Глава третья.

У всякого святого есть прошлое, у всякого грешника — будущее.

О.Уальд.

Миша жил практически на другом краю города, и у Дженсена было время подумать над тем, что он делает, и к чему все это может привести.

Впрочем, умные мысли упорно не желали лезть в голову, зато глупых было хоть отбавляй. И Дженсен надавил на газ, собираясь сделать то, что делал всегда, стоя на развилке. Посылал всех к чертям собачьим и поступал, как хотел. А хотел он этого долбаного святошу, причем немедленно!

Его все еще немного пошатывало, когда он резко затормозил в паре кварталов от дома Миши. Светиться своей машиной почему-то не хотелось. Дождь явно пошел сильнее, футболка намокла и прилипла, становилось совсем холодно. Дом Миши светил единственным бледно-желтым окном с плотно задернутыми занавесками. Дженсен поднялся на крыльцо, чувствуя, как хлюпает в ботинках вода и растет напряжение.

Может быть, если б в голове осталась хоть пара мыслей...Но их не было.

Было только волнение и дикое желание.

Достаточно уже дурил ему голову Миша, хватит.

Дождь превратился в настоящий летний ливень, на небе изредка мелькали зарницы и, конечно, только дурак выйдет из дома в такую погоду. Споткнувшись на лестнице, Дженсен забарабанил кулаком в дверь, ежась от холода и все еще не представляя, что будет делать.

Долго ждать не пришлось, уже через пару секунд дверь со скрипом открылась, и Дженсен увидел его.

Миша стоял, прислонившись к косяку, и, казалось, ни капли не был удивлен, что тот пришел. Спокойный взгляд темно синих глаз внезапно вывел Дженсена из себя. Он значит страдает, места себе не находит, а этот преподобный живет себе и горя не знает.

Дженсен резко рванул вперед и практически внес Мишу вглубь холла, прижимая к стене и закрывая дверь ногой. Миша улыбнулся уголками губ.

- А я тебя ждал, что-то ты долго.

"Ждал, что же сам не пришел", так и вертелось на языке, но внезапная ярость, казалось, накрыла с головой. Таким спокойным, уверенным был сейчас Миша, здесь, на своей территории он чувствовал себя хозяином. Дразнил, изводил одним лишь взглядом. Как будто выжидая подходящий момент.

Момент, когда Дженсен взорвется.

- Ты весь промок, - игнорируя шальной взгляд, Миша провел рукой по груди, произнеся это с таким выражением, будто они уже несколько лет жили вместе.

Заткнуть.

Немедленно.

Заставить замолчать.

Прижимаясь уже всем телом, Дженсен зажмурился, наконец, целуя его. Грубо, напористо, скорее кусая, чем лаская, впился в губы, вырывая у Миши удивленный хриплый выдох.

Ободренный этим то ли всхлипом, то ли стоном, Дженсен ещё крепче вжался в Мишу и обхватил его голову своими ладонями, проталкивая язык сквозь полуоткрытые губы, вылизывая его и заставляя стонать.

Дженсен будто собирался отомстить Мише за все те бессонные ночи, проведенные без него. Но тот и не собирался отступать, руки его медленно огладили спину, будто пытаясь успокоить Дженсена. И Эклз, наконец-то выдохнув, оторвался от его губ.

Вид встрепанного Миши, с искусанными губами и помятой джинсовой рубашке кружил голову.

Казалось, что это один из тех безумных снов, что мучили Дженсена несколько месяцев. Поверить в то, что он стоял сейчас здесь, выжидающе глядя прямо в глаза, не прячась больше за церковными дверями...

Это было невозможно. Дженсен пошатнулся, наваливаясь на Мишу, уткнувшись носом в плечо, чувствуя мокрый запах дождя вперемешку с жаром чужого тела.

Несколько секунд оба молча стояли, дыша через раз и боясь пошевелиться. Наконец Дженсен запустил руку Мише в волосы, сжимая пальцы и едва слышно, через силу зашептал в ухо:

- Если ты сейчас же не покажешь мне спальню! Я…хочу вас, падре, немедленно...

Миша вздрогнул от этого шепота, но на попятную не пошел. Схватив Дженсена за руку, он потащил его вглубь дома, на ходу одной рукой расстегивая рубашку. Встав у кровати, Миша наконец-то отпустил руку и повернулся к нему лицом.

- Ты уверен? - спросил Дженсен, не отрывая от него глаз, и торопливо стягивая мокрую майку, неприятно липнущие к ногам джинсы, - Назад пути не будет. Если мы сейчас начнем, то я тебя уже никуда не отпущу.

Миша слегка улыбнулся, потупил глаза и начал снимать уже расстегнутую рубашку, считая, видимо, что это и будет лучшим ответом.

- А как же твой бог? - не сводя глаз с пальцев, стягивавших уже футболку, тихо спросил Дженсен, понимая, что правды ему Миша никогда не скажет.

Но он все-таки ответил. Отбросив в сторону одежду и подходя ближе, заглядывая в глаза как тогда, при первой встрече.

- Сейчас здесь только ты и я, помнишь? - опустив руки и нерешительно остановившись, как будто решая что-то для себя, Миша замер, положив ладони Дженсену на плечи. - И за свои грехи я отвечу сам.

Миша медленно провел теплыми пальцами по широкой груди, вызывая невольную дрожь, и Дженсен помимо воли подался вперед, накрывая его ладонь своей и направляя её. Туда, где желание скручивалось в узел и горело огнем. Когда Мишина ладонь накрыл его болезненно пульсирующий от желания член у самой головки и большой палец широким движением снял первую каплю смазки, он просто не смог сдержать стона. Миша на это лишь улыбнулся и повторил движение пальцем, чуть надавливая на уздечку, так правильно и умело, что Дженсен на мгновение заревновал, но уже в следующую секунду эти руки заставили его забыть обо всем.

Эти руки, которые так долго сводили его с ума, сейчас изучали его тело, будто пролистывая страницы Библии, уверенные пальцы на члене, внимательный взгляд - Дженсен чувствовал, как весь дрожит. Миша мягко подтолкнул его к кровати, заставляя лечь. Впервые Дженсен чувствовал себя таким беззащитным. Под этим изучающим взглядом он, казалось, весь вспыхнул, притягивая Мишу к себе и с тихим рычанием целуя. Оперевшись на колено, Миша ответил на поцелуй, сжимая и проводя пальцами по члену.

Даже в самых смелых мечтах и фантазиях Дженсен и представить себе такого не мог. Миша, всегда такой сдержанный, правильный и до мелочности чопорный, сейчас нависает над ним и дрочит. Весьма умело дрочит.

Но когда Коллинз медленно опустился между его ног и провел языком по всей длине ствола, все мысли вылетели из головы со скоростью света. Был только этот божественно горячий рот, умелый язык и губы, плотным кольцом сжимающиеся вокруг крупной головки. Дженсен подкинул бедра вверх, вынуждая Мишу взять глубже, проникнуть в самое горло и судорожно сжиматься вокруг пульсирующей плоти.

Напряженное тело долго не выдержало, Дженсен кончил даже слишком неожиданно. Вцепившись в темноволосую макушку Миши и откинувшись назад, он простонал "О, господи", чувствуя, как плотнее сжимаются вокруг горячие губы.

Ошалело моргая, он почувствовал, как приподнялся с колен Миша, внезапно нежно касаясь руками бедер и покрывая поцелуями живот. Вздрогнув от этой неожиданной ласки, Дженсен не выдержал и громко застонал, сжимая кулаки. Это было невозможно, совершенно невозможно. Поднимаясь губами выше, Миша прошелся языком по соску, вызывая очередной сдавленный стон. Он будто нарочно сводил Дженсена с ума, где-то на границе между нежностью и животной страстью, прикусывая кожу на шее и, наконец, касаясь губ.

Поцелуй был долгим и нежным. Миша будто просил прощения за время, что Дженсен провел один.

Возбужденный член вздрагивал в такт дыханию, оставляя на животе мокрые следы, Миша плотнее прижался к Дженсену, устраиваясь между ног, и качнул бедрами вперед, вопросительно всматриваясь в лицо Эклза.

- Давай, - прохрипел Дженсен сорванным голосом и облизнул пересохшие губы.

Миша потянулся к прикроватной тумбочке, вытаскивая из верхнего ящика тюбик со смазкой.

"Я у него не первый" - мелькнула предательская мысль, но когда холодные, скользкие пальцы дотронулись до сжимающегося входа, Дженсен забыл обо всем.

- Пожалуйста, будь осторожнее,- попросил он, сжимая пальцами смятые простыни, - обычно я сверху.

- Не бойся, все будет хорошо, - прошептал Миша, и протолкнул палец внутрь, заставляя Дженсена выгнуться и громко зашипеть.

Непривычные ощущения накрывали с головой, Миша мягко, но настойчиво двигал пальцем внутри, заставляя Дженсена непроизвольно сжиматься.

- Расслабься, - спокойный голос внезапно вывел Дженсена из себя.

Какого черта Миша был так спокоен?! Как будто говорил "Расслабься, сын мой, сейчас я тебя разложу, а завтра утром отслужу мессу".

Дернувшись в сторону, Дженсен перехватил Мишу за руку, всматриваясь в лицо. До чего он был не похож сейчас на скромного священника, тяжело дышащий, с расширенными зрачками, выдававшими его с головой.

Он волновался. Волновался не меньше Дженсена. Краснел и глядел исподлобья, наверняка борясь с собой гораздо сильнее, чем он сам.

- Прошу тебя, Дженсен... - тихий, чуть дрожащий голос заставил искру пробежать по позвоночнику, ударяя в голову, возбуждая и покоряя. С тихим стоном Дженсен откинулся обратно, чувствуя себя последней шлюхой, раздвинувшей ноги перед служителем церкви. Но обоим хотелось этого так сильно, что мыслей не осталось вообще.

И Дженсен расслабился, полностью отдавшись ему в руки, доверившись без оглядки, так, как не доверял никому и никогда.

Спустя пару минут раскрасневшийся и весь взмокший от возбуждения Миша навис над ним и осторожно, придерживая член у основания, протолкнул головку в судорожно сжимающийся вход. На мгновение зависнув над ним, Миша всматривался в его лицо, ища признаки боли. Но Дженсен лежал, закрыв глаза, и лишь тяжело вздыхал, время от времени тихо постанывая и раздвигая ноги ещё шире, чтобы Мише было удобнее.

Медленно, миллиметр за миллиметром он продвигался вперед, пока не прижался яйцами к напряженным ягодицам. Замер, больше давая времени себе, чем Дженсену, полностью расслабившемуся и отдавшемуся на волю чувствам.

- Двигайся, черт возьми, - Дженсен подался вперед, открывая, наконец, глаза. Справившись с приступом режущей боли, он обхватил Мишу ногами, притягивая к себе ближе, всматриваясь в глаза.

В глубине расширенных зрачков плескалось нечто такое, чего Дженсен никогда там не видел раньше.

Страсть, сомнение, нежность…Все, что чувствовал сейчас и он сам. Казалось, они отражали эмоции друг друга, обостряя и усиливая до предела.

- Не ругайся, - качнув бедрами, Миша облизнулся и начал двигаться, задевая простату, и рвано выдыхая Дженсену в губы.

Пытаясь подстроиться под темп, Дженсен ухватился одной рукой за спинку кровати, другой за Мишино плечо, оставляя ногтями царапины на лакированном дереве и красные полосы на нежной коже. Каждой клеточкой тела ощущая Мишу в себе, Дженсен вскрикивал в полный голос, перемежая ругательства с нежностями и слышал, как тихо стонет Миша, когда он сжимается вокруг него сильнее.

Каждое движение было как ножом по нервам, пронзительно звонко и нестерпимо. Хотелось только одного, чтобы этот четкий ритм был вечным. Чтобы каждое движение задевало комок нервов, от которого жаркими волнами расходилось удовольствие, немели руки и ноги, и хотелось кричать о своем счастье.

Дженсен протянул было руку к своему члену, но Миша оттолкнул его и накрыл пульсирующую плоть своей ладонью. Идеально четко попадая в каждый толчок бедер. И уже через мгновение Дженсен с криком излился себе на живот, сжимаясь вокруг Миши будто металлическими тисками. Миша повалился на него сверху и протяжно застонал, впиваясь зубами в плечо и кончая глубоко внутри подрагивающего тела.

Пару секунд оба молча лежали, пытаясь унять сердцебиение. Дженсен перебирал взмокшие волосы Миши, чувствуя, как в груди щемяще растет волна огромной нежности, боли и чего-то такого, чему у Дженсена пока не было названия.

- Миш...

- Да? - сонно потянувшись и скатившись на подушку, Миша обхватил Дженсена руками, устраивая голову у него на плече.

- Что мы наделали?

- По-моему это был секс, а что?

- Перестань…ты знаешь, о чем я.

- Послушай, Дженс, - Миша привстал, опираясь на локоть, и коснулся горячей ладонью щеки. - Тебе хорошо? - Дженсен кивнул, склоняя голову. - Мне тоже. Это главное. Обо всем остальном мы подумаем завтра.

Легко коснувшись губами щеки Дженсена, Миша снова лег на подушку, закрывая глаза и через пару минут уже довольно сопел. Дженсен долго еще лежал рядом, прислушиваясь к звукам за окном и спокойному дыханию рядом, но никак не мог уснуть.

***

Процесс:

Тяжелая дверь громко заскрипела, и Стив вздрогнул, будто очнувшись ото сна.

Круги под глазами, устало опущенные руки и сгорбленная спина - все в нем кричало об обреченности и апатии. Он поднял свои небесно-голубые глаза и встретился с темно-синим, пронзительным взглядом человека, стоящего напротив.

Священник.

Вот кого он точно не ожидал увидеть, так это священника.

Кого угодно, вплоть до полицейских, но не служителя церкви. В душе затеплилась надежда.

Статный мужчина в темном одеянии, держа в руке книгу и бутылку воды, прикрыл за собой дверь, проходя в камеру и присаживаясь рядом.

Протянув Стиву бутылку, он подождал, пока тот сделает несколько нервных глотков, чувствуя, как невольно успокаивается в присутствии этого человека.

- Здравствуй, Стивен, я отец Коллинз.

Стив кивнул, не в силах даже отвести взгляд. Казалось, этот человек видит его насквозь.

- Ты совершил страшный грех, дитя мое.

- Это неправда, - после долгого молчания голос оказался немного охрипшим, и Стив прокашлялся, делая еще один глоток. - В любви нет ничего грешного, вам ли об этом не знать.

- Речь не о любви, - неожиданно мягко поправил его священник. - Ты занимался сексом с мужчиной, а в Библии сказано, что мужеложство...

- С любимым мужчиной, - прервал его Стив. - Я не заслужил гнить в этой вонючей камере за то, что люблю.

- К сожалению, это не так, сын мой.

- Помогите мне, падре. Неужели...неужели вы не понимаете?

- Не понимаю чего? - сидя совсем рядом, священник склонил на бок голову, по-прежнему держа на коленях закрытую книгу.

- Неужели вы не любили никогда? - Cтив почувствовал, что голос срывается.

Священник поднял голова, пристально изучая стену перед собой.

- Я служитель церкви, Стивен, и принадлежу лишь Богу.

Стив вздохнул. Это дурак ему точно не поможет, а каяться в грехах ему не хотелось совершенно.

- Тогда убирайтесь! Ваш прислужник, Тод, объяснил, почему я здесь, и что меня ждет. Как я понимаю, вы не дадите мне возможности связаться с родными. К чему весь этот фарс? - Стив вскочил и начал нервно расхаживать из стороны в сторону. - Я уже устал кричать о самоуправстве. Это все пустое. У вас уже все решено. Поэтому я признаю свой грех. Да, я спал с мужчиной, но только потому, что я люблю его и вас это не должно касаться. Но, видимо, у вас тут принято лезть в постель к посторонним?

Он устало сел и прислонился к стене.

- Мне на самом деле наплевать. Верите, падре? Я просто хочу, чтобы все это побыстрее закончилось. Я сижу тут уже три месяца. Чего вы от меня ждете? Покаяния? Этого не будет. Я такой, какой есть и не стыжусь этого.

Падре внимательно слушал Стива и не отрывал от него заинтересованного взгляда. Когда тот закончил, он медленно встал и отряхнул невидимую пыль с сутаны.

- Жаль, но ничего другого я не ожидал. Готовься, завтра тебя будет судить суд, и не жди пощады. Лучше молись, дитя мое, пока у тебя есть время.

И Коллинз захлопнул за собой дверь, оставив Стива один на один со своими мыслями.

Вода в бутылке быстро кончилась, и снова стало душно и противно. Он походил из угла в угол, пытался спать, и, встав на кровать, выглядывал в решетчатое окно, но не видел там нечего, кроме светлого небо и полоски дороги.

Под вечер нервы накалились до предела. Он сидел на полу, ковыряя пальцем заживающую царапину на ноге, когда его накрыло лавиной воспоминаний. Он вспомнил, как познакомился с Чейзом, как они часами сидели рядом, болтая ни о чем, как неловко поначалу касались друг друга, и как счастливы были переехать на новую квартиру, в тихий городок. Где он теперь был, Стив не знал. Но надеялся, что уехал как можно дальше отсюда, из этой проклятой дыры. Царапина закровила, и Стив, выругавшись, поднялся на ноги, утирая глаза тыльной стороной ладони. Подойдя к двери, он забарабанил в нее кулаками что есть сил.

- Ээээээй! Есть тут кто, откройте, выпустите меня!

Никакого ответа.

- Вы что, оглохли? Тод, черт возьми! Кто-нибудь, немедленно, выпустите! - Стив кричал что есть силы, так, что под конец охрип, и слеза текли по щекам от понимания, что все бесполезно и бессмысленно.

Он тяжело опустился на пол и прислонился к стене, когда услышал тяжелые шаги и вставляемый в дверь ключ.

Он вскочил на ноги и приготовился к атаке. Но когда дверь распахнулась, и он рванул вперед, две пары сильных рук крепко схватили его и швырнули назад, к стене.

- Что, педик? Решил права покачать? У тебя тут нет прав, ты уже свое отжил. Так что заткнись. Ребята, приковать его к стене.

Стив поднял тяжелый взгляд и встретился глазами с Тодом, смотрителем.

- Вы ответите за это, - прошипел он, когда двое других подняли его и начали закреплять наручники на руках, защелкивая их на стене в специальных обручах.

- Конечно ответим, - рассмеялся Тод хриплым смехом, откинув голову назад, - но только после того как ты, гребаный педрила, сгоришь заживо.

С этими словами Тод размахнулся, ударяя Стива кулаком в живот. Дыхание перехватило, тело скрутило от жуткой боли, и Стив закричал, дергая руками.

- А ну заткнись, истеричка! - следующий удар пришелся в челюсть, и Стив безвольно повис на цепях, сплевывая на пол кровь.

Тод замахнулся снова, целясь теперь явно между ног, но второй парень перехватил его руку.

- Не надо, Миша просил не калечить его.

Громкий смех охранников эхом отозвался от стен и даже когда они вышли, он все еще продолжал слышать их.

"Сгоришь заживо" стучало в висках страшным приговором, Стив с ужасом всматривался в тени перед собой, ещё не осознавая, какая тьма предстоит впереди.

***

Сон казался счастливым избавлением от мучений, но кто-то усиленно тряс его, вырывая из цепких объятий Морфея, и Стив с трудом разлепил глаза. Перед ним стояли охранники и какой-то тучный, маленький, лысый мужчина с папкой в руках. Как только он увидел, что Стив очнулся и смотрит на него, он открыл папку и начал читать официальным голосом:

- Стивен Джейкоб, властью, данной мне Богом и мэром города Мидлэнд, я обвиняю вас в мужеложстве, и сегодня над вами свершится суд. Сторона обвинения - Карлос Спэйд, ваш покорный слуга. Вас будут судить по нашим законам как лишенного права голоса. Если вы окажете сопротивление, то суд состоится без вас. Вы не имеете никаких прав. Но наш милостивый суд даст вам последнее слово. Вам все понятно?

Стив гордо вскинул голову и посмотрел в глаза этому нелепому толстячку.

- Я понял, что меня уже приговорили, но мне очень хочется услышать ваши нелепые обвинения, поэтому я буду молчать, пока мне не дадут сказать.

Толстяк зашуршал бумагами, с чем-то сверяясь.

- Вы нарушили устав города, в мае сего года вступив в интимную связь с мужчиной, признаете ли вы это?

- Да.

- Вы знали, что тем самым нарушаете заповеди Господа Бога и совершаете преступление против Церкви?

Стив кивнул, изучая грязные трещины в полу. Голова и все тело болели, руки давно затекли и перестали что-либо чувствовать, и хотелось только одного. Чтобы побыстрее все закончилось.

- Вы оказали сопротивление при аресте и тем самым дали возможность скрыться вашему сообщнику, так?

- Ну, хоть что-то хорошее я сделал, правда? - Стив едва заметно улыбнулся, но наткнувшись на сжавшего кулаки Тода, снова кивнул, опуская голову.

- На допросах вы упорно отрицали свою вину и богохульничали, тем самым оскорбляя...

- Заканчивайте уже, и так все ясно, - рявкнул Тод, сплевывая под ноги Стиву.

- Да, да... - сложив бумаги стопкой, толстяк всунул их в руки стоявшему рядом парню и снова обратился к Стиву.

- На основании всего сказанного, суд Мидленда в лице главного судьи, уважаемого падре Коллинза, вынес вам приговор...

- Падре Коллинз? - Стив покачал головой. - Вот оно что...

- Вы приговорены к сожжению на костре. Приговор будет приведен в исполнение на закате.

Чуть поклонившись, толстяк собрал свои бумаги и засеменил к выходу, боязливо оглядывая охранников.

Кажется, Стив плакал, а может ему это казалось. Измученное тело не реагировало ни на что, в мозгу стучала только одна дурацкая мысль - когда ему было пять лет, он сильно обжегся, когда отец готовил барбекю и с тех пор панически боялся огня. Какая ирония.

"Падре Коллинз, - думал Стив, - вы обязательно узнаете, как это, чувствовать, обязательно..."

Почему-то он был в этом абсолютно уверен. Так же как и в том, что Бога не существует, а церковь это ложь.