Глава первая.

То, что мы можем быть лишь тем, что мы есть, всегда останется нашим неискупимым грехом.

Джин Вулф

Дорога тянулась на многие мили вперед, так, что конца и края не было видно.

Серая, идеально гладкая, без каких-либо изъянов. Прямо как сама жизнь.

Жизнь Дженсена Росса Эклза, тридцатиоднолетнего архитектора родом из Техаса. У него было все - красавица жена, двое детей, дом с зеленым газоном и белым забором в маленьком городишке на границе штата в предполагаемом будущем. Жизнь обещала тишину и уединение. А главное - спокойствие. Дженсен с тяжелым вздохом прислонился горячим лбом к нагревшемуся стеклу и недовольно поморщился.

За рулем сидела Данииль, и у него была возможность вздремнуть хотя бы часок, чем он и собирался воспользоваться.

Но возня на заднем сидении отвлекла его от мыслей о своем несчастном существовании. Дети ссорились из-за очередной игрушки, которую каждый из этих двух ангелочков решил заполучить себе немедленно.

- Может, ты уже заставишь их замолчать? - проворчала Дани, не отрывая глаз от широкой ленты дороги, - а то голова просто раскалывается от этих воплей, а мне за рулем ещё два часа как минимум!

- А ну замолчали, проказники! Игрушка достанется мне, а вы будете наказаны. Ни слова пока мы не приедем на место. Иначе - вы меня знаете!

Дети тут же затихли, а для пущей вероятности младший - Колин - зажал рот ладонью и в ужасе уставился на отца.

Дженсен наконец-то прикрыл глаза, надеясь хоть часок вздремнуть.

Жизнь порой преподносит сюрпризы, это точно. А порой почти стоит на месте.

Течет медленно и размеренно, гладко и идеально, сладко и приторно.

Дженсен мог бы продолжать до бесконечности перечислять все признаки своей распрекрасной жизни. Школа, университет, работа, женитьба и дети, все четко по идеальному американскому плану. Унылая - вот как Эклз порой называл свою жизнь.

Он - архитектор в молодой и процветающей фирме по проектировке развлекательных заведений. Хорошие отношения с начальством, идеальные с коллегами. Всех любит и всеми любим. Но порой ночами ему снилось совсем другое. Снилась скорость, драйв, жизнь на грани, так чтоб уровень адреналина в крови зашкаливал, и в висках стучало от эмоций. Эмоции - вот чего ему действительно не хватало. Хотелось перемен. Иногда он погружался в дикую ночную жизнь города, заполняя себя до краев удовольствием. Но быстро терял весь заряд в рутине.

Поэтому он так отчаянно ухватился за это внезапное предложение - заняться проектировкой новой церкви в Мичигане. Да хоть на край света, решил он, даже не задумываясь.

Только сейчас сообразив, что, на самом деле, он ненавидел подобные тихие городишки. Такие, где за каждым углом знакомый и чихнуть незаметно нельзя. Этот же явно был одним из таких.

Они приехали ранним утром, когда небо на горизонте окрасилось в фиолетово-розовый, а стекла машины покрылись каплями росы.

Грязно-белый дом, низкая ограда, зеленый газон - тут прекрасно было бы провести старость, но сейчас Дженсену не хотелось задерживаться здесь надолго. Шумная, яркая жизнь большого города тянула его назад, порождая одно воспоминание за другим...

Сонно протерев глаза, он вышел вслед за женой из машины, стараясь не разбудить детей. На улицах было пустынно, только шуршала неподалеку поливалка для газона.

"Идиллия, блять", подумал Дженсен, занося в дом спящего сына.

Внутри было тихо, пахло краской для стен и деревом. Казалось, это место было создано для семейной жизни, для красивой и спокойной жизни. Но только не для него.

Работа – все, что держало его здесь, и он очень надеялся уехать отсюда при первой же возможности. Странно, Дженсен пытался вырваться, чтобы что-то изменить, а получалось как раз наоборот - тишина и покой, каких он себе и представить не мог в самом ужасном кошмаре. Зато уж жене наверняка это понравится.

Он уложил малыша на диван в гостиной и услышал восторженный возглас жены.

- Дженни, смотри какая чудесная кухня! И духовка есть! Как насчет пирожков с повидлом сегодня вечером?

- Конечно, дорогая, - Дженсен послушно чмокнул Данииль в щеку и пошел разгружать вещи.

День обещал быть долгим.

В обед ожидалась встреча с заказчиком - пастырем местной церкви.

Он уныло осмотрел дом, ещё раз прокляв себя за эту тупую идею, послав ко всем чертям шефа, определившего его сюда, и попутно смирившись со своей несчастной участью. Единственный шанс выбраться отсюда побыстрее - это работать, работать и работать. Чем он и собирался заняться незамедлительно.

Наспех проглотив обжигающий кофе и попытавшись проснуться под ледяным душем, он вышел на улицу, держа подмышкой чертежи, планы и потрепанный блокнот, полный набросков и просто мыслей. Он любил свою работу, наверное, поэтому всегда был готов к любым трудностям.

Ну, во всяком случае, так ему казалось.

Стремительную, успешную карьеру он воспринял как данность, а семья никогда не была главным.

***

Церковь чернела на фоне утреннего неба на другом конце города, и Дженсен уверенно направился туда, поминутно зевая и едва успевая оглядеться по сторонам. На него мало обращали внимания, во всяком случае, ему так казалось. Иногда следом увязывались собаки, и он приветливо трепал их за ухом.

Слегка покосившаяся церковь вынырнула из-за поворота, но калитка оказалась закрыта. Он обошел кругом, любуясь массивными каменными крестами и надгробиями на заднем дворе, но никаких признаков людей не обнаружил. Тогда он уселся рядом c оградой, оглядывая красивое, хоть и ветхое здание и привычно начал набрасывать мысленный образ.

Перекрытия, фасад, окна, картинка четко рисовалась к голове, карандаш чертил линии на бумаге, когда Дженсен вздрогнул от тихого, хрипловатого голоса позади себя.

- Доброе утро.

Дернувшись в сторону и рассыпав по траве листы бумаги, Дженсен столкнулся взглядом с человеком в сутане, стоявшим у ограды.

Стройный, темноволосый, одного с ним возраста мужчина смотрел мягким, чуть изучающим взглядом, сцепив за спиной руки.

- Вы должно быть мистер Эклз, не так ли? - священник подошел ближе, наклоняясь, и поднимая с земли один из набросков. Дженсен протянул руку, чтобы поздороваться, и встретился с ним глазами.

Никогда в жизни он ещё не встречал такого взгляда.

Пронзительного, жесткого, и в тоже время доброжелательного и изучающего. Сумасшедший коктейль был приправлен невероятным цветом. Синие, скорее темные, чем светлые, они внимательно смотрели на Дженсена.

- Миша Коллинз. Священник приходской церкви Мидлэнда. Очень рад с вами познакомится, мистер Эклз, мы вас ждали. Прошу, пройдемте со мной.

Миша пошел вперед, по дорожке, выложенной ветхим камнем, калитка отчаянно скрипнула, открылась, и через пару секунд Дженсен попал в церковь.

Такого он ещё не видел.

Удивительной красоты витражи украшали окна и часть потолка. Стены были покрыты витиеватыми рисунками. Ад, Рай, Бог и Сатана, ангелы и демоны, все почти касались друг друга пальцами, как будто неотрывно следя за каждым входящим, проверяя его.

У Дженсена внезапно закружилась голова, и ему пришлось привалиться к стене, чтобы не рухнуть на пол. Рукой он случайно задел подставку для чаши со святой водой, и своды церкви оглушил грохот. Миша резко обернулся и успел перехватить Дженсена за талию.

Осторожно придерживая его, он повел его к скамейкам.

- С вами все в порядке, мистер Эклз?

- Да, извините, - Дженсен глубоко вздохнул и повернулся к Коллинзу, внимательно изучающему гостя, - простите, просто все эти росписи вскружили голову, да и бессонная ночь в машине дает о себе знать.

- Так может нам лучше выпить по чашечке кофе, я знаю чудесное кафе неподалеку, заодно я вам объясню, что примерно я хочу от нового здания.

- Нет, не стоит, я хочу побыть здесь, - Дженсен ещё раз оглянулся, инстинктивно подавляя подступающую к горлу тошноту, - все в порядке, и я готов уже предоставить вам некоторые свои наброски. Давайте пройдем к вам в кабинет. И ещё, можно на ты… и Дженсен, ладно?

Светлая комната с сильным запахом жженой бумаги сразу понравилась Дженсену.

Скромная, с большим столом и книжными полками, она, казалось, очень подходила отцу Коллинзу. Разложив на столе свои заготовки, Дженсен снова встретился глазами со священником, невольно понимая, что работать с этим человеком будет легко и приятно.

Падре сел напротив, склоняясь над столом, и заговорил.

Он говорил долго, подбирая слова и взволнованно сцепляя пальцы. Оказалось, что идею реконструкции вынашивал еще его дед, затем отец, но ничего так и не вышло. Так что теперь все было в руках Дженсена.

- Мне нравятся ваши идеи, мистер Эклз, - продолжал падре, кивая каким-то своим мыслям и переводя глаза со стола на Дженсена. - Забавно, как совпадают наши мысли...

Дженсен улыбнулся, опираясь руками на стол. Можно было назвать это природным чутьем, или хорошим вкусом, но он всегда знал, чего хочется заказчику. Всегда видел конечный результат, легко разрушая привычные рамки обычных конструкций. И почему-то он был уверен, что падре поддержит его. Наконец-то он почувствовал себя на своей волне, расхаживая по комнате, он рисовал в воздухе стены, подбегая к столу, шуршал листами, каждый раз встречая заинтересованный и внимательный взгляд собеседника. Отец Коллинз кивал, тихо вставляя замечания и иногда даже несмело что-то чертя остро заточенным карандашом.

Обсуждение длилось долго, более трех часов они разговаривали, делясь мыслями, идеями и задумками. Время пролетело на удивление быстро и Дженсен, взглянув на часы, не поверил своим глазам.

Впервые за долгие годы он получал такое удовольствие от общения с посторонним человеком. Они как будто были знакомы уже не первый десяток лет, Дженсен начинал предложение, а Миша заканчивал. Когда часы над столом пробили шесть вечера, Миша предложил закругляться.

- Давай на сегодня закончим. Мы и так сделали очень много. Встретимся завтра и обсудим все окончательно?

- Хорошо, без проблем. Я подойду часам к одиннадцати?

- Нет, давай я лучше заеду за тобой? А сейчас, может, перекусим где-нибудь?

Дженсен ещё раз взглянул на часы, обдумывая предложение.

С одной стороны, Данииль будет недовольна, если он в первый же вечер придет домой поздно. С другой - так не хотелось расставаться с этим человеком. Хотелось быть рядом с ним и говорить, говорить, говорить...

- А может, ты заглянешь к нам? Жена обещала приготовить пирог…

Миша нерешительно кивнул, вытаскивая из-под стола сумку и складывая в нее какие-то книги. Они вышли на улицу, и Дженсен вдохнул вечерний воздух. Пахло прогретой за день землей и костром. Дженсен огляделся, но огня поблизости не увидел. Наверное, кто-то за городом устроил пикник.

Они неторопливо шли по улице, разговаривая как старые приятели. Дженсен удивлялся, насколько легко рассказывает этому человеку о своей жизни и проблемах, не задумываясь и не раздумывая. Наверное, дело было в том, что Миша был священником, и точно знал, что такое чужие тайны. Дженсен быстро поймал себя на мысли, что без труда доверился бы падре в любом вопросе. Миша уверено двигался к дому Дженсена, изредка останавливаясь и тихо переговариваясь с прохожими, каждому приветливо улыбаясь и накрывая своими ладонями чужие.

- А у тебя есть семья? - спросил внезапно Дженсен, после того как Миша приветливо помахал какой-то девочке на качелях.

Миша помотал головой, как-то грустно улыбаясь.

- Я женат на церкви, Дженсен, она и Бог – все, что у меня есть.

Больше они об этом не заговаривали.

Дома горел свет, из раскрытых окон пахло свежей выпечкой.

Дженсен открыл дверь, пропуская Мишу вперед.

Дети сразу притихли, восторженно и чуть испуганно глядя на стройного человека в черном, но Миша был приветлив и мягок, чем расположил их к себе моментально.

- Ну, как он тебе? - Дженсен приобнял жену, стоя у плиты и не сводя с Миши глаз.

- Главное, чтобы вы сработались, - Данииль поставила нас стол большое блюдо, приглашая падре сесть.

За окном совсем стемнело, и вдалеке едва слышно залаяла собака.

Падре сел во главе стола, закрыл глаза, сцепляя перед собой руки и начал тихо молиться. Все замерли, невольно шепча слова вместе с ним.

«Аминь» - Миша открыл глаза, улыбаясь Дженсену, сидевшему напротив и тот снова удивился, насколько приятно видеть рядом этого человека.

После ужина падре попрощался и заторопился домой, отвергнув все предложения Дженсена проводить его. Потрепав по макушке Колина, Миша кивнул Дженсену, стоявшему на крыльце и исчез между деревьями, в своем облачении будто сливаясь с ночью.

Дженсен долго еще стоял на крыльце, упрямо всматриваясь в темноту, и чувствовал себя непривычно умиротворенным и счастливым.

***

Работа с Мишей стала настоящей отдушиной для Дженсена, и первая неделя пролетела практически незаметно.

С утра он шел в старую церквушку или священник заезжал за ним на стареньком форде с облупившейся по бокам краской. Он приветливо открывал переднюю дверь и улыбался.

Наверное, только он мог так улыбаться.

Дженсен часто ловил себя на мысли, что хочет видеть эту улыбку как можно чаще.

Потому что Миша мог улыбаться весь, и губы, и глаза светились счастьем, когда он видел Дженсена. Давно на него никто так не смотрел, даже жена смотрела на него иначе. И Дженсен будто на крыльях каждое утро вылетал из дома.

Целый день находясь в прохладной тени церквушки он наслаждался каждым мгновением, проведенным бок о бок с этим человеком.

В Нью-Йорке у Дженсена конечно же были друзья, они выпивали по пятницам вечером в ближайшем баре, обсуждали девушек, работу, начальство и всякую тому подобную чепуху. Но ни с кем из них Дженсен не разговаривал о своей жизни.

А тут…Слова вылетали легко и непринужденно.

Он рассказывал Мише о своей матери.

Она была жестким, даже деспотичным человеком. Слишком религиозная и фанатично верующая, она забывала заповедь о любви и доброте. Отец не мог ей и слова сказать. Часто она прибегала и к телесным наказаниям. Дженсен до сих пор помнил, как мать наказала его за то, что он стащил конфеты из шкафа. Неделю он не мог сидеть на занятиях в школе. Миша слушал обо всем с молчаливым вниманием. Порой вставляя нужные реплики и иногда ободряюще улыбаясь. Вечерами они шли либо к Дженсену домой, либо заходили в придорожное кафе и там ужинали.

А в воскресенье Дженсен впервые присутствовал на службе.

Нет, конечно, он бывал в церкви и раньше, но то были смутные воспоминания детства, приправленные образом матери. Он утратил веру в церковь, видя, во что Бог превратил самого близкого ему человека. Мать настаивала, он сопротивлялся, так было всегда.

Но сегодня все было иначе. Впервые за долгое время прошлое отпускало его.

Стоя недалеко от входа, не решаясь подойти ближе, Дженсен не сводил глаз с Миши. Его глаза были наполнены мягким светом, облачение резко выделяло его среди всех остальных, а тихий голос, отражаясь от сводов, казалось, проникал в самое сердце.

Пламя свечей дрожало на сквозняке, и все сидевшие замирали, также как и Дженсен, покоренные творившимся у них на глазах таинством. К концу мессы Дженсен замер, чувствуя, как начинает пощипывать глаза, и вылетел на улицу, вдыхая как будто после ныряния под воду.

- Ты не остался на проповедь, - в голосе Миши слышался едва заметный укор, когда он снова внезапно появился сзади.

- Простите меня, святой отец...знаешь, просто...слишком много всего сразу, я... - Дженсен почувствовал, что невольно опускает глаза, не в силах выдержать этот понимающий, не требующий объяснений взгляд.

- Я знаю, - Миша мягко коснулся его плеча, - У тебя еще будет время привыкнуть. А сейчас извини, у меня есть дела в городе.

С этими словами Миша вышел за ограду, где его ждала машина, и уехал.

Дженсен увидел, что ему машет жена, вышедшая из церкви, и приветливо махнул в ответ, думая, впрочем, совсем о другом. Воскресный вечер не принес ничего нового. Все было скучно и обыденно.

Мальчики носились по дому, и Дженсен то и дело одергивал их, когда те слишком громко кричали. Жена суетилась на кухне. А он сидел в кресле перед включенным телевизором и думал о том, что при всех недостатках - у него идеальная жизнь. До приторности.

Вспоминая свою молодость, он до сих пор удивлялся, как его вообще угораздило жениться в двадцать пять, когда все его друзья проходили в холостяках до тридцати с лишним. Он украдкой взглянул на свою жену.

Данииль была идеальной во всех отношениях.

Привлекательная, стройная, из хорошей семьи, с великолепным образованием, она умудрялась растить детей, ухаживать за домом и одновременно подрабатывала в консалтинговой компании отца, когда они ещё жили в Нью-Йорке. Она была настолько идеальной и правильной, что скулы сводило от скуки. Дженсен уже не мог с полной уверенностью сказать, что любит её.

Но уходить к другой - это было не для него. Потому что там будет так же скучно и уныло.

Дженсен погрузился в воспоминания юности.

Как он впервые выпил пива, а потом всю ночь сидел в обнимку с унитазом под громкое улюлюканье друзей.

Как впервые выкурил косячок, и Крис нашел его через два дня на другом конце города в какой-то обшарпанной квартире с кучей наркоманов.

Как впервые трахнул девушку на заднем сиденье старенькой Шевроле. Так, впрочем, тогда лишалась девственности большая часть американской молодежи.

Как впервые взял в руки гитару, поглаживая жесткие струны.

Или как в первый раз в темной подворотне клуба отсасывал абсолютно незнакомому парню, которой до этого час обтирался об него на танцполе. А потом Дженсен развернул его, нагнул и вставил ему. И это оказалось совсем не похоже на игры на заднем сиденье. Это было острее, живее, сразу чувствовался вкус жизни. Но он испугался этого эксперимента и забросил глупые игры на пару лет, пока в университете не повстречал Джареда, высокого, темноволосого красавца, который очаровал его с первого взгляда. И у них все получилось и срослось.

Получалось и срасталось у них ещё добрых полтора года, и Дженсен уже думал, что это навсегда, пока в один прекрасный день, Джаред просто не ушел к девушке.

А потом Данииль, залет и свадьба через два месяца после знакомства.

И вот, Дженсен сидит здесь, в своем любимом гребаном кресле, пьет гребаное пиво и думает о своей гребаной жизни.

- Дженсен, ужинать, - позвала Данииль.

Сидя за столом рядом с женой, он думал об утренней мессе.

Неизведанное ранее чувство наполненности, казалось, стало тем, чего ему так долго не хватало. Стоя утром там, вдыхая запах ладана и слушая голос Миши, он явственно чувствовал что-то новое. Непохожее на бессонные ночи за чертежами или шумные вечеринки с друзьями. Необычное и оттого более притягательное.

- Дженсен, ты слушаешь? - Данииль положила ему руку на плечо, заглядывая в глаза.

- Я...задумался, извини.

- Ты совсем заработался, дорогой, - она присела к Дженсену на колени, обхватывая голову руками, массируя шею и плечи.

Дженсен откинулся на спинку стула, прикрывая глаза и расслабленно приобнял жену, притягивая ее к себе и горячо дыша ей в основание шеи.

- Не здесь, Дженс, Брэдли еще не спит, кажется. Подожди меня в комнате, я скоро.

Дженсен вошел в спальню и остановился у огромной кровати, обхватив голову руками.

Мысли роем вились в голове не давая притормозить и прийти в себя, разобраться в своих чувствах. Он не заметил, как простоял в этом положении добрых двадцать минут, пока сзади не подошла Данииль и не прижалась к спине. Её мягкие ладошки заскользили по груди, ловко забрались под футболку и начали медленно подниматься выше. Двумя пальчиками она начала играть с соском Дженсена и одновременно прижималась к нему все плотнее, всем телом. Вторая рука остановилась в опасной близости от кромки брюк, чуть помедлила, и нырнула внутрь, обхватывая мягкий член, пытаясь привлечь его внимание... И ничего.

Дженсен широко раскрыл глаза, всматриваясь в темноту в окне.

Совсем ничего. Ни толики желания. Как холодная статуя.

Он резко повернулся, прижимая жену к себе одной рукой, а второй скользнул под кофточку, сжимая в ладонях её пышную грудь. Ничего...

Дженсен застонал от отчаянья, но жена восприняла этот стон совсем по-другому и толкнула его на кровать. Села сверху, обхватив его узкие бедра своими ногами. Ловким движением стянула с него футболку и начала расстегивать замок на джинсах, когда Дженсен перехватил её руку и оттолкнул от себя.

Быстро встав, он отошел к окну.

- Прости, я ..., не пойму что такое… - он и впрямь не знал, чем объяснить все это.

Данииль подошла к нему сзади и приобняла за плечи. Она все ещё дрожала от возбуждения, но пыталась взять себя в руки.

- Ничего, дорогой, бывает. Все будет хорошо, тем более, раньше такого не было, ты просто устал, мы обязательно…

Дженсен уже не слышал её шепот, он всматривался в темноту, видя нечеткие очертания церкви в окне.

Жена все так же стояла сзади, что-то бормоча, водила руками по животу, спине, изредка касаясь губами, а Дженсен замер на месте, зажмуриваясь и пытаясь прогнать из головы неуловимый тихий голос священника, запах ладана, и его темную фигуру, исчезающую в ночной мгле.

Горячая волна желания обожгла изнутри. Резко развернувшись, Дженсен впился поцелуем в губы жены, подталкивая ее к кровати, боясь потерять этот момент. Швырнув её на кровать, он навис сверху. Наваждение. Синие глаза…На мгновение он увидел вместо неё Мишу. Его пронзительный взгляд внимательно изучал его, губы были приоткрыты, юркий язык скользнул по губе и Дженсен протяжно застонал, припав губами к нежной шее, оставляя на ней темные засосы.

Данииль резко вскрикнула и начала мелко дрожать в его руках. Её ладони скользили по спине, прощупывая каждый мускул его тела. Она быстрыми движениями расстегнула джинсы, но Дженсен не дал ей раздеться самой. Возбуждение зашкаливало и от тяжести в паху просто сносило крышу. Он резко приподнял её над кроватью и поставил на четвереньки, задрав легкое платье на голову, и рванул тонкие, кружевные трусики, одним движением превратив их в лохмотья. Данииль не сопротивлялась, только сильнее дрожала, прогибаясь в пояснице и подставляясь.

Дженсен надавил на поясницу и провел пальцем по расселине.

- Можно? Дани, я хочу…

Она резко привстала, повернулась к нему и умоляюще посмотрела в глаза.

- Дженсен, пожалуйста, мы же говорили об этом. Никаких минетов и анала, только традиционный…

- Хорошо, хорошо…

Дженсен привычно толкнулся в неё, заставляя замолчать и уткнуться лицом в подушку. Так привычно погружаться в неё, так спокойно, так...обычно. Дженсен чуть не расплакался, сжимая пальцами её бедра с такой силой, что Данииль застонала чуть громче.

Позже, уже лежа в кровати, она забрала у него из рук книгу и развернула к себе, обхватив лицо ладонями.

- Дженсен, что происходит? Ты сам не свой после сегодняшней мессы.

- Нет, нет. Все в порядке… просто я немного переутомился на работе. Извини. Этого больше не повторится.

Данииль поцеловала его в лоб и легла на свою половину кровати, оставляя Дженсена с его мыслями.

***

Наутро Дженсен проснулся непривычно отдохнувшим и бодрым, и, наспех позавтракав, выбежал на улицу, прихватив папку с рисунками.

Ночные видения не давали ему покоя, но он предпочел не думать о них, быстро шагая по направлению к церкви. Предстоящая встреча с отцом Коллинзом невероятно радовала его, позволяя сосредоточиться на работе. Он привычно обошел здание церкви, натолкнувшись на незапертую дверь, и бесшумно вошел в кабинет, тут же замирая на месте.

Миша стоял на коленях спиной к нему и, склонив голову, что-то тихо шептал. Утренние лучи солнца заливали кабинет мягким светом, придавая происходящему настолько неземной вид, что Дженсен боялся даже дышать, наблюдая за молитвой священника.

Как будто почувствовав его взгляд, Миша замолчал, оборачиваясь. Приветливая полуулыбка скользнула по его лицу.

- Я не слышал, как ты вошел, - он встал, расправляя складки одеяния, и жестом пригласил Дженсена сесть.

- Я не хотел мешать... – отчего-то голос чуть дрожал, и Дженсен тут же одернул себя за минутную слабость. - Ну что, приступим?

Миша кивнул, присаживаясь рядом.

Через полчаса они вышли на улицу и, встав перед фасадом, уже бурно спорили насчет того, оставлять ли прежнюю несущую конструкцию или менять все.

Дневное солнце нещадно палило голову, и Дженсен снял рубашку, оставшись в футболке, стараясь даже не думать о том, как должно быть жарко отцу Коллинзу в его черной одежде. Беседа захватывала Дженсена все больше и больше, когда оказалось, что падре и сам неплохо разбирается в архитектуре. Казалось, он готов отстаивать интересы этого здания, будто это был живой человек.

Внезапно оба вздрогнули от назойливой трели телефона, и Миша взял трубку, моментально становясь сосредоточенным и, как показалось Дженсену, сильно напрягаясь.

- Да, я понял, - отрывисто ответил он, кивая каким-то своим мыслям и жестом показывая Дженсену, что это ненадолго. - Держите все под контролем, я заеду вечером.

Отключившись, Миша улыбнулся Дженсену, махнув рукой. - Городские дела. Ну, так что, думаю, я соглашусь с тобой насчет перекрытий, что скажешь?

Дженсен кивнул, решив, что уточнять про городские дела не стоит, слишком уж задумчивым выглядел Миша.

В голове тут же возникли ночные образы, и Дженсен невольно опустил глаза, списывая легкое головокружение на жару.

Все-таки, в прохладном кабинете работалось куда лучше…