КАТЕГОРИИ:
АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
В связи с этим следует сделать три существенных замечания.⇐ ПредыдущаяСтр 19 из 19 Первое замечание. Попытки по-новому понять науку, научное мышление и его отношение к мышлению вненаучному не являются чем-то общепризнанным и бесспорным. Вокруг их истолкования ведутся большие дискуссии, многие специалисты в тех областях знания, в которых эти попытки предпринимаются, не принимают их. Дело, следовательно, не в том, в какой степени попытки, о которых идет речь, будут ассимилированы наукой и смогут повлиять на трансформацию научного мышления, а в самом их наличии, демонстрирующем, по крайней мере, возможность противостоять проективно-конструктивной установке не извне, а изнутри науки, возможность альтернативного развития научности и научного мышления. Наука потеснила вненаучные типы знания в том, что касается объяснения и преобразования мира, став фундаментом влиятельного сегодня научного мировоззрения. Но функции познания многообразны и несводимы к «адекватному отражению действительности». В не меньшей степени познание проектирует действительность, являясь механизмом формирования культурных объектов. Важнейшим источником и основанием культуры, ее непременным элементом, являются все вненаучные типы знания. Благодаря теоретическим и практическим результатам в понимании, объяснении и преобразовании явлений действительности, наука и основанная на ней техника обладает признанным авторитетом в сознании общества. Но все большее познание скрытой гармонии мира, единства человека, общества и природы, осмысление глобальных проблем современности, ‑ все это приближает передние рубежи науки к признанию и косвенному указанию на существование Творца, Создателя, Бога. Прежняя естественнонаучная парадигма все более обретает гуманитарные черты, связывая в единой картине мира идеальную и материальную реальность, человека, биосферу, поле, информацию и многое другое. Радикальные изменения эпохи, достижения передовой науки порождают новую тенденцию в отношениях между наукой и религией, проявляющуюся во все более осознанном переходе от былой конфронтации к союзу между ними. Атеисты подсмеиваясь над Библией, над книгой Бытия, утверждают, что в наши дни это выглядит нелепой сказкой. Богословы в связи с этим указывают на дилетантский, поверхностный подход ученых, рассуждающих о том, о чем имеют самое поверхностное и даже совершенно ошибочное представление. Современные книги по апологетике показывают удивительную согласованность современной космологии, геологии, биологии с учением о сотворении мира. Например, ученые-атеисты твердили, что мир вечен, христиане же однозначно утверждали, что мир имеет начало во времени. По теории Большого взрыва оказалось, что мир имеет начало во времени – грандиозное подтверждение христианского учения. Атеисты иронизировали над Библией, в которой утверждается, что сначала творится свет, затем уже – светила. По логике, свет не может существовать без светила. А современная наука утверждает, что в физике большого взрыва свет как поток фотонов, как электромагнитное излучение возникает в первые минуты существования мира, задолго до возникновения звезд и галактик. В книге Бытия повествуется о сотворении жизни в удивительном порядке, совпадающем с современными эволюционными представлениями (полное подтверждение современных палеонтологических и других данных). Можно сказать, что первым эволюционистом был Моисей, который сказал, что вначале возникают растения, затем в воде возникает животная жизнь, затем возникает жизнь на суше. Ученые-естественники не относят теологию к науке, так как она, по их мнению, не опирается на факты, логику и доказательства. Теология по своему методу более близка гуманитарным наукам. Нельзя сравнивать ее только с естественными науками, которые отличаются от гуманитарных наук своими отличительными признаками (фактическая проверяемость, общезначимость, систематичность). Но современная философия науки установила, что вопрос о «научности» науки не так прост. К. Поппер, к примеру, показал, что требование верификации (проверяемость фактами) к науке не обязательно должно быть применимо. Главное – фальсифицируемость теории, то есть, научна ли та теория, с которой можно спорить. В этой связи с христианским богословием тоже можно спорить. С опорой на факты тоже все в порядке: оно основывается на факте – Священном Писании, которое никем не может оспариваться, что не могло быть придумано и быть плодом чьей-либо фантазии. Религиозные науки опираются на факты и на опыт – на внутренний духовный опыт (естественный и сверхестественный), на факты, изложенные в Священном Писании, факты истории. Писание также проверяется историей. Никто не спорит с тем, что когда-то жили Моисей, царь Соломон. Христианское богословие тоже использует логические рассуждения, выстраиваемые в строгую систему. Существование ересей подтверждает системность богословия, ведь ересь – это то, что логически противоречит основным положениям христианства. Православие дает человеку некую систему духовных ценностей. В современной России все больше и больше людей начинают обращаться к этим ценностям. Этот процесс является объективным процессом, и выражать несогласие тому, что является объективной реальностью, как это имеет место быть среди ученых, просто нелепо, противоречить своим принципам объективности. Постулаты откровенно религиозного характера играли множество различных ролей в контексте интерпретации природы, выявляя богатство и разнообразие способов взаимодействия науки и религии, опровергая существование «конфликтной модели» до середины XIX века. Вышеназванные примеры современности опровергают расхожее упрощенческое представление о том, что представители науки и апологеты религии обречены на борьбу друг с другом. На X Всемирном Русском Соборе принимали участие и впервые в истории России обсуждали вопрос Веры и Знания Патриарх и Президент РАН, министр России по науке и технологиям, видные ученые и богословы, писатели, военные, преподаватели государственных учебных заведений и духовных академий. Было отмечено, в том числе академиками (Ю. Осиповым, В. Фортовым, Н. Бехтеревой, Е. Челышевым, Р. Илькаевым, Д. Львовым, Б. Литвиновым, С. Глазьевым и другими), что многие годы и даже столетия, исторические лукавцы и шарлатаны (по-церковному, слуги дьявола) пытались отлучить веру от знания, противопоставить науку и религию. Ныне пришло время, когда можно трезво, без политической и идеологической предвзятости и вульгаризации, рассудительно и полезно для общества, обсудить глобальные проблемы современности, веры и науки, их иерархии, исследовать проблематику духовно-нравственных оснований профессиональной деятельности, этику служения в российской науке, судеб научно-технического и культурного достояния России в XXI веке. На Соборе было провозглашено, что Вера и Знание в этих проблемах не антагонисты. Важное значение для взаимопонимания между богословами и учёными в вопросах возможности построения целостной картины мира имеет принцип дополнительности. Как известно, согласно квантовой механике, невозможно одновременно получить точную информацию о скорости и координатах частицы. Чтобы получить целостную информацию, физики используют принцип дополнительности, выдвинутый Н. Бором для истолкования познавательной ситуации, возникшей в квантовой механике. Согласно этому принципу мы не можем говорить о природе, независимой от измерения, и мы вряд ли когда-нибудь узнаем, какова она сама по себе. Поэтому неправомерно распространять наши способы её изучения на неё саму. Дополнительность, таким образом, является неизбежным и непреодолимым ограничением, наложенным на научное познание. Рассматривая дополнительность как эвристическое приспособление в познавательном процессе, многие теологи в своих доктринах используют её язык. Так, можно провести прямую параллель между непостижимостью и непредставимостью света как волны и частицы, и непостижимостью и непредставимостью феномена воскрешения. При помощи языка дополнительности выражается также двойственность человеческого и божественного в единстве трёх ипостасей, разрабатываются персональные и имперсональные модели Бога. Многие теологи считают построение единой целостной картины мира вполне возможным, хотя они и отдают себе отчёт в том, что это очень непростое дело. Для реализации данной задачи они считают необходимым объединение религиозного и научного путей познания действительности. По мнению этих теологов, научные теории обладают большими ресурсами, которые можно плодотворно использовать в теологическом исследовании. Для адекватной реализации этих ресурсов теологи, несомненно, должны быть сведущими в науках. «Должно ли богословие принимать во внимание текущий научный образ мира?»- ставит вопрос английский священник с докторской степенью в области космологии М. Хеллер15. Тот факт, что научный образ мира подвержен изменениям и далек от соответствия строгим научным исследованиям, предполагает негативный ответ. Но в Средние века будущий профессор богословия обязан был не только пройти интенсивный курс философской подготовки, но и сам преподавать философию прежде своего назначения на богословский факультет. Если вспомнить, что в те времена философия во многом исполняла роль, сходную с ролью, отведенной в наши дни наукам, то выводы напрашиваются сами собой. Путь к согласию и конструктивному взаимодействию, дающему возможность содания единой, согласованной адекватной картины мира, может быть найден. Так почетный профессор физической биохимии Оксфорда и священник А. Пикок рассматривает богословие и естественные науки как области культуры, которые развиваются по аналогичным законам. Анализируя богословские и научные модели описания природы, Бога и человека, он приходит к выводу об отсутствии фундаментального разрыва между этими моделями16. Многие другие теологи предупреждают, что при этом важно не впасть в две крайности – чрезмерное превознесение, или, наоборот, принижение той или другой стороны. Следует быть очень осторожным, преодолеть соблазн фиксировать прежде всего сходство между наукой и религией, и забывать о различиях или, наоборот., абсолютизировать эти различия. Факты, которыми оперирует религия, существенно отличаются от научных, и возможность их экспериментальной проверки гораздо более ограниченна. Чтобы теология была жизненной, способной к развитию и совершенствовании, к формированию адекватного мировоззрения, следует признать необходимость ее постоянного контакта с наукой. Круг новейших проблем должен найти отражение в системе образования в качестве подготовки и интеллектуального настроя на восприятие расширяющихся горизонтов научного познания при формировании новой научной парадигмы и в процессе становления адекватного ей мировоззрения. Второе замечание. Даже принятие альтернативного понимания научности, научного мышления в новой онтологии вовсе не означает полного отказа от той формы научной практики, которая традиционно характерна для современной науки с ее ценностно-познавательной установкой. Речь идет лишь об ограничении действия этой установки, которая оказывается не универсальной и поэтому теряет свой мировоззренческий статус. Для российской философии во второй половине 1980-х годов серьезный анализ проблемы соотношения науки и иных типов знания и сознания стал свидетельством пересмотра одной из догм, которую диалектический материализм разделял с другими просвещенческими и сциентистскими философскими течениями. Положение о незыблемом авторитете науки как высшего типа знания, который снимает, или отменяет все его другие типы и позволяет оценивать их с позиции всезнающего и объективного судии, было чревато весьма жесткими эпистемологическими ограничениями. Во-первых, метод философского анализа знания и познания должен был быть максимально приближен к научному, сведен к процедурам и концепциям тех наук, которые уже выделились из философии, а именно к логике и психологии. Во-вторых, эмпирическим базисом философской эпистемологии призваны были служить «данные наук»: аргументация философских положений требовала подтверждения или опровержения со стороны фактов и теорий, относящихся к частным естественнонаучным или социально-гуманитарным дисциплинам. В-третьих, в качестве предмета эпистемологического анализа была призвана выступать наука и только наука: теория познания, по существу, редуцировалась к философии науки. Эти три тезиса, среди прочего, во многом характерны для так называемой классической эпистемологии вообще, представителями которой могут быть в той или иной мере признаны и Иммануил Кант, и Фридрих Энгельс, и Карл Поппер. Сегодня многим кажется, что классическая эпистемология развенчана и большей частью отброшена, и потому возможно простое принятие одной из ее альтернатив. Однако такого рода убеждение основано лишь на впечатлении от кризиса марксистско-ленинской философии. Ведь современная эпистемология на Западе в значительной мере сохраняет классические черты ‑ это своего рода «мейнстрим», которого придерживается, к примеру, большинство философов аналитического направления». Кроме того, всякий ответственный эпистемолог обязан сначала критически проанализировать возможные альтернативы классической эпистемологии и убедиться в том, что они обеспечивают интеллектуальный прогресс. Есть ли в них достоинства классической эпистемологии, двигавшие ее сторонников, которых самый строгий ум не сможет обвинить в некомпетентности или интеллектуальной косности? Безусловно ли ущербен идеал научной эпистемологии? Кризис – не крах. В переводе с греч. –krisis – решение. Решение, которое должно принять научное сообщество в вопросы интеллектуального обеспечения технического прогресса, объективного по своей сути, развития науки, которая неизбежно возникла бы и в стороне от религиозных доктрин. Вопрос этот особо актуален для современной России, потерявшей огромный потенциал классической научной теории и практики в 90-е годы, что ставит проблему развития науки и техники в условиях неизбежных глобальных конфликтов как проблему национальной безопасности. Наука должна развиваться по своим принципам. Конструктивная роль религиозных верований часто приходит на ум при сопоставлении слов «наука» и «религия». В этом состоит одна из причин, по которой общим местом христианских сочинений еще со времен Фомы Аквинского стали предупреждения против «использования Бога для затыкания дыр»: прецеденты из прошлого свидетельствуют о неизбежности конфликта, когда ссылки на Бога используются для заполнения пробелов в научных теориях Тезис о необходимости веры для обоснования знания вовсе не предполагает ни отрицание науки как человеческого творчества, ни ее поглощение религией. Путь простого подчинения или даже внешнего согласования был до конца испробован на Западе в Средние века, и был полностью дискредитирован. Соотношение современного знания и коренных идей христианства может и должно быть взаимно свободным. Та правда, которую наука говорит нам о мире, не может отрицать той правды, которую христианская вера говорит нам о взаимоотношениях человека с Богом. Решение проблемы расположено не в согласовании научных идей и основ христианского вероучения, не в рецепции того в современном знании, что приемлемо для христианского осознания, и наоборот, а в изменении самой психологии научного творчества, характера самой современной науки, выросшей в атмосфере секуляризма, в ее основной ориентации, в свободе человеческого деяния и, одновременно, в характере и месте святыни в человеческой жизни. Обнаруживая следы трансцендентности в некоторых ключевых проблемах, поставленных современной наукой, М. Хеллер ставит вопрос: «Выходящее сегодня за пределы науки не предполагает ли в дальнейшем выход за пределы всех научных методов? Разве тот факт, что мир можно, в конце концов, заключить в абстрактные формулы и уравнения, не дает нам понять, что абстрактная мысль важнее конкретной материи?»16. Прослеживая возможности синтеза столь разных подходов науки и религии в единое и гармоничное мировоззрение, западная мысль прокладывает тем самым путь к «подлинной встрече», когда богословие изучает сотворение мира, а наука ставит своей задачей расшифровать структуру Вселенной при помощи математических и эмпирических методов. Третье замечание.Относится оно к субъективному фактору – позиции ученых, обеспокоенных «клерикализацией страны». С реформ Александра II усилился процесс обмирщения русской культуры, начало которого наблюдается с XVII века. Но даже советская Россия не была всецело атеистической. В 1960-е годы до 30 % сельского населения считали себя верующими, что вызвало новую волну яростной ненависти партийной номенклатуры к русской церкви. Верили в Бога известные советские ученые с мировым именем. Современному научному сообществу, как и обществу в целом, не придется проходить оригинальный и мучительный обратный путь от атеизма к вере в Бога. Стихийно преобладает точка зрения, что ученому якобы полезно быть атеистом, так как в этом случае он будет естественное объяснять через естественное. Согласно принципу Оккама (не умножать сущности без необходимости) это методологически полезно. Но в таком случае есть опасность не увидеть главного – многообразия духовной жизни. Выше было сказано, что, несмотря на стремительное распространение дарвинизма, теория уже современниками – биологами была встречена критикой, доходившей до утверждений, что она ложна и противоречит фактическим данным. Не было единства мнений и в среде религиозной общественности. Сам епископ Уилберфорс, искренне интересовавшийся научными вопросами, написал рецензию на труд Дарвина, за которую автор официально благодарил его в своей книге, поскольку она содержала убедительные аргументы по его теории. На том же собрании Британской ассоциации поддержки развития науки Фредерик Темпл (впоследствии архиепископ Кентерберийский) произнес проповедь, приветствующую идею эволюции. Один из друзей Дарвина Ейса Грей, гарвардский ботаник, много сделал для популяризации его гипотезы среди мыслящих людей Северной Америки, но сам оставался при этом глубоко религиозным человеком. Много в этих отношениях личностных факторов, оказывавших значительное влияние на поведение всех участников. Уилберфорс, вероятно, хотел сохранить свое епископское достоинство, Т. Гексли, несомненно, находился под сильным влиянием причин не вполне интеллектуального характера – желания ограничить традиционное влияние духовенства и добиться повышения авторитета формирующегося класса профессиональных ученых. Факт, что сам Ч. Дарвин потерял христианскую веру, которая была у него в юности, может быть прописан и его глубокой скорби по поводу смерти десятилетней дочери Энни, а не только его научным открытиям. В конце жизни Дарвин высказывался о религии очень осторожно, но по этому поводу можно предположить, что он просто не хотел задеть религиозные чувства своей глубоко верующей жены Эммы. Зато точно известно, что Дарвин никогда не становился последовательным атеистом. Как не дошел до полного атеизма и Гексли, предпочитавший термин «агностик» в отношении тех, кто подобно ему самому считал, что на вопрос о существовании Бога не может быть однозначного ответа. Слабые места общепринятых аргументов о замысле подвергались широкому обсуждению еще до Дарвина. Как философ науки Уильям Уэвелл утверждал: способность разума к открытию научных истин лучше всего объясняется тем, что он был создан для этой цели. Но как священник и проповедник Уэвелл подчеркивал, что через такие рациональные рассуждения к Богу не вернуться: при этом Бог выпадает из процесса обращения, и аргументы о замысле выглядят по-настоящему убедительно лишь в глазах уже верующих. В проповеди 1839 года лидер Оксфордского движения Джон Генри Ньюмен заявил, что аргументы о замысле могут убедить лишь тех, кто и так верит в Бога. В это же время Чарльз Кингсли воспринял теорию Дарвина в качестве ответа на вопрос «как?» по отношению к акту божественного творения. Эволюционная теория означала для него замену идеи о едином акте творения на более сложную, но более правдоподобную идею о том, что творение было создано и наделено способностью впоследствии «создавать самое себя». Это согласуется с Библией, по которой тварные стихии земля и вода наделяются Творцом творческими потенциями: «Да произведет земля зелень, траву, дерево…; Да произведет вода пресмыкающихся, душу живую…» (Быт 1 гл.). Таким образом, Творцом предусмотрена некоторая относительная самоорганизация материи, что соответствует современной концепции направленной эволюции, как бы компромиссного варианта происхождения живого. В наше время многие эволюционисты фактически, хотя и молчаливо, придерживаются гипотезы направленной эволюции. «В настоящее время можно считать доказанным, что превращение одного вида живых организмов в другой в природе не происходит», - утверждает автор солидного журнала17. Сегодня представляется, что теорию «разумного дизайна», в отличие, например, от гипотезы «вечного двигателя», научными методами опровергнуть невозможно, как невозможно опровергнуть существование Бога. Насколько убедительны аргументы о замысле для атеиста? В додарвиновских дискуссиях, даже если взаимная адаптация физических и биологических феноменов доказывала существование Бога, это доказательство воспринималось как бесполезное. Впечатляющий удар в этом ключе нанес еще один священнослужитель, историк Оксфордского движения Р. У. Черч: «тщетны исходившие из уст великих людей заявления о том, что наука естественным путем ведет к религии»18. Признавая впечатляющую силу аргументации открытий современной науки, думается, следует согласиться с выводом Уильяма Уэвелла, что на самом деле для признания Бога Конструктором и Вседержителем требуется «активное и живое восприятие веры в Бога»19.
Контрольные вопросы 1 В чем выражается системный кризис западной техногенной цивилизации? 2 В чем проявляется современный кризис идеи научности?
1 См.: Бердяев Н. А. Смысл истории. М., 1990.С. 147, 149, 150. 2 Хайдеггер М. Вопрос о технике //Новая технократическая волна на Западе. М., 1986. С. 52. 3 Давыдов Ю. Н. Искусство как социологический феномен. М., 1968. С. 8. 4 Яки С. Л. Спаситель науки. М, ,1992. С. 220. 5 Там же. С. 256. 6-8 Цит. по: Святитель Николай Сербский. Слово о Законе. Изд-во Братства святителя Алексия. 2005. С. 83, 85. 9 Цит. по: Катасонов В. Н. Цивилизационный кризис XX столетия и Православие (о границах технологического мыщления) // Интернет http://www.Katasonovvn.narod.ru 10, 11 Цит. по: Джон Хедли Брук. Наука и религия. С.283-284. 12,13,14 Катасонов В. Н. Позитивизм и христианство: философия и история науки Пьера Дюгема // Интернет http://www.Katasonovvn.narod.ru 15 Хеллер М. Творческий конфликт. О проблемах взаимодействия научного и религиозного мировоззрения (Пер. с англ. Библейско-богословский институт св. апостола Андрея. 2005. С. 43. 16 Пикок А. Богословие в век науки: модели бытия и становления в богословии и науке. Библейско-богословский институт св. апостола Андрея. 2004. Предисловие к русскому изданию. 17 Франчук В. И. Универсальные механизмы эволюции //Вопросы философии. 2005, № 4. 18 Цит. по: Дж. Хедли Брук. Наука и религия. С. 193. 19 Цит. Там же.
Приложения Гагаев А. А., Гагаев П. А. ПРАВОСЛАВИЕ И НАУКА (католичество и православие ‑ классическая и постклассическая наука)
В православии было и есть нечто, что задерживало в определенном отношении развитие науки в ее классическом (нововременном) понимании. Полагается, что в православии было и есть нечто, что обусловило и обуславливает интенсивное развитие науки в ее современном постклассическом прочтении. Предмет переживания католической духовности – человек в его взаимосвязи, в его взаимообусловленности внешним миром определил ею особой гносеологии – познания в нововременном значении. Познающее и познаваемое последовательно разделены и осмысление второго как некоего сложившегося и неизменно являющего себя в реальности. Предмет познания в западном прочтении, по его осмыслении, преобразовании используется познающей духовностью как средство достижения чего-то для себя значимого, значимого не с религиозно-духовной точки зрения, а с утилитарно-прагматической. В православии было и есть нечто, что задерживало в определенном отношении развитие науки в ее классическом (новоевропейском) понимании. В православии есть нечто, что обуславливает интенсивное развитие науки в ее современном постклассическом прочтении. Православие в лице святоотеческой традиции (Иоанн Златоуст, Григорий Богослов и др.) в отличие от католического вероисповедания, всматриваясь в Священное Писание, сосредоточило внимание человека на нем самом, на его внутренней духовной жизни. Человек как средоточие высокого и драматического, личностного и соборного, человек как боговдохновенное начало – эти реалии стали предметом переживания и постижения для православной души. Всматривание православной души в себя в указанном качестве подвигло ее к избранию в познании особой, отличной от Запада, гносеологии. Всмотреться в себя как в нечто живое и высокое, как то, для чего дела земные есть «дела ничтожные». Роль созерцания в удержании себя как живое и высокое. В православной традиции созерцание предполагает, с одной стороны, невмешательство познающего в переживаемое-познаваемое (в этом не разрушение его, не сведение его к той или иной ставшей форме бытия и познания, а сбережение), а с другой, ‑ живое единение с постигаемым-переживаемым. Созерцание не дается человеку даром, оно есть выражение особого состояния человеческого духа, состояния, достигаемого им в результате внутренней духовной работы. Обретшая внутреннее единство духовность (обретшая связь свою с Тем, Кто создал всякую тварь и материю) в состоянии внутренне соединиться с самим собой как познаваемой реальностью и выявить собственную феноменологию – проявление себя как живого и цельного. Как боговдохновенного. Эта гносеология нашла свое развитие в трудах русских славянофилов (религиозно-логический тип мышления), В. Соловьева (цельное знание), Н. Лосского (интуитивно-логическое познание) и других отечественных православно мыслящих философов XIX-XX веков. Католичество и протестантизм не столько реализуют богоданные возможности человека, сколько предают их в зависимость окаменелым формам бытия. Православие, ища абсолюта в себе, резко критически относясь к нерелигиозным формам человеческого бытия, неоправданно предало забвению мысль о живой полноте бытия православной духовности, полноте, исходящей из бесконечно возрастающих возможностей воссоединившейся в себе человеческой духовности. Обеспокоенность ревнителей русского православия имела основания. Но православие выдержало испытание временем. В современных условиях реализовать Богом поддержанные возможности человеку и должно помочь православие. Онтологически, в силу своей безусловной обращенности к живому и горнему в человеке, оно оказалось гносеологически устойчивой культурной формой бытия человека.
Гагаев А. А., Гагаев П. А. Православие и наука (католичество и православие – классическая и постклассическая наука) //Православная цивилизация: прошлое, настоящее, будущее. Самара, 2006. С. 184-189.
В. Н. Тростников, сопоставляя французскую 1789 года и русскую октября 1917 года, обе причисляет к Великим за мечту о братстве. Но во Франции диктатура мечтателей просуществовала только 14 месяцев. Но, как типично западные люди, французы быстро отрезвели и установили у себя капитализм с его атрибутами бесчеловечных законов рынка, ведущих к апофеозу мещанства, скопидомства, накопительства и безграничной власти капитала. Лозунг «свобода, равенство, братство», с чего начиналась французская революция, был реализован только в первых двух составляющих: свобода как свобода торговли, равенство – как теоретически равные возможности каждого человека разбогатеть. А слово «братство» в обществе, целиком основанном на конкуренции и индивидуализме, оказалось невостребованным в менталитете французов. В СССР диктатура мечтателей просуществовала 74 года, и одним терпением русского народа это не объяснить. Вывод В. Н. Тростникова, профессора Свято-Тихоновского гуманитарного университета один: мечта о братстве нашла в России гораздо более горячий отклик, чем на Западе. Почему, задается вопросом профессор. Ответ на это они видит в том, что наши люди разочаровывались в мечте о рукотворном светлом будущем, где всех соединяет любовь, так как эта утопия была созвучна сохраняемому в душе нашего народа учению Христа. И то, что мы в современной России стали строить храмы, крестить детей – это и есть возвращение к мечте, не угасшей, а лишь сбитой с толку. Если западную цивилизацию назвать постхристианской, то наша как была, так и осталась православной.
Тростников В. Н. Сходство и различие процесса отпадения от Христа на Западе и в России //Православная цивилизация: прошлое, настоящее, будущее. С. 118 Иерей Александр Авдейчев, канд. мед. наук. МОЛИТВА КАК ПСИХОФИЗИОЛОГИЧЕСКОЕ СОСТОЯНИЕ
Всеобъемлющую формулу здоровья дал нам Сам Господь: «Бдите и молитеся, да не выйдите в напасть...» (Мф. 26, 41). Казалось бы, чего нам ещё нужно, ведь в этом лаконичном изречении содержится вся наука о профилактике и лечении наших недугов! Святые апостолы напоминают нам, блуждающим в греховной тьме маловерам, о той же истине: «Мы же в молитве и служении слова пребудем» (Деян. 6, 4). Им вторят святые отцьг «Молитва - священная царица добродетелей...» (прп. Иоанн Лествичник). «Велика сила молитвы, и она более всего приносит Духа Божьего и ее удобнее всего всякому исправлять...» (прп. Серафим Саровский). Кроме указанного узкого смысла молитвы как в Священном Писании, так и у святых отцов молитва понимается еще и в широком смысле - как религиозно-нравственное душевное состояние (патр. Каллист и прп. Игнатий), в смысле постоянного сердечного и благоговейного памятования о Боге, упования или надежды на Него во всех случаях жизни. Святитель Василий Великий учит, что молитву "следует не в словах заключать, но поставлять ее силу более в душевном расположении и в добродетельных делах, непрерывно проходящих чрез всю жизнь. Таким образом, человек может достигнуть того, что вся жизнь его окажется непрерывною и непрестанною молитвою». Точно также имеет в виду молитву в широком смысле и святитель Иоанн Златоуст, когда говорит, что "можно идучи на площадь, ходя по улицам, творить продолжительные молитвы, можно сидящему в рабочей храмине и занимающемуся работой посвящать Богу дух свой, и входящему и выходящему, можно, говорю, творить продолжительную и усердную молитву." В наше время в обществе господствует нравственно ущербный императив «Здоровье любой ценой!», который заставляет нас напрочь забывать о Боге, как только нас посещает болезнь. И здесь Господь, как всегда, милостиво протягивает нам руку помощи. На этот раз в виде научного открытия в лаборатории психофизиологии Психоневрологического института им. В.М. Бехтерева (заведующий доктор биологических и кандидат медицинских наук, президент Санкт-Петербургской ассоциации психопунктуры профессор В.Б. Слезин). Многие годы в практике лечения функциональных невротических расстройств, то есть неврозов, применяется метод самогипноза, или, как его еще называют, медитация. Этот метод, по мнению специалистов, дает неплохие результаты. Однажды здесь задались вопросом: а что происходит с мозгом, когда человек молится? В серии проведённых исследований было выяснено, что молитва и медитация – принципиально различные психофизиологические состояния. Для чистоты эксперимента был приглашён настоятель одного из православных монастырей и учёные записали его электроэнцефалограмму во время молитвы. Результат их ошеломил. Было обнаружено, что в полном сознании в молитвенном состоянии священнослужителя электроэнцефалограмма показывала полное выключение коры мозга. Этот феномен был назван четвертым состоянием человека. До данного открытия наука знала три состояния сознания человека: бодрствование, медленный и быстрый сон, отличающихся друг от друга характерами электрических импульсов в коре. Как показывают исследования, электроэнцефалограммы бодрствования и быстрого сна идентичны. В указанном исследовании учёные обнаружили, что происходит полное отключение коры как во время медленного сна, так и во время молитвы. Получается, что молитвенное состояние так же свойственно и необходимо человеческому организму, как и три ранее известных нам. Ведь в жизни человека наблюдаются переходы одного состояния сознания в другое, существуют системы торможения, отключения. Когда в жизни человека по его воле отсутствует необходимое для него четвертое физиологическое состояние мозга, то, видимо, происходят какие-то негативные процессы. Характерной чертой для подвижников церкви, монахов-старцев является умиротворенное состояние души. Видимо, без внедрения в практику молитвенного состояния этого мирного устройства в душе нам трудно достигнуть. Отсюда и целительные свойства молитвы. Исследователи сделали вывод о том, что во время настоящей молитвы происходит уход от реальности, что приводит к разрушению патологических (болезненных) связей в коре головного мозга. Уходя от мира, от образов патологии, человек способствует своему выздоровлению. Четвертое состояние, по их мнению - это путь к гармонии. Проведённые исследования дали возможность сделать еще некоторые открытия. Так, было выяснено, что уныние, рок-музыка уводят человека от состояния гармонии, также вызывая в коре мозга электрические импульсы, близкие к эпилептическому припадку. Профессор Слезин: «Раз мы живем на планете Земля, где существуют, как мы выяснили, четыре физиологических состояния человека, то они все и должны чередоваться в жизни человека. Отсутствие одного из них нарушает гармоничное развитие человека, приводит его к деградации, болезни. Поэтому я осмелюсь утверждать, что четвертое состояние позволяет или помогает человеку оставаться человеком!». Итак, попытаемся осмыслить изложенное. Результаты исследования аргументировано доказывают, что молитва - особое психофизиологическое функциональное состояние человека. Это означает, что на него полностью распространяются все закономерности, существующие в учении о функциональных состояниях человека. Известно, что для возникновения всякого функционального состояния необходимы особые условия. Например, для перехода из состояния бодрствования в сон, необходим относительный физический и душевный покой или крайняя степень переутомления, а для полноценного ночного отдыха - строго определённое соотношение быстрого и медленного сна. Как следует из полученных данных, для возникновения истинного молитвенного состояния необходимо полное отрешение от окружающего мира при отсутствии сна. В противном случае, наша «молитва» в лучшем случае становится своего рода заклинанием для собственного самоуспокоения, в худшем — бессмысленным бормотанием и самообольщением. С момента открытия профессора Слезина прошло семь лет, однако, на уровне доступной информации до сих пор ничего не слышно о каких-либо методических рекомендациях для практикующих врачей по обучению и использованию «четвертого состояния» в лечебных целях. В практическом здравоохранении давно используется метод БОС («биологически обратной связи»), который мог бы стать основой для освоения «четвёртого состояния» с лечебной целью. Таким образом, мы ещё раз убедились в том, что для нравственно зрелого учёного наука и вера не только не являются антагонистами в познании окружающего мира, но и выступают как тесные и необходимые друг другу союзники. Наука и культура России. Материалы III Международной научно-практической конференции, посвященной Дню славянской письменности и культуры памяти святых равноапостольных Кирилла и Мефодия. Самара, 2006. С.119-121.
КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ 1 Актуальность проблем в контексте современных геополитических процессов. 2 Наука в ситуации культурного кризиса. 3 Эволюция взаимоотношений мистико-магических элементов и науки в процессе познания. 4 Роль античной и христианской культур в формировании системы ценностей техногенной цивилизации. 5 Христианское лоно возникновения математизированного естествознания. 6 Роль христианства в эволюции познавательного отношения человека к миру. 7 Роль герменизма в становлении новоевропейской науки и философии. 8 Пьер Дюгем о возникновении науки нового времени. 9 Разнообразие отношений науки и западного христианства. 10 Факторы устойчивости мифа о конфликте между наукой и религией. 11 Историческая обусловленность утверждений о возможности гармонии науки и религии. 12 Ошибочность общепринятых представлений об абсолютном разделении науки и религии в эпоху научной революции. 13 Неправомерность сведения отношений науки и религии к противостоянию разума и веры в век «Просвещения». 14 Вызов дарвинизма популярному христианству как гипотеза. 15 История поисков и фальсификаций человеческих «предков». 16 Опровержение эволюционизма современным эстествознанием. 17 Политический и социальный контекст как основание внешней видимости конфликта науки и религии. 18 «Обезьяний процесс»: этические последствия теории эволюции. 19 Библейское учение о Шестодневном сотворении мира Богом. 20 Теория «Большого взрыва» как проблема объяснения возникновения Вселенной современной наукой. 21 Физические и астрономические подтверждения телеологического аргумента в пользу существования Творца и Конструктора Вселенной. 22 Загадки в мире живой природы. 23 Мера ответственности науки за кризис современной цивилизации и культуры. 24 Гипертрофированное внимание к технологиям как одна из специфических особенностей современного системного кризиса. 25 Технологии в образовании. 26 Политтехнологии. 27 Кризис идеи научности. 28 Идея диалога культурных традиций Запада и Востока в поиске новых мировоззренческих ориентиров. 29 Православное миропонимание 30 Роль идеи русского космизма в становлении мышления, основанного на толерантности и диалоге культур. 31 Концепция целостного разума в русской религиозной философии. 32 Революция в физике: к новому пониманию науки. 33 Расцвет холистических концепций в конце XX века. 34 Условность и границы научного мышления. 35 Критика и переосмысление ценностно-познавательной установки как основания современной технологической цивилизации в связи с новой онтологией Я, существенно иным пониманием отношения человека и природы. 36 Новое понимание научности и отношения научного мышления к различным вне-научным мыслительным образованиям. 37 Необходимость и возможности объединения научного и религиозного путей познания действительности. 38 Проблемы построения целостной картины мира. 39 Значимости традиционной формы научной практики. 40 Идеал чистой науки, разведения разума и веры в философии науки Пьера Дюгема. БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
Библия. Книги Священного писания Ветхого и Нового Завета. М., 2006. Александровский, Г. Наука идет по следам фактов, упомянутых в Библии.//Наука и жизнь, 1997, № 8. Барбур Иен. Религия и наука: история и современность/Пер. с англ. Библейско-богословский институт св. апостола Андрея. М.,2001. Богословие и философия: аспекты диалога: Сб. докл. конф. Ин-т философии РАН. М.. 2001. Джон Хедли Брук. Наука и религия: историческая Перспектива/Пер. с англ. Библейско-богословский институт св. апостола Андрея. М..2004. Василий (Родзянко). Теория распада Вселенной и вера Отцов. Библейско-богословский институт св. апостола Андрея. М., 1996. Вейник В. И. Почему я верю в бога? Минск., 2004. Вертьянов Сергей. Происхождение жизни: факты, гипотезы, доказательства. Свято-Троицкая Сергиева лавра. 2003. Вшолек Станислав. Рациональность веры /Пер. с польск. Библейско-богословский институт св. апостола Андрея. М., 2005. Гагинский В. А. Священный труд и его результаты с христианской точки зрения. Оренбург, 1894. Глубоковский Н. Н. Русская богословская наука в ее историческом развитии и новейшем состоянии. Библейско-богословский институт св. апостола Андрея. М., 2002. Головин С. Л. Эволюция мифа: Как человек стал обезьяной. М., 2000. Грибов Л. Т. Наука и религия: от конфронтации к дополнительности //Высшее образование в России,1997, № 1. Девятова С. В. Современное христианство и наука. М., 1994. Ершова Г. Г., Черносвитов П. Ю. Наука и религия: новейший симбиоз. М.. 2003. Калябин Г. А. Верою познаем: Обзоры по естественной апологетике. М., 1999. Калябин Г. А. Библейская и научная картина мира. Самара, 2005. Катасонов В. Н. Позитивизм и христианство: философия и история науки Пьера Дюгема. Интернет http://www.Katasonov-narod.ru Клеман Оливье. Смысл Земли/Пер. с франц. Библейско-богословский институт св. апостола Андрея. М., 2006. Кругляков Э. П. «Ученые» с большой дороги. М., 2006. Кураев А. (диакон) Христианство на пределе истории: О нашем положении. М., 2003. Кураев А.(диакон). Почему православные такие? М., 2006. Кюнг Г Начало всех вещей: естествознание и религия/Пер. с нем. Библейско-богословский институт св. апостола Андрея. М., 2007. Мерфи Ненси, Эллис Джордж. О нравственной природе Вселенной/Пер. с англ. Библейско-богословский институт св. апостола Андрея. М., 2004. Мольтман Юрген. Наука и мудрость/Пер. с нем. Библейско-богословский институт св. Андрея. М., 2005. Наука и религия. Междисциплинарный и кросс-культурный подход. М., 2006. Наука и богословие: Антропологическая перспектива. М., 2004. Нестерук А. Логос и космос. М., 2006. Осипов А. И. путь разума в поисках истины. М.,2003. Ответственность религии и науки в современном мире. Библейско-богословский институт св. апостола Андрея. М., 2007. О человеке.,М., 2004. Панкин С. Ф. Религиозная антропология. М., 2006. Пикок Артур. Богословие в век науки: Модели бытия и становления в богословии и науке/Пер. с англ. Библейско-богословский институт св. апостола Андрея. М., 2004. Полищук В. И. Культурология. М.,1998. Полкинхорн Джон. Вера глазами физика: богословские заметки мыслителя «снизу-вверх» /Пер. с англ. Библейско-богословский институт св. апостола Андрея. М., 2001. Полкинхорн Джон. Наука и богословие /Пер. с англ. Библейско-богословский институт св. апостола Андрея. М., 2004. Рассел П. От науки к Богу: Путешествие физика в тайны сознания /Пер. с англ. Библейско-богословский институт св. апостола Андрея. М. , 2005. Роузвер Дэвид. Наука о сотворении мира, доказывающая правоту Библии/Пер. с англ. Библейско-богословсий институт св. апостола Андрея. М., 1995.
|