Немецкая историография. Малогерманская историческая школа

Социально-политические условия развития исторической науки. Во второй половине XIX в. Германия вступила в период мощного хозяйственного подъема, превратившего буржуазию в экономически ведущий класс немецкого общества. В стране была заложена основа крупной промышленности, использовавшей новейшее оборудование, опыт и достижения британской индустрии.

Завершилось капиталистическое переустройство сельского хозяйства, несмотря на сохранение множества феодальных пережитков. К концу 60-х годов были выкуплены основные феодальные повинности; выкупные платежи разорили массу бедного крестьянства и обогатили юнкерство, которое превратило свои имения в крупные капиталистические хозяйства. Противоречия юнкерства и буржуазии утратили свой антагонистический характер и уступили место классовому компромиссу буржуазия отказалась возглавить борьбу за объединение Германии в союзе с народными массами.

Такое положение привело к объединению Германии под эгидой Пруссии с исключением Австрии. Объединение был осуществлено путем «революции сверху» проходившей в форме трех династически

войн. Германская империя возникла как одна из сильнейших европейских держав. Ее политический режим имел черты бонапартизма и милитаристско-антидемокраческое содержание. В 70-е годы капитализм свободной конкуренции достиг в Германии высшей точки расцвета, за которой последовало вызревание в последующем десятилетии экономических и политических предпосылок для перехода в стадию империализма.

Рост социалистического движения оказывал все более заметное влияние на идейную жизнь в Германии, становился одним важных факторов развития философии, социологии и исторической науки. В этот период в немецких университетах наблюдался заметный прогресс в организации исторических исследований. Более трети студентов обучалось на философских факультетах, ставших ведущими во всех университетах Германии при одновременном падении значения теологических факультетов. В системе преподавания прочно укоренился лекционно-семинарский метод. Студенты приучались работать с первоисточниками, на основе которых писали рефераты и доклады с последующим обсуждением в семинаре. Тщательность и скрупулезность работы с источниками, настойчиво прививаемые студентам, сделали немецкие университеты образцом для других стран. Не случайно, что в первой и особенно во второй половине XIX в. почти все одаренные иностраные студенты считали обязательным хотя бы три-четыре семестра проучиться в каком-нибудь из ведущих университетов Германии.

С начала 60-х годов в университетах была введена специализация по древней, средневековой и новой истории, в связи с чем возник ряд новых исторических кафедр и институтов. Крупнейшие университеты Берлина, Мюнхена, Гейдельберга, Галле, Лейпцига, Мюнстера начали выпускать серийные исторические публикации. В крупных научных центрах были созданы исторические комиссии, среди которых — найболее известной являлась комиссия при Баварской академии наук.

В 1852 г. был создан Германский Национаальный музей в Нюрнберге, где за короткое время удалось собрать значительное количество культурно-исторических экспонатов; за ним последовал Римско-германский Центральный музей в Майнце. Начал выходить ряд новых периодических изданий по проблемам истории. Среди них особенно выделялся ведущий орган немецкой буржуазной историографии «Исторический журнал» (« Historische Zeitschrsft»), выходивший с 1859 г. в Мюнхене. Но сама структура немецкой исторической науки оставалась федералистской, в империи не существовало координирующих центров исторических исследований, не было каких-либо определенных программ научно-исследовательской работы в области истории.

Малогерманская историческая школа. Господствующее положение в немецкой буржуазной историографии второй половины XIX в. занимали малогерманские историки, получившие такое название за активное участие в политической борьбе вокруг объединения Германии под руководством Пруссии и после 1871 г. ставшие официозной исторической школой Прусско-Германской империи. Признанными лидерами и вдохновителями малогерманской школы являлись И. Г. Дройзен, Г. фон Зибель и Г. фон Трейчке. К малогерманцам примыкал и ряд других видных историков, среди которых был и крупнейший исследователь античности Т. Моммзен, в отличие от прочих малогерманцев сохранивший либеральные воззрения и после создания Германской империи.

Иоганн Густав Дройзен (1808—1884) происходил из семьи бедного гарнизонного пастора провинциального померанского городка Трептов, и уже в детстве в его сознание были заложены сохраненные на всю жизнь идеи лютеранства и пруссачества. Окончив Берлинский университет, Дройзен занимался проблемами античности и в 1833 г. опубликовал «Историю Александра Великого» (1836), за которой последовала двухтомная «История эллинизма» (1853). Уже в этих первых работах Дройзен расценивал проведенное военным путем объединение мелких греческих государств вокруг Македонии как образец национального объединения.

Став в 1840 г. профессором в Кильском университете, Дройзен обратился к изуче-

нию нового времени и создал двухтомные «Лекции по освободительным войнам» (1846), затем биографию одного из видных деятелей этих войн фельдмаршала Йорка (1851 —1852) и после перехода в Берлинский университет свой главный труд — «Историю прусской политики» в 14 томах, доведенную до начала Семилетней войны.¹ Одновременно с этим в последние годы жизни Дройзен руководил изданием документов из прусских архивов, которое должно было доказать благотворность политики Пруссии для всей Германии.

В отличие от Дройзена Генрих фон Зибель (1817—1895) принадлежал к числу выходцев из крупной рейнской буржуазии. Его отец, преуспевающий юрист и прусский чиновник, получивший дворянский титул, примыкал к умеренно-либеральной буржуазии и был близок с ее лидерами — Ганземаном, Кампгаузеном и Мефиссеном. В Берлинском университете Зибель учился у Савиньи и Ранке и уже в своем первом крупном произведении «Политические партии Рейнской провинции» (1847) выступил за предоставление буржуазии права в управлении государством путем реформы. Зибель четко осознавал, что для буржуазии наиболее опасным становится не полуфеодальное юнкерство, и требовал создания под эгидой прусской короны прочного союза имущих классов в совместной борьбе против угрозы со стороны «четвертого сословия».

После недолгого пребывания в Мюнхине (1856—1861), где Зибель вел как секретарь Исторической комиссии большую научно-организационную работу и основал «Исторический журнал», и Бонне (1861-1875) он был назначен директором Прусского государственного архива. Находив на этом посту, он создал свой главный, оставшийся незаконченным труд — «Основание Германской империи Вильгельмом I».²

Наибольшим политическим темпераментом отличался младший коллега Дройзена и Зибеля, сын дрезденского офицера Генрих фон Трейчке (1834—1896), взгляды которого первоначально формировали: под влиянием лекций либерального про=фессора Дальмана в Боннском университете.

В своих первых небольших работах, посвященных различным локальным проблемам английской истории и написанных с прогрессивных для того времени позиций. Трейчке ратовал за национальное единство на основе конституционной монархии. Но если в начале конституционного конфликта в Пруссии Трейчке стоял еще в оппозиции прусскому правительству и Бисмарку, то уже в 1864 г. он становится ярым бисмаркианцем. Независимо от своей национал-либеральной партии он настолько следовал за всеми изгибами бонапартистской политики Бисмарка, что получил вполне заслуженное прозвище «пророк нашего рейха».

Основой исторических воззрений малогерманских историков была их этатистская и антиреволюционная идеологии, отличавшаяся, однако, определенной двойственностью и противоречивостью. Их выступления за национальное объединение Германии, борьба с феодализмом, сепаратистскими течениями и юнкерством сыграли в начале их деятельности прогрессивную роль, хотя уже тогда малогерманцы стремились не к последовательной борьбе против реакции, а к компромиссу с прусской монархией.

Наибольшие достижения в этой области принадлежали Зибелю, написавшем)

¹ Droyzen J. G. Geschichte der preubischen Politik. 14-Bde. Leipzig, 1855—1886.

² Sybel H. Begründung des Deutschen Reiches durch Wilhelm I. 7-Bde. München, 1889— 1894.

проникнутую апологией буржуазного общественного строя «Историю революционного времени с 1789 по 1800 г.».³ Зибель пытался противопоставить свое понимание Великой французской революции как консервативным, так и демократическим ее оценкам. Главную позитивную сторону революции он находил в том, что она установила господство капиталистических отношений, а ее основную негативную черту — в том, что она, как и всякая революция, с самого начала имела тенденцию угрожать порядку и собственности, поскольку выводила на сцену истории народные массы.

Зибель признавал прогрессивное значение революции в смысле уничтожения феодальных порядков, но подчеркивал, что для истории предпочтительнее путь реформ сверху. Он оправдывал революцию только на первом этапе, до свержения фельянов и провозглашения республики, изображая дальнейшие события как хаос и господство анархии.

Новой в научном отношении стороной работы Зибеля было его стремление рассмотреть события во Франции в широком контексте международных отношений и повязать значимость революции для других государств Европы. Определенное внимание уделил он и социально-экономическому фактору, показав значение аграрной и финансовой реформ для ликвидации уста-ревших феодальных отношений. Зибель ввел в научный оборот много неизвестных ранее документов из архивов Англии, Голландии, Польши, Швейцарии. Одним из первых он указал на стремление жирондистов решить внутренние затруднения путем успехов на полях сражений, но совершенно неправомерно снимал ответственность за начало войны с реакционных монархов Европы. На основе архивных материалов Зибель показал непрочность первой антифранцузской коалиции, раздиравшие ее противоречия, главным источником корых была польская проблема. Он обратил внимание на намерения Екатерины II, стремившейся втянуть Австрию и Пруссию в войну против Франции, а за их спиной захватить Польшу.

Но общая оценка революции Зибелем была шагом назад от позиции Роттека или Шлоссера, которые, осуждая революционный террор, все же видели в ней классический образец установления свободы и равенства. Зибель же решительно отказывался признать внутреннюю закономерность и неизбежность революции, противопоставил ей путь реформ сверху как идеал прогресса.

Во время франко-прусской войны, завершившей объединение Германии, малогерманские историки приняли активное участие в разжигании инспирируемой правящими кругами шовинистической лихорадки. В бесчисленных публицистических статьях они не переставали доказывать, что со стороны Германии война является справедливой не только на первом этапе, но и на завершающей фазе военных дейтвий, закончившихся аннексией Эльзаса и Лотарингии.

После 1871 г., когда главная политическая задача малогерманских историков была выполнена, из их сочинений начали исчезать относительно прогрессивные прежде национальные тенденции, их стали заменять тенденции откровенно националистические. Малогерманцы перешли на открыто реакционные позиции грубого восхваления сложившейся в империи социаль-но-политической системы. Обеспокоенные усилением рабочего и социалистического движения в Германии, они старались убе-

³ Sybel H. Geschinchte der Revolutionszeit von 1789-1795 (1800). 5-Bde. Düsseldorf, 1853-1879. - Русск. пер.: Зибель Г. История французской революции и ее времени (1789—1796 гг.) СПб., 1863—1867. Ч. I—IV.

дить предпринимателей пойти на умеренные социальные уступки рабочим. Поэтому они приветствовали начатую Бисмарком патерналистскую политику социальных подачек и принятие «исключительного закона» против социалистов.

Произведения малогерманцев, написанные в 80-е годы, сводились к прославлению милитаристского курса Пруссии как единственно возможной «реальной политики». В таком духе было создано единственное значительное историческое сочинение Трейчке «Немецкая история девятнадцатого века» (в 5 т.; 1879—1894), доведенная до начала революции 1848 г.4 В ней автор на все лады пропагандировал легенду об исторической миссии Пруссии, считая ее единственным немецким государством, которое неуклонно и последовательно воплощало национальные интересы. Династия Гогенцоллернов представала под пером Трейчке как галерея великих исторических деятелей, подлинных героев немецкой истории. Направляя свою полемику против Австрии и мелких немецких государств, против идей Французской революции и южногерманского либерализма, Трейчке ограничил свою источниковую базу только прусскими архивами (хотя привлек и некоторые документы из баденского архива), материалы которых он обещал Бисмарку использовать исключительно во благо, а не во вред Пруссии. Опус Трейчке, за который он был удостоен официального титула «историограф прусского государства», носил настолько тенденциозный и даже фальсификаторский характер, что от позиции автора публично отмежевались его многолетние и близкие коллеги Баумгартен и Дройзен.

Столь же научно несостоятельной была и работа Зибеля «Основание Германской империи» (1889—1894), которая вызвала острую научную критику. Она была написана по прямому пожеланию Бисмарка, не решившегося, однако, предоставить автору право на использование большинства документов из архива ведомства иностранных дел: они содержали множество таких сведений, что канцлер предпочитал хранить их в секрете.

После отставки Бисмарка Зибелю по личному распоряжению нового кайзера Вильгельма II было вовсе запрещено использовать дипломатические документы из архива. Император был недоволен общей концепцией Зибеля, изобразившего основание империи как деяние исключительно Бисмарка, по сравнению с которым все прочие лица, даже заглавная фигура книги — Вильгельм I, превратились во второстепенных персонажей.

Тезис о творении истории великими людьми нашел в книге Зибеля законченное воплощение. Объединение Германии по его концепции было возможно лишь путем бисмарковской «революции сверху». Никакой демократической, связанной с активностью народных масс альтернативы этому пути Зибель не признавал. Даже либеральное буржуазное движение он принимал во внимание только с 1867 г., когда оно пошло на признание политики Бисмарка и превратилось из его противника в подчиненного союзника.

Не менее тенденциозной была и «История прусской политики» Дройзена, все четырнадцать томов которой представляли апологию исторического права Пруссии на гегемонию в Германии. Дройзен откровенно определил свои взгляды как «не либеральные и не консервативные, а прусские, то есть немецкие, немецкие, то есть прусские».

Методологическая платформа малогерманцев в отличие от их ясной идейно-политической позиции была гораздо сложнее и противоречивее. Многие важные теоретические проблемы исторического познания малогерманцы решали совершенно иначе, чем Ранке или консервативные романтики. Это делало их самостоятельным историографическим направлением не только в политическом, но и в теоретико-методологическом отношении.

Большинство малогерманцев в идеалистической форме признавали закономерный и прогрессивный характер исторического развития, считая воплощением прогресса историю Пруссии XVII—XIX вв. В отличие от Ранке, который практически полностью исключал экономику из сферы изучения, малогерманцы в условиях быстрого развития капитализма в Германии не могли не признать, что «история эконо-

⁴ Treitchke H. Deutsche Geschichete im 19. Jahrhundert, 5-Bde. Leipzig, 1879-1894.

мических процессов стала такой же важной, как и история разных дипломатических переговоров».⁵ Но развитие экономики они объясняли прежде всего моральными, этическими и психологическими мотивами и не шли дальше признания за ней роли одного из факторов исторического процесса. На практике же малогерманцы лишали экономику даже этого ранга рав-ноправности по сравнению с прочими факторами и ограничивались в своих книгах лишь небольшими и формальными экскурсами в сферу материального производства.

Представители малогерманской школы эткрыто провозгласили принцип буржуазии партийности исторической науки. Они не скрывали, а, наоборот, подчеркивали, что стоят на «прусских и национально-либеральных» позициях. Трейчке писал: «С тех пор, как существует мир, в бурные периоды его бытия историк всегда назывался беспартийным только в одном слу-чае: когда он лежал в могиле».⁶ Провозглашение малогерманцами принципа партийности исторической науки было более правомерным и обоснованным в отличие от мнимого объективизма Ранке. Но малогерманцы отождествляли свою буржуазную партийность с подлинной научной объективностью, что было столь же несостоятельным, как и показная беспартийность.

Великогерманское направление. Малогерманской школе до объединения страны активно противостояли великогерманские католические историки, центрами деятельности которых были Вена и католические земли юга Германии. Как политическое вправление великогерманцы прекратили свое существование после австро-прусской войны 1866 г. и образования Северогерманского союза. Но в качестве историографического это направление не отмерло. Оно было представлено католическими историками Баварии, Вюртемберга и рейнских областей, объединенными единой исторической концепцией апологии католицизма и осуждения Реформации и прусского протестантизма.

Самым авторитетным представителем великогерманского направления являлся профессор Инсбрукского университета Юлиус Фиккер (1826—1902), родом из отсталого аграрного района Вестфалии. Работы по истории средневекового немецкого и итальянского права принесли Фиккеру известность благодаря богатству содержавшегося в них фактического материала и тщательности обработки источников. Весьма ценными для своего времени были и его «Очерки по источниковедению» (1877—1878).

Фиккер являлся ревностным приверженцем Габсбургской династии и участвовал добровольцем в войне против Пруссии, считая Австрийскую империю с ее многонациональным составом лучшим гарантом национальных и международных интересов Германии.

Наиболее полно свою историческую концепцию Фиккер изложил во время ожесточенной четырехлетней дискуссии с Зибелем о значении средневековой Германской империи и ее внешней политики для последующей исторической судьбы немцев. Исходя из политических соображений, Зибель резко обрушился на романтическую идеализацию империи историками-велико-германцами и справедливо указал, что бесплодные итальянские походы императоров вредили национальным интересам Германии и во многом были продиктованы личными амбициями правителей, которых всегда манил «мираж господства к югу от Альп». Но вместе с такой здравой оценкой Зибель проводил идею, будто подлинно национальной немецкой политикой являлся «натиск на Восток», в Польшу и Прибалтику.

Фиккер, который раскрыл не столько научную, сколько политическую подоплеку концепции Зибеля, сам в свою очередь перешел к явной апологетике средневековой империи, объявив ее подлинным наследником только Австрию.

Дискуссия Зибеля и Фиккера была не совсем обычным столкновением различных точек зрения, независимо от их политических или научных устремлений. Речь шла о противоборстве двух давних принципиальных тенденций немецкой историогра-

⁵ Sybel H. Kleine Historische Schriften. Stuttgard, Bd. I. S. 360.

⁶ Schiemann Th. Heinrich von Treischke. Lehr-und Wanderjahre. München, 1986. S. 226.

фии по проблеме возникновения германского государства. Первая тенденция исходила из чисто националистической позиции: решающее значение в возникновении государства придавалось «немецкому народному духу». Представители второй считали создание государства следствием лишь династической политики, делом рук отдельных правителей, наследниками которых являлись якобы только Габсбурги. Но в обоих случаях социально-экономические процессы и значение для складывания немецкого государства классовых противоречий между феодалами и крестьянами практически игнорировались.

В споре о содержании и значении итальянской политики императоров в научном плане последнее слово осталось за более подготовленным Фиккером. Большинство немецких историков, включая и Дройзена, высказались в его поддержку, в то же время отметив многие грубые фактические ошибки Зибеля и его слишком бросавшуюся в глаза политическую тенденциозность.

В самой Германии Фиккера наиболее ревностно поддерживал учитель гимназии во Франкфурте-на-Майне Иоганн Янсен (1829—1891), автор солидной «Истории немецкого народа с конца средневековья» (1876—1888). На сочинение Янсена оче-видный отпечаток наложила проводившаяся в эти годы политика культуркампфа. Поэтому его многотомная история была проникнута стремлением доказать необходимость католической идеологии и ее значимость в борьбе против угрозы социального переворота. Отсюда и та крайне отрицательная оценка, которую автор давал Реформации и Крестьянской войне, считая их порождением пагубного капиталистичес-кого духа, пришедшего в идиллическую сельскую местность из развращенных городов. Осуждая евангелизм, Янсен тем не менее достаточно верно считал его не просто религиозным учением, а порождением социального развития, хотя более отчетливо его сущность не определял.

История Янсена была интересна тем, что в ней использовались новые виды источников бытового характера, отразившие повседневную крестьянскую жизнь, обычаи, нравы, психологию сельского населения. Хотя интерпретация этих источников была довольно произвольной и отвечала стремлению показать картину патриархальных отношений в средневековой деревне, их привлечение все же расширяли исторический кругозор и освещало прошлое с новой стороны.

Либеральное направление. Если малогерманские историки после объединения страны окончательно повернули в сторону реакции и отбросили свои прежние либеральные идеи середины века, то это еще не означало исчезновения либеральной истриографии в Германии. На позициях умеренного либерализма оставались те буржуазные историки, которые осуждали засилье пруссачества и склонялись к интерпретации истории как постоянного прогрессивного развития человеческой культура. Методология либеральных ученых продолжила традицию гейдельбергской школы, дополненную некоторыми элементами позитивистской методологии.

Сложным и противоречивым представителем либерального направления был профессор истории искусств Базельского университета Якоб Буркхардт (1818— 1897). Он окончил Берлинский университет, где был учеником Ранке. Однако Буркхардт не только не воспринял строгого научно-критического подхода Ранке к источникам, но и занял по отношению к нему, враждебную позицию. В противоположность школе Ранке, он выдвигал на первый план не государство и политическую историю, а историю духовной и отчасти материальной культуры человечества. Он писал: «История была и остается для меня величайшей поэзией; я рассматриваю ее как удивительный процесс... новых, вечно новых открытий духа».⁷

В ранний период творчества Буркхардт видел суть исторического прогресса в раскрытии возможностей человеческой личности. Считая, что история представляет собой взаимодействие государства, религик и культуры, особо важную роль он отводил последней, поскольку именно в культуре человеческий дух раскрывался наиболее полно. Подробно такая концепция была

⁷ Burckhardt J. Briefe. Vollstandige Ausgabe. Basel, 1949. Bd. I. S. 208.

развита в работе «История Ренессанса в Италии» (1860), где Буркхардт создал яркую картину культуры итальянского Возрождения как переломного момента з развитии общеевропейской культуры. Одним из первых среди историков он попытался на основе воссоздания быта и нравов описываемой эпохи, характеристики взглядов ее выдающихся представителей выявить свойственный Возрождению и охватывающий все его аспекты тип культуры. Этим и объяснялось статичное изображение итальянского Возрождения как единого целого, без выделения каких-либо хронологических этапов. Само возникновение Ренессанса Буркхардт считал загадочным феноменом взлета человеческого духа и не ставил вопроса о классовой природе кульуры и идеологии Возрождения. Это было связано с общеисторической концепцией Буркхардта, который рассматривал историю не как осуществление какого-то «мирового божественного плана», а как смену культур на основе «высших и непостижимых законов жизни».⁸

Либерализм Буркхардта нашел свое выражение и в его отношении к французским просветительским идеям и в его увлечении Французской буржуазной революцией. Курс по истории этой революции он читал между 1860 и 1881 гг. 11 раз. При этом Буркхардт неоднократно подчеркивал влияние, оказанное на него Тьерри, Гизо, Кине и другими либеральными французскими историками.

Необычайно разносторонними были интересы другого либерального историка, гейдельбергского профессора Эберхарда Готхайна (1853—1923), занимавшегося не только историей, но и политэкономией, философией, социологией, психологией, историей искусства и религии. Буркхардт рассматривал Готхайна после появления его книги «Развитие культуры Южной Италии» (1886) как своего лучшего последователя и преемника. Готхайн полагал, что если в XVIII в. царицей общественных наук была философия, то теперь ею должна стать история, и прежде всего история общечеловеческой культуры. Он писал, что «существует лишь одна наука о человеческом духе. Если мы понимаем ее в ее постоянных основах, то называем ее философией; если мы хотим познать изменения и развитие ее предмета, то она называется историей культуры. Тertium non datur (Третьего не дано — лат.— А. Я.)».⁹

В условиях, когда большинство немецких историков превозносили государство, Готхайн осмелился заявить, что в истории Германии все наиболее плодотворные духовно-культурные явления развивались не под опекой государства, а вопреки его противодействию. В духе позитивизма Готхайн рассматривал экономику как составную часть общей истории культуры, органически связанную с другими сферами общественной жизни; он написал насыщенную богатым фактическим содержанием «Экономическую историю Шварцвальда» (1892) и экономически-правовую историю города Кёльна (1916).

Считая предметом истории общую культуру эпохи, Готхайн не сводил ее к простой сумме экономических, правовых, религиозных и политических явлений, фактов науки и искусства: они были для него лишь отдельными конкретными проявлениями духовной жизни; стержнем же истории Готхайн считал идеи, их генезис, развитие и расцвет. История как развитие человеческого духа во всем многообразии окружающих его реальных явлений — вот что составляло, по убеждению Готхайна, подлинный предмет изучения. Поэтому его концепция не выходила за пределы идеалистически понимаемой истории духа и идей.

Гёттингенский профессор Макс Леман (1845—1929) в начале своей деятельности примыкал к малогерманской школе, но в отличие от ее лидеров и после объединения Германии сохранил либеральные идеи. Поступив, по предложению Зибеля, в Прусский государственные архив, Леман руководил изданием семитомной серии документов «Пруссия и католическая церковь с 1640 года» (1878—1894), за которую

⁸ Burckhardt J. Gesammelte Werke. Darmstdat, 1956. Bd. IV. S. 42.—Русск. пер.: Буркхардт Я. Культура Италии в эпоху Возрождения. СПб., 1904—1908. Т. I—II.

⁹ Gothein E. Aufgaben der Kulturgeschichte. Leipzig, 1889. S. 49.

фракция партии Центра в прусском ланд­таге обвинила его в «систематической фальсификации истории». Из этих архив­ных изысканий выросла первая крупная работа Лемана — биография руководителя военной реформы начала XIX в. в Пруссии Герхарда Шарнхорста ¹⁰. Автор впервые детально исследовал отношение Шарнхор­ста к Французской революции и к Прус­скому королевству; он показал, что Шарн-хорст являлся не просто прусским генера­лом, а немецким патриотом, осуществив­шим военную реформу не по доброй воле прусского короля, а лишь сломив его дол­гое сопротивление нововведениями в армии.

Приступая к работе, Леман намере­вался оказать «патриотическую услугу» Пруссии и обогатить картину «отечествен­ной истории». На деле же биография Шарнхорста развенчивала легенду мало-германцев о национальной миссии Пруссии и ее правителей в Германии.

Еще больший резонанс вызвала другая книга Лемана — «Фридрих Великий и про­исхождение Семилетней войны» ^п. Пово­дом к ее созданию послужило ознаком­ление Лемана с хранившимся за семью печатями «Политическим завещанием» Фридриха, прочитав которое, Леман был потрясен аннексионистскими замыслами короля и его политическим вероломством. Поставив задачу показать истинное лицо прусского короля и опровергнуть создан­ные о нем многочисленные апологетичес­кие легенды, Леман сознавал, что стано­вится еретиком среди немецких историков. Еще до выхода книги он писал своему близкому коллеге Г. Дельбрюку: «Скоро Вы услышите обо мне — будет ужасный скандал, вся свора пруссаков и ортодок­сальных поклонников Фридриха попыта­ется меня растерзать» ¹².

Действительно, Леман настолько убе­дительно доказал агрессивный характер внешней политики Фридриха, что противнего была развязана настоящая травля печати, и он был вынужден уйти с поста второго редактора «Исторического журна­ла». Леман остался либералом. В среде университетских ученых он оказался изо­лированным. Теоретико-методологические взгляды Лемана носили идеалистический характер: для него история была деянием великих личностей, и его обращение преж­де всего к жанру исторических биографий было далеко не случайным.

В этом жанре была написана и следую­щая книга Лемана — трехтомная биогра­фия инициатора и руководителя прусских реформ Карла Штейна ¹³, потребовавшая около пятнадцати лет работы. Хотя в этом произведении, явившемся дальнейшим оп­ровержением прусской легенды, Леман не­сколько преувеличивал степень влияния Французской революции на взгляды Штей­на и других реформаторов, на что обосно­ванно указывали его критики, главное за­ключалось в другом. Леман верно выдвигал на первый план буржуазный характер обо­их явлений: Французской революции и прусских реформ, видя в последних порож­дение и влияние революции.

В своих работах Леман сознательно акцентировал внимание на личностях и де­ятельности реформаторов, заслонивших собою народные массы. О последних Ле­ман упоминал в биографии Штейна лишь мельком, но в весьма интересной связи. Он писал, что «система Штейна страдала одной ошибкой, которая чем дальше, тем больше должна была стать заметной: она игнорировала слои ниже бюргеров и кре­стьян, но которые также принадлежали к нации: челядь и поденщиков в деревне, подмастерьев и фабричных рабочих в горо­дах» ¹⁴. Автор не развивал эту глубокую мысль, но она свидетельствовала о том. что при всей идеализации Штейна и его ре­форм Леман понимал их ограниченный характер.

Стремление Лемана сохранить в новых условиях либеральное идейное наследие XIX в. изолировало его от пропрусскнх историков, с которыми он постоянно вел

¹⁰ Lehmann M. Scharnhorst. 3 Teile. Leipzig, 1886—1887.

¹¹ Lehmann M. Friedrich der Grobe und Ursprung des siebenjдhrigen Krieges. Leipzig, 1894.

¹² Lehmann an Delbrьck, 2.6.1894//Deutsche Staatsbibliothek zu Berlin, Handschriftenabteilung, Nachlab Hans Delbruck.

¹³Lehmann M. Freiherr vorn Stein, 3 Teile Leipzig, 1902—1905.

¹⁴ Lehmann M. Op. cit. Bd. 3. S. 482.

страстную полемику, и обусловило его подчеркнуто индивидуалистическую позицию.