Подруга Дьявола 12 страница

– Почему?

– Попасться им на глаза было бы совсем некстати. К тому же Остин – мой тьютор.

– Да, – согласилась Уинсом, – вы правы. – И, помолчав, добавила от души: – Спасибо, мистер Лейн. Большое вам спасибо!

Наконец‑то дело сдвинулось с мертвой точки! Теперь нужно поскорее встретиться еще раз с Малкомом Остином. Ему предстоит ответить на целый ряд трудных вопросов.

– В чем дело, Алан? Что за кошка между вами пробежала?

– Как ты думаешь, Фил Хартнелл тоже это заметил?

– Да он сегодня не понимает, на каком свете находится, ему не до вас. А если и заметил, то решил, что это всего лишь размолвка любовников.

– А ты сам как думаешь?

– Я бы тоже счел это размолвкой, но… Вы ведь уже не любовники, верно? Мне кажется, эту стадию вы уже миновали.

– Нет, – возразил Бэнкс. – Пока еще нет.

– Как тогда прикажешь тебя понимать?

Они сидели на скамейке в дворике возле паба «Вьючная лошадь» рядом с Бриггейт, одной из центральных улиц Лидса. Дворик окружали высокие стены, и, глядя на них, Бэнкс невольно возвращался мыслями к Лабиринту и Хейли Дэниэлс. Перед ним стояла тарелка жареной пикши с картошкой и пинтовая кружка пива. Расположившаяся за одним из столов неподалеку группа студентов оживленно обсуждала концерт группы «Рэдиохед». Дворик быстро наполняли торопящиеся пообедать служащие ближайших офисов: мужчины с распущенными галстуками и пиджаками, переброшенными через плечо; женщины в длинных прямых юбках и блузках с короткими рукавами, в открытых туфлях или босоножках. Погода выдалась несравненно более теплой, чем в прошлое воскресенье, – уикэнд будет удачным.

– Да я и сам себя не понимаю, – ответил Бэнкс.

Ему казалось, что сейчас не время и не место рассказывать Кену о вчерашнем инциденте, поэтому он наскоро сплел примитивную историю, не упомянув ни о нелепой выходке Энни, ни о чувствах, захлестнувших его, когда она прильнула к нему всем телом. С одной стороны – желание, с другой – чувство опасности. И он решил не уступать желанию, а защитить себя от опасности. Но объяснить этого Кену он не мог, как не мог рассказать о ревности, которую вызвали намеки Энни на молодых любовников. Он читал где‑то, что ревность не пробуждается, если нет желания.

– Что же все‑таки между вами произошло? – не успокаивался Блэкстоун.

Бэнкс рассмеялся:

– Энни перестала мне верить. К тому же она почти две недели находится в командировке, в Уитби. Мы практически не общаемся. А в ее жизни происходят какие‑то странные вещи. Вот и все, что я могу сказать.

– Она плохо выглядела сегодня утром.

– Я заметил.

– Ты говорил, она заявилась к тебе под градусом?

– Это меня и поразило.

– У нее, часом, нет проблем с алкоголем? При нашей жизни и при нашей работе такое нередко случается.

Бэнкс посмотрел на свою полупустую кружку. Или наполовину полную? Нет ли у него самого проблем с алкоголем? Некоторые сослуживцы считают, что есть. Он и впрямь пьет слишком много, но не до такой степени, чтобы каждое утро мучиться похмельем или утратить интерес к работе, а посему старается не слишком волновать себя размышлениями на эту тему. Ну кому и какой вред от того, что он, сидя дома, пропустит несколько бокалов вина, слушая Телониуса Монка или «Грейтфул Дед»?

Бывает, что он, когда вдруг нападает хандра, позволяет себе, погружаясь в баллады покойной Билли Холидей или «Новые времена» Боба Дилана, пропустить еще один, а то и два бокала. Ну и что такого? Как верно заметила Энни, в его жалкой жизни нет ничего выдающегося… а он позволил себе оттолкнуть ее!

– Не думаю, что у Энни с этим делом трудности, – ответил Бэнкс. – Она не прочь выпить, но никогда не выходит за рамки. Боюсь, это своего рода срыв, но не симптом.

– Проблемы с мужчинами?

– Почему обязательно с мужчинами? – недовольно спросил Бэнкс. – Почему не проблемы по работе? – Бэнкс возражал Филу совершенно автоматически, сам себе не веря: если вспомнить вчерашний разговор с Энни, то у нее проблемы именно с мужчинами. Раньше он был мужчиной ее жизни. Но хочет ли он вновь занять это место? – Скорее всего она ворошит в памяти дело Люси Пэйн и Джанет Тейлор, – предположил он, надеясь если не сменить тему разговора, то хотя бы отклониться от направления, которое упорно пытался задать Кен Блэкстоун.

Тот, поднеся кружку ко рту, отхлебнул пива и сказал:

– Да, для нее это был тяжелый период. Ведь именно ей пришлось копаться во всем этом дерьме с делом Тейлор.

– Для всех нас тот период был тяжелым. Но я понимаю, о чем ты… А что ты думаешь об убийстве Люси Пэйн?

– О том, кто мог это сделать?

– Да.

– Как сказал Хартнелл, список очень длинный. Но есть одно обстоятельство, которое меня настораживает: точность исполнения, если можно так выразиться.

– Это ты о чем?

– Видишь ли, убийце не составило большого труда выяснить, куда поместили Люси Пэйн после выписки из больницы. Что бы ни утверждала Джулия Форд об усилиях своих коллег скрыть личность и местонахождение Люси, такие данные легко раскрываются, стоит проявить хотя бы минимум усердия и настойчивости. Небольшая утечка информации, большое количество документов, небольшое денежное поощрение – и дело в шляпе. Короче говоря, найти Люси оказалось нетрудно, а вот способ убийства… Если убийство совершил жаждущий мести родственник одной из жертв, то почему бы ему просто не взять Люси на прогулку, а потом, вывезя на берег, не столкнуть ее со скалы?

– Понимаю ход твоих мыслей, – кивнул Бэнкс. – Чтобы убить ее так, как это было проделано, убийце следовало подготовиться: добыть бритву или другое орудие, которым он перерезал ей горло.

– Да. И даже если решение убить Люси не родилось под влиянием минуты, то все‑таки столкнуть ее вниз было куда как проще. Ведь она не могла выдать убийцу: не стала бы ни кричать, ни сопротивляться.

– Ты считаешь, убийца как‑то связан с делом Хамелеона?

– Не уверен, – ответил Блэкстоун. – Но не исключаю такой возможности. Убийство кровавое, бессмысленно жестокое, но стоит ли ожидать хладнокровия от человека, в груди которого кипят неутихающие ярость и желание отомстить Люси, подвергшей пыткам его родственницу? Вот он и дает выход гневу.

– Если бы убийца просто столкнул Люси со скалы, – словно размышляя вслух, сказал Бэнкс, – то тело, вероятно, вообще бы не нашли.

– Но обнаружили бы инвалидное кресло, и все догадались бы, что произошло… Кстати, упав со скалы, она могла бы и не умереть.

– Кен, я уверен, ты мыслишь правильно. По всему видно, что это не импульсивное, а хладнокровное, продуманное убийство. Убийца наверняка знал, что жертва, за которую он мстил, умерла на руках Люси, наблюдавшей, как та умирала. Какой вред можно причинить полностью парализованной женщине? Разом лишить ее жизни, вложив в этот удар всю свою ненависть.

– Лишить не только самой жизни, но и всего, что Люси в себе таила, – сказал Блэкстоун.

– О чем ты?

– Не знаю. Я просто размышляю вслух. Понимаешь, это убийство напоказ, оно – словно послание людям, которые обнаружат тело. Послание, написанное ее же кровью. Что же он хотел сказать? Думаю, мы найдем ответ, но для этого нам придется перешерстить огромное количество людей.

– Нам?

– Я хотел сказать, команде Энни.

– Но расследование может затянуться, – пробормотал Бэнкс. – Причем до бесконечности.

– Может, – согласился Блэкстоун. – Послушай, как ты посмотришь на то, чтобы снова ввести в команду психолога Дженни Фуллер? Она принимала участие в расследовании дела Хамелеона в качестве профайлера.

– Хорошо бы, но где она сейчас? Кажется, она уехала из Иствейла навсегда. Не то в Америку, не то в Австралию. Уж сколько лет о ней ни слуху ни духу.

– Ты жалеешь об этом? У вас, насколько я знаю, что‑то было. Вспоминаешь ее?

– Да, и очень часто, – подтвердил Бэнкс. – Но было у нас вовсе не то, о чем ты подумал. Причины всех недоразумений с Дженни не в том, что мы сделали, а в том, чего мы не сделали. Уж лучше упустить благоприятный шанс, чем сделать что‑то наспех и потом сожалеть об этом.

– Хм.

– Мы с Дженни были знакомы сто лет, еще с того времени, когда я работал на севере. Я встретил ее, когда вел первое расследование. Отношения могли и сложиться, однако случилось то, что случилось, и сейчас сожалеть об этом поздно. Все в прошлом.

Допив пиво, они двинулись в сторону Бриггейт. Теплая, солнечная погода манила людей в центр. По пешеходной зоне катился сплошной людской поток, двери магазинов «Маркс энд Спенсер», «Харви Николс», «Дебнемз», «Карриз Диджитал» были распахнуты настежь. Молодые мамаши, казалось, поголовно высыпали на улицу, демонстрируя свой загар: одна рука толкает коляску, в другой сигарета. Расставшись с Блэкстоуном на Хедроу, главной улице Лидса, и договорившись позднее встретиться с ним в индийском ресторане, Бэнкс зашел в магазин компании «Муджи», где купил несколько записных книжек в твердых картонных обложках, которые так ему нравились. Затем направился в «Бордерс», узнать, не появилась ли у них «Белая жара», вторая часть исследования Доминика Сэндбрука, посвященная истории Британии в «бурные 60‑е». От первой части – «Нам никогда не жилось так хорошо», рассказывающей о пятидесятых годах, Бэнкс был просто в восторге. Ему не терпелось поскорее раскрыть второй том – историю его периода, периода шестидесятых, но прежде надо дочитать «Послевоенную эпоху».

Спустя полтора часа после совещания в Миллгарте Энни, не совсем довольная своим поведением на нем, ехала в Уитби. Погода была великолепная, внизу под дорогой расстилалась зелено‑голубая морская гладь – такое яркое и сверкающее море ей доводилось видеть нечасто. У подножий холмов стояли ряды домов под красными черепичными крышами, волнорезы, кажущиеся сверху раскрытыми пинцетами, рассекали поверхность моря. По обеим сторонам дороги высились скалы, отчего часто сменяющиеся пейзажи казались театральными декорациями, а не природными ландшафтами.

Энни внимательно смотрела на открывающиеся перед ней живописные картины, которые ее глаз художника трансформировал в абстрактные полотна, однако мысли были заняты Бэнксом, Эриком, а главное, ее собственным, подчас необъяснимым поведением. У какой это группы была песня «Она не может справиться с собой»? Кажется, у «Джой Дивижн»… Бэнкс бы сразу вспомнил… Бэнкс… Да провались он пропадом! О чем она только вчера думала?! Решила, что стоит им разок по‑быстрому трахнуться и все встанет на свои места?

Размышляя о своем приключении с Эриком, она все яснее понимала, что беспокоит ее вовсе не разница в годах. Будь ей двадцать два года, мало кто из мужчин за сорок счел бы неправильным или порочным с ней переспать; она больше чем уверена, что ни один из них не отверг бы ни Киру Найтли, ни Скарлетт Йоханссон. А разве мало женщин в возрасте за сорок хвастались Энни своими юными любовниками? Да ей надо восторгаться собой, оттого что Эрик запал на нее, а не чувствовать себя легкодоступной и словно вывалявшейся в грязи!

Наверное, она потому так сильно переживала случившееся, что обычно соглашалась ложиться в постель лишь с теми мужчинами, с которыми утром ей было о чем поговорить. К этой категории относился и Бэнкс: он был и старше, и опытнее Энни. Молодые целиком и полностью заняты собой, их заботит только собственный имидж. Даже в молодые годы она предпочитала иметь дело с мужчинами постарше, считая ровесников поверхностными и ущербными во всех аспектах, кроме сексуального. Некоторым женщинам ничего другого и не надо. Почему же она‑то чувствует себя так скверно?

Больше всего Энни мучило то, что она не понимала собственного поведения. Она утратила контроль над собой. По непонятным причинам напилась до такой степени, что, когда ей оказал внимание молодой симпатичный парень, она, женщина, которой только что стукнуло сорок и которая уже начала считать себя старухой, клюнула на это. Проснуться с раскалывающейся с похмелья головой, да еще рядом с незнакомцем – уже отвратительно, но с незнакомцем, по возрасту годящимся ей в сыновья!.. Оправданий у нее нет: ее не заманивали, не одурманивали снотворным, ни к чему не принуждали и не насиловали. Алкоголь да пара косячков с марихуаной – и она повела себя как проститутка!

Правда, она не помнила подробностей, лишь торопливые руки, снующие по телу, крепкие объятия, грубое, хриплое рычание и ощущение, что все произошло слишком уж быстро. Зато помнила свое возбуждение и жгучее желание.

А этот нелепый вчерашний эпизод с Бэнксом!.. Что же она, черт возьми, творит? Теперь возврата к прошлому нет, она уже никогда не сможет с достоинством встретить его взгляд. Да еще поставила в дурацкое положение и Уинсом, и Бэнкса, сев за руль в таком состоянии! Ведь ее могли лишить водительских прав, отстранить от работы. Только этого сейчас ей и не хватало.

Дорога, извиваясь, обогнула холм. Энни бросила взгляд на море: цвет его изменился. Она въехала в город. Здесь текла обычная жизнь. Толпа репортеров осаждала управление, размахивая микрофонами перед носом входящих и выходящих полицейских. Энни, пробравшись сквозь толпу у входа с помощью охранника в форме, оказалась внутри, в привычной атмосфере управляемого хаоса. Как только она появилась в вестибюле, к ней бросилась Рыжая.

– Мэм, вы в порядке? Что‑то неважно выглядите.

– Я в порядке, – отрывисто бросила Энни. – Чертовы репортеры меня достали, а так все нормально. Какие новости?

– Для вас сообщение от бывшего детектива Лесли Ферриса, – ответила Рыжая.

– А кто это?

– Да наш человек. Работал здесь, а сейчас перевелся в Скарборо. Официально он на пенсии, но ему обеспечили тепленькое местечко, создав специально для него должность независимого аналитика по проведенным расследованиям. Кстати, он вроде бы пришелся ко двору на этой работе.

– И что?

– Сообщает, что хочет повидаться с вами, вот и все.

– Неужто я такая известная персона?

– Он говорит, это касается одного старого дела. По его мнению, оно может быть связано с расследованием убийства Люси Пэйн.

– Отлично, – сказала Энни. – Я попробую слинять отсюда и связаться с ним. Что еще произошло в мое отсутствие?

– Больше ничего, мэм. Мы снова беседовали с людьми из Мэпстон‑Холла. Ничего нового. Если кто‑нибудь и знал, что Карен Дрю – в действительности Люси Пэйн, то они отлично это скрывают.

– Нужно выделить людей, проверить возможность любых утечек информации, – объявила Энни. – Мы копнем глубже: вплотную поработаем со всеми, с кем имела контакты Джулия Форд, а также со штатом сотрудников Мэпстон‑Холла, больницы, социальной службы, в общем, со всеми, кто мог что‑нибудь разнюхать. Хорошо бы, чтоб сотрудники местной полиции помогли нам в Ноттингеме, освободив наших детективов. Пообещай им оплату сверхурочных.

– Слушаюсь, босс, – с готовностью ответила Рыжая.

– Необходимо побеседовать и с людьми, работающими в других сферах, – продолжала Энни, доставая из кейса папки. – Нам предстоит расширить область расследования. Возьми этот список и раздели всех перечисленных в нем между тобой, сержантом Нейлором и остальными людьми нашей команды, поняла? В этом списке те, кто шесть лет назад так или иначе пострадал от рук Люси Пэйн, большинство из них проживает в Западном Йоркшире. Я уже связалась с тамошней полицией, они обещали оказать всю возможную помощь. Нужно собрать заявления, проверить алиби и все прочее. У Клэр Тос я завтра побываю сама. Она дружила с последней жертвой Пэйнов и винит в случившемся себя. Тебе все ясно?

– Все, мэм, – ответила Рыжая, водя глазами по списку. – Но нам, похоже, придется бросить то, что мы делаем сейчас.

– Для тебя есть специальное задание, Рыжая.

– Всегда готова, мэм.

– А дело вот какое: на Хилл‑стрит, как раз напротив дома Пэйнов, жила одна молодая женщина‑канадка. Она стала подругой Люси, и их дружба продолжалась и после ареста. Представляешь, она выступала по телевидению с защитой Люси, веря, что та была несчастной жертвой.

– Надо же! – откликнулась Рыжая.

– В ее присутствии с Люси Пэйн произошел тот самый «несчастный случай». Люси тогда жила в ее доме. Можешь представить себе чувства этой женщины, когда она поняла, что ее попросту водили за нос! Короче, если она сейчас живет где‑то неподалеку, она – главная подозреваемая. Ее зовут Мэгги, Маргарет Форрест. Она работала иллюстратором детских книг и, как ни странно, продолжает заниматься этим и теперь. Ты можешь обратиться к издателям, в профессиональную ассоциацию… в общем, куда сочтешь нужным. Процедура тебе известна. Подробности здесь, – закончила Энни, протягивая Рыжей папку.

– Вы сказали, она канадка. А если она уехала домой?

– Тогда она – не наша головная боль, верно?

– А если я ее найду?

– Сразу сообщи мне, – приказала Энни. – Я сама с ней поговорю.

Джилл Сазерленд, студентка, работающая по совместительству барменшей в пабе «Фонтан», открыла Уинсом, выйдя из кухни.

– А у меня чай готов, – сказала она. – Я пять минут назад пришла домой. Выпьете со мной чаю?

– С удовольствием, – согласилась Уинсом.

Джилл внесла поднос с чайником, двумя чашками, сахарницей и кувшинчиком с молоком, поставила поднос на журнальный столик и села, скрестив ноги, на стоявший перед ним диванчик. Гостиная в ее квартире была просторная и светлая, в воздухе витал запах аэрозольного освежителя. Музыка из приемника, временами прерываемая какими‑то бодрыми голосами, звучала, к радости Уинсом, настолько тихо, что было невозможно разобрать ни слова. Она села напротив Джилл и достала записную книжку.

Джилл улыбнулась. У нее были рыжие волосы, маленький носик‑кнопка и бледное веснушчатое лицо. Одета в джинсы и черную футболку. Во всем ее облике чувствовалась такая детская невинность, что Уинсом с трудом заставила себя не забывать о цели своего визита.

– Чем могу быть вам полезной? – спросила Джилл.

– Даже и не знаю, – начала Уинсом. – Хочу выяснить кое‑что относительно субботней вечерней смены в «Фонтане». Девушка, которую убили, Хейли Дэниэлс, выпивала там с компанией. Мы сейчас пытаемся собрать как можно больше информации.

Улыбка сошла с лица Джилл.

– Да, это ужасно. Бедная девушка! Я прочла об этом в газете. Подумать только, будь я на работе, оказалась бы буквально рядом с тем местом, где ее убили. А вдруг бы я пошла в «Фонтан» тем путем?!

– Вы ходите через Лабиринт?

– Да, так намного быстрее. Я оставляю машину на стоянке возле замка, и это самый короткий путь к пабу. Мне никогда и в голову не приходило, что это опасно.

– Вам надо быть осторожней… А вы знали Хейли?

– Встречала несколько раз.

– Вы ведь учитесь в том же колледже?

– Да. По специальности «криминалистическая экспертиза».

Уинсом удивленно подняла брови:

– Я и не знала, что в колледже этому обучают.

– Факультет открыли недавно. Проучившись два года, можно перейти на факультет аналитической химии в университете Лидса.

– Так вы встречали Хейли в колледже?

– Факультет организации и управления туристическим бизнесом рядом с нашим, и мы ходим в одно кафе. А иногда я видела ее в городе, когда ходила за покупками.

– А в «Фонтане»?

– Один или два раза.

– Но подругами вы не были?

– Нет, просто были знакомы. Здоровались при встречах.

– В субботу вы отпросились по телефону с работы, потому что плохо себя чувствовали?

– Да, простудилась немного.

Джилл отвела глаза и покраснела, и Уинсом поняла, что «простуду» девушка выдумала. Чтобы скрыть растерянность, Джилл склонилась над столиком, начала разливать чай. При этом она ненатурально кашлянула и прикрыла ладонью рот.

– Вам с молоком и с сахаром?

– Да, пожалуйста. – Приняв чашку, Уинсом вежливо осведомилась: – Но сейчас вам, надеюсь, лучше?

– Спасибо, мне действительно лучше.

– Можете быть со мной откровенной, – решительно заявила Уинсом. – Я была в «Фонтане». Дело не в простуде, верно? Вы просто не захотели идти на работу.

Глаза Джилл наполнились слезами.

– Да, не захотела! Я работаю там, потому что очень нужны деньги, – с трудом произнесла она. – Родители не могут мне помогать.

– Уверена, вы найдете местечко получше.

– Уже ищу, а пока приходится ходить в «Фонтан».

– А Джейми Мёрдок к вам не пристает?

– Раза два‑три он пытался пригласить меня на свидание, но я отказывалась. – Джилл шмыгнула носом. – Он совсем не в моем вкусе. Я хочу сказать, он вовсе не подарок, вы согласны?

Уинсом улыбнулась и спросила:

– А как он на это отреагировал?

– Он, конечно, был разочарован и даже озадачен, но зла на меня, по‑моему, не затаил. Нет, дело совсем не в Джейми. Просто… я не могу находиться там, где пьют и ругаются. Люди прямо себя не помнят, когда напиваются, отравляют жизнь себе и другим. Ругаются, дерутся, ведут себя безобразно, а Джейми‑то ничего поделать с ними не может!

– И чем обычно это кончается?

– Чаще всего сами успокаиваются. Вреда они не причиняют, но смотреть на это – сил моих нет! И потом, этот табачный дым. Вы не поверите, как тошно бывает порой от дыма. Я, как прихожу домой, первым делом сдираю с себя всю одежду и сколько можно отмачиваю в ванне.

– В августе станет легче, – успокоила ее Уинсом. – И кроме этого вас в «Фонтане» ничего больше не беспокоит?

Джилл некоторое время молчала, закусив нижнюю губу.

– Я пообещала не выдавать чужих секретов, – с усилием начала она, – но летом, когда мы с Полин отправились на уик‑энд во Францию, Джейми попросил меня купить полный багажник дешевого пива и сигарет.

– Это не противозаконно, – успокоила девушку Уинсом.

– Покупать – нет, но противозаконно продавать это в пабе. Я знаю, многие так делают. Я совсем не девочка‑паинька, но не хочу совершать поступки, которые могут повредить мне в будущем, ведь я собираюсь работать в правоохранительных органах.

– Тут вы правы, – кивнула Уинсом.

Нелегальный ввоз алкоголя и сигарет – это, бесспорно, правонарушение, но не это сейчас интересовало Уинсом. Все же она сделала пометку в записной книжке: надо сообщить в службу таможенных и акцизных сборов, хотя кто будет возиться с «Фонтаном» и такой смехотворной контрабандой!

– Джейми говорит, что находился в пабе до половины третьего ночи, приводя в порядок разгромленные кем‑то из посетителей туалеты, – после паузы сказала Уинсом.

– Да, он говорил мне об этом. Меня это совсем не удивило.

– Такое случалось и прежде?

– Случалось, но в этот раз ребята постарались на славу! Знаете, вообще‑то в пабе страшнее всего работать по уик‑эндам, в остальное время там спокойно, только в обеденные часы народу полно, все шумят. Мне даже стыдно перед Джейми… Ему пришлось в одиночку всю грязь выгребать.

Уинсом встала:

– Ничего, переживет. Спасибо, Джилл, вы оказали нам существенную помощь.

Суперинтендант Катрин Жервез назначила совещание по текущим делам на пять часов в среду. На совещание пригласили доктора Элизабет Уоллес, от криминалистов – Стефана Новака. Кроме них присутствовали Бэнкс, Темплтон, Уилсон, Хэтчли и Уинсом, только что вернувшаяся от Джилл Сазерленд.

– Итак, – обратилась к присутствующим Катрин Жервез, когда все расположились за столом, поместив перед собой чашки с кофе, блокноты и ручки. – Давайте начнем с результатов экспертизы. Стефан, я понимаю, времени у вас было маловато, однако что имеете сообщить?

– Боюсь, мэм, очень немногое, – ответил Новак. – Да и ответы по большей части отрицательные. Технической службе удалось идентифицировать номерной знак автомобиля, проехавшего мимо Хейли Дэниэлс, когда она входила в Лабиринт, но, как впоследствии было установлено, в машине находилась супружеская пара, возвращавшаяся домой с торжества по случаю двадцатипятилетия совместной жизни. Вечеринка проходила в шикарном ресторане на Маркет‑стрит.

– А что удалось выяснить о самой Хейли? – поинтересовалась Жервез. – Подробности убийства?

– Насильник пользовался презервативом, поэтому мы не…

– Минуточку, – прервал его Бэнкс. – А сперма на бедре жертвы?

– Вот об этом я собирался сказать, – ответил Новак. – Мы предполагаем, что он либо спешил, и сперма вытекла из презерватива, когда он его снял, либо сперма принадлежит кому‑то другому. Ждем результатов анализа ДНК.

– Так что, их было двое? – в недоумении спросила Жервез.

– Но не обязательно, что оба они насильники, – пояснил Новак. – Она могла иметь с кем‑то секс по согласию, если исходить из предположения, что в Лабиринт она отправилась на встречу.

– Ага, но убил ее не тот, с кем она пошла встречаться? – уточнил Темплтон.

– Это не исключено.

– Она пошла в Лабиринт, потому что в пабе не работал туалет, – вступила в разговор Уинсом. – И она вовсе не была проституткой.

– А я и не говорю, что она была ею, – растерянно возразил Новак. – Я делаю предположение, исходя из противоречивых результатов. Мы знаем, что кто‑то имел секс с Хейли и пользовался при этом презервативом, потому что обнаружены следы специальной смазки. Мы также обнаружили следы спермы на бедре девушки и на двух лоскутах кожи под ее телом. Таковы факты. Не мое дело строить догадки, но я задаюсь вопросом: почему у убийцы хватило ума уничтожить следы своего присутствия на ее теле, а сперму он оставил? Ответ: либо соития происходили в разное время, либо сперму оставил кто‑то другой. К тому же пятно спермы не успело высохнуть, а должно было бы, если судить по установленному времени смерти.

– Я уже говорила, – бросилась на защиту коллег‑врачей доктор Уоллес, – что время смерти всегда определяется приблизительно.

– Именно об этом я и думаю, – согласился с ней Новак.

– Так когда наступила смерть? – спросил Бэнкс.

Перед тем как ответить, Новак посмотрел на Элизабет Уоллес:

– У меня нет оснований оспаривать первоначальное заключение о том, что смерть наступила в интервале от полуночи до двух часов ночи. Это несоответствие может быть вызвано другими причинами. Я поработаю над этим.

– Отлично, – одобрила его готовность Жервез.

– В протоколе вскрытия я отметила, что Хейли, возможно, пыталась отбиваться от нападавшего, – сказала доктор Уоллес. – Вы нашли частицы кожи или тканей в субстанции, извлеченной из‑под ее ногтей?

– Увы, нет, – ответил Новак. – Ногти слишком короткие. Мы обнаружили лишь несколько частиц хлопка.

– Они идентифицированы? – спросила Жервез.

Новак покрутил головой:

– Мы этим занимаемся, но подобные частицы могут присутствовать во многих марках тканей. Они могли попасть к ней под ногти в любое время. Вспомните, она постоянно была в группе людей и наверняка их касалась.

– А волосы? – спросил Бэнкс.

– Только ее и Джозефа Рэнделла.

– Получается, наш убийца ходит в вязаном шлеме. Или же он лысый! – с улыбкой предположил Хэтчли.

Никто не засмеялся.

– Все указывает на то, что преступник уничтожил свои следы, – сказала доктор Уоллес. – Даже вымыл лобковую область убитой.

– Однако оставил сперму, – заметил Бэнкс.

– Вероятно, она все‑таки появилась после омовения, – задумчиво произнес Новак.

– А отпечатки пальцев? – задал новый вопрос Бэнкс.

– К сожалению, никаких.

– Мне казалось, эксперты в наши дни творят настоящие чудеса, – сказал Бэнкс, понимая, что больше спрашивать не о чем.

Новак повернулся к патологоанатому Уоллес:

– Вот всегда так! Мы бываем хорошими, только если находим улики.

– Что‑нибудь дала проверка людей, ранее привлекавшихся по похожим делам? – спросила Жервез.

– Ничего, – ответил Бэнкс. – Всех допросили, и у всех алиби. Но мы продолжаем опросы.

Жервез снова повернулась к Новаку:

– А мы ничего не пропустили?

– Не думаю, – успокоил ее он. – Криминалисты прочесали место преступления так тщательно, как никогда раньше. Мы обнаружили следы мочи девушки на земле возле складского помещения, и это подтверждает слова ее друзей о том, зачем она пошла в Лабиринт. Также нашли пятно рвотной массы, которая по составу соответствует содержимому ее желудка. Это свидетельствует о том, что ее еще и тошнило. Мы осмотрели и ближние строения. Они по большей части либо пусты, либо используются как склады. Нигде ничего.

– Выходит, мы имеем дело с очень умным убийцей? – задал вопрос Темплтон.

– Я бы так не сказал, – ответил Новак. – Удивительно, что убийца, кажущийся весьма предусмотрительным, стер с тела все свои следы, но оставил на нем каплю спермы. Может, ему просто не повезло. Но согласитесь: любой человек, замысливший совершить преступление, наверняка смотрел «Чисто английское убийство», «Безмолвный свидетель», а также и «Место преступления». Я не собираюсь сейчас обсуждать, насколько правдоподобны сведения, почерпнутые из сериалов, однако рядовым гражданам в теории многое известно о работе судмедэкспертов. А иногда оказывается, что они даже знают, как обезопасить себя на практике.

– Хочу обратить ваше внимание, мэм, – обратился Темплтон к Жервез, – что мы, вполне вероятно, имеем дело с серийным убийцей, совершившим первое преступление. Чем усерднее этот убийца готовился к выходу из тени и чем тщательнее он зачищал свои следы, тем более вероятно, что он на этом не остановится.

– Пока ничто не позволяет утверждать, что Хейли Дэниэлс – всего лишь первая жертва маньяка, – возразил Бэнкс. – Нет сведений и о том, что убийца не знал, кто она такая. Если Стефан прав и в этом деле два участника, то убийца может и не быть насильником. Кстати, а кто‑нибудь навел справки о биологической матери Хейли?