Подруга Дьявола 14 страница

– Хотелось бы вам верить, – с деланым сочувствием в голосе произнес Бэнкс, – но, боюсь, ваша версия не стыкуется с информацией, которой мы на данный момент обладаем.

– Какой информацией? – встревоженно спросил Кроуфорд. – Вы что, хотите сказать, что обладаете данными, подтверждающими ваши обвинения?

Бэнкс повернулся к Стефану Новаку.

– У нас есть данные, которые безоговорочно их подтверждают, – спокойно, но твердо сказал он. – Стефан?

Новак раскрыл папку и положил ее перед Бэнксом:

– Согласно данным анализа ДНК, проведенного нашей независимой лабораторией, ДНК слюны, добровольно предоставленной вами, и пробы спермы, взятой с трупа Хейли Дэниэлс и двух лоскутов кожи, лежавших под телом, идентичны.

– Да что вы такое несете?! – закричал Рэнделл. Лицо его превратилось в мертвенно‑белую маску страха, на которой черной норой выделялся провал рта.

– Вероятность совпадения вашей ДНК с чьей‑то чужой равна одной пятимиллиардной, – объявил Бэнкс. – Сержант Новак, я прав?

– Да, сэр, вероятность примерно такая.

– И этого будет вполне достаточно для любого суда в нашей стране, – продолжал Бэнкс. – Джозеф Рэнделл, я обвиняю вас в убийстве Хейли Дэниэлс. Вы можете хранить молчание. Все сказанное вами может быть использовано против вас. – Бэнкс встал и открыл дверь. Вошли два констебля. – Отведите задержанного в камеру.

– Нет, вы не сделаете этого! – в панике завопил Рэнделл. – Себастьян, помогите же! Остановите их! Эта проба была взята по принуждению.

– Вы согласились дать пробу, – напомнил Бэнкс. – У нас есть ваше письменное согласие.

– По принуждению. Себастьян! Да остановите же их! Ну пожалуйста, не разрешайте им делать этого.

Кроуфорд отвел взгляд от своего клиента.

– Джозеф, сейчас я ничем не сумею вам помочь, – с трудом произнес он. – Копы действуют в соответствии с законом. Но, поверьте мне, я сделаю для вас все возможное.

– Вытащите меня отсюда! – надсадно кричал Рэнделл, теперь он сделался красным как рак, старался поймать взгляд Кроуфорда, и от этого его голова моталась из стороны в сторону, когда констебли выводили его из комнаты для допросов. – Себастьян! Вытащите меня отсюда!

Кроуфорд побледнел и ссутулился. Проходя по коридору мимо Бэнкса вслед за своим клиентом, он с трудом изобразил на лице зловещую улыбку типа «еще не все потеряно».

– Ну наконец‑то мы дошли до самого интересного места, – объявил Феррис, сделав долгий глоток пива.

Да, пить пиво он горазд, подумала Энни, глядя на часы. Если так пойдет и дальше, она пропустит все свои любимые сериалы: и «Улицу Коронации», и «Полицию» тоже. Что ж, коль скоро рассказ Ферриса того стоит, сериалами придется пожертвовать.

– Прошла неделя, как мы обнаружили Макларена, и тут поступило заявление о пропаже еще одного местного жителя, Грега Исткота. Заявление подал один из его сослуживцев, встревоженный тем, что тот несколько дней не появляется на работе – Грег был агентом у оптового торговца рыбой. Ни его, ни каких‑либо его следов мы так и не нашли.

– Какое же отношение эта история имеет ко мне? – спросила Энни. – Я начинаю чувствовать себя так, словно попала в комнату смеха.

Пива в кружке Ферриса оставалось примерно на четверть дюйма, но Энни не намеревалась покупать ему очередную порцию, по крайней мере пока. Всему свое время.

– Да уж, смеху не оберешься… – пробормотал Феррис. – Мы отправились к Исткоту домой, надеясь найти хоть что‑то, связанное с его исчезновением. Он жил один. По утверждениям сослуживцев, был доволен работой, не имел никаких проблем и затруднений. Спокойный, но нелюдимый, он был человеком с причудами, как отозвался о нем один из его коллег.

Освещение в пабе стало слабее, зал постепенно заполняли вечерние завсегдатаи. Энни почти не замечала людей, не слышала разговоров и смеха, словно они с Феррисом пребывали на некоем уединенном островке бытия – или небытия, – смотря по тому, как воспринимать происходящее. Она не могла объяснить, отчего впала в подобное состояние, но подспудно чувствовала, что история Ферриса важна для нее и каким‑то образом связана с убийством Люси Пэйн, хотя в 1989 году той было всего десять лет.

– То, что мы обнаружили в его доме, – продолжал Феррис, – нас озадачило. Вообще‑то это было абсолютно нормальное жилище. Чистота, порядок, немного книг, телевизор, видеомагнитофон с кассетами. Все как у всех.

– Но?

– Но мы кое‑что нашли… В принципе это не такая уж важная находка, – повел плечами Феррис. – В одном из ящиков серванта мы обнаружили семь срезанных локонов волос, перевязанных розовыми ленточками. – У Энни похолодело в груди, Феррис, заметив, что она переменилась в лице, поспешно произнес: – Это могло означать очень многое, а могло и ничего не означать, согласны?

– И что же вы?.. То есть я хотела…

– Всем было известно, что на севере действует серийный убийца, и мы разом почувствовали, что наконец‑то вышли на него. Ну, то есть вычислили, кто он. Самого Исткота найти так и не удалось. Согласно нашим предположениям, на его счету было шесть жертв, других девушек, считавшихся пропавшими без вести, приписать ему не получалось… А одна девушка, попавшая ему в руки, выжила.

У Энни непроизвольно поднялись брови.

– Да, представьте себе! Кирстен Фарроу. Он собирался ее прикончить, но кто‑то ему помешал. – Феррис говорил неторопливо, боясь пропустить важные детали. – Долгое время врачи не надеялись, что она выживет, но Кирстен все‑таки поправилась.

– Вы с ней говорили?

– Да. В то время она жила в Лидсе со своей подругой Сарой Бингем. Кирстен тогда была не совсем в себе, но чего ожидать от человека, перенесшего то, что перенесла эта несчастная девочка! Она почти не помнила, что с ней произошло. Мы советовались с теми, кто вел дело Кирстен, – суперинтендантом полиции города Элсуика и сержантом Дики Хейвудом. Маршруты, по которым Грег Исткот доставлял рыбу, проходили вблизи мест, где были убиты все шесть девушек и где было совершено нападение на Кирстен. Мы также сравнили волосы Кирстен с одним из локонов, найденных в доме Исткота, и нам стало ясно, что это ее локон. Еще один локон оказался состриженным с головы его последней жертвы. А остальные… Понимаете, ведь девушек‑то уже похоронили, но мы сделали все, что могли. Вы же знаете, какими становятся волосы по прошествии времени. Они прочные и устойчивые к тлению, но чертовски трудно заставить суд признать их вещественным доказательством, а об анализе ДНК в то время знали немногие. Да и сами мы имели о его возможностях только самые поверхностные сведения. Я и сейчас не знаю, удастся ли определить ДНК по волосяной сумке, даже если вам повезло заполучить ее вместе с волосом? А волосы наших жертв были срезаны острыми ножницами, так что материала для анализа не было. Тем более что суда тоже не было.

– Как не было?!

– А вот так. Мы же не нашли Исткота. Одна женщина из местных сообщила, что вроде видела двух людей, дерущихся на тропинке у края скалы за аббатством по дороге к заливу Робин Гуда, но она была далеко и не могла сообщить никаких подробностей. Мы прочесали указанное ею место и обнаружили: исчез один из кольев ограды. Будто человек, потеряв в драке самообладание, вырвал его из земли и использовал в качестве оружия. На почве было множество следов, все выглядело так, словно кто‑то свалился с утеса. Мы нашли еще кровь и нитки из одежды на колючей проволоке ограды, но не сумели определить, откуда они взялись. В местной больнице удалось добыть данные о группе крови Исткота, она совпала с той, что обнаружена на проволоке, но кровью такой группы может похвастаться сорок четыре процента населения страны.

– А убийства продолжались?

– После исчезновения Исткота – нет.

– Вы думаете, это он свалился с утеса?

– Вполне вероятно, а тело во время отлива унесло в море.

– Ну и как вы поступили?

– А как мы, собственно, должны были поступить? Следуя полученным указаниям, опросили владельцев местных гостиниц и пансионатов. Хозяйка одного из пансионатов вспомнила Кита Макларена. Он у нее жил и, как припоминала хозяйка, завязал знакомство с какой‑то девушкой. Что тут скажешь – дело молодое!

– А его вы спрашивали об этом?

– Спрашивали, когда он вышел из комы. Ни о какой девушке он не вспомнил. Да и кто знает, что это было за знакомство? Может, выпили вместе в пабе, только и всего.

– И на этом дело закончилось?

Феррис покачал головой:

– Вы же знаете, как это бывает. – Он рассмеялся. – Не так, как в книгах или по телику: там детектив не сдается и не сходит с дистанции до тех пор, пока не изловит злодея, за которым охотится.

– Или злодейку.

– Вы правы. Но наши случаи официально не были квалифицированы как убийства. Джек Гримли погиб при падении, а Грег Исткот исчез. Единственной жертвой нападения считался Кит Макларен, но он ничего не вспомнил, а потом отвалил в свою Австралию. Прошу прощения за не совсем светские выражения. – Феррис сделал паузу. – Скажу вам как на духу: у нас было такое чувство, что если Грег Исткот в действительности был серийным убийцей, то кто‑то оказал нам чертовски хорошую услугу.

– Боюсь, семейства Джека Гримли и Кита Макларена этого чувства не разделяли.

– Я и сам все эти годы не находил себе места, – вздохнул Феррис. – Выложил все вам, и вроде мне стало полегче.

Энни нахмурилась. Хохот и голоса посетителей вокруг них то усиливались, то затихали. Из бара доносился звон стаканов.

– Все‑таки я не очень понимаю, – сказала она. – Ваш рассказ буквально потряс меня, но в нем нет ничего такого, что напрямую связывало бы события восемнадцатилетней давности с гибелью Люси Пэйн. Искать тут связь – значит притягивать ее за уши.

– Согласен с вами. Но если Исткот был серийным убийцей, а женщина, столкнувшая его со скалы…

– …это Кирстен Фарроу, выжившая жертва… – поддержала Энни.

– …то она и есть та самая таинственная женщина, которую видели с Гримли и Маклареном! Точно.

– Но вы же сами сказали, она не помнила, кто на нее напал, и к тому же жила в Лидсе у подруги, когда произошли инциденты с Гримли и Маклареном! – усомнилась Энни.

Феррис пожал плечами:

– Это она нам сказала. А ее подруга подтвердила. Но ведь алиби можно и сфабриковать. Что, если она сумела вспомнить?

– Вы делились этими рассуждениями с кем‑нибудь еще?

Феррис обиженно посмотрел на нее:

– За кого вы меня принимаете?

Энни потерла лоб ладонью.

– Простите, – извинилась она. – Пресса и телевидение стоят на низком старте с тех пор, как стало известно, что Люси Пэйн обнаружена мертвой на краю утеса.

Питер Робинсон Феррис хихикнул:

– Уж конечно репортеры навострили уши! Но будьте спокойны, от меня они ничего не узнают.

Энни достала блокнот.

– Ну хорошо. Я постараюсь навести справки. Давайте начнем с того, что вы назовете имена и последние известные вам адреса этого самого австралийца и подруги Кирстен. У нас туго с людьми, но, на мой взгляд, вашей информацией стоит заняться вплотную, – сказала Энни, а про себя подумала: «Милая моя, ты, кажется, окончательно съехала с ума».

– С чего именно вы хотите начать? – спросил Феррис.

– Эти локоны, о которых вы говорили… Они сохранились?

– Должны лежать среди остальных материалов по тому делу, – ответил Феррис.

– Думаете, их можно отыскать?

Лицо Ферриса просияло, словно он вдруг осознал свое новое жизненное предназначение.

– Само собой разумеется! – Он лучезарно улыбнулся. – А почему нет? Ведь как‑никак я пока еще независимый аналитик по проведенным расследованиям!

Пиво в пабе «Куинс армс» лилось рекой. Владелец сдвинул вместе два длинных стола, за которыми и расселись все сотрудники, в том числе и суперинтендант Катрин Жервез, с лица которой не сходила радостная улыбка. И только один Бэнкс стоял в отдалении, опираясь на подоконник, и время от времени подносил к губам кружку. Потягивая пиво, он пристально смотрел через ромбики стекол на прохожих, снующих в сгущавшихся сумерках по рыночной площади. На душе у него скребли кошки: зря они поспешили, что‑то здесь не так. Хотя… Конечно, результаты анализа ДНК абсолютно достоверны, значит, арест обоснован. Вот они его и отмечают. Из музыкального автомата неслась песня группы «Арктик Манкиз», и все в этом мире, казалось, пребывало в мире и согласии.

– Что это вы, сэр? – неожиданно обратилась к нему Уинсом. Она откуда‑то вынырнула внезапно, как чертик из табакерки, держа в руке недопитый бокал вишневого ликера. Бэнксу не хотелось вступать с ней в беседу. Она не совсем твердо держалась на ногах, однако язык не заплетался, а в глазах не замечалось пьяной мути.

– Да так, ничего, – ответил Бэнкс. – Веселишься?

– Стараюсь по мере сил. А вот вы, сэр, мыслями словно бы где‑то далеко. Хотелось бы знать, о чем вы ду…

Какой‑то мужчина случайно толкнул Уинсом, она покачнулась, стараясь удержать бокал и не пролить его содержимое. Мужчина извинился и отошел. Хэтчли, стараясь перекричать музыку, рассказывал свою коронную смешную историю, и все сидевшие за столом смотрели на него, ожидая момента, когда надо будет смеяться. Бэнкс не раз слышал ее прежде.

– Сегодня здесь многолюдно и шумно, – не отставала от Бэнкса Уинсом.

– Да уж. Мыслей своих не слышно, – кивнул Бэнкс. – А ты о чем думаешь?

– Об инспекторе Кэббот, сэр.

– Об Энни? – Бэнкс постарался не выдать своей заинтересованности.

– Это, разумеется, не мое дело, сэр. Стоило бы промолчать, но я же знаю, что вы друзья.

– Я раньше тоже так считал, – буркнул Бэнкс.

Мимо окна прошли две девочки‑школьницы, возвращающиеся, по‑видимому, с музыкальной репетиции: одна несла скрипку в футляре, другая – флейту.

Рассказ Хэтчли достиг кульминационной точки, и сидевшие за столом разразились хохотом.

– Сэр?

– Не обращай внимания. Так что с инспектором Кэббот?

– Прошлым вечером мы вместе ужинали. Мне кажется, она чем‑то обеспокоена.

– Обеспокоена? Чем?

– Не знаю, сэр. – Уинсом понизила голос. – Она упоминала какого‑то мужчину. Может, он следит за ней? Угрожает?

Явившись к Бэнксу, Энни намекала на молодых любовников, но о неприятностях с ними не сказала ни слова. Как все это понимать?

– Я поговорю с ней, – пообещал Бэнкс, мысленно спрашивая себя, как он это сделает, памятуя об их последнем столкновении и о ледниковом периоде, наступившем в их отношениях.

– Только не говорите ей о нашем разговоре.

– Ни в коем случае, – успокоил ее Бэнкс.

В этот момент в дверях паба показался дежурный сержант. Войдя внутрь и оглядевшись, он направился прямо к Бэнксу.

– Эрни, что, черт побери, стряслось? – спросил он.

– Как приятно обрадовать друзей своим приходом, – сострил Эрни.

– Любой человек будет рад услышать хорошие новости.

– Но вы‑то никогда мне не радуетесь.

– Похоже, тебя это не останавливает.

– Только что пришел один тип, сосед Джозефа Рэнделла, того самого, которому вы сегодня предъявили обвинение.

– И что?

– Он утверждает, что Рэнделл не мог убить девушку. Хочет поговорить с руководителем следствия.

– С руководителем… – Бэнкс пристально посмотрел на суперинтенданта Жервез, всецело увлеченную доверительной беседой с Уилсоном. Не свалить ли разговор на нее? В конце концов, у женщин нынче равные права с мужчинами… Впрочем, рано или поздно ему все равно придется лезть в это дело. Так зачем омрачать торжество?

– Ладно, – сказал он, вставая. – Пошли.

Энни, ведя машину по шоссе А171, напряженно обдумывала разговор с Лесом Феррисом. Только что стемнело, и на дороге, петлявшей по краю вересковых пустошей, в это вечернее время почти не было движения. Из магнитолы звучала какая‑то ритмичная мелодия, под которую было весело ехать, но болтовня между музыкальными номерами раздражала Энни, и она выключила радио. Что за абсурдную историю поведал ей Феррис! Убийство, серия преступлений на сексуальной почве, одно нераскрытое исчезновение человека – и все это восемнадцать лет назад! А тут еще некая таинственная женщина, два раза замеченная вблизи места совершения преступлений.

Что общего между той давней историей и убийством Карен Дрю, оказавшейся на самом деле Люси Пэйн? Как ни странно, но кое‑какие взаимосвязи Энни все‑таки уловила. Во‑первых, место. Убийство Люси Пэйн совершено возле тех же самых скал. Во‑вторых, велика вероятность того, что убийцей может быть женщина. Среди убийц женщины встречаются намного реже, чем мужчины. В‑третьих, две жертвы были серийными убийцами – или считались таковыми: Грег Исткот и Люси Пэйн. В‑четвертых, восемнадцать лет назад убийцу так и не нашли. И, наконец, пятый, объединяющий события признак: если во времена преступлений, о которых рассказал Феррис, убийце было около двадцати лет, то сейчас ей около сорока, как, по описанию Мэл Денверс, и призрачной Мэри. Вывод, конечно, слабый и уязвимый, но чем дольше Энни размышляла над ним, тем сильнее становилось ее убеждение, что историю необходимо пересмотреть заново, причем самым тщательным образом.

Необходимо разыскать Кита Макларена. За столько‑то лет его память могла и восстановиться! И хорошо бы Феррис сумел раздобыть срезанный локон Кирстен Фарроу. Многое зависит от того, удастся ли установить идентичность волос Кирстен и хотя бы одного волоса, найденного на одеяле, в которое была закутана Люси Пэйн. Если нет, значит, она даром потеряла время… А вот если да – появится новая версия.

Какой прекрасный, тихий вечер, думала Энни, проезжая перекресток дороги, ведущей к заливу Робин Гуда. Она любовалась последними отблесками заката: на темно‑красном фоне вырисовывались пурпурные силуэты холмов. К востоку, над Северным морем, небо как покрывалом было подернуто той необъяснимо‑загадочной темно‑синей переливающейся тенью, которая возникает во время заката в противоположной от него части небосвода. Низко над морем висела только что вышедшая серебряная луна.

Вскоре Энни очутилась среди уличных фонарей и огней светофоров и вздохнула, расставаясь с покоем безлюдной дороги. Ей повезло найти свободное место для парковки всего в нескольких ярдах от своего временного пристанища. Энни поставила машину и вошла в дом. В помещении было так холодно и темно, словно его обитатели давно съехали. Номер, конечно, дрянь, зато вон там, в проеме между крышами видно море, подумала Энни, включила свет, повесила куртку на вешалку и пошла на кухню. Обед она пропустила, выпив одну пинту против трех, которые залил в себя Феррис, а теперь обойдется стаканом вина, сыром и несколькими крекерами.

Завтра ее ожидает тяжелый день. Вздохнув, Энни поставила стакан и тарелку на стол и раскрыла ноутбук. Нашла список людей, имеющих отношение к жертвам Люси Пэйн, – их необходимо допросить. Теперь, после рассказа Леса Ферриса, появилось еще одно направление расследования.

Отработка всех версий, включая и Феррисову, угрожает слишком затянуть расследование. Выходит, Энни придется просить суперинтенданта Брафа о выплате сверхурочных – она уже посулила их Рыжей, а также о том, чтобы подключить к ее команде дополнительных сотрудников. Для Брафа, старающегося не выйти за рамки сметы, оба этих мероприятия – словно нож, приставленный к горлу. Энни была уверена, что сумеет заставить Брафа согласиться, вот только как это сделать, она обдумает позже.

Не исключено, что придется сыграть на любви Брафа к собственной персоне. Его легко отвлечь и заставить сосредоточиться на освещении расследования в прессе. Он прямо помешан на всем, что касается общественного мнения и его имиджа. Браф из тех людей, у которых при общении с журналистами уже готов ответ на второй вопрос, пока остальные участники пресс‑конференции еще отвечают на первый.

Энни открыла почтовую программу. В этот вечер почта скачивалась почему‑то слишком долго. Она выругалась про себя: видимо, кто‑то послал ей письмо и в виде идиотской шутки прицепил к нему слишком большое приложение, например, отпускные фотографии, совершенно в данный момент ее не интересовавшие. Тут выскочило письмо, и в папке входящих она увидела имя Эрика, а рядом с ним скрепку – символ прикрепленного файла. Энни почувствовала, как тревожно сжалось сердце.

Как он узнал ее электронный адрес? Ах да, проклятый телефон! Ведь Эрик показывал ей, как пересылать фотографии. Она тогда, в клубе, послала фотографию на его адрес, тем самым раскрыв свой. Ну как она могла быть такой растяпой?

Остальные письма – спам и реклама: виагра, средство для увеличения бюста, предложение купить различные товары, в том числе и «настоящий "Ролекс"».

Она открыла письмо Эрика. Написанное голубым курсивом, оно было коротким и гласило следующее:

Дорогая Энни!

Надеюсь, тебе, как и мне, понравилась суббота. Ты была неописуемо прекрасна! Не могу дождаться, когда мы повторим все снова (и снова☺). Я с нетерпением жду завтрашней встречи и надеюсь узнать о тебе чуть больше. Я ведь даже не знаю, откуда ты и чем зарабатываешь на жизнь! Не забудь, в 12 часов в «Черной лошади».

Буду очень тебя ждать.

Целую, Эрик.

Сердце Энни снова сжалось, когда она открыла прикрепленную к письму фотографию. Когда, черт возьми, он сделал этот снимок?! Фотография не совсем четкая, снята наверняка с помощью автоспуска: она и Эрик, ее голова покоится на его плече, его рука обнимает ее. Волосы Энни растрепаны, глаза смотрят неизвестно куда. Но все бы ничего, если б не некоторые мелкие подробности, которые говорят о том, что и она, и Эрик совершенно обнажены, а у нее к тому же между большим и указательным пальцами зажат косячок. А она, проклятая дура, еще и улыбается!

– А, Джозеф! – приветствовал арестованного Бэнкс, входя в комнату для допросов, где уже успели подготовить записывающую аппаратуру, а Себастьян Кроуфорд с нервным лицом маячил у дальней стенки. – Очевидно, мы не все выяснили в предыдущей беседе?

– Я не понимаю, о чем вы говорите! – выкрикнул Рэнделл.

– А я думаю, вы все понимаете, – ответил Бэнкс, наклоняясь к нему. – И уверен: признать это в ваших интересах.

Рэнделл, облизав губы, вопросительно посмотрел на Кроуфорда, но тот молчал.

– Хорошо, – спокойно произнес Бэнкс, откидываясь на стуле. – Тогда позвольте мне рассказать, как все было. Только что к нам приходил ваш сосед, Роджер Коулгейт, который сообщил, что видел, как вы выпускали кота в половине первого ночи в субботу. Хотя мы не знаем точного времени убийства Хейли Дэниэлс, но у нас есть неоспоримое свидетельство, что она вошла в Лабиринт в двенадцать двадцать, а нападавший, по всей вероятности, последовал за ней примерно в двенадцать двадцать пять.

– Прекрасно, – просиял Рэнделл, с довольной миной поворачиваясь к Себастьяну Кроуфорду. – Значит, я не мог этого сделать, вы согласны?

– На то, чтобы дойти от своего дома до рыночной площади, вам потребовалось бы больше пятнадцати минут, – продолжал Бэнкс, – даже при условии, что вы были в состоянии идти по прямой.

– На что вы намекаете? – с тревогой спросил Рэнделл.

– Ваш сосед утверждает, что вы были в подпитии, – ответил Бэнкс. – Кстати, по словам мистера Коулгейта, вы по вечерам почти всегда нетрезвы.

– Врет он все! – сорвался на крик Рэнделл. – А если я немного и выпиваю, разве это противозаконно, скажите?

– Вовсе нет, – успокоил его Бэнкс. – Закон не запрещает выпивать, если вы не беспокоите других граждан. Так вот, мистер Коулгейт утверждает, что вы нетвердо держались на ногах, а когда он обратился к вам со словами «Добрый вечер», в ответ промычали что‑то нечленораздельное. Ведь вы этого даже не помните, правда?

– Не помню, – согласился Рэнделл, – ну так что из этого? Зато он помнит. Какая разница? Разве не вы только что сказали, что выпивать по малости в своем доме – не противоречит закону, или вы уже забыли? Нет, вам нечего предъявить мне. Я не мог совершить это ужасное преступление. Вы обязаны меня освободить.

Несколько секунд Бэнкс медлил с ответом.

– Именно вы обнаружили тело, – проговорил он после паузы.

– И сам сообщил об этом! У меня была причина наведаться на склад.

– Да, мы поговорили с клиентом, которого вы упоминали. Вы и вправду получили срочный заказ на сумочку. Но это вряд ли можно считать относящимся к делу.

– Что вы хотите этим сказать?

– Вы пробыли одиннадцать минут возле тела Хейли Дэниэлс, причем в одиночестве.

– Ну и что? Послушайте, вам следует передо мной извиниться, прекратить эту дурацкую игру и выпустить меня отсюда. Себастьян?

Кроуфорд кашлянул, прочищая горло:

– Эээ… Мой клиент говорит дело, инспектор. Вы уже согласились, что он не мог совершить убийство Хейли Дэниэлс, по подозрению в котором был задержан.

– Обвинение можно изменить, – безмятежно возразил Бэнкс.

– Что это значит? – встревожился Рэнделл.

– Мы по‑прежнему не получили ответа на интересующий нас вопрос, – пояснил Бэнкс. – Лаборатория подтвердила идентичность вашей ДНК и ДНК спермы, обнаруженной на теле жертвы. Правда, эксперты были озадачены тем фактом, что сперма на теле жертвы оказалась совсем свежей.

Рэнделл, сцепив руки, взмолился:

– Я ведь уже говорил: мне очень жаль, но я ничем не могу вам помочь.

– А я думаю, что можете, – с уверенностью заявил Бэнкс. Он подался вперед и положил ладони на стол, приблизив лицо к лицу Рэнделла. – Хотите, Джозеф, я расскажу вам, что в действительности произошло на вашем складе?

Рэнделл облизал пересохшие губы:

– Зачем вы спрашиваете? Все равно же расскажете. Давайте, начинайте свою сказочку.

– Это повествование, пожалуй, тянет на целый любовный роман, – пожал плечами Бэнкс. – Вы видели Хейли Дэниэлс в «Трубаче», после того как закрыли ателье в субботу вечером, и то, что вы увидели, вам понравилось. Думаю, вы встречали ее там и раньше. Она, как известно, часто проводила субботние вечера в городе со своими друзьями из колледжа. А возможно, вам было не так уж важно, на кого смотреть, лишь бы на девушке было поменьше одежды. Я верю, что вы, как и говорили, пошли домой, посмотрели телевизор или, того лучше, диск с какой‑нибудь порнухой, напились, что называется, до потери пульса, разожгли свое воображение, да так, что едва могли терпеть этот огонь, и в половине первого выпустили погулять кота.

– Чего вы во всем этом нашли противозаконного? – не без ехидства спросил Рэнделл.

– Поначалу я склонен был думать, – продолжал Бэнкс, не обращая внимания на реплику Рэнделла, – что вы поспешили обратно в ателье, увидели Хейли Дэниэлс, входящую в Лабиринт, и бросились за ней. – Бэнкс сделал короткую паузу. – Но, говоря по совести, тут не все сходится. Получается нестыковка по времени и слишком уж много совпадений.

– Благодарю Бога хотя бы за это! Так я могу идти?

– Но ведь это вы на следующее утро обнаружили ее тело, – напомнил Бэнкс.

– И сообщил об этом.

– Однако за эти одиннадцать минут кое‑что случилось, верно, Джозеф? На вас что‑то нашло, что‑то такое, с чем вы не смогли совладать.

– Никак не возьму в толк, о чем вы говорите.

– А по‑моему, вы все отлично понимаете.

– Старший инспектор, вы… – вступил адвокат.

– Спокойно, мистер Кроуфорд. Я никоим образом не нарушаю права вашего клиента. – Бэнкс взглянул на Рэнделла. – Вы согласны со мной, Джозеф? Так вот, утром вы, как обычно, пошли на склад, чтобы выбрать подходящие куски кожи, включили свет и увидели Хейли, лежащую на боку на куче обрезков. Она как будто спала, словно несчастное дитя, заблудившееся в лесной чаще, куда она забрела, спасаясь от бури. Она выглядела такой невинной и такой прекрасной! И вы не смогли совладать с собой. Держу пари, вы дотронулись до нее, верно, Джозеф? Ласкали ее маленькие плотные груди – маленькие холодные груди? Разве не это воспламенило вашу страсть? То, что она лежала там мертвая и не могла ни оттолкнуть вас, ни попросить не трогать ее? Девушка полностью была в вашей власти – такое произошло с вами впервые в жизни. Она никак не могла вас остановить. И вы… вы гладили ее голое тело, ваши руки бродили по ее бедрам. А вы целовали ее, Джозеф? Вы целовали эти мертвые губы? Думаю, что целовали. Как вы могли с собой справиться? Она ведь полностью была вашей.

Рэнделл уронил голову на руки. Кроуфорд, подойдя ближе, наклонился над ним.

– Вы не должны ничего говорить, Джозеф, – сказал он. – Это… это болезнь.

– Согласен, – кивнул Бэнкс и продолжил, обращаясь к Рэнделлу: – Он прав. Вам ничего не надо говорить, Джозеф, я и так все знаю. Я знаю, что вы почувствовали, когда опустились перед ней на колени и расстегнули молнию на брюках. Ваш член был твердым, ведь верно, таким твердым, как никогда раньше? Одной рукой вы шарили у нее между ног, а вторую использовали для себя, и все получилось, я прав? И тут вы заторопились. Вам надо было все как следует вытереть, а вы сделали это спустя рукава. Поэтому мы и нашли то, что потом исследовали, понятно? Вы думали, что счистили все, но вы спешили и не заметили одного пятна. Вот как вы использовали эти одиннадцать минут, Джозеф.

Рэнделл рыдал. Кроуфорд растерянно положил руку ему на плечо.

– Я не убивал ее! – кричал Рэнделл сквозь слезы. – Я не сделал ей ничего плохого! – Он повернул к Бэнксу залитое слезами лицо. – Вы должны мне поверить. Простите меня. Простите!