Во второй половине XIX — начале XX века

Особенности развития стран Латинской Америки.Первые шаги национальной исторической науки в странах Латинской Америки связаны с передовой обществен­ной мыслью, порожденной эпохой Войны за независимость (1810—1826) и образо­ванием самостоятельных латиноамерикан­ских государств. Идеологи и руководители освободительной борьбы выступали против колониального гнета и религиозно-клери­кальной идеологии, за буржуазно-демо­кратические преобразования, социальный и экономический прогресс, развитие про­свещения и культуры. Симон Боливар, вы­дающийся руководитель борьбы за неза­висимость в Южной Америке, стремился придать ей социальный характер, требовал уравнения в правах всего населения, в том числе негров и индейцев, наделения индей­цев землей, развития народного образо­вания.

Расчищая своей деятельностью путь буржуазному прогрессу, Боливар в то же время подвергал критике буржуазно-либе­ральный вариант развития с гегемонией помещичье-буржуазной олигархии как непригодный для обеспечения реальных интересов основной массы населения. Его поиски позитивной альтернативы такому варианту не увенчались успехом, но прогрессивные устремления в дальнейшем были продолжены и развиты передовой общественной мыслью Латинской Аме­рики.

Характерной чертой развития капи­тализма в латиноамериканских странах в XIX — начале XX в. была доминирующая роль помещичье-буржуазного хозяйства, ориентированного на внешний рынок. С одной стороны, это ускоряло вовлечение региона в мировое капиталистическое хо­зяйство, обуржуазивание помещичьей олигархии, содействовало распростра­нению идей буржуазного прогресса. С дру­гой, господство латифундизма затрудняло свободное развитие капитализма, его пере­довых форм, консервировало докапитали­стические пережитки, способствовало утверждению экономической зависимости стран региона от иностранного капитала. Такой путь развития капитализма был особенно болезненным для широких масс населения, усугубляя классовые и социаль­ные противоречия, порождал полити­ческую нестабильность.

Наиболее характерным примером быст­рого развития капитализма при преоб­ладании помещичьего землевладения во второй половине XIX — начале XX в. стала Аргентина. За исключением западных районов, в этой благодатной по природным условиям и мало заселенной стране лати-фундизм с самого начала развивался в тесной связи с мировым капиталисти-

ческим рынком как агроэкспортное хозяй­ство переходного типа. Сюда устремился обильный приток европейских переселен­цев, быстро росли города, обрабаты­вающая промышленность, транспорт, тор­говля. В результате к началу XX в. Арген­тина превратилась в наиболее развитую капиталистическую страну Латинской Америки.

Заметное развитие капитализм получил в Чили, где основой экономики была горно­добывающая промышленность, продукция которой шла на экспорт. Внутри самой помещичье-буржуазной олигархии быстро набирало силу крыло, связанное с промыш­ленным, торговым и банковским капита­лом.

В Мексике, густонаселенной стране с многочисленным эксплуатируемым кре­стьянством, состоявшим из индейцев и метисов, латифундизм имел более глу­бокие феодальные корни (как и в ряде других стран — Перу, Боливии, Эквадоре, в известной мере в Колумбии и Вене­суэле) . В Мексике сильнее ощущалась материальная и духовная власть католи­ческой церкви.

В Бразилии и на Кубе вплоть до конца XIX в. основой экономики оставалось плантационное рабовладельческое хозяй­ство, активно вовлеченное в орбиту миро­вого капиталистического рынка. С отменой рабства это хозяйство стало приобретать черты агроэкспортного латифундизма, эволюционировавшего в сторону капи­тализма.

В таких условиях в Аргентине и Чили, а после отмены рабства в Бразилии и на Кубе социально-политическая и идеологи­ческая борьба развернулась не столько между сторонниками и противниками бур­жуазного прогресса как такового, сколько вокруг путей развития капитализма, широко распространились идеи буржуаз­ного либерализма. В Мексике же прои­зошла большая поляризация сил сторонни­ков и противников буржуазно-демократи­ческих преобразований, борьба между ними приобретала характер долговремен­ных массовых революционных выступле­ний и войн. На Кубе до самого конца XIX в. задачи буржуазно-демократических преобразований были тесно связаны с борьбой за отмену рабства и ликвидацию

испанского колониального гнета, вылив­шейся в многолетнюю народную войну. На рубеже XX в. Куба стала жертвой экспан­сии американского империализма. В таких условиях значительное развитие получили революционно-демократические и антиим­периалистические идеи. В Бразилии до конца XIX в. на первом плане стояли задачи борьбы против рабства и монархии.

В конце XIX — начале XX в. все страны Латинской Америки оказались в экономи­ческой зависимости от ведущих империа­листических держав, что вызывало про­буждение антиимпериалистических наст­роений. В Аргентине, Чили, Уругвае, Мексике, Бразилии, на Кубе формировался промышленный пролетариат, возникло и развивалось рабочее и социалистическое движение.

Основные направления развития исто­рической науки в латиноамериканских странах.На фоне этих процессов и под их влиянием формировалась общественно-историческая мысль молодых латиноаме­риканских государств. Развитию исто­рических знаний и исторической науки способствовало создание системы универ­ситетского образования, национальных библиотек, архивов и музеев.

Еще в колониальный период в Латин­ской Америке существовали католические университеты, в которых господствовали богословие и схоластика. После Войны за независимость на основе их реорганизации или заново были созданы национальные государственные университеты (первый из них — в 1821 г. в Буэнос-Айресе в Арген­тине). К концу XIX в. в Латинской Аме­рике уже действовало 27 таких универси­тетов. В системе государственных универ­ситетов богословие отступило на второй план, получили развитие гуманитарные науки, в том числе историческая. История стала преподаваться в школах. Были соз­даны учебники по национальной истории.

В начале XIX в. открылись нацио­нальные библиотеки в Бразилии (1808) и Аргентине (1810). Несколько позже они появились в других странах. Действовали и университетские библиотеки. Возникли национальные архивы (в 1821 г.— в Арген­тине, в 1838 г.— в Бразилии). В 20-е годы XIX в. были созданы национальные исто­рические музеи в Колумбии и Мексике,

в начале XX в.— в Чили и на Кубе. В не­которых странах были образованы акаде­мические исторические институты или общества. Первое из них оформилось в Бразилии в 1838 г.

Историческая наука стран Латинской Америки XIX — начала XX в. развивалась в тесной связи с общественно-полити­ческой жизнью, публицистикой, литерату­рой. Крупными представителями истори­ческой мысли и даже авторами серьезных исторических исследований часто являлись не историки-профессионалы (хотя были и они), а видные идеологи, общественные и политические деятели.

Большое влияние на латиноамерикан­скую историографию оказала обществен­ная мысль передовых капиталистических стран Европы и Северной Америки, с кото­рой латиноамериканские авторы были хорошо знакомы. Многие из них подолгу жили в европейских странах и в США, были очевидцами важных политических и революционных событий, работали в европейских архивах и библиотеках.

Долгое время в латиноамериканских странах влиятельные позиции сохраняла католическая церковь. Однако Война за независимость и распространение идей буржуазного прогресса привели к преоб­ладанию в общественно-политической мысли и среди историков ведущих стран региона либеральных течений различных оттенков (от умеренного до буржуазно-демократического) . Заметное влияние на либеральных историков во второй поло­вине XIX — начале XX в. оказал европей­ский позитивизм (О. Конт, Г. Т. Бокль, Г. Спенсер, И. Тэн).

Буржуазно-либеральные историки от­стаивали антиклерикальные позиции, про­пагандировали просветительские идеи. Они требовали заменить умозрительные и абстрактные построения выводами, осно­ванными на точном, «позитивном» зна­нии исторических источников. При этом задача объективного научного исследова­ния порой сводилась к объективистскому воссозданию хода исторических событий. Некоторые историки были склонны «ро­мантизировать» историю, представлять ее как результат деяний выдающихся истори­ческих личностей, «героев». Другие, напротив, выступали против сведения исторического процесса к деятельности «вели­ких людей» и к отдельным случайным фактам, пытались найти движущие силы истории, уделяли внимание материальной и духовной жизни народа. Однако этим историкам были присущи механистическое истолкование идеи исторической законо­мерности, преувеличение роли географи­ческой среды и расово-биологических фак­торов как движущих сил истории. Будучи сторонниками эволюционизма, они пони­мали эволюцию упрощенно, как постепен­ное поступательное развитие общества, ко­торое отождествлялось с идеализиродан-ным капиталистическим прогрессом.

Буржуазно-либеральное направление сыграло важную роль в становлении и развитии исторической науки в Латинской Америке, накоплении исторических знаний, в борьбе с консервативными, кле­рикальными течениями. Однако к началу XX в., по мере укрепления капитализма и обострения классовых противоречий буржуазного общества, наметилась тен­денция к переходу либеральных историков на более умеренные позиции, сближению их с консервативными авторами.

Консервативное направление латино­американской историографии было менее представительным и более аморфным, включая в себя течения консервативно-эмпирическое, клерикальное, расово-био-логическое. В менее капиталистически развитых странах с диктаторскими режи­мами оно было основой официальной идео­логии. Историки этого направления оп­равдывали и идеализировали колониаль­ное прошлое, изображали дикта'торов-каудильо «спасителями отечества», вос­хваляли роль религии и церкви в истории Латинской Америки. Они защищали консервативные устои общественной и духовной жизни. В своих работах они нередко допускали тенденциозную трак­товку источников и исторических фактов в угоду собственным концепциям. Но в их среде имелись и добросовестные авторы, труды которых внесли определенный вклад в изучение конкретной истории соответ­ствующих стран.

В конце XIX — начале XX в. возросло влияние на историческую науку субъек­тивистских, интуитивистских течений за­падноевропейской мысли (Ф. Ницше,

А. Бергсон), расовых теорий, мальту­зианства, социального дарвинизма. Это относилось не только к консервативной, но и к либеральной историографии. Усили­лись черты эклектизма в теоретико-мето­дологических позициях многих буржуаз­ных ученых.

На левом фланге латиноамериканской общественно-исторической мысли второй половины XIX — начала XX в. стояли представители революционно-демокра­тического и социалистического направле­ний. Для них было характерно стремление раскрыть глубинные противоречия капи­талистического развития своих стран, па­губную роль помещичье-буржуазной олигархии в их исторических судьбах. Они проявляли интерес к социальной и эконо­мической истории, к положению и борьбе народных масс, в которых видели главную движущую силу истории. Некоторые из них испытали влияние марксизма, обратили внимание на историческую роль рабочего класса, что было особенно характерно для социалистов.

К концу XIX — началу XX в. отно­сятся первые шаги в разработке марк­систской концепции истории стран Латин­ской Америки передовыми представите­лями местного рабочего и социалисти­ческого движения (Аргентина, Чили). Это подготовило почву для формирования в дальнейшем марксистского течения в латиноамериканской историографии.

Основные исторические проблемы.В центре внимания историков разных стран региона в рассматриваемый период находились некоторые общие проблемы. Всех лх объединяло стремление осмыслить роль молодых латиноамериканских наций в истории Америки, особенности их форми­рования и развития, процесс становления независимых государств. Поэтому прежде всего историки обращались к анализу колониального прошлого (XVI — начало XIX в.) и Войны за независимость (1810— 1826). Разгорелись длительные споры между противниками колониального режи­ма, осуждавшими его («черная легенда»), и его защитниками, идеализировавшими колониальное прошлое («розовая леген­да»). Соответственно первые высоко оце­нивали роль Войны за независимость в судьбах латиноамериканских народов, вторые же стремились принизить ее зна­чение. Первая точка зрения преобладала среди историков-либералов, вторая — среди консерваторов.

Предметом острых дискуссий стала проблема соотношения местного, автох­тонного и европейского начал в истори­ческих судьбах народов Латинской Аме­рики. В ряде случаев эта проблема пре­вращалась поборниками буржуазного прогресса (особенно в Аргентине, где преобладали выходцы из Европы) в ди­лемму «цивилизация — варварство»; про­гресс стран региона отождествлялся с их «европеизацией», иммиграцией из Европы, перенесением в них достижений европейской цивилизации, с борьбой про­тив отсталости, «варварства» местного населения. Сторонники консервативных течений, напротив, поднимали на щит тра­диции, унаследованные от колониального прошлого, видя в них основу «самобыт­ности» народов региона, выступая против «чуждого» европейского влияния. Иногда в этих спорах находил отзвук стихийный протест со стороны народных масс против растущей капиталистической эксплуа­тации, осуществлявшейся от имени «циви­лизации».

В Мексике и других странах, где в фор­мировании наций роль индейского и метис­ного компонента была более значительной, а приток европейских иммигрантов не при­обрел заметных размеров, проблема ста­вилась иначе. Здесь речь шла о соотно­шении индейско-метисного и испано-креольского начал в этом процессе. Прог­рессивные и либеральные авторы подчер­кивали важную роль индейского и метис­ного населения в освободительной борьбе и в формировании наций, тогда как консерваторы решающую «цивилизирую-щую» роль отводили испано-креольскому элементу. И те, и другие часто апеллиро­вали к местным традициям: первые — к традициям освободительной борьбы с активным участием индейцев и метисов, вторые — к консервативным устоям сло­жившегося в колониальный период об­щества.

Значительное внимание уделялось роли церкви и религии. Прогрессивные и буржуазно-либеральные историки посвя­тили немало усилий разоблачению реак-

ционной роли католической церкви и рели­гии в истории Латинской Америки, в то время как сторонники консервативных течений всячески восхваляли эту роль.

На рубеже XX в. внимание обществен­но-исторической мысли стран Латинской Америки все больше обращалось к про­блеме империалистической экспансии США и других капиталистических держав в регионе и борьбе против нее местных народов. Особенно остро этот вопрос стоял для Кубы, Мексики и стран Центральной Америки. В начале XX в. пробуждается интерес к положению рабочего класса, развитию рабочего и социалистического движения.

Наряду с общими чертами историогра­фия каждой из стран Латинской Америки имела свою специфику, определявшуюся особенностями их национального раз­вития.

Аргентина

Развитие демократическойи либераль­ной общественно-исторической мысливо второй половине XIXв. Глубокое влия­ние на формирование аргентинской обще­ственно-исторической мысли оказали идеи и деятельность руководителей Майской революции 1810 г., приведшей к освобож­дению страны от испанского колониаль­ного гнета. Особенно сильное воздействие на ее развитие оказал прогрессивный мыслитель, поэт и общественный деятель Эстебан Эчеверрия(1805—1851). Моло­дые годы Эчеверрия прошли во Франции, где он близко познакомился с новейшими достижениями социологии и исторической науки. В созданной им в конце 30-х годов организации «Молодая Аргентина» спло­тилась группа передовых интеллигентов, многие из которых впоследствии стали видными политическими и общественными деятелями. Последовательный радикаль­ный демократ, Эчеверрия испытал влияние Сен-Симона и стал первым пропаган­дистом идей утопического социализма в Аргентине. Свои взгляды на общественное развитие и историю Аргентины он изложил в труде «Социалистическая доктрина» (1846) и в историческом очерке «Предпо­сылки и начало Майской революции».

Эчеверрия призывал изучать экономи­ческие условия страны, чтобы понять ее политическое развитие, пытался выявить классовый характер аргентинского обще­ства и Майской революции 1810 г. Он высо­ко оценивал эту революцию, отмечая, что она открыла путь к независимости и общественному прогрессу и провозгласила идеи свободы, равенства и братства, но в то же время указывал, что ее плодами воспользовались местные господствующие классы — аристократия и отчасти пред­принимательский «средний класс»; трудя­щиеся же города и деревни не добились улучшения своего тяжелого положения. Эчеверрия призывал возродить и развить дальше освободительные идеалы Майской революции, осуществить глубокие демо­кратические преобразования, добиться социального освобождения трудящихся и ликвидации классового неравенства.

Падение консервативной помещичьей диктатуры Росаса (1829—1852) и Кон­ституция 1853 г. открыли путь к консоли­дации Аргентинской буржуазной респуб­лики и более быстрому капиталистическо­му развитию страны, хотя и при гегемонии агроэкспортной олигархии. Консерватив­но-клерикальная идеология утратила бы­лые позиции. В общественной жизни Аргентины возобладали идеи буржуазного прогресса. В то же время по мере утвер­ждения капитализма радикальный демо­кратизм передовых мыслителей постепенно уступал дорогу более умеренным бур­жуазно-либеральным воззрениям. Это отразилось на эволюции взглядов двух наиболее ярких представителей аргентин­ской мысли той эпохи — писателей, социо­логов, видных общественных и полити­ческих деятелей — Доминго Фаустино Сармьенто(1811 —1888) и Хуана Баутисты Альберди(1810—1884).

Оба они в 30—40-х годах принадле­жали к радикальному крылу оппозиции диктатуре Росаса и находились под влия­нием Эчеверрии, сочувствовали идеям социального равенства. В 1848 г. под впе­чатлением европейских событий Сармьенто писал: «Пусть сгинет республика и в качестве нового мира утвердится социа­лизм, который заменит европейскую демо­кратию»¹. Альберди, участник «Молодой

¹ Sarmiento D. F. Educaciфn popular. San­tiago de Chile, 1848. P. 27.

Аргентины», говорил о царстве труда в будущем, об освобождении трудящегося человека от капиталистического рабства. В дальнейшем Сармьенто и Альберди отошли от таких радикальных оценок.

В 60—80-х годах Сармьенто занимал ряд государственных постов, а в 1868— 1874 гг. был президентом Аргентины. Его литературное наследие (52 тома) — цен­нейший материал по истории Аргентины XIX в. В 1845 г., находясь в эмиграции в Чили, он издал получившее широкую известность литературно-философское произведение «Жизнь И. Факундо Кироги. Цивилизация и варварство», в котором воссоздал яркую панораму аргентинской действительности первой половины XIX в. и выразил свои исторические воззрения.

Сармьенто обрушился на колониальное прошлое, католическую церковь и диктату­ру Росаса как на виновников консервации в стране «варварства», феодализма, отста­лости и невежества. Будущее Аргентины он связывал с возрождением и дальнейшим развитием идей Майской революции. Осо­бое значение в преодолении отсталости и обеспечении прогресса он придавал раз­витию просвещения и народного образо­вания. Идеалом Сармьенто была буржуаз­ная представительная республика, эконо­мически развитая, с фермерским земледе­лием и высокообразованным населе­нием.

Основой исторического прогресса Сар­мьенто считал географический и расово-биологический факторы. Противопостав­ляя феодально-патриархальному «варвар­ству» капиталистическую «цивилизацию», он отождествлял ее с «европеизацией» Аргентины, с перенесением сюда достиже­ний европейской цивилизации, с заселе­нием страны белыми европейскими имми­грантами. Сармьенто отрицал способность к прогрессу «варварского» индейско-кре-ольского населения аргентинской памны, призывал к расовому «очищению» нации. Впервые выраженная еще на рубеже 40-х годов, эта концепция наиболее полно была обоснована им в книге «Конфликт и гар­мония рас в Америке» (1880).

Альберди защищал во многом сходные позиции, хотя на политической арене он порой враждовал с Сармьенто. Альбер­ди активно участвовал в политической жизни страны в 50—60-х годах. В 1852 г. он написал книгу «Основы и исходные по­ложения для политической организации Аргентинской республики», многие поло­жения которой были учтены в Конституции 1853 г. После 60-х годов, подвергшись опале, он отошел от политической деятель­ности.

Большое внимание в своих сочинениях Альберди уделял проблемам экономики и экономической истории. Он обращал внимание на экономические причины и последствия Майской революции. В самой революции и в гражданских войнах первой половины и середины XIX в. Альберди усматривал столкновение антагонистичес­ких интересов, борьбу сторонников фео­дально-патриархального прошлого с по­борниками экономического и социального прогресса. Он ратовал за создание передо­вой капиталистической экономики и такой республики, в которой труд (включая пред­принимательство) был бы главным мери­лом общественного признания человека. При этом Альберди идеализировал бур­жуазный прогресс и буржуазное право. Он разделял концепцию Сармьенто «цивили­зация — варварство», презрительно отно­сился к индейцам и метисам.

В отличие от Сармьенто, Альберди не считал США образцом для подражания, указывал на различие интересов США и латиноамериканских стран, на захватни­ческий характер внешней политики США. Он выступал за сотрудничество, широкий торговый и культурный обмен между стра­нами Латинской Америки и всего мира. В книге «Преступление войны», написан­ной в связи с войной Аргентины, Бразилии и Уругвая против Парагвая (1865—1870), Альберди осудил бессмысленность и чудо­вищность войн, поднял вопрос об ответ­ственности правительств за их развязыва­ние, о необходимости воспитания народов в духе взаимного уважения и мира ².