Безрукий, но не бессильный

Моя первая и единственная драка произошла в школе. Я подрался с главным задирой школы, Чаки. Звали его по-другому, но он был огненно-рыжим, веснушчатым и лопоухим, как Чаки из фильма ужасов, поэтому я буду называть его именно так, чтобы избавить его от чувства вины.

Чаки первым зародил в моем сердце настоящий страх. Все мы сталкиваемся со страхами, реальными и воображаемыми. Нельсон Мандела говорил, что смел не тот, кто не испытывает страха, а тот, кто сумел его победить. Когда Чаки задирал меня, я испытывал страх. Совсем другое дело — победить его.

Вы вряд ли поверите мне, но ваши и мои страхи — это истинный дар. Основные страхи — страх перед огнем, страх падения, страх перед рычащими зверями — являются средством выживания. Радуйтесь этим страхам и сохраняйте их, но не позволяйте им завладеть вами.

Избыток страха вреден. Слишком часто страх неудачи, разочарования или отказа лишает нас сил.

Вместо того чтобы его побороть, мы сдаемся ему на милость и ограничиваем себя.

Не позволяйте страху тормозить вас на пути к своей мечте. Относитесь к нему как к детектору дыма. Обращайте внимание, когда он срабатывает: оглянитесь вокруг, чтобы понять, действительно ли вам угрожает опасность или это просто сработала сирена. Если реальной угрозы нет, забудьте об этом и живите своей жизнью.

Мой школьный мучитель Чаки преподал мне урок по преодолению страха и движению вперед, произошло это после первой и последней драки в моем детстве. Я дружил почти со всеми школьниками, даже с самыми крутыми парнями. А вот Чаки меня недолюбливал. Он был не уверен в себе и вечно искал, с кем бы подраться. Он был крупнее меня и всех остальных в школе.

Я же никому не угрожал. Был обычным школьником, весил двадцать два фунта и ездил в инвалидном кресле. Чаки, на два года старше, рядом со мной казался настоящим гигантом.

— Спорим, ты не умеешь драться, — сказал он мне как-то утром. Рядом были мои друзья, поэтому я сделал вид, что мне не страшно. Хотя на самом деле думал: «Я в инвалидном кресле, и он вдвое больше меня. Ситуация паршивая».

— Спорим, что умею, — ответил я, потому что не видел другого выхода.

Опыта драк у меня не было. Я вырос в христианской семье. Меня учили тому, что насилие ничего не решает. Но и слабаком не был. Мы часто боролись с братом и кузенами. Младший брат до сих пор вспоминает об этом. Пока Аарон не стал крупнее и выше меня, я мог повалить его на пол, а потом ловко орудовал подбородком.

«Ты мог руку мне сломать своим подбородком, — вспоминает Аарон, — Но потом, когда я стал старше и больше, мне достаточно было упереться тебе в лоб, и ты уже не мог дотянуться до меня».

С Чаки было сложнее. Я не боялся драться с ним. Просто не знал, как это сделать. В каждой драке, какую я видел в кино или по телевизору, противники толкались и лягались. Мне же было нечем. Это не остановило Чаки.

— Если ты умеешь драться, докажи это! — сказал он.

— Хорошо, встретимся на дворе в обед, — проворчал я.

— Договорились, — ухмыльнулся Чаки, — Тебе лучше прийти!

Посреди нашей игровой площадки был бетонный круг. Он служил настоящей ареной нашего школьного цирка. Все драки устраивались именно здесь. Это была наша сцена. То, что происходило здесь, влияло на жизнь всей школы. Если бы меня победили здесь, то мне бы жизни не было.

Во время уроков английского, географии и математики я думал только о предстоящей драке. По школе распространился слух о нашем конфликте. Все хотели знать, что я придумал. А у меня не было ни одной идеи.

Я представлял, как Чаки выбивает из меня дух, и молился, чтобы нас увидел кто-нибудь из учителей и разнял до начала драки. Но мне не повезло.

Страшный час приближался. Прозвучал звонок на обед. Друзья столпились вокруг моего кресла и в молчании прикатили на двор. Там собралась половина школы. Кое-кто принес с собой еду. Кое-кто делал ставки.

Фаворитом, понятно, был не я.

— Ты готов драться? — спросил Чаки.

Я кивнул, не имея ни малейшего представления, что делать дальше.

Чаки этого тоже не знал.

— Ну и как мы будем драться? — спросил он.

— Не знаю, — ответил я.

— Ты должен выбраться из своей коляски, — потребовал он, — Будет несправедливо, если ты останешься в коляске.

Чаки явно боялся того, что я ударю его и убегу. У меня появилась возможность для переговоров. В драке я вряд ли устоял бы, но переговоры вести умел всегда.

— Если я вылезу из коляски, ты должен встать на колени, — сказал я.

Чаки не хотел драться с парнем в инвалидном кресле. Он согласился с моим требованием. Я уперся в его колени и вылез из коляски, готовый к подвигам. Если бы я еще знал, как драться без кулаков.

Думаю, это можно было бы назвать дракой на плечах.

Мы с Чаки кружили друг вокруг друга. Я все еще надеялся, что он откажется от своей идеи. Разве можно бить маленького мальчика без рук и без ног?

Мои одноклассницы завизжали:

— Ник, не делай этого! Он тебя убьет!

И это сработало. Я не мог вынести жалости. Моя мужская гордость взыграла. Я двинулся прямо к Чаки, чтобы пнуть его в задницу.

Он толкнул меня вытянутой рукой, и я повалился на спину, как мешок с картошкой.

Чаки оттолкнул меня! Это больно! Но куда сильнее была боль от унижения. Никогда еще меня так не унижали. Девочки плакали, закрывали глаза, чтобы не видеть этого печального зрелища.

Этот тип действительно хочет избить меня! Я понял это только сейчас. Перевернулся и уперся лбом в землю. Потом поднялся с помощью инвалидной коляски. Этот прием очень укрепил мои лоб и шею, что и помогло победить Чаки.

Я не сомневался: Чаки не добраться до меня. Это была драка по принципу «дерись или беги», но убежать мне вряд ли удалось бы.

Я снова атаковал Чаки, на этот раз с большей скоростью. Три приема, и я уже прямо перед ним. Но прежде чем я решил, что делать дальше. Чаки снова толкнул меня в грудь вытянутой рукой. Один толчок — и я снова на земле, снова покатился по бетону.

Я стукнулся головой о бетон. В глазах потемнело. Я пришел в себя от девчачьего визга.

Как мне хотелось, чтобы на площадке появился кто-то из учителей! Почему помощника директора школы никогда нет на месте, когда он так нужен?

Когда в глазах прояснилось, я увидел злобную физиономию Чаки прямо надо мной. Этот тип исполнял победный танец.

Ну, хватит! Сейчас я вышибу из него дух!

Я перекатился на живот, уперся лбом в землю и поднялся для последнего боя. Ах, какой прилив адреналина! На этот раз я набросился на Чаки так быстро, как только мог, и гораздо быстрее, чем ожидал он.

Он попятился, а я превратил себя в человека-ракету, воспользовавшись своей крохотной левой ступней. Головой разбил Чаки нос. Он упал. Я придавил его к земле и покатился. А когда очнулся. Чаки лежал на земле, утирал нос и всхлипывал.

Я не ощутил радости победы, был раздавлен чувством вины. Сын священника молил о прощении: «Прости меня! С тобой все в порядке?»

— Смотрите, у Чаки кровь! — закричал кто-то из девочек.

«Все кончено», — подумал я.

Кровь из разбитого носа капала через пальцы Чаки. Он убрал руку, и кровь залила его лицо и окрасила рубашку в красный цвет.

Половина зрителей радостно заорала. Другая половина была в ужасе. Судьба Чаки была незавидна. Его только что победил урод без рук и ног. Такого позора ему не пережить. Слава Чаки осталась в прошлом. Он зажал нос пальцами и бросился в туалет.

Честно говоря, я никогда его больше не видел. Ему пришлось перевестись в другую школу. Чаки, если ты читаешь эти строки, прости меня. Надеюсь, твоя жизнь сложилась удачно.

Я гордился тем, что сумел постоять за себя, но меня терзало чувство вины. После школы я вернулся домой и сразу же все рассказал родителям. Думал, что меня сурово накажут. Но зря волновался. Папа с мамой просто не поверили в то, что их сын-инвалид смог победить в драке главного хулигана школы! И я не попытался убедить их в обратном.

Эта история нравится людям. Кажется смешной. Но, рассказывая об этом, я испытываю смешанные чувства, поскольку не сторонник насилия и считаю, что это не метод решения споров. Я всегда буду помнить свою первую — и единственную — драку потому что преодолел свои страхи. В том возрасте это было особенно полезно. Я понял, что могу позволить себе быть слабым, потому что обрел внутреннюю силу.