Заметки на полях

Название "Треугольник" было официально закреплено за этим предприятием в 1908 году. К этому времени предприятие уже не первый год рекламировалось как Поставщик двора Его Императорского Величества. А изначально оно обозначалось так - Т.Р.А.Р.М. Товарищество российско-американской резиновой мануфактуры основал в 1860 году гамбургский коммерсант американского происхождения Фердинанд Краузкопф. На следующий год Товарищество получило первую из своих многочисленных наград за качество - серебряную медаль Мануфактурной выставки в Санкт-Петербурге. Сказывались самое современное импортное оборудование и технология.

По-видимому, сыграло роль и умелое управление. Резиновое производство развивалось бурно, конкурентов хватало. Не только русских: в 1872 году совсем рядом, на том же Обводном канале в Санкт-Петербурге, выстроило собственную фабрику англо-русское акционерное общество "Макинтош". Но в канун Первой мировой войны производством резиновых изделий занимались лишь пять обществ, из которых "Треугольник" превосходил все остальные, вместе взятые. Баланс "Треугольника" по итогам 1913 года составил 86,1 млн рублей (крупнейшие компании других отраслей имели: товарищество "Саввы Морозова сын и Ко"- 57,8 млн, акционерное общество Путиловских заводов - 88,1 млн, товарищество братьев Нобель - 186,5 млн.).

Самый знаменитый товар "Треугольника" - галоши, которые не только расходились по всей России, но и вывозились в Европу. Здесь же производили непромокаемую одежду, резиновые подушки и матрацы. Выпускались изделия, необходимые фабрикам и заводам: приводные ремни и трубы, транспортёрная лента, наносные рукава. В разгар Первой мировой войны "Треугольник" стал основным поставщиком резины для автотраспорта и авиации.

Итак, подведем итоги. Откажись Россия от использования заграничных капиталов и уйди она в "блестящую изоляцию", ей пришлось бы повторить путь европейского промышленного развития: кро­хоборческое собирание "третьим сословием" копеек, гривенников, затем рублей, чтобы открыть сначала мелкую лавчонку или мануфактуру и затем, десятилетиями экономии, сколотить сколько-нибудь значительный капитал. Но такой путь развития измерялся бы веками.

Вместе с тем времени в запасе у России не было. Пойти этим путем означало безнадежно отстать и потерять всякою экономическую самостоятельность. Более того, и политиче­скую самостоятельность тоже. Это продемонстрировала уже Крымская война, когда стало ясно, что без железных дорог, по которым можно было быстро и без колоссальных потерь в пути перебрасывать войска, России во второй половине XIX ве­ка было непросто защищать даже свои рубежи, не говоря уж о том, чтобы играть подобающую военно-политическую роль в Европе. А что стало бы со страной в XX веке?

Конечно, даже в случае отстранения заграничных капита­лов от дел российское промышленное развитие могло бы пой­ти быстрее, чем в Европе, за счет закупок передовой техники по каналам внешней торговли. Однако на какие средства? От хлебного экспорта? Но он обеспечивался железными дорога­ми, в значительной степени построенными иностранцами, кредитом, предоставляемым иностранцами, вывозился паро­ходами европейских фирм, продавался в Европе теми же иностранцами.

В то же время необходимо помнить, что из-за политики правительства иностранный капитал вкладывался не в предприятия (в 1893 г. прямо в акционерные общества попало всего 8,1% иностранных капиталовложений), а в ценные бумаги государственных займов, высокий доход на которые был гарантирован государством (именно в них в 1893 г. было помещено 91,9% иностранных капиталов).

Государство само распоряжалось полученными суммами, используя их для развития промышленности страны и на иные цели.

Получалось так, что капитал нужно было привлекать в Россию, образование капитала – и в этом основное противоречие формирующегося механизма индустриализации – было вынесено вовне.