Роджерс Брубейкер. Этничность без групп. Больше не признается истиной, что ассимиляция (или интеграция — термин, который часто, особенно в европейском контексте

Больше не признается истиной, что ассимиляция (или интеграция — термин, который часто, особенно в европейском контексте, означает практически то же самое) «неизбежно» мыслится как происходящая в направлении «одного, единственного, неделимого (национального) „государства" и одного, простого, унитарного (национального) „общества"» [Favell, 2000].

Сегодня интерес к ассимиляции не является обязательно «ассимиляционистским». Он не предполагает всеобщей веры в неминуемость или желательность ассимиляции. Это не означает, что новейшая литература об ассимиляции в сущности не является нормативной. Нормативное беспокойство о гражданской общности, действительно, лежит в основе многих современных работ на эту тему и определяет их содержание. Но оно не влечет за собой безоговорочной поддержки ассимиляции. Некоторые ее формы в действительности многими расцениваются как желательные. Например, один аспект языковой ассимиляции — межпоколенческое усвоение английского на уровне, достаточном для успешного обучения, профессиональной мобильности и полного участия в общественной жизни — безусловно, желателен. Но заметим, что это никоим образом не означает, что желательна, говоря словами Порте и Рюмбо [Portes, Rumbaut, 1990, p. 209-221], «субтрактивная» языковая ассимиляция, т. е. межпоколенческая утрата компетентности в языке страны происхождения.

Социоэкономическая ассимиляция в некоторых отношениях тоже, безусловно, желательна [Hirschman, 1983, р. 403 ff.; Alba, Nee, 1998]. Возьмем, например, население, у которого средний доход и уровень образованности гораздо ниже соответствующих пока-

ментированной ассимиляции, поскольку доказывали, что структурная ассимиляция и смешанные браки среди европейских иммигрантов происходят в конфессиональных границах, см.: Kennedy, 1944 (а также критику работы Кеннеди: Peach, 1980); Gordon, 1964.

V. Возвращение ассимиляции?

зателей для населения в целом. Конечно, ассимиляция в этих областях — в смысле сдвига в направлении сближения с уровнями дохода и образования общества в целом — была бы желательна для этого населения, и важно знать, происходит ли оно и до какой степени. Но желательность ассимиляции в этих отношениях не предполагает ее желательности в других отношениях. Так, например, в случае полной аккультурации, или полной «идентификационной ассимиляции» («развития чувства народности, основанного исключительно на принимающем обществе» [Gordon, 1964, р. 71] (курсив мой. — Р.Б.); или пространственной ассимиляции за счет роста населения, живущего за границей большого города, и сопутствующего исчезновения этнических районов; или полной ассимиляции в области занятости и — соответственно — исчезновения этнических ниш, анклавов и профессиональных специализаций; или размывания границ между группами из-за большого количества межгрупповых браков или того, что Гордон назвал структурной ассимиляцией (имея в виду участие в «социальных кружках, клубах и институтах основного общества на уровне базисной группы» [Gordon, 1964, р. 80]). Я не хочу сказать, что ассимиляция в этих отношениях обязательно нежелательна, хотя факты — например, тот, что младенцы рождаются более здоровыми у иммигрантов, нежели у матерей, родившихся в США, даже если считать с учетом этничности и различных других социо-экономических факторов [Rumbaut, 1997] — показывают, что некоторые формы ассимиляции действительно могут быть нежелательными. Эта точка зрения усиленно разрабатывается в литературе о сегментированной ассимиляции, где доказывается, что социо-экономический успех для второго поколения иммигрантов, живущих преимущественно меньшинством в бедных городских районах, зависит от их сопротивления ассимиляции в окружающую молодежную среду, которая противопоставляет себя культуре мейнстрима [Portes,