Глава 14 ОЛЬГА

Одна на свете благодать —

отдать себя, забыть,

отдать и уничтожиться бесследно.

М. Петровых

Ольги нет с нами. Она не знала, что я буду писать о ней. Сейчас я жалею, что не успела ей об этом сказать, возможно, ей это было необходимо как признание. Мы все нуждаемся в любви, она нуждалась в ней тоже и не скрывала этого, потому что сама умела любить.

Среди множества людей, которые встретились в жизни, она была тем человеком, о котором хочется сказать, что она умела серьезно любить. Любить своих близких, свою семью, своих друзей, своего мужа, свою работу, свою Родину.

В этом списке нет ее самой. Необходимость любви к себе, осознание необходимости этой любви пришло незадолго до смерти. Пришло как знание из книг, знание, которое не совпало с переживанием отчужденного отношения к себе.

Своя жизнь была ради них — детей, мужа, сестер, матери — ради других.

В ее жизни было все, что выпало на долю ее поколения, родившегося незадолго до начала Великой Отечественной войны. Все — военное детство, оккупация, потеря близких, бомбежки, голод, вши, холод, страх, нужда, жажда учиться... Потом работа, семья, дети, опять работа, а потом перестройка, пенсия, болезни, смерть.

Все. Это не только слова, а за ними живая душа в ее естественном бесстрашии перед собственными чувствами. Не каждая девушка связала бы свою жизнь с человеком, в биографии которого была «тайна» пребывания в Германии (потом его назовут малолетним узником фашизма). Она смогла, она доверяла своим чувствам, каким бы испытаниям они ни подвергались. Она ни на мгновение не засомневалась в своей любви.

Она любила любить, она могла тысячами способов проявить свою любовь к нему, своему мужчине. Он знал, что она любит беззаветно, и не мог не гордиться этим.

У любви так много разных лиц, иногда люди не видят их за будничностью, заботливостью, тем терпеливым трудом по устройству жизни, которая не имеет ни конца, ни логических обоснований. Бывает, что люди оберегают свое Я от прикосновения любящей руки или от понимающего взгляда, словно эта рука и этот взгляд будут вечно присутствовать в их жизни, поддерживая и охраняя...

М.Хайдеггеру удалось написать о заботе и озабоченности как свойствах бытия. Мне нечего добавить к его суждениям, кроме житейского наблюдения над тем, что забота любящего человека всегда кажется или чрезмерной или недостаточной. В ней нет середины или дистанции, которые естественны для других типов человеческих отношений.

Для Ольги ее забота и любовь были единым проявлением данности ее натуры, той искренности чувств, которая во все времена является редкостью среди взрослых людей, сознание которых подчинено знаковым реальностям, созданным ими самими.

В моей романтической психологии эта глава останется самой короткой и незавершенной, потому что интерпретировать женскую, материнскую, сестринскую любовь не поднимается рука. Об этом столько всего написано в самых разных жанрах, хотя тайна эта останется тайной любящего человека, той тайной его Я, встреча с которым для него самого может стать открытием.

Так это стало в жизни Ольги, когда она встретилась с собственным бесстрашием жить, с собственным Я как обоснованием своей жизни.

Путь к этому был непрост.

У любви есть одно поразительное свойство — она дает любящему переживание полноты его жизни, той целостности, разумности бытия, доступности его смысла, которые в условиях нелюбви люди стремятся получить через специальные воздействия на свое сознание или с помощью наркотиков, или через состояние транса, иногда с помощью секса...

В сознании каждого человека так или иначе присутствует представление о существовании особого состояния, которое обычно называют радостью от жизни. Любящему человеку это состояние дается как благодать. Он несет его в себе как свет, доступный для восприятия другим людям, как особое состояние наполненности, воздушности, витания в облаках, ослепленности... У людей много слов, чтобы назвать разные оттенки того состояния другого человека, в котором они сами не пребывают.

Думаю, что есть смысл заметить: состояние любви другого человека далеко не всегда воспринимается положительно. Зависть — одно из распространенных чувств, и ее проявления почти всегда связаны с обесцениванием того состояния, которое доступно другому человеку.

Зависть, ревность возникают и в отношениях «любящий — любимый» тогда, когда любить может только один из них.

Ольга не была теоретиком любви, она не писала стихов и не сочиняла музыку, не написала романа. Она родила и вырастили детей, умела любить своего мужа всю жизнь до последнего ее дня, умела дружить, и для нее не были чужими ее ученики.

Люди видели в ней ту силу, которую дает любовь, воспринимали ее как обаяние, интеллигентность, как чувство собственного достоинства... Думаю, что в ней был дар любить, принадлежавший ей как свойство души. Этот дар вносил в жизнь тех людей, встречавшихся с ней, тот часто ускользающий смысл бытия, который обретают в семье, в доме. Призрачные, но существующие границы дома делают человека творцом жизни в этом доме, возвращают ему опору для проявления Я-усилий.

Ольга несла это чувство дома, уюта, защищенности другим людям. Это вовсе не значит, что именно так она чувствовала себя всегда. Человеческие чувства двойственны, они могут менять свое проявление, оставаясь по сути теми же. Так, переживание одиночества, бесприютности, потери точки опоры могут сопровождать любовь в той же мере, как чувство полноты жизни, защищенности, осуществимости надежд...

Ольге были доступны все оттенки переживаний любви, но одно оставалось неизменным — сама любовь.

Наверно, сейчас надо дать психологический анализ любви как высшего чувства человека, как общечеловеческого явления и описать ее — Ольги — индивидуальные свойства, которые в этом чувстве проявились на фоне общих закономерностей.

Я написала выше, что любовь была дана Ольге как дар, как свойство ее натуры, которое в своем основании имеет только волю Создателя, его замысел и помысел. Человеку же дана возможность распорядиться этим даром. Как известно, его можно испугаться и отказаться от него, его можно не заметить в себе и прожить не свою жизнь, его можно уничтожить в себе, стремясь переделать свою природу...

У человека есть тот знаменитый выбор, который описывают во всех психологических работах как проявление активности Я. Этот выбор человек осуществляет сам, становясь творцом своей жизни.

Ольга выбрала свои чувства как критерий, основание и обоснование своей жизни. Чувства к нему — своему мужу, своему мужчине, которые воплотились и в материнскую любовь, и в сестринскую, и в дочернюю на все годы ее жизни.

Доверие к своим чувствам может проявить только тот человек, в психической реальности которого сохранились качества ребенка, доверяющего миру, чувствующего себя в нем защищенным.

Так пишут психологи.

Защищенность — это не только внешняя безопасность, защищенность — это то чувство дома, которое несет в себе человек, осознающий границы своего Я, владеющий этими границами, умеющий различить мое и не-мое и обозначить это различие в своей знаковой системе. Наличие своей знаковой системы проявляется в существовании дома, тайны этого дома — его относительной закрытое™ для других людей.

Защищенность — это и качество отношений с миром, в котором раскрывается данность свойств психической реальности, которые не есть пустота, не есть ничто, а есть нечто, имеющее место, время, необходимость проявления.

Защищенность связана с существованием той связи с миром, с его основами и основаниями, которая воплощается в естественные религиозные чувства человека. Они могут не до конца осознаваться, могут не связываться с церковью, но они могут входить во все проявления его жизни как естественная живая ткань переживаний, как ориентация на созидание ее, как забота о жизни, которая отличает творящего от потребляющего.

Я читала много разных авторов, описывающих психическую реальность человека, анализирующих разные ее стороны. Многие работы казались мне схоластическими и бесстрастными, словно они были написаны о машинах. Но современный дизайн даже машине стремится придать (насколько это возможно) человеческий облик, одушевленные черты.

Мне кажется, что сегодня, как никогда, вопрос о методах и способах познания человеческого в человеке стоит очень остро. Он обострился, в частности, еще и потому, что способов манипулирования человеком (человечеством?) становится все больше и они становятся все более разнообразными по качеству воздействия на свойства психической реальности.

Защищенность человека как проявление его доверия к жизни превращается в необходимость психологической защиты от воздействия жизни тех частных, временных или относительно постоянных факторов, которые требуют реагирования. Психологическая защита помогает сохранять тайну данности свойств своей психической реальности. Зачем? Может быть, мой ответ покажется банальным и очень простым, но я готова доказывать его ссылками как на прочитанные мудрые книги, так и на множество жизненных фактов, на жизнь Ольги, о которой рассказываю.

Ответ на вопрос о том, что защищенный человек может любить. Обладая сохраненной тайной данности качеств своей психической реальности как целостности, человек способен любить, видеть, чувствовать, принимать целостность других, тех, кого он любит.

Говоря иначе, он полон той тайной творения, которая дает ему силы творить самому. Творить в своей любви другого человека (других людей) как уникального, обладающего своей тайной существа.

Вопрос о том, кто и за что любит другого человека, — это вопрос не о сути любви, те, кто чувствуют ее суть, знают, что на этот вопрос нет ответа. Если он и есть, то—о другом. Любят человека за то, что он есть, есть именно этот человек. Его рот, нос, волосы, счет в банке, марка автомобиля, место жительства, биография или национальность, так же как и множество других свойств, становятся словно невидимы для любящего взгляда. Главным становится другое, то, что связано со словами «мой человек», «родная душа», «были знакомы всегда»... Это понимание, узнавание, которое фиксирует любой язык в надежде выразить в слове прикосновение к тайне чужой и своей души.

Каждому человеку дана возможность встретиться со своей и чужой тайной души как с данностью психической реальности. Строение нашего внутреннего мира таково, что все мы потенциально обладаем возможностью пережить эту встречу и определить свое отношение к событию, которое с ней связано.

Я уже писала, что Ольга пережила этот момент как доверие к своим чувствам, как бесстрашие следовать своей любви всю жизнь. О ней, думаю, можно сказать, что она была по-настоящему свободным человеком в тех условиях социально узаконенной несвободы тоталитарного общества, в которых ей пришлось жить.

Свобода воплотилась в бесстрашии, о котором я еще раз хочу сказать читателям, чтобы они представили себе, что значит связать свою жизнь с человеком, который находится вне правил в стране, где все планируется и регулируется. Можно это рассматривать как ее жертву своим чувствам к нему? Думаю, что нет. Можно рассматривать как бесстрашие, потому что любовь, как писал К.Льюис, «это не состояние чувств, а скорее состояние воли, которое мы воспринимаем как естественное по отношению к самим себе и которое должны научиться распространять на других» (Льюис К. Любовь. Страдание. Надежда. — М., 1992. — С. 344).

Любовь — это один из видов добродетели, их еще называют теологическими. Вера, надежда тоже относятся к ним. И все они составляют то содержание психической реальности, о котором можно говорить как о проявлении естественных религиозных чувств человека, как о проявлении его естественных экзистенциальных чувств. Понимание этих чувств возможно, если исходить из представлений о существовании различий в духовной и душевной жизни человека, о разных основаниях этих видов жизни. Такую исходную позицию в понимании человека занимает (или пробует занять) психология с момента ее оформления в отдельную науку.

Люди давно пытаются понять и описать существование разных законов духовной и душевной жизни. Мне представляется необходимым напомнить читателям, что в современной психологии широко обсуждается и практически эксплуатируется вопрос о естественно-искусственном характере свойств психической реальности человека.

Искусственный, культурно обусловленный, знаковый характер психической реальности проявляется прежде всего в разных формах контроля и самоконтроля за сознанием.

Жизнь Ольги позволяет мне показать читателям встречу человека с теми искусственными, культурными, знаковыми образованиями, среди которых она долгое время жила, руководствуясь своими естественными душевными свойствами. Это она пережила однажды как потерю зависимости от внешних воздействий социальных норм, как приобретение жизненного бесстрашия, основанного на проявленных, проявляемых чувствах любви. Она говорила о себе, что не боится жить, что не только знает о том, что не надо бояться жить, но и на самом деле не боится.

Эта ее защищенность порождала доверие к жизни, в котором все запреты ложных социальных норм казались случайностью или проявлением недалекого ума их создателей. Она прощала людям глупость или избыточную серьезность, потому что ее доверие к жизни позволяло ей любить людей такими, какие они есть.

Это было редким свойством в условиях культуры, где оценочное отношение людей друг к другу было бытовой нормой, где христианские нормы добродетели были заменены социально-классовыми, требующими оценки в заданной общественном системе координат. В естественных чувствах людей проявлялись их добродетельные начала как данность свойств психической реальности.

Мне думается, что Ольга была одним из тех людей, кто в условиях официального атеистического общества нес в себе те безусловные добродетели, которые позволяют человеку ощущать присутствие Творца и акта творения собственной души даже в обстоятельствах практически полного отсутствия возможности приобщения к традиционным формам проявления религиозных и экзистенциальных чувств. Люди замечали это, и ее моральный авторитет был высок, так как люди всегда нуждаются в идентификации с кем-то. Она — Ольга — могла следовать своим чувствам, а значит, осуществлять самый сложный вид идентификации — своего Я со своим Я.

Однако жизнь в искусственной знаковой системе (думаю, что с неизбежностью) приводит человека в ситуацию, когда он встречается с пустыми формами знаков, которые воздействуют на его живую душу, вызывая боль от несоответствия ее — живой — им — мертвым.

Люди часто называют это часто разочарованием, которое ведет к отчаянию, к той встрече с вечностью, которая, как уже говорилось, и есть суть отчаяния.

Ольге пришлось пережить это. Я не хочу описывать бытовые детали — жизнь продолжается, и сегодня люди, которые участвовали в этом ее событии, живут после пережитого иначе. Отчаяние, пережитое Ольгой, научило их тому, что не было очевидным. Научило ценить естественность чувств как их высшее проявление, научило видеть жизнь как дар, открыло те стороны души, их собственной души, о которых можно говорить как о естественных религиозных и экзистенциальных чувствах.

Ольга пережила отчаяние, связанное с разочарованием в ценности своей любви к людям. Я не буду обсуждать вопрос о том, кто виноват и что делать...

Она — естественный человек, живший в условиях, где надо иметь осознанную защиту, психологическую защиту своего Я от воздействия других людей, — не имела такой защиты. В человеческой психике есть бессознательные механизмы защиты, они оберегают Я от исчезновения. Но когда человек приобретает сознание, а оно всегда искусственное образование, потому что знаково по своей природе, он должен приобрести (сформировать) и способы защиты своего природного, естественного Я от поглощения его знаками. Этот процесс обычно описывается как становление личности, как приобретение ее индивидуальности, одним из структурных свойств которой является наличие Я-концепции. Именно она позволяет человеку ориентировать Я-усилия таким образом, чтобы Я сохранилось, не было опустошено, обессилено или было деструктурировано то содержание психической реальности, которое составляет данность ее свойств.

Я-концепция — относительно устойчивое знаковое структурное образование, которое можно увидеть, услышать, понять как наличие автора в тех текстах, которые создает человек. В этом смысле любой говорящий на русском языке может, например, определить степень представленное™ автора в каждом из следующих высказываний: «Идет снег»; «Идет снег?»; «Снег идет!!»

Эти различия связаны с представленностью в тексте качеств Я. Через обозначение своего Я в тексте человек делает его понятным не только для других людей, но и для себя. Таким образом его Я-концепция начинает существовать в пространстве отношений как особое знаковое образование, требующее своего места и времени проявления.

Психологам часто приходится учить людей построению Я-высказываний (примером этого являются программы в книге Г. Фенстрхэйма и Дж. Бэйера «Не говори "да", если хочешь сказать "нет"» (М., 1997). Это обучение становится необходимым, так как нужны специальные усилия по созданию и трансляции знаков, структурирующих Я-концепцию как относительно устойчивое образование сознания.

Ольга встретилась с необходимостью Я-концепции как с необходимостью любви к себе. В минуты отчаяния была сформулирована идея необходимости любви к себе, ее важность для жизни среди людей, чтобы «не потерять их в своей любви к ним» (это ее слова). Было в ней настоящее счастье — счастье любить, уметь любить, которое дано человеку по замыслу творения. В реализации этого замысла человек может и должен быть сам для себя таким же объектом любви, как и другие люди. Для этого людям дано индивидуальное сознание, которое может быть защищено собственной же любовью человека, чтобы быть обращенным всей силой этой любви к другим людям.

Последние месяцы жизни Ольги были связаны с переживанием отчаяния, она преодолела его, совершив еще один жизненный подвиг — подвиг обретения авторства своей души. Я оставлю эту главу незавершенной, поставлю в конце ее те многозначительные точки, которых достаточно в этом тексте, пусть они еще раз позволят читателю сделать свое заключение.

Я не буду пытаться анализировать или оценивать. Жизнь прожита светлая и кроткая, без мук, смерть была ее завершением. Все знают, что такая смерть дается праведным людям. Такой была Ольга...