Глава 16. Отзвуки.

Всю последующую ночь и весь день Гарри не находил себе места, едва не изведя Панси нервозностью — та впервые за много месяцев потеряла терпение и рявкнула, наплевав на субординацию и попытки свести спор к диалогу.

Ее нежелание слушать объяснения лучше всего означало, что Поттер и впрямь, похоже, зарвался. Это — и то, что Драко не стал возражать, пусть и не вмешался прямо. Его взгляд громче любых слов подтверждал — Гарри, угомонись. Ты достал.

Я сам себя уже, похоже, достал, с тоской признался себе Гарри, в сотый раз беря с полки книгу и после недолгих колебаний снова ставя ее не место. Решили же все уже — продумываем план, ждем до ночи, проводим Ритуал, перемещаемся… Вот только дожить до этой самой ночи, дождаться ее, зная, что путь наконец-то — есть, он известен, хоть что-то известно, и доставшая до печенок неопределенность закончилась, больше не будет беспомощности и ощущения, что тебя загоняют в угол…

Иногда Гарри завидовал Малфою до пелены в глазах. Драко, казалось, ничто не могло выбить из равновесия. Он даже на заявление Шона отреагировал так, будто всегда знал, что рано или поздно его ученик появится на пороге и преподнесет им решение на блюдечке. Перешагнет через собственный страх.

Гарри, в отличие от него, был уверен — если Шона что и сдерживало все последние месяцы, то это был не страх, а привязанность. Парень мог выбрать остаться в школе, выбрать свой путь… но выбрать внутри, в душе, отказаться от Кристиана и того, что их связывало — на такое, в понимании Поттера, Шон попросту не тянул.

И все же он держался. Никаких колебаний, только отчаянная решимость и горечь, сжатые губы, взгляд, застывший над картой Европы — раз учителя предложили начать с нее. Бесполезный пока еще маятник из хрусталя, раскачивающийся перед глазами — пальцы и не помнят, что сжимают цепочку. Шон держался, и, глядя на него, Гарри давил в себе постыдное ощущение, что в очередной раз ошибся.

Что настоящего Шона Миллза он никогда и не знал — в отличие от Драко, который верил в парня всегда, что бы тот ни творил.

Малфой не раз повторял — ты просто не представляешь, на что этот мальчик способен. Он и сам пока что не представляет, впрочем, он еще молод, ему простительно. Но когда-нибудь, глядя на то, что он сделает, мир обалдеет, это я тебе гарантирую.

И улыбался.

Гарри списывал это на бездумную, безрассудную влюбленность Драко в собственных учеников — как бы тот ее ни скрывал, для него каждый был уникален и бесконечно прекрасен в своем необозримом потенциале. Не то чтобы, скажем, огненные маги школы хоть в чем-то уступали тем же воздушным…

— Все равно мне все это не нравится, — в сотый раз повторила Панси.

— Чем? — утомленно поморщился Гарри.

— Тем, что Кристиану достаточно будет всего лишь как следует выйти из себя, и от стоящего перед ним мага Огня ничего не останется, — напряженно заметил Снейп.

Сложив на груди руки, он возвышался над сидящим в кресле Драко — уже, наверное, с полчаса. Гарри удивленно отметил, что Малфой, кажется, чересчур бледен. И хмур, как будто ему тоже что-то не нравится, но он то ли говорить об этом не хочет, то ли просто волнуется, хотя — когда это он в таких случаях волновался…

— Если Крис выйдет из себя, от него самого ничего не останется, — с нажимом проговорил Гарри, сверля взглядом профиль профессора. — Максимум — через пару дней.

— Вам это, несомненно, сильно поможет, — невыразительно обронил тот.

Драко поднял покрасневшие глаза.

— Ты прав, — негромко сказал он, глядя на Снейпа и сжимая сплетенные пальцы. — Но…

И снова запнулся. Северус несколько секунд вглядывался в его лицо, и, как только Малфой, наконец, вздохнул и попытался отвернуться — тонкая рука тут же ухватила его за подбородок, заставляя не отводить взгляда.

— Что ты видишь? — спокойно спросил Снейп.

Гарри мысленно прикусил язык. Когда уже выучим, что Драко на ровном месте никогда не психует? — мелькнула усталая мысль.

— Тебе пора научиться рассказывать о предчувствиях, не дожидаясь пинка, — процедил Северус. — Туда нельзя? Кому из вас?

— Мне, — чуть шевельнул губами Малфой. — Но… ты прав. Гарри не должен идти в одиночку. Огненный маг против земного…

— Рад, что ты хоть с этим согласен, — констатировал Снейп, опуская руку. — Значит, Поттер, с вами отправлюсь я.

Уже набравший в грудь воздуха Гарри поперхнулся следующей фразой.

— Два огненных мага против земного? — ужаснулась Панси. — Господа, вы рехнулись — простите, профессор. Если кому и идти, то, по логике, мне или Луне, или нам с ней вдвоем, это было бы более оправ…

— Нет! — рявкнули одновременно и Поттер, и Снейп, нервно переглянувшись.

Малфой промолчал, мрачно глядя в пол и снова покусывая костяшки сцепленных пальцев. Панси сжала зубы — чертова упрямица, ну почему она не понимает? — выдыхая, зло подумал Гарри. Как можно этого не понимать! Я должен быть там. Именно я.

И уж лучше бы одному, действительно… если Драко… ох, черт…

Перспектива вылазки без Малфоя его пугала — он только теперь осознал, как сильно. До нежелания идти вообще — прямо сегодня, перенести еще на пару дней, подождать, пока предчувствия Драко рассеются, пока что-нибудь не изменится…

— Ты не пойдешь в одиночку, и это не обсуждается, — в упор глядя на Гарри, медленно проговорил Снейп. — Неизвестно, сколько их, и есть ли там еще маги. И кто там, вообще, есть — если ты не забыл, пока все указывает на то, что Кристиан прибился именно к нападавшим на людей последние пять лет. К тем, кто сотрудничал с Финниганом и помогал ему организовывать похищение Драко, и кто имеет свои причины изводить магов. Точнее — именно твою семью. С этим согласен?

— Да, — сквозь зубы выдавил Гарри.

Временами Северус становился просто невыносим. Вреден, вспыльчив и упрям, как гиппогриф.

— Если Драко считает, что для него небезопасно там появляться, значит, ему не стоит даже думать о том, чтобы идти вместе с тобой. При всем моем уважении к мисс Лавгуд и Панси, сейчас их место дома, рядом с сыном, а не в боевой операции. Ты один — не пойдешь. Тащить туда кого-то из учеников — Поттер, я изо всех сил пытаюсь верить, что у тебя еще остались мозги.

Гарри зло кусал губы.

— Северус, я на самом деле ценю… — начал было он.

— У меня до сих пор совещательный голос? — перебил его Снейп.

Гарри изумленно моргнул. Это был удар ниже пояса.

— Я запрещаю тебе соваться к Эббинсу в одиночку. Или мы идем вместе, или никто никуда не идет. Драко?

— Да, — не отрывая взгляда от своих ботинок, беззвучно согласился тот.

— Панси?

Девушка наклонила голову.

— Я до сих пор полагаю, что вы можете подставиться вдвоем под один удар, и идти именно вам двоим — это бессмыслица. Но в данном раскладе — да. Если не мы с Луной, то лучше вы с Гарри, чем он один.

Снейп вопросительно изогнул бровь.

Гарри невольно подумал о давно забытой боли в разбитом о хрусталь кулаке. О пахнущих химией узловатых пальцах, державших его, бьющегося в истерике, вливавших в его рот успокоительные зелья флакон за флаконом. О куске пергамента, исчерканном неровными строчками, и зажатом в ладони Снейпа мерцающем оранжевым светом кристалле, и хищном профиле профессора, вытянувшегося в кресле перед очередной попыткой отправиться в ад. Возможно — на этот раз — безвозвратно.

И молча поднял руки, сдаваясь.

— Давай, Шон, — вздохнул Драко, потирая лоб. — Закончим со всем этим.

У Миллза был такой вид, будто это ему предстояло встречаться с Кристианом и отвечать за свои ошибки. Прямо сейчас, за все.

Посеревший кристалл дернулся в его руке — и уткнулся в пергамент.

— Ого, — моргнул Шон.

— Логично… — проворчала Панси.

Снейп поднял на Гарри тяжелый взгляд.

— Острова — так острова, — пожал плечами тот. — Действительно — логично…

Две минуты на нахождение более подробных карт, повтор, координаты, слепок местности — и Снейп протянул руку, беря его за плечо.

Гарри едва успел оглянуться на Малфоя.

Тот улыбнулся ему — едва заметно, одними глазами. Но улыбнулся.

И это означало — они все делают правильно. Наверняка.

* * *

Они никогда не умели ничего сделать, как надо.

Сколько лет — и каждый раз, как только начинались проблемы, они всегда принимались делать не то и не так. Глупые решения, непродуманные шаги, ошибочные предпосылки, нелогично выбранные моменты для инициативы и неверно истолкованная подоплека событий. Никакой разумности, никакой обоснованности в надлежащих терминах, никогда.

Северус не понимал только одного — отчего они продолжали выигрывать. Рано или поздно, так или иначе, всегда все заканчивалось очередной передышкой, в которой семья Поттера оказывалась на самой стратегически верной площадке, и бывший профессор крепко покривил бы душой, если бы назвал основой своего интереса к ним зависть.

Когда-то он пытался подстраховать. Потом недолгое время пробовал помогать. Теперь же, весь последний год, хотел только одного — научиться.

Не вмешиваясь, не подражая и не отбрасывая привычных моделей поведения, Северус всматривался и всматривался, до рези в глазах, в череду бездумных и местами отчаянно безрассудных поступков, силясь понять — как из этого получается выигрыш? Что именно они делают по-другому, если в результате, через какие бы жернова их ни промалывала стихия, они все равно остаются теми, кто они есть.

Единственной в мире четверкой стихийных магов, позволившей себе не только воспитывать себе подобных, но и гарантировать им отнятую законом и миром людей безопасность. Держать сотни учеников в цепкой узде, не навязав им ни единого правила. Допустить чудовищный прорыв выстроенной системы в тотальное самоуправство — а та так и не скатилась при этом ни в хаос, ни в самоуничтожение.

Раздражавший Северуса все последние двенадцать лет своим безмозглым, нерассуждающим агрессивным упрямством Поттер выкручивался из созданных им же заварух так виртуозно и качественно, что сейчас — после одиноких месяцев в резервации — вызывал почти восхищение.

Не безмозглостью, разумеется. Северусу понадобилось то ли двенадцать лет, то ли три месяца, чтобы окончательно уяснить — такие, как Поттер, всего лишь пешки в руках судьбы. Но именно эти пешки способны разворачивать доску в иное пространство, ссыпая в мусор старых ферзей и объявляя новые правила игр.

Только глядя на таких, как Поттер, можно научиться если не играть по ним, так хотя бы — умудриться не оказаться в мусоре.

Этот вывод неизменно приводил к тому, что Гарри — это самое ценное, что вообще было у стихийных магов за последнюю пару-тройку веков. От этой мысли леденели конечности каждый раз, как только Поттер ввязывался в очередной самоубийственный трюк.

Он ведь никогда ничего не умел сделать, как надо.

Все получалось вкривь и вкось — слишком легко нашедшийся способ отыскать Кристиана, в последнюю секунду надумавший отказаться идти Драко, невозможность отправить, действительно, земного или водного мага… Северус не прожил бы четверть века, будучи нелюдем, если бы не научился видеть в сети мелких нескладностей дорогу к ловушке.

А сейчас — по всем признакам — они направлялись именно в ее распахнутые объятия. Без точного, продуманного до деталей плана. Без страховки. Без особенных оснований — если не считать за таковые твердую уверенность Драко в том, что пойти именно этим путем к Крису просто необходимо.

— Северус…

Изогнуть бровь. Выдержать вопросительную паузу. Поттер, я тебя придушу когда-нибудь за твою идиотскую любовь к неуместным словоизлияниям.

Очевидно же, что именно сейчас они — неуместны.

— Открывай ворота. Если не хочешь, чтобы мы здесь так и замерзли.

Поджимает губы — недоволен. А что делать? Нельзя из твоего замка аппарировать — сам так спроектировал, поди. Только до ворот, перешагнуть границу ножками… если дверь открыть сможешь… а потом — на все четыре стороны. Совсем как в резервации.

Защиту которой разрабатывала Панси, вообще-то. Значит, и эту, почти наверняка — тоже она.

Отчаянный, горящий взгляд. Только Поттер способен умудряться делать гневное лицо, невзирая на дурацкие очки. Впрочем, нет — как минимум еще один человек это тоже неплохо умел. Слава Мерлину, Гарри — не Дамблдор…

Что означает — Поттер всегда честен, даже если это категорически глупо. К нему можно поворачиваться спиной. Эта ходячая неприятность еще и защитить ее попытается…

— Мы ничего не сможем сделать, Северус, — вздыхает. — Только рассчитывать на то, что его возьмет Авада.

— Я знаю.

Опять мы тратим время на ерунду, Гарри. Когда ты уже выучишь, что я — не идиот? Я прекрасно способен вычислить все, что ты знаешь, и сам.

Ладно — в данной ситуации способен. Эффект неожиданности — это все, что у нас есть. И твоя хваленая неуязвимость, Гарри.

— Драко и девочки смогут защитить меня… от многого. Даже на таком расстоянии. Тебя — нет.

Что-то новое о стихийных узах, Поттер? Нашел время читать мне лекции… Слегка не вовремя, ты не находишь?

— Ты закончил?

Теперь взгляд долгий и пристальный. Слишком долгий — хочется голос уже повысить, как в старые времена на непочтительного студента.

— Будь осторожен.

Северус на секунду прикрыл глаза. Он не выносил пафоса… а Гарри не выносил простоты. Так уж сложилось, что даже теперь, после всего, что случилось, Поттер не стал проще, а профессор Снейп — терпимее.

Сил стало больше у обоих, что ли…

— Ты или я?

Мерлин, как же это удобно, когда рядом с тобой тот, кому не надо разжевывать. Все на лету схватывает, без пояснений и лишних слов.

И кивает, обхватывая бывшего учителя за талию и сосредотачиваясь. Это означает — в момент появления их обоих рядом с Кристианом, где бы тот ни был, свободной будет голова — и палочка — Снейпа. Право первого хода Гарри только что с легкостью отдал ему.

Северуса это не удивляет. Это же Поттер.

Рывок — невыносимо, невозможно долгий — и болезненно яркий свет ударил в глаза с такой силой, что Снейп едва удержался, чтоб не зажмуриться. Быстро, очень быстро — взгляд назад, вбок, обернуться, стараясь не выпускать из поля зрения так же лихорадочно оглядывающегося Гарри…

Их накрыло обоих, мгновенно — Северус едва успел сделать вдох перед тем, как обрушившаяся невесть откуда грязно-серая пелена с мощным хлопком ударила в грудь, вынуждая охнуть и задохнуться. Ослепленные вспышкой, они пропустили бесконечно долгую секунду, в течение которой пелена рассеялась, и, проморгавшись, Северус увидел прямо перед собой искаженное гримасой лицо.

Распахнутые, полные немого изумления и укора, потемневшие глаза. Тонкие губы, все еще беззвучно шевелящиеся — или просто дрожащие. В поднятом кулаке зажат кусок хрусталя, и рука тоже подрагивает…

— Авада Кедавра! — крик Гарри из-за спины.

Поздно. Бесполезно. Еще не зная — почему — это Северус уже ощущал наверняка. Бесполезно.

Из палочки Поттера не вырвалось ни струйки. Она молчала. И застывший перед ними на отчаянно короткое мгновение Кристиан тоже молчал.

А потом моргнул — и исчез.

— Гарри!

Поттер никогда не умел смотреть под ноги. Да что там — он и вверх никогда смотреть не умел. Бросив быстрый взгляд в потолок, Северус дернул парня на себя, прямо за шею, и рывком откинулся назад, с силой впечатавшись спиной в стену — так, что взвыл позвоночник. На то место, где они только что стояли, с грохотом обрушилась каменная плита, расколовшись на поднявшие тучу пыли обломки.

Гарри застыл, тяжело дыша, уткнувшись в плечо профессора. Запрокинув голову, тот пытался отдышаться, все еще прижимая к себе непутевого Поттера за затылок. Здесь им больше нечего было опасаться — это Северус знал почти так же твердо, как и то, что Гарри тоже уже в этом уверен. Убедиться, что помещение пусто, стихийному магу несложно.

Тем более — огненному. Людей в этом доме не было уже очень давно. По крайней мере, не один месяц — а Кристиан успел смыться, оставив их обоих посреди пространства, напитанного запрятанной где-то антимагической сферой.

Поттера трясло, и это было неправильно — Северус точно знал, что, чудом избежав смерти, в истерику тот не впадает. Даже замечает не сразу. Даже, можно сказать, вообще не всегда замечает.

— Он ушел, — сказал он, чтобы хоть что-то сказать.

— Если бы… — голос Гарри срывался. — Драко…

Вот теперь Снейп тоже похолодел. Ладонь медленно отпустила взъерошенный запыленный затылок.

— Воздушная сеть, да? — Поттер все еще задыхался. — Черт… я его убью! За такие штучки! Почему воздушная-то? Что он, Малфоя больше боится? За ним кто угодно мог…

— Сеть не убивает воздушного мага, Поттер, — парня пришлось хорошенько встряхнуть, сжав плечи. — Только обездвиживает и связывает. Он ждал Шона. А портключ и сеть наверняка были синхронизированы, чтобы при перемещении забрать добычу.

Гарри на мгновение перестал дышать.

Ни черта ты никогда в них не понимал, глядя на него, с горечью подумал Северус. Пока мог понимать — тебя не было. Теперь ты есть — их нет…

— Драко сейчас был бы с ним, — устало проговорил Гарри и потерся лбом о плечо Снейпа, стирая пыль. — И неизвестно — жив ли.

— Угомонись, — процедил Северус. — И благодари Мерлина за то, что Драко понимает, куда не надо соваться. А я поблагодарю за то, что ты не приволок сюда Миллза… зачем-нибудь.

— Надо осмотреться, — вяло предложил Поттер.

Можно подумать, за равнодушным тоном ты свои гневно пылающие глаза спрячешь. Кому ты врешь, Гарри? И зачем?

— И спасибо, — невпопад добавил Поттер, отстраняясь.

— У каждого свой крест, — мрачно сообщил Северус, глядя ему в лицо. — Мой — вытаскивать тебя за шиворот из-под падающих неприятностей.

— Он без палочки колдовать научился, как думаешь?.. — Гарри уверенно отвечал на взгляд. Конечно — когда Поттер сам отворачивался…

— Думаю, что я даже не представляю, как земной маг смог создать воздушную сеть. И уж точно — не представляю, можно ли регулировать точный радиус ее действия.

Гарри медленно поднял голову и несколько секунд разглядывал основательно разрушенный каменный потолок.

— Я идиот, — наконец признался он. — Конечно, он должен был предполагать, что Шон может на него выйти… или вывести кого-то из нас. И, раз уж он излучатели смастерить умудрился, то придумать, как следить, не активируются ли стихийные узы… ч-черт. Я просто идиот.

— Не новость, — хмуро согласился Снейп.

Гарри безрадостно улыбнулся. Северус подумал, что это, наверное, даже правильно — теперь Кристиан, наконец, знает, на чьей стороне находится его бывший приятель — и по совместительству тоже бывший профессор. И на чьей стороне его воспитанник. И что Гарри Поттер по-прежнему хочет покончить с ним.

Может, весь смысл в том и был, чтобы загнать его в угол? — спросил он себя. Плохо, что я — не воздушный маг. Хоть что-то сейчас бы, наверное, понимал…

* * *

— Расскажи мне о них?

Драко потер лоб. Поттер умел поставить в тупик такой вот просьбой — что и выполнить, наверное, невозможно, и о причинах ее возникновения лучше даже не думать. И о том, что будет, если выполнить так и не сможешь.

Он почти успокоился за прошедший час — отправил Панси спать, выдержал короткий, но содержательный и выматывающий разговор с Северусом и кое-как выкрутился из необходимости говорить с обеспокоенной, а потому совершенно невыносимой Луной. Гарри по возвращении больше молчал, угрюмо глядя на дно подсунутого ему Панси бокала, и если сначала это радовало — Драко не вынес бы одновременных эмоциональных нападок — то сейчас вызывало панику.

Поттер, мрачно обдумывающий очередные собственные промахи, ее вызывал всегда. Доказывать ему, что промахов не было — или они были не его, или, вообще говоря, существуют и объективные обстоятельства… После всего, что случилось сегодня, Драко почти пугала одна только перспектива подобного разговора.

Хотелось притянуть его к себе, вжаться лбом в упрямый горячий лоб, глядя в скрытые за стеклами очков глаза. Хотелось видеть в них тень улыбки, снисходительной и понимающей — да пошло оно все, Малфой… не сейчас… Видеть, как он успокаивается. Успокоиться самому, наконец.

— Я всегда думал, что Кристиан не умеет любить, — медленно проговорил Гарри, глядя в огонь. — Что он… только использует Шона. И сейчас тоже попытался использовать…

Драко устало хмыкнул. Поттер действительно не понимал ни черта — как ни странно.

— Но Северус думает иначе, — вздохнул Гарри и, отставив бокал, поднял взгляд на Малфоя. — Кто из нас ошибается?

Несмотря на весь идиотизм ситуации, Драко не удержался от улыбки. Поттер, который только что предположил, что может ошибаться, не увидев к тому ни одной предпосылки. Положившись только на мнение Северуса. Да его даже мнение собственной семьи никогда с толку сбить не могло, если обстоятельства не складывались в ту же сторону…

— Не знаю, — покачал головой он. — Что такое любовь, Поттер? Как определить, кто любит, а кто использует? Кристиан — не тот, кто разрешит какому-то мальчишке, даже трижды воспитаннику, управлять им. Он никогда не позволял себе ничего, что означало бы — Шон захотел, и он прогнулся. Даже их приезд сюда, хоть и был инициативой Шона, отвечал и каким-то желаниям Кристиана — иначе они просто никогда не появились бы здесь вдвоем. Уточни вопрос.

Гарри потер переносицу.

— Ты меня путаешь. Раньше я был уверен, что любовь — это способность умереть за другого… Луна считает, что это способность жить ради другого… то есть — умирать за него каждый день в мелочах и еще и быть счастливым этим. Панси — что это способность заботиться, опекать и воспитывать… Знаешь, — он усмехнулся. — Теперь я думаю, что любовь — это все вместе. Просто не вижу в Крисе ничего из этого. А Северус — видит.

— Что именно он видит, Гарри? — Драко испытующе всматривался в хмурое лицо. — Что для него любовь — ты знаешь?

Поттер моргнул — а потом медленно кивнул, не отводя взгляда.

— Но ты этого в Кристиане не наблюдаешь?

Губы Гарри дрогнули в грустной улыбке.

— Я предвзят, — констатировал он. — Половина его действий кажутся мне направленными лично против меня. А вторая половина — на то, чтобы доказать мне, что я его вовсе не интересую. Драко, я сломал того, кто мог стать уникальным магом — превратившимся в одного из нас слишком поздно, а потому куда лучше понимающим людей. Способным… я не знаю — помочь и нам понять их? А не только прятаться, защищаться, наносить точечные удары и играть в дипломатию…

— Ты сломал… — тихо повторил Драко.

— Я, — Гарри закусил губу и пожал плечами. — Пэнс была беременна — ей было плохо и не до него. У Луны хватило бы способностей пробиться даже к такому, как Кристиан — но Луны не было. Как и меня. Шон все еще здесь и все еще жив только благодаря Северусу — если бы не он, Крис сорвался бы раньше, их обоих уже не было бы — ты потерял бы Шона, а Луна, возможно — не только Дину. Никто не знает, чем бы все кончилось, если бы Северус не был рядом и не подхватывал то, что никто из нас не держал.

— Гарри, тебя несет.

Это было большим, чем самобичевание. Но при этом…

Поттер всегда был склонен слишком много брать на себя — они все это знали и давно привыкли пережидать припадки проявлений отчаянной гордости, как критические дни у Луны, во время которых та становилась вконец невыносимой и начинала жалеть себя по каждому мелкому поводу.

Но Поттер действительно сломал Кристиана. Если взять по сухому остатку — тот недоверчивый, замкнутый и хмурый маг, что приехал к ним почти год назад, ничем не отличался от прочих, замкнутых, хмурых и недоверчивых. Все они оттаивали, привыкали верить, учились любить и находили свой путь, позабыв въевшийся в кровь страх каждого мага оступиться — и заплатить в итоге своей жизнью за излишнюю доверчивость. Тони МакКейн, помнится, поначалу только и делал, что через раз орал на Гарри и все пытался выискать, где и как тот использует их для собственной выгоды… и — кем теперь стал Тони в замке? Для ребят, для школы, для Доминика и Кэтрин, для самого Гарри…

Кристиана не принял никто, кроме Северуса — хотя многие, только попав сюда, так же наглухо замыкались или вели себя не менее беспардонно. И, как бы к ним ни относились ребята, их никогда не воспринимали как врагов сами учителя. Никогда не было конфронтаций и дуэлянтов по разные стороны барьера. Была протянутая рука, терпение и вера.

Было умение любить даже тех, кто боится принять это.

А Гарри разучился любить, когда разучился верить в себя.

— Я виноват перед ним, — признался Поттер. — Драко, я… вообще не понимаю его. И не понимал никогда. Только раньше это приводило сперва к неудобству, а потом к смерти одной Дины, а сейчас приводит к сотням смертей. Он чертовски умен — как аналитик, как маг. Как исследователь… и это мы сделали из него маньяка. Я сделал. Он слышал наши слова, но все понимал не так — а мы позволяли ему заблуждаться. Даже до ребят дошло, что он опасен, тогда как я…

— Наши ребята уже достаточно взрослы, чтобы самоорганизовываться, — мягко заметил Драко.

— Да половину из наших ребят вообще здесь держать уже незачем! — страдальчески выдохнул Гарри. — Пока они были молоды и через слово впадали в отрицание, мы заботились о них и гордились их достижениями, мы опекали их, отвечали за них… Мерлин, Драко. Это они давно отвечают за нас и заботятся о нас. Наравне с нами. Они понимают и чувствуют все то, что любой из нас вообще когда-либо мог им сказать.

— Ты паникуешь.

— Я запаникую так же, когда Джастин вырастет… — криво усмехнулся Поттер и покачал головой. — Северус сегодня говорил — надеюсь, у тебя остались мозги, и ты не потащишь с собой кого-то из учеников! — Драко едва сдержал фырканье — передразнивать Снейпа не пытался разве что ленивый, а получалось почему-то все равно только у Гарри. — Но половина из наших учеников способна принимать самостоятельные решения не хуже нас. Некоторые, может, даже и лучше…

— При Северусе такое не брякни, — улыбаясь, посоветовал Драко. — Он тоже исходит на пепел от беспокойства за них, хотя делает вид, что просто отстраняется и мыслит логически. Вы с ним как братья-близнецы иногда — хорошо, сами себя со стороны не видите.

Поттер долго молчал, только смотрел выразительно.

— Я не отстраняюсь от Джастина, — наконец с достоинством выговорил он. — Я действительно о нем беспокоюсь.

Драко изобразил невинное изумление.

— Он мой сын, и я его люблю! — настойчиво сказал Гарри, вставая. — Если ты переобщался с Панси и решил устроить мне головомойку, то…

— То что? — Малфой откровенно смеялся.

Поттер несколько секунд размеренно дышал, сжав зубы и сверля его взглядом. Поднятая было рука с вытянутым указательным пальцем то опускалась, то вновь возвращалась на уровень груди Драко.

— То я заткну тебе рот, — наконец мрачно сообщил Гарри.

И, рывком притянув его к себе за рубашку, обхватил лицо, прижавшись лбом ко лбу. Малфой задохнулся, машинально вцепившись в край стола за своей спиной.

— Я устал… — прошептал Поттер, скользя ладонями по его вискам, вглядываясь в него. — Я так запутался, Драко, все опять в какой-то ком сбилось, я ни черта не понимаю, и…

— Гарри…

— Я так испугался за тебя, придурок! — вот теперь, наконец, самобичевание, кажется, кончилось. Как и попытки мыслить логически там, где надо просто успокоиться — совершенно для Поттера, вообще-то, неестественные. — Я чуть с ума не сошел, когда понял, что ты мог просто… пойти со мной. Если бы не Северус, ты бы так и сделал. Мучился бы предчувствиями, но все равно бы пошел… да? И ничего бы мне не сказал?

Драко и сам не знал, что бы он сделал, если бы не Северус. Почти истерическое ощущение угрозы, липкого страха, иррациональной, ничем не подкрепленной неуверенности в их затее, нежелание соваться в нее, не объяснимое ничем… Он терялся всякий раз, когда это накатывало.

Он все еще боялся, что может перепутать предчувствие со своими личными предпочтениями.

— Гарри, ну — а что бы я тебе сказал? Точно знаю, что идти надо, думаю, что я с тобой не хочу, и одного тебя отпускать тоже не буду? Это маразм…

— Мне плевать, — перебил Поттер, сжимая его голову. — Твой труп точно хуже маразма. Это… хуже чего угодно. Хоть это ты понимаешь?

Иногда он умел так смотреть, что все слова отшибало, вместе с рассудительностью и логичными доводами. Оставалась только беспомощность от ощущения его близости. Его желания быть рядом. Быть здесь.

Шесть лет — а мы до сих пор…

Мысль была прервана горячими губами, коснувшимися щеки Драко, скользнувшими к губам, мягко накрывшими их. Ладонь улеглась на затылок, заставив запрокинуть голову и еще сильнее прижаться спиной к краю стола.

— Мпф… — веки ни в какую не желали подниматься.

Гарри отстранился. Задыхаясь, он смотрел на Малфоя — то ли не мог подобрать слов, то ли раздумывал, а нужны ли они, вообще.

— Я устраиваю тебе выволочку, а ты думаешь о… чем попало! — силясь сделать строгое лицо, наконец невпопад выпалил Поттер.

Шальной взгляд и влажный рот строгости ему точно не добавляли.

— Когда я пытался устроить ее тебе, ты полез обниматься, — закатил глаза Драко.

Сильные руки встряхнули его за плечи, вжимая в стол, вынуждая охнуть.

— Если ты будешь продолжать в том же духе… — Гарри явно пытался сопротивляться.

Хотя совершенно непонятно — чему именно.

— Поттер… — настойчивые губы снова мешали говорить, и с каждой секундой становилось все менее важно, о чем вообще они говорили так долго — ведь все это могло подождать.

— Не сейчас, ладно? — шепнул Гарри, снова вжимаясь лбом в его лоб и поглаживая горячей ладонью плечо. — Пошло оно все.

Драко коротко улыбнулся.

— Не знаю, как ты, — протянул он, — а я бы предпочел сперва принять душ и…

Гарри глухо рыкнул, опрокидывая его на стол. Протяжные интонации и показная леность срывали Поттера с тормозов безотказно — Драко знал это так же точно, как и то, что теперь они, кажется, переживут что угодно.

Даже Кристиана, если понадобится.

* * *

У мисс Луны были такие глаза, словно она попала в сказку — восторженные и даже беспомощно-радостные. Брайан не очень понимал, что ее вдруг так начало восхищать в водных магах Уоткинс-Холла.

Ладно — он прекрасно отдавал себе отчет в том, что именно. Просто даже сам для себя все еще не мог объяснить — ни как так случилось, ни что это значит, ни что, вообще, толком происходит со всеми ними.

Он даже едва мог отследить, с чего все началось. С того вечера, когда Лоуренс отыскал в замке пустую комнату, и они с Риком радостно принялись обустраивать ее — непонятно под что? С совершенно безумной встречи в коридоре, когда пара ничего не значащих фраз привели к тому, что полуобнаженный Рик неизвестно как оказался в постели самого Брайана, всегда полагавшего бисексуальность магов чем-то от себя далеким и метафорическим?

Мерлин — об этом случае до сих пор не получалось думать без спонтанного выпадения в прострацию.

А может быть, с того дня, когда они валялись на подушках в полутемной комнате, лениво перебрасываясь словами и утопая… в чем-то… несколько существ, никогда не относившихся друг к другу иначе, кроме как — чуть более доверительно, чем к магам других стихий. Каждый признавал схожесть опыта и мышления, но на этом общность заканчивалась. Теперь же вдруг оказалось, что она есть буквально во всем.

Коллективный разум — обозвала их мисс Панси на прошлом уроке. Брайан всегда отдавал должное ее способности приводить нечто бесформенное и едва осознаваемое им самим к четким формулировкам, но на этот раз она оказалась права лишь по сути, ошибившись в словах.

Скорее уж, они стали «коллективной душой».

Завороженное, почти галлюцинаторное медитативное состояние, в которое они впали однажды чуть ли не случайно, пытаясь убедить Ларри, что его наставник достоин не только терпения, со временем медленно, но верно стало превращаться в единственно возможную и неправдоподобно простую форму общения. Настроившись на нужную «волну», теперь получалось говорить о чем угодно почти без слов, чувствуя каждого из включенных в симбиоз, как… кстати, вот тут начинались мощные расхождения.

Энни упрямо разделяла эти ощущения по цветам — Брайан в упор не понимал, почему никто из них за все время так и не сложил два и два и не провел параллели. Девчонка ведь делала то же самое всегда, причем сама и в одиночку, только за неимением определений называла «волну» каждого аурой.

Дэнни, Филипп и Лоуренс как будто проматывали стадию «осознания чувств», тут же переключаясь на искреннее, от кишок, сопереживание, иногда зашкаливающее до такой степени, что ни один из них уже не мог заставить себя «сидеть сложа руки». Впрочем, Филипп, пожалуй, мог, но только потому, что в последние месяцы отчего-то начал предпочитать любым действиям невмешательство.

Ричард, в отличие от него, мгновенно и даже не всегда желая, мимикрировал под того, кого чувствовал, тоже не очень удосуживаясь сперва отследить поток и определить его суть.

Майкл, Маргарет и сам Брайан, точно так же ощущая каждого из присутствующих, точно так же сопереживая ему, могли остановиться на этом месте и обдумать, «переработать» в себе то, что слышали.

Иногда Брайану казалось, что они просто не могли по-другому.

Иногда — что тот же Ларри, невзирая на весь его возраст, просто на порядок выше их по развитию, раз способен не только слышать, но и делать — хоть что-то.

А иногда — что это вообще разные ветки пути. И делать должен не каждый… но зачем тогда нужен он, Брайан Мэддок? Каков в нем смысл, какова его цель — та, что была очевидна стихии, принявшей его в клан своих душ?

Ответа не находил никто — что уж совсем поразительно, даже мисс Луна, которая, вроде бы, всегда знала все обо всем, или просто могла объяснить что угодно.

— М-да, тяжело расставаться с иллюзиями, — смеясь, покачал головой Филипп, когда Брайан сдуру брякнул такое при всех, в комнате. — Не идеализируй учителя — не будешь ожидать от него слишком многого.

Не то чтобы от нее хотелось именно ожидать… наверное, просто ощущение, что дальше ты должен нащупывать свой путь самостоятельно, и помочь, направить и подтолкнуть не сможет уже никто, навалилось чуть раньше, чем Брайан оказался готов к нему.

— Мне всегда казалось, что кланы все-таки должны быть, — впервые увидев их «групповую медитацию», грустно сказала мисс Луна. — Только ни Панси, ни Гарри не согласились. Да и Драко, в общем, тоже не очень поддержал…

Нас не надо разделять по кланам, пришел в итоге к промежуточному выводу Брайан. Нам надо не мешать в них объединяться.

Тем, кому это — надо.

Потому что представить себе, допустим, клан огненных магов получалось как-то не очень. Точнее, на ум сразу приходили обугленные стены и полопавшиеся стекла — достаточно посмотреть, как живут Кэтрин с Тони, и на что становится похож Доминик, когда их надолго заклинивает на скандалах.

Марта и Линдс до сих пор представляли в школе единственное исключение из этого правила. Девчонки не то чтобы никогда не дрались и не ссорились — скорее, никогда не делали этого по иным причинам, кроме как по предварительной договоренности. Брайан не очень понимал, в чем великий смысл таких ссор, но, видимо, сбрасывать агрессию или просто напряжение хоть куда-то огненным было нужно в любом случае.

Впрочем, оставались еще мистер Гарри и Снейп, при всем их странном то ли партнерстве, то ли противостоянии, но их и парой было довольно сложно назвать. Кем бы они там ни являлись друг другу…

— Ты сегодня какой-то совсем фиолетовый, — потыкала Брайана в бок Энни. — Вернись к нам.

Тот смущенно улыбнулся, подмигивая ей тайком от остальных. Девчонка оценивающе хмыкнула и потерла нос.

— Так лучше, — философски констатировала она. — А то Рик без тебя нам так ничего и не скажет.

Наблюдающий за ними Рик фыркнул и потянулся, зажмуриваясь. Брайан невольно представил, что, будь они в комнате, а не на уроке, Ричард с размаху рухнул бы сейчас спиной на разбросанные по полу подушки, закидывая руки за голову. Он в очередной раз прикусил язык, чтобы не спросить мисс Луну, почему бы не проводить занятия водных магов там, где они привыкли собираться. Удобней было бы всем.

— А чего тут говорить… — вздохнул Рик. — Мы в нейтралитете. Пока.

— Они хоть знают, куда ты ходишь, и это проглатывают, — буркнул Лоуренс, разглядывая свои руки. — Если им не поровну, что тебе нужно, значит, договоритесь… Остальное уже — частности…

Рик покосился на него с непередаваемым выражением — будто тот только что брякнул не просто чушь, а еще и в квадрате.

— Тебе бы такие частности, — выразительно посоветовал он.

— Тебе бы такого интимофоба в наставники, — мрачно парировал Ларри.

— Мистер Гарри и не с таким интимофобом справляется, — неожиданно вставила Маргарет. — Я мистера Снейпа имею в виду. Ты просто сам в себя не веришь, вот и…

Лоуренс горько усмехнулся и опустил голову. Он так и пульсировал отрицанием — Брайану захотелось подползти ближе и как следует встряхнуть парня.

— Уймись, — медленно проговорил Рик и уперся лбом в плечо Ларри. — Тебе кажется, что, если бы ты пробился к нему, это бы разрешило все. Но… — он покачал головой.

Рассеянно смотрящая в пол мисс Луна едва заметно кивнула — скорее всего, машинально.

— Ты любишь их, — негромко возразил Лоуренс. — Они любят тебя. Они этот замок в пыль за тебя разотрут, Рик… Не сравнивай.

«Идиот», — отчетливо полыхнуло от Майкла. Ларри насупился.

Чернявый, худой, с огромными, пугающе темными, будто застывшими глазами, он походил на зомби, когда рядом не было Ричарда. При нем Лоуренс тут же превращался в тихий заведенный моторчик, бурлящий эмоциями — Брайан помнил, что уже видел подобное, когда Марта и Дина собирались вместе. Вечно хмурая и недовольная всем вокруг Марта рядом с Торринс словно преображалась, начиная фонтанировать самыми сумасбродными идеями, которые Дина всякий раз живо поддерживала, невзирая на степень их безумства.

Правда… никто никогда не видел, какой бывала Дина наедине с Филиппом, а Марта — с Линдс. Так же как и никто не знает, каким Ларри становится с Рэем.

Каким бы он мог становиться, если бы Рэй перешагнул через свое собственничество и страх потерять воспитанника так же, как потерял Дину.

При всей кричащей параллели, он так и не понимал, что Ларри не принадлежит лично ему, как никогда не принадлежала Дина. Рэй нуждался в том, чтобы ему принадлежали, и Брайан отчаянно надеялся, что парня не переклинит когда-нибудь начать доказывать самому себе свои несуществующие права каким-нибудь разрушительным для огненных магов способом.

— Я не хочу, чтобы они растирали замок в пыль… — проворчал Ричард. — Мне не нужны их подвиги. Я просто хочу… чтобы…

Он остановился, подбирая слова. Всегда, стоило завести разговор о Даррене и Уилсоне, Рик путался и превращался в сжавшегося, забившегося в угол дикого зверька.

— Ты просто их любишь, — упрямо повторил Лоуренс.

— Я так скучаю по ним!.. — выдохнул Рик, пряча лицо в ладонях. — Постоянно… Так устал этот нейтралитет держать… У Тимми такой вид, будто он меня нечаянно ударить боится — скоро шевелиться в моем присутствии совсем перестанет… А Мэтт просто отстраняется… — он покачал головой. — Я хочу к ним. Прийти, забраться между ними, спрятаться… и чтобы — так спокойно… как раньше…

— Тебе же не нравилось, как было раньше, — мягко напомнил Дэнни.

Рик печально усмехнулся.

— Мне не нравится, когда на меня давят. Что, нет других вариантов? Только — или давить, или отстраняться?

— Ну так возьми и трахни его сам, — с убийственной прямотой предложил Майкл.

Ричард поднял на него измученный взгляд.

— Кого из двоих? — с иронией поинтересовался он.

— Да все равно. Сделай это так, как ты хочешь.

— Ты не понимаешь, — Рик снова вздохнул и принялся щипать ворс ковра. — Я же объяснял. Неважно, кто… кого. Просто… если они опять почувствуют, что мы вместе, оно опять появится. И я опять… ну, как раньше… ничего я им против сказать не смогу. Не захочу просто.

— Ты с ума сойдешь, если не начнешь закрываться, — сочувственно заметил Дэнни.

— Перестань! — повысил голос Рик. — Сто раз уже обсуждали. Все, хватит.

Аркетсон только пожал плечами — Ричард и впрямь подобные советы всегда воспринимал исключительно в штыки. Панически путаясь в собственной способности, он считал ее чем-то основополагающим, данным ему свыше, чуть ли не возложенной на его плечи обязанностью. Закрываться для него означало — отказываться от нее.

А от слова «контроль» Рик просто тихо зверел.

— Хочешь когда-нибудь начать бегать от них, как от МакКейна? — осведомился молчавший весь урок Филипп.

— МакКейн меня не интересует, — заявил Ричард. — Это его проблемы, а не мои. Для меня его просто не существует.

— Вообще-то, это как раз твои проблемы, — покачал головой Лоуренс. — Тони от того, что с тобой творится, ни жарко, ни холодно. А ты с ума сходишь.

— Замок достаточно большой, чтобы… — начал было Рик.

— Замок — да, — согласился Ларри. — Но ты не будешь сидеть здесь всю жизнь. И неизвестно, каким боком потом повернется твоя неспособность работать в паре с такими, как Тони. Потому что, может быть — что и придется. Даже именно с ним. И не можешь — именно ты, Ричи. Так что — это твоя проблема, и еще хорошо, если она доставит неприятности тебе одному.

Мальчишка аж побелел, но промолчал. Чертов маленький упрямец — Брайан сто раз ловил себя на желании начать спорить с ним, когда он впадал вот в такую упертость. Останавливало только то, что, уж если не мог достучаться Ларри, который понимал Рика лучше их всех, то и у Брайана не получится тем более.

Ричард вызывал и горечь, и восхищение почти у всех водных магов. Запутавшийся, отчаянно одинокий, он имел смелость делать то, что хотел — но на этом его смелость и заканчивалась. Иногда Брайану казалось, что это Рик каким-то образом собрал их вместе. Показал, что такое — клан. Что они могут дать друг другу.

Может быть — показал именно для того, чтобы они дали что-то ему самому. Тот единственный раз, когда Брайан целовал его плечи, утопая в мягких, гортанных стонах, перевернул в нем все с ног на голову. Или — наоборот…

— А почему ты не делаешь того, что хочешь? — спросил его тогда Рик. Брайан задыхался после оргазма, пытаясь уложить у себя в голове мысль, что только что кончил, обнимая парня.

— Разве я не делаю? — поднял голову он, не очень понимая, о чем, вообще, речь.

— А, — помолчав, сказал Рик и принялся заинтересованно наматывать на палец его волосы. — Я думал, ты уже знаешь. Ладно, потом.

Брайан играть в загадки был расположен слабо и потому потянулся к нему снова, но Ричард только прыснул и, вывернувшись ужом, опрокинул его на спину, нависая сверху.

— Хочешь вот так, да? — прошептал он, вжимаясь в него всем телом. — Но не со мной? Слушай, а почему тебе вообще так важно, кто первый?

«Мне важно?» — хотел было удивиться Брайан… а потом вспомнил, что до сегодняшнего дня вообще не думал о мужчинах, как о потенциальных партнерах. То есть, думал, но умозрительно — глядя на Тони и Доминика, или учителей, или вечно кружащих около друг друга Алана с Натаном.

Ричарда иногда было невозможно понять. У одного Лоуренса и получалось… ну и, может быть, получилось бы и у Дины. Вот только Дины больше не было с ними. Ее вообще больше не было, потому что все, что смог Брайан тогда, в ту ночь — это биться о ее сферу и кричать, глядя ей в глаза.

Эти глаза снились ему до сих пор. А Рик — о каких-то мужчинах…

Определенно, временами его было просто невозможно понять — и неудивительно, что он сам себя через раз понимал…

* * *

— И что, все так плохо?

Кэтрин бесцеремонно приподняла за подбородок побледневшее лицо подруги. Сидящая на подоконнике Лорин — усталая, с запавшими глазами — вздохнула и, пожав плечами, заправила за ухо выбившуюся прядь.

— Да нет, — улыбнулась она. — Или да. Я не знаю уже, Кэти… Наверное, вообще… все не так страшно… просто я немножко выдохлась…

Это что ж с тобой надо сделать, чтобы ты «выдохлась»… — мрачно подумала Кэт. Довести самое уравновешенное и пофигистично-светлое существо в школе до подобного состояния за сутки — что, вообще, нужно было с ним вытворять?

— Ты сегодня сама на себя не похожа, — резюмировала Кэтрин.

— Я не выспалась…

— И не рассказывай мне, что воздушные маги от бурной ночи любви превращаются в собственную отупевшую тень, — фыркнула Кэт. — Я тебе, как краевед, говорю. Доминика можно хоть как измочалить, он после этого только благодушным становится. Томным таким, знаешь… податливым. Макраме с бусинками плести можно.

У Лорин мгновенно вспыхнули щеки — как всегда, когда Кэт начинала разглагольствовать о своей семье, не стесняясь в выборе слов.

— Перестань, — мягко попросила она.

И это тоже казалось неправильным. Лорин Гамильтон должна была укорять, стыдить или смущенно смеяться, а не реагировать так рассеянно.

— Что. Случилось, — с расстановкой проговорила Кэт, борясь с желанием встряхнуть ее за плечи и не выпускать, пока все не расскажет.

Лорин шумно выдохнула и потерла лоб. Даже стянутые в хвост локоны цвета спелой пшеницы сейчас выглядели блеклыми и потускневшими.

— Да Шон… — после паузы начала она. — Ночью криком чуть все крыло не перебудил… Уже даже понял, где находится, и что просто сон приснился… и все равно кричал… Такой ужас в глазах, Кэти. Остановиться не мог… Я думала, у него инфаркт случится, честное слово. А потом плакать начал… Говорит — видел что-то, как будто Кристиан… то ли умер, то ли…

Лорин прикусила губу. Кэт наклонилась вперед, опираясь руками о стекло по обе стороны от ее головы.

— И что? — как можно спокойнее спросила она. — Просто кошмар? Так тебе любой маг скажет, что чувство вины в сны как нечего делать реализуется. Шонни же этого Кристиана с потрохами учителям сдал.

Лорин хмыкнула и подняла на нее измученный взгляд.

— Он полночи плакал, Кэти. Просто в рыданиях захлебывался… Говорил, что Крис правда умер. Что он это видел. Не во сне, а… Как будто в сон видение вклинилось, понимаешь? Как будто он видел все, что на самом деле случилось. То есть… не как будто, а…

— …А Шон уверен, что так и было, — закончила за нее Кэт.

Девушка машинально кивнула.

— Слушай, ну, мало ли, какие сны кому… черт. Он переживает за Эббинса там теперь или что? Дело-то в чем?

— В том, что я уговорила его пойти к мистеру Драко и все рассказать.

— Ну, не самая глупая мысль…

— А он сразу сказал, что это Ритуал Разделения. Он его узнал.

Кэтрин подавилась следующим словом, лихорадочно припоминая все, что слышала об этой пакости.

— Ффух, не пугай меня так… — выдохнула она наконец, опускаясь рядом с Лорин на подоконник. — Все понятно — Эббинс не хочет, чтобы на него через стихийную связь вышли еще раз. А Шону этот Ритуал вреда причинить не может. Даже если… хм…

— Да, не может, — эхом откликнулась та. — Просто Кристиан теперь уже все равно что мертв. И Шон это понимает.

Ну и переживет, чуть было не брякнула Кэтрин вслух. Быстрее избавится от этого… типа, Мерлин бы его… чтоб он там, правда уже… никто бы и не заплакал.

— Представь, что это был бы Тони, — оказалось, что Лорин грустно и задумчиво смотрит на нее уже некоторое время. — И ты бы знала, что он…

— Ты Тони с Кристианом-то не сравнивай.

— Плохой он или хороший, он — Тони, — уперлась Лорин. — Свободный маг, который, вроде как, право выбора имеет. И теоретически ему ничто не мешает в любую секунду сорваться и пойти выкашивать хоть людей, хоть магов. Чем тогда он отличался бы? Тебе что, сразу стало бы все равно, что с ним будет?

— Ничто ему не мешает, ага, — с убийственной иронией согласилась Кэтрин. — Кроме того, что он — Тони. Который скорее собственное сердце руками выдерет, чем начнет сворачивать чужие шеи, чтобы нарушить прямой запрет и выйти из замка.

Лорин улыбнулась.

— Но ты не перестала бы любить его.

— Я загнулась бы первой же ночью! — отрезала Кэт. — Скорее всего. Мистер Гарри говорит, что без партнера можно научиться жить, но… по-моему, бред это все. То есть, я понимаю, но, думаю… если бы Тони…

Подобные сравнения бесили до зубовного скрежета — а чертову Гамильтон с ее параллелями и допущениями временами хотелось вжать в стену и как следует убедительно проорать прямо в ее милое улыбчивое личико все, что проорать стоило бы. Как можно не понимать разницы? Не видеть ее? Между Тони МакКейном и этой сволочью?

— Ты сама знаешь, что такое — наставник, — напомнила Лорин. — Но ты не знаешь, что чувствуешь, когда он умирает. Кем бы он ни был. И как бы вы ни были далеки друг от друга, даже если… вы вообще близки никогда не были…

Как можно не быть близким — с ним? Этого Кэтрин тоже не понимала. Попытки представить, что Тони так и остался бы для нее полузнакомым мужчиной из несостоявшегося прошлого, затертого и туманного, доводили ее до паники. Лорин кого хочешь могла до паники довести, вот этими вот бесконечными «допустим» своими…

Есть вещи, которых лучше не представлять — это Кэтрин знала наверняка. Даже не пытаться представить. Если тебе дорог собственный рассудок, не надо насиловать его попытками осознания того, что твоим наставником мог бы оказаться Кристиан Эббинс. Я бы удавилась, наверное, мрачно подумала Кэти. Или его удавила бы…

Самым странным было то, что Шон не выглядел бесхребетным и беспринципным — да, похоже, и не являлся. Разделяя все принципы, которыми, по мнению Кэт, должен обладать нормальный, в отличие от недоделок вроде Эббинса, стихийный маг, Шон все же умудрялся… ну, не любить… но не быть равнодушным к этому гаду — уж точно. Вот — как?..

Прохладные пальцы Лорин улеглись на ее запястье.

— Ты такая везучая, Кэти… — она уткнулась лбом в плечо девушки. — Даже сама не представляешь.

Гамильтон не только в панику загонять умела. В тупик тоже, причем — вот было бы, с чего. На ровном месте буквально.

— Хрена ли, ага… — снисходительно проворчала Кэт. — Жить бок о бок с психованным придурком, который без крика ни один вопрос не в состоянии обсудить… бедный Дом. Я бы Тони уже придушила, если бы он со мной так обращался.

— По-моему, уж кто может за себя постоять, так это Доминик, — усмехнулась Лорин.

От нее снова повеяло легкой неловкостью — как всегда при разговорах о нем. Кэтрин задумалась, сколько времени должно пройти, чтобы Гамильтон пережила и забыла дурацкий случай на крыше. Дом вот, вроде, давно забыл… по крайней мере — никогда не говорил об этом…

— Иначе он просто не жил бы с вами, — добавила Лорин. — Если бы ему не было хорошо так, как есть.

— Ты просто не представляешь, какая в нем бездна терпения, — вздохнула Кэт. — Воздушные маги, кстати, что, все такие? — спросила она. — Бездну внутри носят?

Гамильтон выпрямилась и посмотрела на нее — прямо в глаза. От долгого взгляда на мгновение закружилась голова, словно со дна зрачков и впрямь поднималось, ворочаясь, скручивая в спираль… что-то. Невозможно далекое. Колоссальное. И одновременно — легкое… тоже — до невозможности.

— А как же, — негромко ответила Лорин. — Только бездна своя у каждого. А у водных — не вверх и вширь, а вглубь.

Кэти моргнула — и наваждение исчезло.

— Шуточки у вас… — она отмахнулась от улыбающейся девушки. — Иди к Мерлину, а? Как вы вообще уживаетесь — двое воздушных? Я от Тони каждый день думаю, как бы не рехнуться… Хотя — Шон, наверное, просто-напросто не такой придурок, как он.

— Шон замечательный, — мягко сказала Лорин, и от нежности в ее голосе на мгновение по спине пробежала дрожь. — Ему просто досталось крепко. Он, знаешь… как будто замерзает все время, если его не тормошить. Пока я улыбаюсь — он, вроде, тоже оттаивает… мне же не сложно… С ним вообще ничего не сложно. Он легкий и… ну, ты понимаешь. Не заморачивается. Другой раз думаешь — голова раскалывается, погода отвратная, с утра не с той ноги встала…

— Даже рассказывать не хочу, что в этих случаях делает Тони, — мрачно вставила Кэтрин. — Уж если он не с той ноги встал…

Они посмотрели друг на друга и, не удержавшись, прыснули. Кэт застонала и прислонилась к стеклу, притягивая к себе подругу.

— Убиться можно — говорим с тобой о сексе, — сообщила она потолку.

Лорин, смеясь, шлепнула ее по руке. Кэтрин прикрыла глаза и поймала себя на невольной мысли, что заставить Гамильтон улыбаться и впрямь, похоже, не сложно. Хотя иногда, глядя на нее, не получалось не задаваться вопросом — кто тормошит саму Лорин?

Откуда, вообще, можно брать силы и никогда не выдыхаться? Ладно — почти никогда…

Доминик же тоже не выдыхается, подумала она следом. Бездна, действительно… в них обоих… Только понять бы еще когда-нибудь — чего именно. В ней.

* * *

Сон был жарким и давящим.

Он сжимал грудь, мешая вдохнуть, не давая пошевелиться — такой отчаянно, безысходно знакомый, ставший почти привычным за ночи, проведенные в одиночестве на слишком широкой кровати. Душная комната, скомканные простыни — вот что осталось. Даже с наступлением темноты, когда, кажется, должно было бы заканчиваться все — и сомнения, и тоска, и гулкая пустота в каменных стенах комнаты — покой и отдых, обманчиво поманив за собой, оборачивались вгрызающимся в душу тупым, нескончаемым, монотонным кошмаром.

Алан дернулся и, попытавшись повернуться на бок, проснулся. Давящий кошмар не исчез.

Он сидел на полу рядом с кроватью, накрыв грубоватой широченной ладонью вцепившиеся в край подушки горячие пальцы.

Это был он.

Алан моргнул, на мгновение перестав дышать, лихорадочно вглядываясь в знакомые до боли, четкие, словно вырубленные из камня черты лица. В них что-то изменилось — неуловимо и бесповоротно, едва заметно, но будто бы — главное. Он силился и никак не мог спросонья ощутить, понять, что именно.

Он вообще не мог понять, что происходит.

— Тебе снятся кошмары… — ровно прошептал Натан, не сводя странно неподвижных глаз с его лица. — Я… прости меня.

— Что?.. — непонимающе выдохнул Алан.

Дико, до невозможности захотелось вывернуться, отодвинуться от прикосновения. И одновременно — качнуться вперед, рывком обхватить за шею, вжаться лбом, вдохнуть запах… осознать еще раз — он здесь — поверить, почувствовать…

Мерлин, да что же это… — мелькнула беспомощная мысль. Это никогда не закончится. Я никогда не смогу…

— Прости меня… — Натан сам качнулся вперед — как-то осторожно, будто боялся сделать резкое движение. — Пожалуйста. Я не могу больше.

Так умел только он — только, сволочь, никогда не хотел — ему ведь не нужны бешеные метания и море переживаний. О’Доннел умел все делать просто — говорить что угодно, просить, отдавать… брать. Просто и искренне, как дитя, которому не можешь отказать, чего бы он ни захотел. Алан никогда не понимал, как в одном существе могут уживаться беззащитный ранимый ребенок и холодный безжалостный зверь.

Он даже не знал наверняка, кого из них любит, а кому сочувствует до слез.

— Ты вернулся к себе… — не дождавшись ответа, тихо сказал Натан, окидывая потерянным взглядом комнату.

— Я здесь живу, — наконец смог выдавить Алан. — Это мой дом.

Натан механически кивнул — даже не соглашаясь, а будто бы подтверждая очевидное и неизбежное — закусил губу, и тоже как-то — неправильно, тот О’Доннел, которого Алан знал наизусть, никогда бы не был таким…

Отчаявшимся. От пришедшего на ум слова по спине поползли ледяные мурашки.

— Ты ничего не рассказывал мне, — опустив голову, проговорил Натан. — Я… так виноват… перед тобой… а ты никогда…

Это не был упрек — упреки Алан распознавал как никто. Это была констатация факта — и попытка сформулировать… что-то. И это О’Доннелу было то ли трудно произнести, то ли невозможно признать.

— Прости меня, — как заведенный, снова повторил Натан. Кажется, он уже не помнил, что все еще держит невыносимого Прюэтта за руку, прижимая ее к подушке. Не давая ему подняться.

— Я не сержусь, — собственный голос звучал, как чужой. Ровно и глухо. — Просто… это мой дом.

Только и оставалось, что лежать и исподволь жадно смотреть на него, выхватывая из темноты запавшие глаза, осунувшееся лицо, поджатые губы. Всматриваться, трусливо надеясь, что он не услышит, что ты сейчас чувствуешь.

— Я знаю, — машинально ответил Натан — и поднял голову, будто пытался собраться с духом и прыгнуть с разбега во что-то пугающее. — Я не могу без тебя.

Я тоже, подумал Алан, закрывая глаза. Мерлин, я тоже. Я вообще больше, кажется, не могу… ни один, ни… так. Как было…

— Я пытался! — в голосе Натана мелькнуло обиженное упрямство, ладонь чуть заметно сжалась на руке Алана. — Это как наваждение какое-то. Я… знаю, что так нельзя, правда. Но я не знаю, что с этим делать…

Нельзя — как? — чуть было не спросил Алан вслух, едва успев прикусить язык. Не спорить. Никогда не спорить с ним — это главное правило. Если не хочешь закончить все сразу же, прямо сейчас.

От уверенного, спокойного тепла его ладони хотелось выть. О’Доннел мог пропадать на недели, а потом сваливаться на голову посреди ночи — и все равно оставаться способным довести до тихой истерики, просто держа за руку. Просто прикасаясь.

Или даже — просто глядя, чуть исподлобья, неподвижно и давяще, молча, без слов, без жестов, одного взгляда хватало, чтобы сердце начало колотиться под его лаской, как сумасшедшее.

— Ты презираешь меня, — горько усмехнулся Натан, поднося его руку к губам. — Я сам себя презираю.

Чувствовать, как его дыхание касается пальцев, как он обхватывает твою ладонь, пряча ее в своих…

— Нет, — хрипло пробурчал Алан, для убедительности мотнув головой.

Больше всего на свете хотелось отнять руку. Хотелось, чтоб он держал ее бесконечно. Хотелось дернуть его на себя, обхватить за шею, вцепиться в спину, в плечи, в волосы, кричать ему в лицо, срывая голос, задыхаться в стальной хватке его рук. Алан с силой прикусил губу.

— Да, — устало возразил Натан. — Ты знал об этом уже давно. Ты позволял мне врать, и… — он запнулся.

Нельзя не презирать того, кто лжет, да? Я тебя стою, О’Доннел. И уже готов презирать сам себя…

— Ты тоже все знал, — деревянным голосом сказал Алан. — Ты никогда не был идиотом… — он выдохнул, отворачиваясь. — Когда ты вернулся из Лондона, ты уже хотел этого. Иначе мы бы не смогли…

— Я хотел этого намного дольше.

Почему-то казалось, что Натану даже не больно. Сейчас. Что ему — вообще никак, словно внутри только пустота и отчаяние. В резервации так несладко? — мрачно подумал Алан. Или вид пустой кровати в собственной комнате так страшно разочаровал?

— Вообще-то, я не читаю твои мысли, и мы с тобой даже не партнеры, чтобы я мог…

— Я знаю, как ты сломал ногу.

Алан подавился вдохом.

— Я… просто знаю. Прости меня…

Сжимающие ладонь руки дрожали, и до Алана вдруг дошло, что это — не пустота. Это истерика. В которой сам он уже кричал бы до звона стекол.

— Послушай…

— Я никогда не хотел причинять тебе боль! — выкрикнул Натан, стискивая его пальцы, прижимая их ко лбу, будто пытался закрыться руками. — Все, что было… было только из-за этого! Чтобы не причинять тебе боли! Никогда, никак!

Он задыхался, и Алан, не выдержав, перекатился на бок и вцепился в его плечо, дергая на себя, заставляя смотреть в глаза.

— Я просто хотел защитить тебя, — с горечью прошептал Натан. Воспаленно блестящие глаза на лице земного мага пугали сильнее, чем дрожь его рук. — Все, что угодно, лишь бы…

— Ты меня убиваешь просто… — Алан и сам не заметил, что не подумал, а со стоном выпалил это вслух, прижимаясь лбом к ладоням Натана.

Те вдруг исчезли, выпустив руку, и в следующую секунду обхватили за плечи, сжали с силой, встряхнули, впились мертвой хваткой.

— Не могу без тебя… — завороженно выдохнул Натан, вжимаясь лбом ему в ключицу. — Я постоянно об этом думаю. Как ты спал рядом. Как я мог прикасаться к тебе, и… чувствовать… — его объятия расплавляли даже не разум, а глубже, самую суть, стержень, превращая Алана в беспомощную, безвольную куклу. — Чувствовать, как ты хочешь, чтобы я… что я нужен тебе…

— Ты мне нужен… — эхом откликнулся Алан.

Лежать вот так, извернувшись, было больно до судорог в позвоночнике, и он зашевелился, отстраняясь. Натан молча позволил потянуть себя следом, встав, наконец, с колен, рухнул сверху, не разжимая объятий, по-прежнему не поднимая головы. Ладонь нерешительно прижалась к виску, пальцы зарылись в волосы.

— Что мне делать с этим, Алан? — жалобно спросил он. — Я не могу. Я не должен… но я и справиться с этим не могу. Отказываться… от тебя… это неправильно, я чувствую! Ты ведь тоже хочешь. Хочешь, я знаю.

Вопрос в форме утверждения — такой знакомый прием, Алан едва не фыркнул, услышав привычные нотки. Это Натан — действительно Натан, до мозга костей — прижимал сейчас его своим телом к постели, жадно лаская шею и едва слышно дыша, это Натан, даже если у него дрожат руки и он вдруг начал говорить о том, о чем раньше боялся и думать. Это Натан.

Он вернулся ко мне, неверяще повторил себе Алан. С ним ничего не случилось. Я пережил и это… кажется.

Переживу — если выдержу до конца.

— Хочу, — переведя дыхание, шепнул он. — Я хочу тебя. Всегда хотел. Но ты и правда не должен. То есть… ты не обязан.

— Я не могу! — плечи Натана сотрясались.

— Это не боль, — невидяще глядя в потолок сквозь выступающие слезы, проговорил Алан. — Это может и не быть болью, Нат.

О’Доннел выдохнул, судорожно сжимая пальцы на его плече, впиваясь ногтями в кожу. Алан закрыл глаза. Это — не боль.

Это даже не ее начало.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь… — кажется, Натан уже не замечал, что вцепился не в подвернувшуюся под руку бесчувственную подушку. — Я видел! Я — знаю! Я…

Голос сорвался, и Алан понял, что он плачет, вжимаясь в него с такой силой, что будет странно, если наутро плечо не превратится в сплошной синяк.

— Это не боль… — чуть слышно повторил он, накрывая ладонью затылок Натана, обнимая его, уже не понимая, что происходит и где он проснулся. Что это за мир, если спокойный, как прибрежная скала, О’Доннел, может… так?..

Так искренне. Рядом с ним. Просто придя среди ночи, словно всего лишь отлучился на минутку, словно пришла в голову мысль — и заглянул рассказать. Словно между ними это возможно.

Он обнимал содрогающиеся плечи, поглаживал их, прижимаясь губами к спутанным волосам на виске, задыхаясь сам и чувствуя всей кожей разделяющее их тонкое одеяло, и рубашку Натана, и его тепло — сквозь них, уверенное, все равно уверенное, даже сейчас, ничто не могло вышибить этого, избавить О’Доннела от чего-то, что заставляло Алана вновь и вновь бросаться в него, как в омут, расшибаясь в осколки. Собирать их заново, клясться себе — и бросаться снова.

Я тоже не могу без тебя, зажмуриваясь, подумал Алан. Как будто сердце вырезали, как будто по частям его из груди вынимают, Натан, без тебя — это, словно весь воздух выкачали, и даже гореть не можешь. Ничего не можешь, только стонать беспомощно, тихо, беззвучно, выть в тишине, я все равно слабак, что бы я там ни кричал — я люблю тебя. Я люблю тебя…

— Мне страшно… — чуть слышно произнес Натан, обнимая его за шею, передвигаясь чуть выше. — Я понял, что… это, правда, есть. Прости, я чуть с ума не сошел… и сбежал… это так больно, и…

— Я знаю, знаю…

— Дурак, спрятаться хотел! — горечь, теперь уже почти бессильная. — Но там нет тебя, Алан. Алан. Мне даже подходить к тебе нельзя, я опять сорвусь и… Тебе не должно быть больно. Только не тебе… Но я делал это, всегда. Сколько раз, Алан?..

Судорожный тихий вздох.

— Сколько раз мы дрались?

— Да неправда, один или два всего…

— Теперь хоть не ври… — нервный смешок сквозь невысохшие слезы. — Прости, я знаю, что я сволочь… но у меня каждый раз просто крышу срывает, когда…

— Когда?

Молчание и потерянная ладонь, ск