Г.К. – А как Вы оцениваете специальную подготовку взвода полковой разведки?

Х.И. – Не было у нас никакой особой подготовки. Мы умели ориентироваться на местности, и в боевом отношении были подготовлены чуть лучше обычных пехотинцев.

Но как взять «языка» нас до прибытия на передовую никто не учил, никаких тренировок по нашему профилю не было…

И взводный Бернотенас как командир разведки в начале 1943 года был слабо подготовлен, он просто не мог понять, что от нас хотят.

В первых боях под Алексеевкой получилось так. Ядро полка составляла рота автоматчиков из 120 отборных комсомольцев, и эта рота всегда находилась рядом с полковой разведкой.

Вот нас вместе и бросали в атаки по кровавому снегу прямо на пулеметы, на бугры, на которых засели немцы. Но ничего из этого не вышло. И разведку погробили, и роту автоматчиков, заодно.

Сколько раз в атаку поднимались, но только один раз дошли до рубежа, что немцев видели в упор перед собой. Полковая разведка из 167–го СП смогла взять «языка», а у нас не получалось.

Дошло до того, что мне Бернотенас отдал приказ, ночью, в одиночку, пробраться на станцию Змиевка и выяснить там обстановку. Я набрал побольше гранат, и пополз вперед по снегу, но пройти было невозможно, везде немцы, меня вскоре обнаружили и такой огонь начался, как карнавальный фейерверк. Когда я вернулся, то начальство промолчало, видели, что нет шансов.

Пошли другой ночью в разведпоиск, но нас немцы заметили и стали косить из пулеметов.

Мне снайперская пуля пробила валенок, но ногу не задело. А Бернотенас нам кричит – «Не отвечать огнем!». А что это такое – «не открывать огонь», если мы уже обнаружены?...

Мы всю ночь лежали среди трупов на снегу, сами притворившись мертвыми, и я видел как немецкий снайпер занял позицию в нескольких десятках метрах от нас, но я даже не мог по этому немцу выстрелить. И когда мы под утро еле оттуда выбрались, я стал орать на Бернотенаса, с которым был в хороших отношениях – «Ты почему приказал - Не стрелять! Не отвечать огнем! Почему!!!?», но взводный не нашелся, что ответить.

Было очень голодно. Уже в начале марта со мной случай произошел.

Один раз меня послали с донесением в штаб. Возвращаюсь оттуда к передовой, и смотрю, что в развалинах дома стоит наша полевая кухня и возле нее вповалку сидят и лежат бойцы. Повар варил суп с кониной, а часть неразбитой крыши как «козырек» прикрывало сидящих на земле.

Вдруг начался минометный обстрел, и тут немецкая мина пробивает крышу и падает прямо в полевую кухню. Повара сразу убило, многих ребят посекло осколками, кухню разбило, а на меня взрывной волной из котла выбросило кусок вареной конины. Я так радовался…

Пришло пополнение, в основном к нам в полк прибыли уголовники из Сибири, прямо из лагеря на фронт, это были люди без сильной личной мотивации воевать. Ко мне в отделение попал бывший летчик, попавший на передовую «без пересадки», сразу с тюремных нар. Он рассказал, что попал под суд за «самоволку», находясь на тыловом аэродроме, слетал на свадьбу к родным за пару сотен километров. А когда утром вернулся на аэродром, его и повязали.

В наш взвод он прибыл как «штрафник», без снятия судимости.

После войны я случайно встретил его в Вильнюсе, в автобусе.

Г.К. – Некоторые ветераны 16-й СД мне рассказывали, что после боев под Алексеевкой, моральный боевой настрой в дивизии резко упал, а доверие к командованию дивизии было почти нулевым. Начались случаи перехода литовцев, бывших «кадровиков» буржуазной Литовской Армии, к немцам. Ваш разведвзвод тоже таким событием «отметился».

Х.И. - Про Климаса говорите?.. Так он не первый был. У нас один литовец из взвода дезертировал еще по дороге к передовой. Климас перебежал к немцам вместе с Чярнюсом и Контвайнисом, и хоть нашему взводу объявили, что группа Климаса попала в плен во время разведпоиска, скоро стало ясно, что они просто сознательно перешли на сторону врага.

Меня другое поразило, то, что один из этих трех до войны был работником НКВД.

Климаса немцы по ошибке ранили при переходе, и в немецком госпитале ему ампутировали руку, и до 1951 года Климас жил в Паневежисе, выдавая себя за инвалида войны.

А два других предателя после войны, по слухам, вообще, оказались в Америке.

Я вам больше скажу, то что нас послали в разведку боем под Никитовкой, так это нам дали возможность смыть позор со взвода пешей полковой разведки после предательства группы Климаса. Это я знаю точно.