Quot;рс ,. 1Арс 3 страница

Внешнее проявление толчка в виде повода может отличаться от его объективного содержания. Так, например, толчком к совершению убийства, иного преступления против личности может быть супру­жеская измена, создавшая предельно напряженную ситуацию, а внешним проявлением толчка — повод в виде недовольства плохо вы­стиранной рубашкой.

Оценивая негативное поведение того или иного человека, которое йе привело к ответным, опасным для него действиям только потому, что он «не на того напал», мы как раз и признаем объективно толчко-вый характер его поведения, не реализовавшийся в преступление и, таким образом, не выступивший в виде повода [118, с. 51-52],

Вернемся к рассмотрению ситуаций, в которых поведение жертвы объективно выступает в качестве существенных и даже решающих криминологических составляющих механизма преступления. В зави­симости от конкретных обстоятельств ее поведение может быть одной из причин или условием, способствующим совершению преступления в зависимости от того, какую детерминационную нагрузку несет конк­ретная ситуация.¹

Поведение жертвы и до и после того, как она превратилась в реаль­ного потерпевшего, — составляющая криминологической и непосред­ственно криминальной ситуации, и если она (ситуация) — причина преступного поведения, то вклад потерпевшего, во всяком случае, яв-• ляется компонентом этой причины.

Естественно, поведение жертвы не может привести к преступлению само по себе. Оно обязательно взаимодействует с негативными факто­рами, относящимися к преступнику. Криминологическое значение виктимного поведения потерпевшего в подобных ситуациях очевидно: объективно отрицательное поведение является одной из криминоло­гических составляющих механизма преступления.

Сложнее дело обстоит с ситуациями, в которых поведение потерпев­шего было бесспорно положительным, но опасным для него. Возникает естественный вопрос: что представляет собой положительное поведение потерпевшего, если оно выступает как непременный компонент меха­низма преступления?

¹ В. Н. Кудрявцев считает, что при решающем значении ситуации в соверше­нии преступления она является его причиной (Кудрявцев В. Н. Причинность в криминологии//Вопросы философии. 1971. № 10. С. 79). Таково же мнение Н. С. Лейкиной (Лейкина Н.С. Причины конкретных преступлений и лич­ность преступника в аспекте индивидуализации наказаниях/Преступность и ее предупреждение. Л., 1991. С. 127-140).

Возражения против этой позиции сводятся к тому, что будто бы из нее сле­дует признание возможности совершения преступления помимо воли и созна­ния субъекта и даже вопреки его желанию. Но такой вывод представляется про­извольным, так как речь здесь идет лишь об удельном весе субъективного и объективного компонентов причины.

Представим себе такое положение: милиционер задерживает пре­ступника, напавшего на другое лицо. При отсутствии этого вмешатель­ства преступление было бы доведено до конца, преступник причинил бы вред данному третьему лицу. Однако вмещательство прервало раз­витие событий. В результате изменения направления преступных дей­ствий милиционер получил телесные повреждения и т. д. Это конкрет­ное преступление не свершилось бы, если бы не было положительных, общественно полезных действий потерпевшего, но тогда эти действия — положительная составляющая совокупной причины преступления. Действия потерпевшего, направленные на пресечение преступления, привели к положительному результату — защите третьего лица. Но в то же время они привели к негативному результату в виде причинения вре­да ему самому. Здесь нет противоречия. В целом положительное пове­дение, в частности противодействие преступнику, может сыграть роль толчка к преступным действиям, направленным на противодействую­щее лицо. Таким образом, можно сделать вывод, что явления положи­тельного характера (в том числе и поведение потерпевшего) могут выступать (но при решающей роли негативных факторов) в качестве элементов общей причины конкретного преступления. Положительное поведение потерпевшего может вызвать действия, направленные на причинение ему вреда, и в ситуациях, не связанных с защитой и иными вмешательствами такого плана. УК РФ знает и такие составы преступ­лений, объективная сторона которых включает как обязательный эле­мент положительное поведение потерпевшего, например преступления, предусмотренные ст. 295,296,317,318,319 УК РФ.

Криминологические характеристики ситуаций причинения вреда зависят от развития их во времени.

Практика показывает, что разрыв во времени между толчковыми дей­ствиями жертвы и действиями преступника в ответ на этот толчок иног­да велик. Но это никак не меняет принципиальной криминологической связи между ними. Если решимость совершить преступление вызвана действиями потерпевшего, значит, толчковъш характер этого поведения налицо. Это положение остается в силе и в том случае, когда у преступ­ника была возможность немедленно отреагировать на толчковое поведе­ние жертвы, но он по каким-либо причинам этого не сделал. Например, решимость причинить вред появилась не сразу, а после потребовавшей времени оценки действий будущего потерпевшего. Схема механизма преступления аналогична и в случаях положительного поведения по­терпевшего, когда действия преступника, направленные на потерпев-

шего, осуществились с определенным разрывом во времени. Так, приза-щите третьего лица вред потерпевшему-защитнику может быть причи­нен непосредственно в процессе защиты. Но возможно причинение вре­да и в порядке сведения счетов спустя продолжительное время. Наконец, положительное поведение жертвы вообще может быть не свя­зано с защитой другого лица, но прямо затрагивать интересы преступ­ника (с его точки зрения) и вызывать соответствующую реакцию.

Б-в, отбывший 5 лет лишения свободы за карманную кражу, после освобожде­ния из исправительного учреждения совершил покушение на убийство Щ., который задержал его с поличным и свидетельствовал против него в суде.

Самой различной может быть протяженность во времени также в ситуациях, когда поведение жертвы создает обстановку, условия, объективно способствующие совершению преступления. Такая ситуа­ция может возникнуть буквально за несколько минут или секунд до совершения преступления, а может трансформироваться в кримино­генную в течение нескольких лет за счет нагнетания негативных ситу­ативных компонентов. Вероятно, максимальное отдаление исходных моментов от их негативной реализации следует видеть в отдалении этапа негативного формирования личности причинителя вреда от про­явления его в причинившем вред поведении.

Обстоятельства, задержавшие ответную реакцию причинителя вре­да на действия жертвы, могут быть самыми различными. Потерпевший может не предусмотреть возможность ответной реакции, может рас­считывать на пассивность лица, интересы которого затрагивает, нако­нец, может просто не учитывать возможного развития событий. В лю­бых вариантах решающим криминологическим фактором является не протяженность во времени, не причины длительного развития собы­тий, а объективная значимость поведения жертвы.

В криминологическом механизме преступления фактор времени - не единственный и не всегда определяющий во «взаимодействии» пре­ступника и потерпевшего. Поэтому следует также различать ситуации, которые представляют собой единичный акт поведения потерпевшего и (или) преступника, и ситуации, в которых имеется определенная систе­ма, последовательный ряд действий потерпевшего и (или) преступника. Иначе говоря, надо различать ситуации, в которых причинение вреда связано с единичным фактом (эпизодом) поведения потерпевшего или преступника (однофактные), и ситуации взрывного характера, в кото­рых происходит нагнетание криминологически значимой обстановки,

заканчивающейся взрывом — совершением действий, причинивших вред, т. е. ситуации-системы (многофактные).

В ситуациях-системах поведение преступника-причинителя вреда не обязательно выступает как непосредственно оборонительная реак­ция на действия потерпевшего. К причинению вреда может привести не какое-то одно нападение, избиение, издевательство, а суммарное давление множества актов негативного порядка, приведшее причини­теля вреда к решимости совершить преступление. Недооценка таких ситуаций в практической деятельности органов милиции, понимание каждого отдельного негативного факта как малозначительного как раз и приводит к совершению «неожиданных» преступлений, которые в действительности явно назревали [98, с. 14-16].

С другой стороны, ситуации-системы могут быть связаны с положи­тельным поведением потерпевшего, когда причинение вреда — резуль­тат негативной реакции преступника на воздействие актов позитивного порядка. Ситуации-системы могут быть не только толчковыми. Так, в частности, систематичность действий потерпевшего может заключать­ся в ряде актов «непротивления» преступнику и т. д.

Возникновение многих ситуаций, их развитие во времени, разного рода «повороты» в действиях преступников и потерпевших, т. е. объек­тивные характеристики ситуаций, часто связаны с содержанием отно­шений, соединяющих преступника и потерпевшего. Отношения меж­ду преступником и потерпевшим нередко влияют не только на возникновение ситуации, но на и выбор преступником способа совер­шения преступления. В ряде случаев на основе существующих между преступником и жертвой отношений однозначно создается возмож­ность совершения преступления. Наконец, сам выбор преступником жертвы может вытекать из существующих между ними отношений.¹

Родственные, иные отношения в одних случаях определяют пассив­ность реакции потерпевшего на преступное поведение, причинившее ему вред, в других, наоборот, именно стабильный контакт потерпев­шего и преступника приводит к такому развитию событий, которое характеризуется как «упреждающее» причинение ущерба.

Ф. на протяжении ряда лет издевался над женой, регулярно избивал ее (в день получки), сделав это своеобразной традицией. В день очередной получки жена Ф., доведенная до отчаяния, как только он вошел в кварти-

¹ Мудьюгин Г. Н. Расследование убийств по делам, возбужденным всвязи с ис­чезновением потерпевшего: Дис.... канд. юрид. наук. М., 1962. С. 6.

ру, проломила ему голову чугунным пестиком. В этой ситуации события развивались таким образом потому,'что преступница (она же потерпев­шая по начальному этапу ситуации) на основе опыта отношений с жерт­вой (а этот опыт приобретен исключительно в силу стабильного контак­та) предвидела возможное поведение потерпевшего и соответственно реагировала на него.

Степень стабильности отношений определяет, насколько реальна возможность их прекращения, а это, в свою очередь, — понимание уча­стниками ситуации перспектив и, как следствие, характер реакции. Вряд ли можно отрицать, что решимость причинителя вреда может быть вызвана отчаянием, сознанием безвыходности положения.

Поведение потерпевших, нередко имеющее сходную, близкую объек­тивную значимость в механизме преступления, основывается подчас на резко отличающемся отношении к происходящим событиям. Свою роль в этом плане играют и оценка, и предвидение "последствий, и от­ношение к этим последствиям, и соображейия возможности их предот­вращения. Поэтому понять виктимологическую составляющую меха­низма преступления можно, лишь разобравшись в обстоятельствах, лежащих в основе этого поведения.

Жертва воспринимает ситуацию с позиции человека, перед кото­рым стоит задача разрешения определенного конфликта. Остррта си­туации, степень ее конфликтности определяет силу ее воздействия на потерпевшего, причем объективная степень воздействия потерпевшим 'воспринимается субъективно.

Давление ситуации может сложиться как за счет поведения пре­ступника, так и других факторов. Возможно и такое положение, когда ситуация не носит с точки зрения потерпевшего конфликтного харак­тера, по крайней мере, в той части, которая связана с действиями при­чинителя вреда. Таким образом, мы переходим к рассмотрению ситуа­ций как бы изнутри, в плоскости движущих сил, определяющих динамику всего криминологического компонента механизма преступ­ления — личности и поведения жертвы. При этом следует учитывать, что влияние ситуации на потерпевшего не ограничивается непосред­ственно обстановкой совершения преступления. В более широком пла­не можно отметить влияние определенной жизненной обстановки (тоже ситуация, но несравненно более широкая по масштабам и охвату индивидов), в той или иной мере способствующей появлению новых потерпевших, как по количеству, так и по типу. Например, слух о яко­бы предстоящей денежной реформе в той или иной форме денежной

конфискации прямо играет на руку мошенникам, работающим под ва­лютчиков, и толкает в их объятия легковерных, а то и просто отчаяв­шихся людей.

Период приемных экзаменов в учебных заведениях рождает специ­фический тип жертв мошенников, работающих под «людей со связями в приемных комиссиях», и т. д.

Поведение жертвы — одна из криминологических составляющих ситуации, в которой действует преступник. Нельзя, однако, рассмат­ривать это односторонне, так как не только преступник, но и потерпев­ший взаимодействует с ситуацией. Поведение последнего есть резуль­тат взаимодействия личностных качеств (психологических, волевых, моральных) и объективных обстоятельств. Вклад^потерпевшего в си­туацию, давящую на преступника, оценивается и по тому, насколько сильно эта ситуация влияет на него самого и как он это влияние вос­принимает в зависимости от опыта, характерной для него реакции, эмоциональной поглощенности данной ситуацией, в целом — психо­физической организации. _v

Одна и та же объективная обстановка, одна и та же ситуация вос­принимается по-разному преступником и потерпевшим, во-первых, потому, что им принадлежат различные роли в механизме преступ­ления, во-вторых, в силу различий, которые всегда имеются между людьми.

Для преступника ситуация включает всю совокупность обстоя­тельств, в том числе и жертву: он все происходящее видит и оценивает как бы вне, «от себя» [6, с. 28]. Диаметрально противоположно поло­жение потерпевшего, для которого ситуация — это все обстоятельства, включая преступника, и, следовательно, база для оценок.

Оказавшись в определенных обстоятельствах, и преступник и жерт­ва привносят в ситуацию свое индивидуальное проявление как в дина­мическом (поведение), так и в статическом (качества личности) плане. Привнесение индивидуальной специфики изменяет, а по сути дела, создает новую ситуацию, в большей или меньшей степени отличную от исходной. При этом преступник и жертва становятся элементами новой ситуации, органически вписывающимися в нее.

Давление ситуации может действовать одновременно и в отноше­нии преступника, и в отношении потерпевшего, может направляться и на одного из них. Криминологические связи и взаимодействия как бы противоположны, соответственно направлены на потерпевшего и пре­ступника.

Так, при негативном поведении жертвы, выразившемся в нападе­нии, оскорблении, провокации, направленных на положительно харак­теризующееся лицо, ставшее в конечном итоге причинителем вреда, налицо отсутствие какого-либо давления ситуации на потерпевшего при максимуме такого давления на причинителя вреда. При взаимном столкновении равно отрицательно характеризующихся потерпевшего и преступника существует большая или меньшая степень давления за счет отрицательного поведения обеих сторон.

Негативный вклад сторон не всегда связывается с конфликтными отношениями потерпевшего и преступника. Криминологическое взаи­модействие потерпевшего и преступника, например толчковое, может основываться как на диаметрально противоположном, так и на еди­ном, по сути, отношении к возможному результату, если стороны пре­следуют единые одели.

В принципе, одинаковое по интенсивности и характеру давление ситуации может привести к различному результату в зависимости от того, как ориентируется потерпевший в сложившейся обстановке, как представляет себе перспективу развития событий и, наконец, какую реакцию считает приемлемой и реально возможной для себя. Если по равно незначительному поводу одно лицо завязывает драку и получа­ет телесные повреждения, а другое просто не реагирует на происшед­шее, то это, видимо, объясняется различным подходом к оценке, раз­личным пониманием дозволенного и недозволенного.¹

Когда ситуация ставит человека перед необходимостью решать, воз­можно и следует ли оказать сопротивление, и он в одном случае актив­но сопротивляется нападающему, а в другом — не оказывает ему про­тиводействия, здесь проявляются различные качества личности: спо­собность оценить обстановку, предусмотрительность, смелость, тру­сость и т. д. При этом нельзя однозначно оценивать поведение потер­певшего как объективнбцелесообразное при оказании сопротивления и нецелесообразное — при противодействии. Конечно, речь идет не о

¹ Характер восприятия ситуации, представление о возможном развитии со­бытий у потерпевшего имеют не только криминологическое значение. Напри­мер, в таком преступлении, как угроза убийством, представление потерпев­шего о реальности этой угрозы, его мнение об основательности возникших у него опасений, имеют прямое отношение к уголовно-правовой оценке дей­ствий угрожавшего лица. Но результат этой оценки в определенной мере за­висит и отличных качеств потерпевшего — его смелости, трусости, критично­сти, жизненного опыта и т. д.

принципе «непротивления», а о выборе наиболее целесообразной и действенной формы противодействия преступнику.

Если физически сильный человек без сопротивления, только по трусости отдает кошелек грабителю, его поведение объективно созда­ет обстановку, способствующую совершению преступления. Когда жертва, будучи заведомо обречена на неудачу, оказывает сопро­тивление группе грабителей, — налицо неумение ориентироваться в ситуации, выбрать наиболее целесообразную линию поведения. В данном случае было бы правильно проследить за преступниками, запомнить их приметы и как можно скорее сообщить о преступлении в милицию.¹

То, что нецелесообразное сопротивление может ухудшить ситуа­цию, совершенно очевидно. Когда, например, грабеж перерастает в убийство, соотносительная тяжесть последствий того и другого пре­ступления очевидна. И тем не менее потерпевший далеко не всегда способен это понять.

Когда такое сопротивление приводит к физическому ущербу, объек­тивно оно оказывается условием, которое также способствовало совер­шению преступления. Это вовсе не означает, что с этических, граж­данских позиций поведение потерпевшего заслуживает осуждения. Наоборот. И тем не менее очевидно, что это положительное поведение при определенных обстоятельствах выступает как объективно спо­собствующее совершению преступления. Ничего не меняет в этом пла­не и то обстоятельство, что в определенных случаях рискованное пове­дение лиц, в дальнейшем потерпевших от преступления, связано с исполнением ими служебного долга, который не оставлял им возмож­ности какого-либо выбора.

В ряде ситуаций сравнительно незначительное давление обстанов­ки приводит к серьезным последствиям лишь потому, что физические недостатки потерпевшего делали его не способным к сопротивлению.

Конечно, решающим в оценке криминологической значимости си­туаций является объективный характер поведения потерпевшего, ве­сомость его вклада в механизм преступления. Тем не менее характер его поведения, мотивы, которыми он руководствуется, цели, которые он преследует, глубина предвидения последствий, которая для него характерна, — все это обстоятельства, без учета которых нельзя

¹ Платанов К. К. Правовые способности как проявление правосознания// Вопросы судебной психологии. М., 1971. С. 26.

всесторонне оценить, что значило поведение потерпевшего в меха­низме возникновения и развития той или иной конкретной кримино­логической ситуации.

В свою очередь, поведение потерпевшего и все, чем он в атом по­ведении руководствовался, неразрывно связано с его личностными характеристиками: установкой личности, полом, возрастом, профес­сией, общественным, должностным и семейным положением и т. д. Без знания этих криминологических обстоятельств совершенно невозмож­но осуществлять профилактику преступлений, так как преступник во многих ситуациях выступает во взаимодействии с конкретной жертвой, на которую, как и на преступника, должно быть направлено индивиду­альное позитивное воздействие [117, с. 40-48; 113, с. 23-27,29-30; 128, с. 105-146].

Глава 4

Виктимология преступлений против жизни и здоровья

4.1. Убийства

и причинение тяжкого вреда здоровью: жертвы и ситуации

Тяжкие насильственные преступления против личности в струк­туре преступности составляют небольшой процент. Так, доля умыш­ленных убийств в 1992 г. составила 0,8%, в 1994 г.— 4,3%, в 1995 г.— 1,2%, в 1998 г.— 3,2%, но в бщую статистику не включены убийства в Вооруженных силах и убийства сотрудников милиции.

Неуклонно растет число оконченных убийств относительно поку­шений. Это свидетельствует не только о растущей агрессивности пре­ступников, но, вероятно, и о недостаточно активном сопротивлении потерпевших.

В 1988 г. с применением огнестрельного оружия совершено 619, а в 1994 г.— 3282 убийства (увеличение в 5,3 раза). Происходит явный сдвиг в сторону убийств по корыстным мотивам.

Умышленные убийства (с покушениями) в России в 1986-1995 гг. по своим абсолютным показателям возросли более чем в 3,4 раза [78, с. 95,202, 205, 207]. В Санкт-Петербурге в 1997 г. погибло 879 чело­век, в 1998 г.- 897, в 1999 г.- 935.¹

Коэффициент совершения убийств (с покушениями) на 100 тыс. населения в Санкт-Петербурге и Москве несколько ниже, чем в целом по России (см. табл. 4.1).

¹ Население и милиция в большом городе//Сравнительное социологическое исследование. СПб. 2001. С. 4.

Удельный вес умышленных тяжких телесных повреждений (с 1996 г.— причинение тяжкого вреда здоровью) составил в 1992г.—1,9%, в 1993 г.— 2,4%, в 1994 г.- 2,6%, в 1995 г.- 2,2%, в 1996 г.- 2,0%, а коэффициент соответственно —36,2; 45,1; 45,7; 41,7; 36,1 преступлений на 100 тыс. насе­ления. В абсолютных цифрах это 53 873, 66 902, 67 706, 61 704, 53 417 потерпевших [78, с. 212].

Убийство, причинение тяжкого вреда здоровью относятся к пре­ступлениям, виктимный характер которых наиболее очевиден. Кри­минологический анализ этих преступлений позволяет составить представление о том, какая и в каких отношениях существует взаи­мосвязь между стабильными и динамическими состояниями жертвы, ее психофизическими и социальными качествами, демографически­ми характеристиками, положением в среде лиц, связанных с ней со­бытием преступления, поведением в предкриминальной ситуации и непосредственно в обстановке совершения преступления.

Обратимся к данным, характеризующим личность и поведение жертв преступлений. Среди потерпевших от умышленных убийств и причинения вреда здоровью мужчины составляют соответственно 58,0 и 78,4%, женщины — 42,0 и 21,6%, а среди преступников мужчины — 87,9 и 89,6%; женщины - 12,1 и 10,4%.

Жертв больше, чем убийц: в 1997 г. было убито 41195 человек, а выяв­лено убийц -13 524; в 1992 г,- 33 912 жертв и 15 772 убийцы; в 1993 г.-45 060 жертв и 21 092 убийцы; в 1994 г.- 47 900 жертв и 24 398 убийц [28, с. 14]. В статистику, однако, как правило, не попадают убийства с «отдаленным результатом»: их квалифицируют по ч. 4 ст. 111 У К РФ.

Сравнение показывает, что женщин — жертв убийства в 3,5 раза больше, чем женщин-убийц.

Среди жертв 108 преступников, обвиненных в совершении несколь­ких убийств по сексуальным мотивам, доля лиц мужского пола соста­вила 8,5%, а женщин — 91,5%.

Удельный вес детей и несовершеннолетних среди жертв мужского пола составляет 8,6%. Среди жертв-женщин картина несколько иная' доля детей и подростков составляет 21,6%, совершеннолетних — 63%, в том числе 8,7% — это женщины пожилого возраста [8, с. 91].

Потерпевшие от убийства, причинения тяжкого вреда здоровью, истязания в целом значительно моложе преступников, но нельзя ска­зать, что это правило без исключений. В конкретных преступлениях преступник и жертва могут быть одного возраста. Жертва может быть и старше преступника.

Следует отметить определенное снижение агрессивности после 30 лет: если в возрасте до 30 лет доля преступников больше, чем доля потерпевших соответствующего возраста, то начиная с 31 года, наобо­рот, доля жертв выше доли преступников этого же возраста [164, с. 116].

В большинстве случаев мужчины обладают большими возмож­ностями к сопротивлению, чем женщины, однако поведение мужчин чаще носит агрессивный характер и, следовательно, чаще создает об­становку, чреватую возможностью причинения им вреда в процессе оказания противодействия. Отсюда и большее по сравнению с жен­щинами количество мужчин-жертв. Относительная уязвимость за­висит и от возраста. Если для людей преклонного и детского возраста она определяется в первую очередь физической беспомощностью, то для наиболее активных возрастных категорий — негативным поведе­нием. Большую часть потерпевших составляют лица 18-40-летнего возраста, причем 50% негативного поведения из 70% (убийство) и 43,7% из 61,8% (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью) приходится на их долю [54, с. 24-27].

В преступлениях, совершенных в состоянии аффекта, потерпевшие также в основном мужчины: их 88,4%, женщин — 11,6%. Причем около 76% потерпевших-женщин и около 56% потерпевших-мужчин харак­теризовались отрицательно [139, с. 119].

Возрастной состав потерпевших, по нашим данным, выглядит сле­дующим образом (см. табл 4.2).

Известно, что преступники-убийцы и причинители тяжкого вреда здоровью не отличаются высоким образовательным уровнем. Это по­ложение характерно и для их жертв: 64% потерпевших от убийства и 80,5% потерпевших от причинения тяжкого вреда здоровью не окон­чили средней школы

Из взятых в совокупности не имеют среднего образования 68,1% по­терпевших и 64,9% преступников [164, с. 117].

Таблица 4.2

Необразованность, малограмотность, интеллектуальная неразви­тость, нередко связанная с этим примитивность мотивации проявля­ются как криминогенные и виктимогенные факторы с совершенной очевидностью.

Люди малограмотные, с низким уровнем культуры чаще совершают преступления насильственного характера, а значит, и чаще вызывают ответную реакцию, приводящую к причинению им вреда.

Низкий образовательный и культурный уровень нередко приводит и к полнейшему неумению оценить обстановку и возможные послед­ствия поведения, нежеланию обратиться к компетентным органам, осуществляющим защиту интересов личности.

Кроме того, многие убийства, причинение тяжкогр вреда здоровью и истязания совершаются на бытовой почве, лицами одного круга

(супруги, близкие родственники), часто имеющими примерно одина­ковый образовательный и культурный уровень.

Криминологическая оценка ситуаций, обусловивших совершение рассматриваемых преступлений, невозможна без выяснения характе­ра отношений, связывавших преступника и его жертву. Знание этих обстоятельств позволяет выяснить степень стабильности контакта между ними, а также раскрыть, в определенной мере, содержание кон­фликтов, явившихся причиной преступления.

Наше изучение показало следующее (табл. 4.3).

Таблица 4.3

Эти данные в целом находят подтверждение в результатах других исследований.

Изучение убийств, совершенных в Москве и Московской области в 1991-1994 гг., показало, что жертвами убийств были: супруги — 9,1%; сожители — 6,9%; родственники — 9,0%; соседи — 5,8%; сослуживцы — 7,9%; иные знакомые — 44,5%, незнакомые — 16,8%.

Из сравнения выборочных данных по уголовным делам начала 1980-х гг. и 1993-1994 гг. следует, что возросло число жертв, знако­мых с преступником,— с 33,8 до 44,5%. Возросло и число потерпевших,

¹ Г. Чечель среди жертв убийства и причинения тяжкого вреда здоровью с по­зиции отношений жертвы и преступника выделяет сожителей — среди них жертв 22,8% и законных супругов — среди них жертв 3,2% (139].