Люди в калачный ряд хотят, а кое-чем, грубо сказать – рылом, не готовы…

Постоянно мы хотим почерпнуть что-нибудь полезное с запада. Там конечно есть кое-чего. Есть, и не мало! Но подчас оно нам как-то не прививается, а бывает и вредит. Может быть за счет того, что мы русские – простаки, и вроде не такие ужимистые, как немцы или другие народы, которые на своем примере показывают, как надо правильно жить. А мы все равно «не плетемся за лаптем», если можно так выразиться. И не только сегодня, так из древности идет.

Сейчас вам открываются большие возможности поглядеть как, кто и где живет. Надо теперь действовать и работать всем вместе. И каждый гражданин должен для себя решить, а что я должен сделать не только для себя, но и для других, и самое главное для Родины!

Хотелось бы плавно подойти к задуманной теме нашего разговора. Как Вы считаете, был у нас другой ПУТЬ после войны. Могло ли правительство «ослабить гайки», или бы все сразу посыпалось как в 90-х?

- Вы, знаете что… Я понимаю и Сталина, и Ленина, которые работали в жесткой обстановке постоянного стресса. Возьмем, к примеру, Ленина. Красный террор, разделенная на два враждебных друг другу лагеря страна и прочее. Это что было, случайно? Получается, если ты его [врага] не убьешь, то он тебя убьет! Как на фронте, тоже самое - жесткая борьба.

И потом, через двадцать лет, когда началась война, многие несогласные и обиженные на власть люди подняли голову. Следовательно, та политика, которая навязывалась народу, кое в чем была не совсем уж такой неверной…

Навязывать свою волю народу силовыми приемами - это была любимая метода Сталина. С другой стороны, а как заставить по-другому? Я не знаю. Опять же, а кто его окружал? Это было время серьезных, жестких, бескомпромиссных людей, и таких же решений, ими принимаемых.

Если сказать, правильно ли там, в правительстве все делалось, то мне кажется, что был нарушен некий контроль по части чиновников. Порой они перегибали шибко – обижали народ. Хотя и сами законы создавались жесткими, я бы даже сказал - драконовскими.