Историко-экономическое направление.

С 70-х годов XIX в. в немецкой буржуазной историографии начинает усиливаться историко-экономическое направление, в центре внимания которого оказались процессы, происходившие в базисе общества. Его формирование было обусловлено ростом классовой борьбы пролетариата и влиянием марксизма, которому представители этого направления пытались противопоставить собственную концепцию социально-экономического развития общества. Она была призвана доказать извечность частной собственности и обосновать такое понимание исторического процесса, по которому капитализм представал как завершение истории человечества.

Представители этого направления выступали как сторонники реформ для смягчения обострившихся социальных противоречий. Во имя сохранения капитализма они пропагандировали активную социальную политику и усиление прямого государственного вмешательства в экономическую сферу деятельности. Для распространения своих взглядов они создали в 1872 г. Союз социальной политики, просуществовавший до первых лет фашизма. От своих противников, идеологов фритредерства в Германии, представители этого направления получили укоренившееся за ними ироническое название «катедер-социалисты» (т. е. кафедральные социалисты, от немецкого слова Katheder — кафедра).

В методологическом плане историко-экономическое направление отрицало какие-либо общие законы и заменяло экономическую теорию сбором и описанием фактов хозяйственной деятельности в различные эпохи. Во многом оно было близко к позитивизму, но вместе с тем находилось и под заметным влиянием традиционной для немецкой историографии идеи органического развития общества, почерпнутой из арсенала исторической школы права.

Это направление имело своим предшественником «историческую школу в по-литэкономии», которая возникла в Германии в 40-е годы XIX в. и выступила с критикой классической буржуазной политической экономии А. Смита и Д. Рикардо, прежде всего ее абстрактно-логического и внеисторического характера. Абстрактной политэкономии представители «исторической школы» пытались противопоставить иной подход, при котором были бы установлены законы не экономического развития вообще, а только такие, которые специфичны для определенных исторических периодов.

Старая «историческая школа» выступала за ликвидацию феодальных пережитков путем буржуазных реформ, проводимых государством, и боролась против различных течений утопического социализма.

Развитие капиталистических отношений, рано проявившиеся в Германии тенденции к монополизации, быстрое распространение в пролетарской среде марксизма привели к возникновению новой «исторической школы», которая видела свою главную задачу в предотвращении порожденной антагонизмом имущих и неимущих классов «пока еще далекой, но в достаточной степени грозной опасности социальной революции»¹⁵. Ведущими лидерами новой школы и руководителями Союза социальной политики были Г. Шмоллер и Л. Брентано.

Густав Шмоллер (1838—1917) был профессором Страсбургского, а затем Берлинского университета, членом Прусской академии наук, официальным придворным историографом Бранденбурга, инициатором и руководителем издания знаменитой серии исследований и документов по административной и социально-экономической истории Пруссии — «Прусские акты», («Acta Borussica»). Он создал также «Ежегодник по вопросам законодательства, управления и народного хозяйства» («Jahrbuch fьr Gesetzgebung, Verwaltung und Volkswirtschaft»), иначе называемый «Ежегодником Шмоллера» («Schmollers Jahrbuch»).

В многочисленных трудах, посвященных генезису капиталистических отношений в Германии и различным проблемам социально-экономической политики прусских королей, Шмоллер подробно разработал легенду о «социальной миссии» Гогенцоллернов. Легенда сводилась к тому, что главной причиной перехода от феодального застоя XVI в. к ускоренному развитию капитализма с начала XIX в. была социально-экономическая и торговая политика прусских правителей, которую Шмоллер именовал социальной и служившей интересам страны и народных масс.

Для новой школы экономическая история являлась закономерным эволюционным процессом, который можно познать средствами и методами науки. Экономика неразрывно связывалась с прочими сферами жизни общества: языком, религией, искусством, государством, правом — но не признавалась их основой, поскольку сама интерпретировалась как взаимодействие психологических и природных факторов. Такое дуалистическое толкование свидетельствовало о влиянии позитивизма на представителей «исторической школы».

В некоторых отношениях принципы этой школы были плодотворны и представляли определенный прогресс в развитии буржуазной исторической науки. В исследованиях принадлежавших к ней ученых подчеркивалось особо важное значение экономики как специального предмета научного изучения. Они впервые попытались дать периодизацию истории по экономическому критерию. Сделал это еще представитель старой школы Б. Хильдебранд, разделивший всю историю на три периода: натуральное, денежное и кредитное хозяйство. Воспринявший его периодизацию Шмоллер дополнительно разделил период денежного хозяйства на три фазы: городское, территориальное и народное хозяйство. Нетрудно увидеть, что в такой периодизации своеобразно отражались действительно существовавшие типы экономики, хотя сам принцип классификации базировался не на характере производства, а на характере обмена.

Сложной и своеобразной личностью был представитель левого крыла катедер-социализма Луйо Брентано (1844—1931), чей жизненный путь начался, когда в Вене еще правил Меттерних, а закончился, когда в Германии на пороге власти стоял уже Гитлер. Брентано происходил из итальянского аристократического рода, еще в средние века переселившегося во Франкфурт-на-Майне и давшего миру знаменитого поэта-романтика Клеменса Брентано.

Окончив Гёттингенский университет, Л. Брентано начал свою научную деятельность как классический либерал, убежденный в том, что политическая экономия, если она стремится объяснить реальные проблемы общества, должна брать мир таким, каков он есть в действительности, а не таким, каким он должен быть в идеализированном представлении.

От прочих представителей новой «исторической школы» Брентано отличался от-сутствием большого интереса к истории и архивным изысканиям, поскольку разделял убеждение в том, что история — это прежде всего наука об индивидуальном. Брентано, однако, подчеркивал, что «наиболее интересным в научном отношении является установление законов,то есть всеобщего в особенном»¹⁶. Не был он и поклонником государства, особенно прусского. Будучи профессором университета в Бреслау (Вроцлав), Брентано писал Шмоллеру: «Политически разница между нами заключается в том, что Вы — абсолютист, а я — либерал. Куда Вы пришли с Вашим абсолютизмом, теперь показывает закон о социалистах... Абсолютизм... есть не что иное, как организованное зверство»¹⁷.

Брентано, в отличие от Шмоллера, не считал, что государство определяет разви-

¹⁵ Schmoller G. Rede zur Erсffnung der Besprechung uber sociale Frage in Eisenach, den 6. Oktober 1872. Leipzig, 1890. S. 5; см. также Шмоллер Г. Борьба классов и классовое господство. М., 1906.

¹⁶Brentano an Schmoller, 27.10.1878// Archiv fur Kulturgeschichte. 1941. Bd. 30. S. 200.

¹⁷Ibidem.

тие экономики. Для него экономика являлась автономной от государства сферой, всецело управляемой рыночными отношениями, в которые государство не должно вмешиваться.

Позиция Брентано во многом диктовалась его англофильскими настроениями. Во время пребывания в Лондоне он встречался с буржуазными реформаторами и лидерами рабочего движения и вернулся в Германию с идеей о том, что рабочие могут удовлетворить свои требования и в рамках капиталистического общественного строя. Написав после поездки в Англию книгу «Рабочие гильдии современности» (1871 — 1872), Брентано, по оценке К. Ка-утского, объявил в ней «немецкой нации, что нашел в английских тред-юнионах с их компромиссными мерами панацею, великое средство примирения рабочих с современным обществом»¹⁸.

В первом томе книги Брентано проследил историю английского профсоюзного движения и описал ее как процесс, в ходе которого умеренные и разумные британские рабочие отвергли опасный путь чартизма и при дружеской поддержке либеральных реформаторов создали прагматично настроенные и мощные профессиональные организации. Главной заслугой профсоюзов Брентано считал защиту ими интересов рабочих без посягательства на капиталистическую социально-экономическую систему. Он надеялся на повторение такого же процесса и в Германии, но только в том случае, если либеральные реформаторы раскроют пролетариату его истинные потребности и сумеют оторвать его от революционной социал-демократии.

Выводя историческую родословную профсоюзов из средневековых цехов, Брентано выступал в защиту их прав и указывал, что в современном обществе «естественным состоянием и принципом пред-принимателей является конкуренция, естественным принципом рабочих — организация»¹⁹. Слабость Брентано как ученого, отразившаяся в этой книге, состояла в том, что он прямолинейно подходил к прошлому лишь с точки зрения его связи с современностью, а его исторические экскурсы были слишком поверхностны и потому малоубедительны.

Видным ученым историко-экономического направления был лейпцигский профессор Карл Бюхер (1847—1930), которому принесла широкую известность работа «Возникновение народного хозяйства» (1893), за несколько лет вышедшая шестью изданиями. Это была теоретическая книга, в которой Бюхер разработал экономическую периодизацию истории, выделив три периода по типу хозяйств: домашнего, городского и народного.

Домашним Бюхер называл полностью обособленное натуральное хозяйство, которым по его периодизации характеризовались первобытное, рабовладельческое общество и средневековье на стадии вотчинного хозяйства. Когда в средние века с развитием городов обмен принимает регулярный, устойчивый характер, наступает, по Бюхеру, период городского хозяйства. С укреплением политической централизации разобщенные городские хозяйства превращаются в единое народное хозяйство, которое охватывает уже всю страну.

Бюхер разработал и периодизацию промышленного производства, в развитии которого различал пять стадий: домашнее производство, ремесленное производство по индивидуальным заказам, ремесло, рассчитанное на рынок, домашняя промышленность и фабричное производство.

Критерий для разделения экономической истории на периоды был взят Бюхером из сферы не производства, а обмена. Тем не менее его периодизация имела и положительное значение, так как придавала историческому процессу характер закономерного прогрессивного развития. Но при этом она, как и периодизации Хильдебранда и Шмоллера, была попыткой опровергнуть марксистскую теорию социально-экономических формаций.

По мере развития историко-экономического направления в нем происходила дальнейшая специализация. В особые отрасли исследования выделились история городов (урбанистика) и история аграрных отношений. Видным представителем последней был страсбургский профессор Георг Фридрих Кнапп (1842—1926), чей

¹⁸ Neue Zeit. 1890—1891. Hf. 2. S. 165.

¹⁹ Brentano L. Die Arbeitergilden der Gegenwart. Bd. 2. Leipzig. 1872. S. 315.

труд «Освобождение крестьян и происхождение сельских рабочих в старых провинциях Пруссии» (1887) впервые дал четкую классификацию различных типов земельных владений по принципу их хозяйственной организации и стал в буржуазной аграрной литературе классическим.

Работы историков-экономистов ввели в научный оборот огромное количество нового материала и статистических данных. Они способствовали преодолению давней традиции изучать общественные отношения в основном через призму историко-юридических категорий, что содействовало более углубленному познанию исторического прошлого. Но усиление позитивистских элементов в немецкой буржуазной историографии вызвало протест сторонников традиционной политико-дипломатической интерпретации истории, что привело к острой методологической дискуссии середины 90-х годов.

Культурно-исторический синтез К. Лампрехта и методологическая дискуссия. Непосредственным поводом для дискуссии послужила попытка талантливого лейпцигского историка Карла Лампрехта (1856— 1915) осуществить пересмотр теоретико-методологических основ немецкой буржуазной историографии и заменить обветшавший ранкеанский идеализм новым культурно-историческим синтезом на позитивистской базе.

В число ведущих немецких историков Лампрехт вошел после опубликования богатейшей по фактическому материалу книги «Хозяйственная жизнь Германии в средние века» (1885—1886). Интерес к социально-экономическим проблемам сочетался у Лампрехта с интересом к изучению истории искусств, что и привело к мысли о единстве процесса развития культуры и о решающем значении истории культуры в целом. В методологическом плане Лампрехт более прочих немецких историков воспринял позитивистские идеи, сделав при этом упор на социально-психологическом истолковании закономерностей исторического развития.

В 1891 г. Лампрехт приступил к созданию своего главного труда — многотомной «Истории Германии» (1891 —1909), где предложенный им метод культурно-исторического синтеза нашел практическое воплощение 20. Настаивая на том, что объектом исторического изучения должен быть коллектив, а не отдельная личность, Лампрехт движущей силой истории считал при этом развитие социальной психики. Вся история немецкого народа рассматривалась им как последовательная смена культурно-исторических эпох. Изменения социальной психологии обусловливались якобы саморазвитием самой психологии, в результате которого происходило формирование новых социальных и экономических институтов.

Таких культурно-исторических эпох, через которые проходит в своем развитии все человечество, в концепции Лампрехта насчитывалось шесть: анимизм, символизм, типизм, конвенционализм, индивидуализм и субъективизм. Для эпохи анимизма характерно существование родов, ведущих происхождение от общего предка, коллективной собственности и примитивного коммунизма. При этом Лампрехт утверждал, что как исторический феномен коммунизм во всех его проявлениях принадлежит прошлому и нет никаких оснований ожидать его наступления в будущем.

Эпоха символизма связана с возникновением племен, разделением труда и зарождением социального неравенства.

Типизм — это такая эпоха, когда происходит возникновение государства. Родо-племенные связи теряют свое значение, исчезают коллективная собственность и социальное

²⁰ Лампрехт К. История германського народа. М., 1894-1896. Т. І-ІІІ.

равенство. Возникает общество индивидуальных собственников, существовавшее у германцев до конца XI в.

С XII в., по Лампрехту, начинается эпоха конвенционализма, или договорного строя. Это период господства крупной феодальной вотчины и преобладания натурального хозяйства. В начале XIV в. происходит зарождение нового социально-психологического склада, возникшего в городах и выражавшегося в борьбе с универсализмом папства и императорской политики.

Пятую эпоху — индивидуализм — Лампрехт ведет с XVI в., когда немецкое национальное сознание освобождается от духовного засилья церкви. В сфере социальных отношений происходит освобождение от корпораций, развиваются личная инициатива и денежное хозяйство, в сфере политических отношений в Германии складываются отдельные самостоятельные государства.

Наконец в XIX в. начинается последняя эпоха — субъективизма, когда человеческий дух окончательно освободился от любых пут сословного и корпоративного деления и получил полную свободу проявления в сфере экономической деятельности. Поскольку эту качественно новую форму жизни может защитить только сильное и единое национальное государство, постольку и родилась Германская империя, которая, таким образом, явилась итогом всей немецкой истории.

Такова историко-социологическая схема Лампрехта, в основе которой лежала не просто теория факторов, а концепция развития национально-социальной психологии. Она использовала некоторые элементы позитивистских представлений И. Тэна, О. Конта, Г. Шмоллера, Я. Буркхардта и была противопоставлена материалистической теории социально-экономических формаций, претендуя на научное опровержение «одностороннего постулата» марксизма об определяющем значении в истории изменений в экономическом базисе общества.

Но при этом Лампрехт определенно стоял на почве признания объективной закономерности в истории и настаивал на изучении не индивидуальных явлений, и тем более отдельных личностей, а явлении коллективных — нации, сословии и классов. Он открыто заявил о стремлении «заменить одностороннюю, принимающую во внимание исключительно или преимущественно политическую сторону историю всесторонним, охватывающим все стороны жизни историческим рассмотрением и найти для него правильные научные методы»

Лампрехт навлек на себя резкую критику. Причина заключалась не столько в его идее культурно-исторического синтеза как таковой, сколько в том, что он открыто выступил против стремления немецких историков следовать за давно и безнадежно устаревшим учением Ранке, чья политико-дипломатическая история являлась в глазах Лампрехта не наукой, а областью произвольных интерпретаций или, в лучшем случае, грудой сырого фактического материала. Можно описывать отдельные факты, считал Лампрехт, но раскрыть истинные причины исторических явлений возможно только на основе изучения истории нации, социально-экономических отношений и явлений культуры в комплексе.

Полемические статьи Лампрехта, именуемые его оппонентами материалистическими и даже марксистскими, вызвали возражения почти всех ведущих буржуазных историков Германии. Противники Лампрехта утверждали, что естественно-научные понятия, прежде всего понятия закономерности и причинности, нельзя прилагать к изучению истории. По своей природе исторические явления индивидуальны и неповторимы, они зависят от человека, поэтому не могут дать никаких оснований для выведения общих законов. Лишь в своем Лейпцигском университете, где работал ряд позитивистски настроенных крупных ученых — психолог В. Вундт, географ и геополитик Ф. Ратцель, основатель «энергетизма» В. Оствальд, социолог П. Барт, Лампрехт нашел признание и в 1909 г. создал Институт культурной и всеобщей истории.

В исходе дискуссии сыграло свою роль и то, что среди академических историков

²¹ Lamprecht K. Der Ausgang des geschichtswissenschaftlichen Kampfes// Die Zukunft. 1897. Bd. 20. S. 195.

репутация Лампрехта как ученого оказалась подорванной: в обширной рецензии молодого историка Г. Онкена на пятый том «Истории Германии»²² были отмечены неточности в изложении хода событий, в датах, именах, а также компилятивный характер труда Лампрехта. Не сумев убедительно опровергнуть рецензию по существу, Лампрехт отвечал личными выпадами против Онкена, что еще больше ухудшило его позиции.

Но главное заключалось в другом. Сам Лампрехт в ходе дискуссии постепенно сдавал свои позиции и, отбиваясь от нападок и обвинений в грубом материализме, все настойчивее доказывал идеалистический характер своих построений. Однако, оставаясь в пределах идеалистической методологии, он не мог доказательно в научно-теоретическом отношении обосновать культурно-исторический синтез, оказавшийся легко уязвимым даже для критики с позиций откровенного субъективного идеализма. С поражением Лампрехта в немецкой буржуазной историографии было сломлено влияние позитивистской методологии, над которой взяли верх чисто идеалистические теории исторического познания.

Противники Лампрехта верно подметили многие обнаружившиеся к концу века слабости позитивизма и выступили за сохранение специфики исторического познания, но с субъективно-идеалистических позиций. Для консервативной историографии идея прогресса, исторической закономерности даже в ее идеалистически-позитивистском и психологизирующем виде становилась политически опасной и неприемлемой. В таком четко обозначенном повороте вправо и заключался подлинный смысл методологической дискуссии.

Социал-демократическое направление. С распространением марксизма и развитием организованного рабочего движения в Германии начала формироваться социал-демократическая историография, имевшая вначале главным образом популяризаторский характер. На основе уже известного материала деятели немецкой социал-демократии стремились противопоставить буржуазным концепциям понимание истории как борьбы классов и раскрыть роль народных масс.

Руководитель германской социал-демократии Август Бебель (1840—1913) много внимания уделял истории революций, социальных движений и классовых столкновений. Высокий уровень научного понимания истории был достигнут Бебелем в таких трудах, как «Крестьянские войны в Германии» (1876), «Женщина и социализм» (1879), «Шарль Фурье» (1888).

Книга о крестьянских войнах знаменовала зарождение марксистской историографии в Германии и была направлена против малогерманской школы, отрицавшей какое-либо значение этих войн. В ней Бебель не только указал на историческое значение классовой борьбы немецкого крестьянства, но и дал марксистский анализ «экономического развития классов, сыгравших свою роль в крестьянских воинах».²³

В своем известном историко-теоретическом произведении «Женщина и социализм» Бебель подробно описал приниженное положение женщины в различные исторические эпохи и впервые поставил новую проблему — широкое привлечение женщин к участию в классовой борьбе пролетариата.

В книге о Фурье, которая была первым в Германии марксистским анализом проблем утопического социализма, Бебель раскрыл историческую обусловленность мировоззрения Фурье и проистекавшую отсюда ограниченность его идей как утопических. Автор убедительно показал, что представление о Фурье как умеренном реформаторе или как отце анархизма является научно несостоятельным.

Задачу восстановления исторической истины ставила книга и другого вождя социал-демократии Вильгельма Либкнехта (1826—1900) «Р. Блюм и его время» (1888). В ней Либкнехт показал, что «ни в одной стране преподавание истории не ставилось на службу интересам господствующих классов столь решительно, как

²² Preubischer. 1897. Bd. 89. S. 82-126.

²³ Бебель А. Крестьянские войны в Германии. М., 1928. С. 24.

в Германии».²⁴ Автор разоблачил легенду э Роберте Блюме как либерально-буржуазном реформаторе, созданную в буржуазной литературе сыном Блюма — публицистом Гансом Блюмом.

Либкнехт восстановил истинный облик Роберта Блюма — решительного противника монархии и феодализма, выдающегося мелкобуржуазного демократа эпохи 1848 г. со всеми его достоинствами и недостатками. Вместе с тем Либкнехт дал и марксистский очерк мартовской революции 1848 г. и показал роль, сыгранную в ней различными классами и слоями. Однако в оценках автора имелись существенные неточности. Он явно преувеличил уровень отсталости Германии и ее экономики накануне революции, а соответственно и степень незрелости пролетариата. В связи с парламентскими успехами социал-демократии Либкнехт выдвинул спорное положение о том, что революция 1848 г. якобы имела возможность решить свою задачу чисто парламентскими методами.

Продолжением работы Либкнехта явилась первая социал-демократическая история революции 1848 г. Вильгельма Блоса (1849—1927)²⁵. Она была написана в основном с позиций марксизма и уделяла главное внимание народным движениям и выступлениям пролетариата. Но при этом Блос на первый план поставил «Рабочее братство» Стефана Борна и почти не за-тронул деятельности в революции Маркса и Энгельса, ограничившись формальным замечанием о том, что они «боролись с капитализмом во всеоружии научного социализма» ²⁶. Исторический опыт революции казался Блосу (ввиду буржуазного характера революции 1848 г.) безнадежно устаревшим и непригодным для современного ему рабочего движения.

В 80—90-е годы в социал-демократической историографии появились новые значительные работы, созданные К. Каутским и Э. Бернштейном.

В своих тогдашних исторических произведениях Карл Каутский (1854— 1938) в целом последовательно придерживался марксистского принципа классового анализа. Его первой работой, созданной на основе материалистического понимания истории, была книга «Томас Мор и его утопия» (1883). Учение Мора Каутский рассмотрел в широком историческом кон-тексте разложения феодальных и складывания капиталистических отношений. Его особое внимание привлекли роль христианской церкви и развитие международной торговли в исследуемый период. Хотя книга страдала некоторыми модернизаторскими тенденциями, ее значение было велико и состояло в раскрытии смысла философской утопии Мора.

В серии статей, опубликованных в 1889 г. отдельным изданием под заголовком «Классовые противоречия в 1789 г.», Каутский с марксистской позиции осветил некоторые проблемы Великой французской революции. Он детально показал, что к революции привело развитие классовой борьбы, а не просто идеология Просвещения или деятельность отдельных просветителей, как зачастую утверждали немецкие историки. Опроверг Каутский и представление о якобы случайном характере революции как следствии ошибок короля. Он проанализировал социально-экономические предпосылки революции и показал, что она была закономерным результатом объективных процессов, развивающихся во Франции во второй половине XVIII в. Энгельс положительно оценил книгу Каутского в целом, но отметил недостаточное использование автором источников, из-за чего многие ее правильные положения остались декларативными суждениями²⁷.

Двухтомная монография Каутского «Предшественники современного социализма» (1895) осветила различные средневековые еретические движения как проявление в религиозной форме антифеодальной идеологии и следствие социальной борьбы. В ней содержалось обсто-ятельное изложение воззрений предшественников социалистических идей —от Платона и раннехристианского коммуниз-

²⁴ Liebknecht W. R. Blum und seine Zeit. Nurnberg, 1888. S. 357.

²⁵ Blos W. Die deutsche Revolution 1848. Stuttgart, 1891. – Русск. Пер.: Блос В. История Германской революции 1848 года. Спб., 1906.

²⁶ Blos W. Op. cit. S. 299.

²⁷ См.: Маркс К., Энгельс Ф., Соч. 2-е изд. Т. 37. С. 125.

ма через коммунистические средневековые секты вальденсов, бегардов, лоллардов, таборитов, богемских братьев до Томаса Мюнцера и перекрещенцев (анабаптистов). Книга наглядно показывала расстановку социальных сил во время Крестьянской войны в Германии, изображая Реформацию как мелкобуржуазное по своей сущности явление.

Именно анализ движения таборитов, анабаптистов и Мюнцера заслужил наибольшее одобрение Энгельса. Но исследование Каутского имело и крупные недостатки. Совершенно неубедительной была его трактовка Платона как предшественника социалистических идей. Неверно оценил Каутский и историческое место деклассированных элементов феодального общества, тех изгоев, из которых, по словам Энгельса, «...постепенно, с распадом феодальных связей... образуется тот предпролетариат, который в 1789 г. совершил революцию в парижских предместьях, вобрав в себя всех отверженных феодального и цехового общества»²⁸. Если Энгельс считал эти элементы только историческими предшественниками пролетариата, то Каутский, опять-таки модерниза-торски, включал их уже в понятие пролетариата.

Последней крупной марксистской исторической работой Каутского была «Сущность христианства» (1908). Этот сюжет интересовал его всю жизнь. Возникновение христианства Каутский рассматривал как выражение в религиозной форме движения масс против рушившейся рабовладельческой формации. Идейный распад римского общества, нарастание пессимизма во всех общественных слоях были тем фоном, на котором родилось христианство, одна из широко распространенных мистических надежд на «спасение» и помощь бога. Отметив бессилие и иллюзорный характер такого пути, Каутский, однако, прошел мимо гносеологических корней религии. Его книга имела и другой недостаток, присущий почти всем трудам Каутского, так и не овладевшего диалектикой. В ней масса вопросов, проблем и явлений переплеталась таким образом, что было трудно уловить нить логики автора и главный стержень описываемых им отношений.

Будущий лидер ревизионизма Эдуард Бернштейн (1850—1932) находился в целом еще на марксистских позициях, когда написал свой наиболее значительный исторический труд «Коммунистические и социалистически-демократические течения в Английской революции XVII века» (1895). Используя уже известный материал, Бернштейн подчеркнул социальный характер революции и дал высокую оценку народным движениям как ее решающей силе. Книга сыграла определенную роль в преодолении буржуазных интерпретаций, полностью игнорировавших радикальные элементы, так что труд Бернштейна был пионерским не только для немецкой, но и для английской историографии. Однако глубоко ошибочным было утверждение автора, будто истинные левеллеры являлись выразителями настоящей социалистической идеологии. Демократические идеи также давались Бернштейном в отрыве от их материальной почвы.

С иных, уже чисто реформистских позиций была написана Бернштейном трехтомная «История рабочего движения в Берлине» (1907). Она охватывала период от революции 1848 г. до начала XX в. и содержала интересный материал о берлинском пролетариате, изложенный в чисто описательной манере, почти без оценок и комментариев автора. Но вся концепция книги подводила к выводу о том, что мощное немецкое рабочее движение имеет наилучшие шансы достичь политической власти парламентским, а не революционным путем, который якобы в Германии превратился в анахронизм.

Зарождение марксистской школы было новым важным явлением в немецкой исто-риографии. Она противостояла господствующим в немецкой исторической науке различным направлениям буржуазной историографии.

²⁸ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 39. С. 399.