Роджерс Брубейкер. Этничность без групп. и постмодернистской критике универсалистских посылок мысли Просвещения; и в сдвиге в понимании политики — от поисков якобы универсальных интересов к

и постмодернистской критике универсалистских посылок мысли Просвещения; и в сдвиге в понимании политики — от поисков якобы универсальных интересов к подчеркнутому признанию открыто партикуляристских идентичностей [Young, 1990].

Однако сегодня этот масштабный дифференциалистский поворот в общественной мысли, публичном дискурсе и публичной политике обнаруживает признаки исчерпанности. Дифференциалистские позиции долго служили молниеотводом для критики со стороны культурных консерваторов [D'Souza, 1991] и сторонников экономии, категорических антиидентитарно настроенных левых. В последнее время критика все больше исходит «изнутри», т.е. от самих «культурных левых», от людей, симпатизирующих требованиям культурного различия, однако не одобряющих их абсолютизации и повсеместной «культурализации» политической риторики². Несогласие с релятивистскими, в конечном счете, солипсистскими импликациями эпистемологического инсайдерства; обеспокоенность фрагментирующими и в некоторых отношениях калечащими последствиями политики идентичности; нарастающий интерес к формам гражданской общности; переосмысление способов и обоснования позитивного действия не только его давними критиками справа, но и давними защитниками слева, — эти и другие изменения означают, что, по крайней мере, в некоторых отношениях максимальный подъем дифференциализма, возможно, остается в прошлом³. В области иммиграции тоже есть признаки спада дифференциалистской волны. Вместо однозначного,

² См. об американском контексте: Hollinger, 1995; Gitlin, 1995, а также: наст. изд., гл. II; и о европейском: Dittrich, Radtke, 1990; Schierup, 1992; Vertovec, 1996.

³ Работы, опубликованные после того, как этот очерк был написан, лишний раз подтверждают это наблюдение. Среди прочих работ см. важные новые книги о разнообразии: Shuck, 2003; ассимиляции: Alba, Nee, 2003; и о «революции в правах меньшинств»: Skrentny, 2002.

V. Возвращение ассимиляции?

однонаправленного сдвига от ассимиляции к мультикультурализму появляются признаки начинающегося сдвига в противоположном направлении. Назвать этот процесс «возвращением ассимиляции» значило бы, несомненно, слишком преувеличить то относительно умеренное и неустойчивое изменение, которое я буду рассматривать; этим объясняется наличие вопросительного знака в заглавии этой статьи. Но такая характеристика этого процесса может послужить предостережением от слишком поспешного отправления ассимиляции на свалку истории.

ДВА СМЫСЛА «АССИМИЛЯЦИИ»

Под «возвращением ассимиляции» я не имею в виду возвращение к нормативным ожиданиям, аналитическим моделям, публичной политике и неформальным практикам, ассоциирующимся с идеалом англоконформизма или со все более нативистской американизацией после Первой мировой войны [Gleason, 1980]; как и со школьными учителями французской Третьей республики, печально известными тем, что стыдили и унижали учеников, которые говорили на языках или диалектах, отличающихся от стандартного французского [Weber, 1976, р. 313]; или с жесткими попытками имперской Германии «онемечить» свои восточные пограничные территории, где население говорило в основном на польском языке [Broszat, 1972, р. 129-172]⁴; и со многими другими печальными примерами государственных проектов по внедрению однородности.

Это не стоило бы упоминания, если бы ассимиляция не приобрела столь дурную славу среди американских дифференциалистов, что стала почти автоматически

⁴ Я говорю об имперской Германии, а не о нацистской, поскольку нацистская политика была, конечно, убийственно диссимиляционистской, а не ассимиляционистской.