Второй позитивизм, махизм, или эмпириокритицизм 1 страница

Следующий этап в развитии позитивизма (так называемый второй позитивизм, махизм, или эмпириокритицизм) связывается с творчеством Эрнста Маха и Рихарда Авенариуса; к нему примыкали также Карл Пирсон (1857–1936), Анри Пуанкаре (1854–1912) и др.

Особое влияние на становление эмпириокритицизма оказал «кризис в физике» на рубеже XIX–XX вв. К этому времени был сделан ряд открытий, которые не «вписывались» в прежнюю ньютоно-картезианскую картину мира и даже противоречили ей. Так, традиционное отождествление материи с веществом, состоящим из неделимых атомов, делало непонятным статус электромагнитных полей, которые явно не являются веществом, получалось, и материей. Подобные умозаключения привели физиков к выводу: «материя исчезла». Эмпириокритицизм преодолел кризис в физике за счет того, что объяснительная часть науки была вообще объявлена «ненаучной».

Эрнст Мах (1838–1916) австрийский физик и фило-соф-позитивист. Окончил Венский университет в 1860 г. Приват-доцент в Венском университете (с 1861), профес-сор физики в Граце (с 1864), профессор физики (с 1867) и ректор (с 1879) Карлова университета в Праге, профессор Немецкого университета в Праге (с 1882). Профессор философии Венского университета (1895–1901).

Маху принадлежит ряд важных физических исследований. Первые работы Маха посвящены изучению процессов слуха и зрения (объяснение механизма действия вестибулярного аппарата, открытие оптического явления – так называемых колец, или полос, Маха). К этому периоду относятся работы «О цвете двойных звезд на основании принципа Доплера» (1861), «Объяснение музыкальной теории Гельмгольца» (1866), «О стробоскопическом определении высоты тона» (1873), «Об отражении и преломлении звука» (вместе с Фишером, 1873), «Оптико-акусти-ческие эксперименты» (1873), «Основы учения о кинестезии» (1875) и др. С 1881 г. Мах изучал аэродинамические процессы, сопровождающие сверхзвуковое движение тел. Он открыл и исследовал процесс возникновения ударной волны. В этой области именем Маха назван ряд величин и понятий: число Маха, конус Маха и др.

В работе «Анализ ощущений, или отношение психического к физическому» (1886) Мах писал, что он поставил своей задачей не ввести новую философию в естествознание, а удалить из него старую, «отслужившую свою службу». Философские понятия субъекта и объекта, сознания и бытия объявляются сомнительными, граница между ними – неощутимой, философские системы, использующие эти понятия, считаются ненужными. «Такие философские системы, не только бесполезные в естествознании, но и создающие вредные, бесплодные, мнимые проблемы, ничего лучшего не заслуживают, как устранения.» Но фактически эта претензия на устранение философии обманчива. На деле происходит замещение одного типа философии другим, тяготеющим к субъективному идеализму.

Продолжая учение Беркли, махисты исходят из того, что все существующее понимается как совокупность ощущений. Предметом научного анализа, по Маху, являются «комплексы цветов, тонов, различных степеней давления и т. п. Как таковые комплексы, они получают особые названия, и мы называем их телами. Абсолютно постоянными эти комплексы никогда не бывают».

Мах выступает против понимания материи как объективной реальности. «Вещь, тело, материя суть не что иное, как связь элементов, цветов, звуков и т. п., не что иное, как так называемые знаки.» «Остается один тип устойчивости – связь (или отношение). Ни субстанция, ни материя не могут быть чем-то безусловно устойчивым. То, что мы называем материей, есть определенная регулярная связь элементов (ощущений). Ощущения человека, также как ощущения разных людей, обычно взаимным образом зависимы. В этом состоит материя.» «Не тела вызывают ощущения, а комплексы элементов (комплексы ощущений) образуют тела.»

Прикрывая свой идеализм «научной терминологией», махисты называют ощущения «элементами мира». «Элементы мира» махисты подразделяют на физические и психические. Они хотят представить их как нечто «нейтральное» по отношению к материи и к сознанию, утверждая, что «элементы мира» могут быть в одном отношении физическими, а в другом – психическими. Например, огонь, вызывая ощущения тепла, света, является психическим «элементом»; но, с другой стороны, как совокупность определенных химических и физических процессов он представляет собой физический «элемент».

Махисты утверждают, что между физическими и психическими «элементами» существует неразрывная связь, так что не может быть физических «элементов» без психических. Фактически это означает, что материя не может существовать независимо от сознания. Указывая на важную роль естествознания и маскируя идеалистичность своей философии, махисты заявляют, что в процессе исследования можно «отвлекаться» от этой связи и рассматривать физические «элементы» отдельно от психических, как будто они существуют независимо от сознания. Но поскольку махисты считают, что такое отвлечение допустимо только на некоторое время, постольку они остаются на позициях идеализма.

Махисты говорят, что их философия с помощью учения об элементах поднимается «выше» материализма и идеализма и не является ни тем, ни другим.

Вполне солидарен с физиком Махом философ Рихард Авенариус (1843–1896), швейцарский философ-идеалист, один из основоположников эмпириокритицизма. Профессор Цюрихского университета. Центральное понятие философии Авенариуса – опыт, в котором он стремился растворить противоположность материи и духа, физического и психического («Критика чистого опыта» (1888–1890). Термин «эмпириокритицизм», введенный Р. Авенариусом, буквально и означает критику опыта. Опыт – это данность мира познающему субъекту, зафиксированная в его сознании с помощью утверждений, высказываний. Понять особенности понимания опыта может так называемая «принципиальная координация»: нет объекта без субъекта, как нет и субъекта без объекта. Элементы опыта как единства «Я» и «среды» нейтральны, то есть в зависимости от точки зрения они могут рассматриваться и как «физические», и как «психические». Индивид с его нервной системой и окружающая среда образуют реальное единство опыта.

Опыт не позволяет отделить от всего видимого, слышимого, оцениваемого некую субстанцию, первооснову мира (материальную или идеальную). Новая философия должна очистить наш опыт от бесплодных фантазий, ненужных продуктов умственной деятельности (высказываний о субстанции, о душе, о причинной связи).

Наш опыт – это некий приспособительный комплекс. Чем более монолитен он будет, чем меньше в нем будут присутствовать различные точки зрения, различные формы удвоения опыта, то есть чем меньше сил будет затрачено на его создание, тем более эффективным будет его адаптационное действие. Принцип наименьшей траты сил – основной принцип, которым должна руководствоваться философия, становясь критикой чистого опыта, деятельностью по очищению опыта. По мнению Авенариуса, новую философию можно будет построить именно по принципу наименьшей траты силы, когда будут устранены такие пустые понятия, как необходимость, причинность, вещь и свойства и субстанция.

Если устранить их из науки и философии, то это и будет наиболее экономное описание мира. Все сущее будет по содержанию – ощущение, а бытие – движение. Авенариус подверг критике интроекцию – неправомерное вкладывание в мозг человека каких–то понятий и ощущений. Ощущения и представления и так у нас есть. Но люди такие вложения вкладывают друг в друга и потом в себя, поэтому появляется некое удвоение мира. Мир реальный и мир в мозгу. Вместо интроекции Авенариус выдвинул идею о принципиальной координации. Наше Я и среда его окружающая неразрывны, мы всегда вместе. Никакое полное описание данного или находимого нами невозможно без некоторого Я и среды, при этом Я – центральный член координации, а среда – это противочлен координации.

Принцип наименьшей траты сил ориентирует на кумулятивную модель развития научного знания, предполагающую непрерывность роста знания, постоянное прибавление знания, исключающее скачки, опровержение достигнутого и общепризнанного. Кумулятивизм связан с пониманием научного знания как описания фактов.

Однако понимание физического и психического лишь как содержания опыта (внешнего и внутреннего) и есть признание первичности сознания, ибо опыт без субъекта, без сознания невозможен. Учение Авенариуса о «принципиальной координации» есть субъективный идеализм, исключающий объективную реальность, существующую независимо от сознания. Объективной истине Авенариус противопоставлял биологическую ценность познания и мышления по «принципу наименьшей траты сил». Философия Авенариуса, Маха и их последователей – Р. Вилли, Й. Петцольдта и др. – была подвергнута развернутой критике В. И. Лениным в работе «Материализм и эмпириокритицизм» (1908, изд. 1909).

Таким образом, эмпириокритицизм можно определить как субъективно-идеалистическое течение, форму позитивизма на втором этапе его развития. Основоположники «второго позитивизма» Мах и Авенариус разделяют идею об упразднении старой метафизики, об изменении положения философии в культуре. Однако в отличие от позитивистов «первой волны», которые считали, что философия должна заниматься созданием единой картины мира и классификацией наук, эмпириокритики видели задачу философии в установлении принципов упорядоченности явлений в сознании исследователя.

Эмпириокритицизм стал определяться как философская система «чистого опыта», критический эмпиризм, который стремится ограничить философию изложением данных опыта при полном исключении всякой метафизики с целью выработки и естественного понятия о мире. Данная стадия сохраняет основную установку позитивизма на описание позитивного, опытного знания. Его представители настаивают на необходимости борьбы в науке с засильем метафизических подходов, на изъятие из науки таких понятий, как «субстанция», «причинность», «материальное», «идеальное».

На стадии махизма позитивизм ставит в центр внимания такие проблемы, которые приверженцы и продолжатели кантовского учения считали слишком «метафизическими»: природа познания, опыта, проблема субъекта и объекта, характер категорий «вещь», «субстанция», природа основных «элементов» действительности, взаимоотношение физического и психического и т. д. Заниматься анализом такого рода проблем заставляло само развитие науки, и позитивизм, претендуя на звание «философии науки», не мог этого избежать. Обращение к данной проблематике сопровождалось сближением позитивизма с теми направлениями, которые Конт и его последователи объявляли «слишком философскими», далекими от науки. Последовательно проводя точку зрения феноменализма, махисты приходят к выводу о близости позитивизма к философии Д. Юма и субъективному идеализму Д. Беркли, обоснованно усматривая именно у этих философов, а не во взглядах Тюрго и Даламбера, ту философскую традицию, которая в наибольшей степени соответствовала позитивистскому пониманию научности.

Неопозитивизм

Неопозитивизм представляет собой третью стадию эволюции позитивизма и несет в себе основные его черты.

В рамки неопозитивизма входят несколько десятков разнообразных концепций. Среди них так называемые логический позитивизм, логический эмпиризм, аналитическая философия, лингвистическая философия, философия науки и др. Но при множестве вариантов есть нечто общее, позволяющее объединить их в одно направление. В отличие от классического позитивизма О. Конта и Г. Спенсера, неопозитивизм видит задачу философии не в систематизации специально научного знания, а в деятельности, направленной на анализ языковых форм сознания. Предметом философии должен быть язык, прежде всего – язык науки как способ выражения знания. На первый план выдвигается проблема значения и смысла. Неопозитивизм развивался как течение, направленное на анализ методологических проблем: роли знаково-символических средств научного познания, отношения эмпирического и теоретического уровней научного исследования и т. д.

Первым, главным вариантом неопозитивизма является так называемый логистический позитивизм. У его истоков стояли М. Шлик (1882–1936), Дж. Мур (1873–1958), Б. Рассел (1872–1970), Л. Витгенштейн (1883–1951) и Р. Карнап (1891–1970).

Бертран Рассел (1872–1970) – видный англий-ский философ, логик, математик, социолог, общест-венный деятель. Он в значительной мере способст-вовал становлению и развитию неопозитивизма. Объявив, что «подлинно философские» проблемы «все сводятся к проблемам логики», он сосредоточил свои усилия на анализе логической структуры научного знания. На первый план выдвигалось не содержание сознания, а правила языка. Задача философии, по Расселу, заключается не в том, чтобы открывать факты или строить обобщения о фактах, а в том, чтобы подвергнуть логическому анализу высказывания науки, тем самым обеспечивая прояснение знания. Повседневный язык не годится для науки и философии, так как в нем много неясностей и двусмысленностей, поэтому нужно обратиться к искусственному языку, который следует организовать на основе логики.

Рассел видит задачу философии в логическом анализе научного знания.

Как следует построить и «прояснить» научное знание? Содержанием нашего знания, согласно Расселу, являются факты текущего опыта, свидетельства других лиц и принципы науки. Эта «масса» обычного знания должна быть подвергнута философскому, логическому анализу, чтобы выявить структуру науки, компонентами которой являются простые (атомарные) факты, зафиксированные в элементарных (атомарных) предложениях (например, некоторое «элементарное предложение» утверждает, что определенный предмет имеет определенное свойство или что определенный предмет находится в определенном отношении к другому предмету). К таким элементарным предложениям сводятся все другие предложения.

Элементарные предложения фиксируют чувственные данные; именно чувственные данные становятся логическими «атомами» для построения картины мира.

Элементарные предложения взаимонезависимы. Математика и логика, используемые в организации научного знания, трактуются как априорные науки, не зависящие от структуры мира.

В 20-е гг. Рассел предложил концепцию «нейтрального монизма». Предлагая изъять из научного обращения категории сознания, субъекта, материи, субстанции как «метафизический хлам», Рассел говорит, что первоосновой всего существующего является некий «нейтральный материал», «нейтральные элементы» мира, в которых уничтожается грань между материальным и духовным, физическим и психическим. Части «нейтрального материала» могут быть организованы различными способами, различными отношениями, тогда в одном случае мы получим материальное, изучаемое физикой, в другом – идеальное, изучаемое психологией. Этот подход иллюстрируется с помощью следующего примера: почтовый справочник классифицирует абонентов и по алфавитному, и по территориальному признаку. Аналогичным образом нейтральное, чувственно данное может становиться то частью ума, то частью физического мира.

Нет принципиальной разницы между материальным и духовным: физическое и психическое есть лишь разные аспекты поведения индивидуума.

Людвиг Витгенштейнначинал как инженер в области авиационной техники, затем занимался математикой и философией математики, был учителем; в 1939 г. сменил Мура в Кембридже на посту профес-сора философии, в 1947 г. вышел в отставку.

Как и Рассел, Витгенштейн считал, что филосо-фия – не наука, не совокупность теоретических поло-жений, а деятельность, состоящая в логическом анализе языка науки. «Целокупность истинных представлений – наука в ее полноте (или целокупность наук). Философия не является одной из наук... Цель философии – логическое прояснение мыслей. Философия – не учение, а деятельность.» Результат этой деятельности – «не некоторое количество «философских предложений», но прояснение предложений».

Философия должна прояснять мысли, «которые без этого являются как бы темными и расплывчатыми».

У Витгенштейна логическая структура языка отождествляется с логической структурой мира. Но что собой представляет мир? «Мир есть все то, что имеет место.» «Мир есть совокупность фактов, а не вещей.» Однако понятие факта не определяется.

Идеи Рассела и Витгенштейна были продолжены «Венским кружком», который стал идейным и организационным центром логического позитивизма. Этот кружок был организован в 1922 г. руководителем кафедры индуктивных наук Венского университета Морицем Шликом (1882–1936). В кружок входили К. Гедель (1906–1978), Ф. Кауфман, Г. Фейгл и др. С ними сотрудничали Ф. Франк (1884–1966), А. Айер (1910–1989), Э. Нагель (1901–1985), П. Бриджмен (1882–1961) и др. В 1926 г. в Венский кружок был приглашен австрийский логик и философ Рудольф Карнап, который стал лидером направления; в его работах идеи кружка получили наиболее полное выражение.

Концепцию Венского кружка разделяла Львовско-Варшавская школа, представленная такими именами, как К. Твардовский (1866–1938), Я. Лукасевич (1878–1956), С. Лесьневский (1886–1939), Т. Котарбинский (1886–1981), К. Айдукевич (1890–1963), А. Тарский (1902–1984) и др. Акцентируя внимание на логическом анализе науки в философии, эта школа резко отрицательно относилась к становящемуся модным иррационализму.

Для философской позиции логического позитивизма характерно отрицание научной осмысленности понятия объективной реальности и вопроса об отношении сознания к ней. Вопрос о внешнем источнике чувственных данных лишен смысла. А что касается микро- и мегаобъектов, которые чувственно не даны, то это – продукты формальных преобразований протокольных предложений, фиксирующих «атомарные факты». Логика и математика понимаются как совокупности дедуктивных построений, опирающихся на конвенции (соглашения).

Эта позиция лежит в основе различных концепций в общем русле логического позитивизма.

Рудольф Карнап– американский философ немец-кого происхождения, видный представитель логического позитивизма, внесший значительный вклад в развитие логики и философии науки. Родился в Вуппертале 18 мая 1891 г. Получил образование в Йенском и Фрайбургском университетах. В Йене слушал лекции Г. Фреге, там же в 1921 г. защитил докторскую диссертацию. Карнап преподавал вначале в Венском университете (1926–1931), а затем в Германском университете в Праге (1931–1935). В эти годы он был одним из наиболее активных членов группы философов и математиков, известной как Венский кружок, и интересовался логикой и проблемами научного метода. Совместно с Рейхенбахом основал журнал «Эркентнис» (1930–1940). Он также один из основателей известной серии «Международная энциклопедия унифицированной науки». В 1936 г. эмигрировал в США. Был профессором Чикагского университета (1936–1952) и Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе (1954–1970). В 1952–1954 гг. работал в Принстонском университете. Член Американской академии наук. Умер Карнап в Санта-Монике (шт. Калифорния) 14 сентября 1970 г.

Опираясь на Л. Витгенштейна и Б. Рассела, Карнап считает предметом философии анализ структуры естественно-научного знания с целью уточнения основных понятий науки с помощью аппарата математической логики.

Р. Карнап заострил вопрос о «невозможности» философии в ее «традиционном» значении. В известной работе «Преодоление метафизики логическим анализом языка науки» (1932) он утверждает, что предложения (суждения), из которых состоят философские учения, не являются подлинными суждениями. Дело в том, что настоящие суждения являются либо истинными, либо ложными, а философские суждения – «псевдопредложения», они лишены научного смысла. Именно научного смысла, поскольку они все же имеют определенный смысл, так как они противоположны полному абсурду. Так, высказывание «Первоначально есть абсолютный дух» осмысленно по отношению к набору звуков «блям-блям, бур-бур», но в то же время лишено научного смысла.

Почему же философские предложения – псевдопредложения? Карнап указывает на три причины:

1) либо дело в том, что они составлены из «псевдопонятий»;

2) либо входящие в них понятия соединены в предложения по правилам, не совместимым с грамматикой и логикой;

3) либо эти предложения получены из других предложений с нарушением принципов логического вывода.

Примеры псевдопонятий: «дух», «вещь в себе», «мировой принцип» и т. п. Это «метафизические слова без значения», которым не соответствует в действительности ничто реальное. Предложение, в состав которого входит псевдопонятие, не будет ни истинным, ни ложным, подобно тому как утверждение «Сапоги в современных условиях шьют на машинах» не истинно и не ложно, а лишено научного смысла. Псевдопредложения возникают также вследствие того, что термины, сами по себе не вызывающие каких-либо возражений, соединяются посредством связей, противоестественных с логическо-грамматической точки зрения. Например, тезис Гегеля «Ничто переходит в нечто» лишен научного смысла, так как образован с нарушением правила, запрещающего приписывать «ничто» какие-либо предикаты. Но одна грамматика сама по себе не дает гарантии осмысленности предложений. Да, грамматика не допускает некоторых сочетаний слов. Например: «Цезарь есть и». Предикатом не может быть союз «и», а обязательно существительное или прилагательное. Но, с другой стороны, грамматика допускает такие сочетания слов, как, скажем, «Цезарь есть простое число», хотя это бессмыслица. В конечном счете, утверждает Карнап, философские предложения потому являются псевдопредложениями, что они не поддаются проверке путем сопоставления их с чувственной реальностью. Как, например, можно проверить содержание предложений об Абсолюте?

Однако философские предложения могут иметь рациональный смысл, если их понимать как высказывания об отношениях между словами. Так, вместо предложения: «Время одномерно, а пространство трехмерно» нужно говорить: «Обозначение времени состоит из одной координаты, а пространства – из трех».

Завершая свою критику традиционной философии, Карнап пишет: «Метафизика более не может претендовать на научный характер. Та часть деятельности философа, которая может считаться научной, состоит в логическом анализе... Философия должна быть заменена логикой науки – иначе говоря, логическим анализом понятий и предложений науки, ибо логика науки есть не что иное, как логический синтаксис языка науки».

Карнап отмечает, что философия, несмотря на свою «бессмысленность», существует и развивается в течение длительного времени. Возникает вопрос: что же заставляет людей снова и снова возвращаться к философским исканиям? Карнап считает, что «традиционная» философия возникла из потребности дать выход «чувству жизни», гнездящемуся в сердце каждого человека и не поддающемуся выражению рациональным путем. Главная ошибка метафизика состоит в том, что он свое внутреннее чувство жизни выражает в форме утверждений о внешнем мире. А вот поэт и музыкант этого не делают – они выражают свои чувства в стихах или мелодиях. Метафизик же выражает свои чувства в псевдонаучных предложениях и требует, чтобы с ними соглашались. Наиболее адекватно «чувство жизни» выражается в искусстве. «Вероятно, музыка является наиболее чистым средством выражения чувства жизни, так как она в сильнейшей степени свободна от предметности.» Философия – это своего рода суррогат искусства, она все же отвечает иррациональному «голосу» сердца.

В ходе эволюции логического позитивизма на первый план выдвигались концепции верификации, физикализма и конвенционализма.

Верификация – это проверка предложений науки с точки зрения их осмысленности, значимости. В 1929 г. Венский кружок принял тезис о том, что значением предложения является метод его верификации. В результате верификации устанавливается осмысленность, истинность или ложность предложений.

Согласно принципу верификации, если предложение науки не поддается сравнению с чувственным опытом субъекта, то его нужно элиминировать из научного знания, так как оно лишено научного смысла.

Однако принцип верификации в понимании Шлика породил ряд проблем. Прежде всего, выясняется, что верификация неприменима к проверке суждений о фактах прошлого (и тем более будущего). Кроме того, если строго следовать принципу верификации, приходится считать непроверяемыми многие принимаемые современной наукой факты, ибо они не имеют непосредственного чувственного эквивалента. В плачевном состоянии оказалась бы прежде всего физика элементарных частиц. Также отмечалось, что трудно верифицировать общие положения (законы науки), поскольку невозможно проверить все единичные их следствия (факты).

В 30-е гг. ХХ в. Р. Карнап, О. Нейрат, Г. Фейгл, Ф. Франк и другие высказали идею объединения всех наук на основе универсального языка (языка математической физики). Карнап утверждал, что язык физики – это универсальный язык науки. В соответствии с этой установкой в качестве протокольных предложений должны быть приняты предложения о наблюдаемых физических объектах. Выраженные исключительно в терминах физики, эти предложения независимы от личностных особенностей восприятия.

Карнап высоко оценивал возможности физикализма; он высказывал предположение, что даже психология может быть «низведена до статуса части физики».

В концепции так называемого операционализма утверждалось, что в теории могут быть использованы только те понятия, которые допускают «операциональное определение» (Бриджмен). Операциональное определение понимается как определение путем описания ряда физических операций. Так, например, чтобы дать операциональное определение понятию прямой линии, нужно изготовить куб, одно из ребер которого является «физической интерпретацией» геометрического понятия прямой линии. Таким образом, теоретический уровень научного познания сводится к эмпирическому (соответственно «теоретический язык» к «языку наблюдения»). В итоге получается, что предметом исследования в физике являются «положения стрелок», «вспышки на экранах» и т. п. Когда же физик говорит об «атомах», «электронах» и т. п., то он просто использует удобные выражения для формулировок связей данных опыта.

Но зададимся вопросом: откуда берутся эти данные? Можно ответить, что мы получаем их из показаний приборов. Однако, для того чтобы получить показания приборов, нужно создать эти приборы, нужно знать методы получения этих данных и т. п. Это означает, что опытные данные сами опосредованы теоретическим уровнем. Таким образом, концепция редукции теоретического знания к эмпирическому не соответствует фактическому положению дела.

В ходе эволюции логического позитивизма выяснилось, что не существует «чистых» протокольных предложений, нет языка наблюдения, нейтрального по отношению к теоретическому знанию. В структуре научного знания нет эмпирического знания, свободного от (явной или скрытой) теоретической интерпретации. Карнап был вынужден признать, что теоретический язык не может быть сведен к языку наблюдения. Выяснилось также, что попытка элиминации «метафизики» из философского и научного познания не оправдана. Куайн, Коллингвуд, Койре и другие на основе анализов оригинальных текстов выдающихся естествоиспытателей пришли к выводу о значительной роли метафизических концепций в создании фундаментальных научных теорий. Было также продемонстрировано, что в структуре научных теорий имеются метафизические положения, которые невозможно проверить с помощью принципа верификации. Не увенчались успехом попытки в полной мере формализовать язык науки. Само понятие полностью формализованной теории оказалось слишком сильной идеализацией.

Второй основной формой неопозитивизма (в 50–60-е гг. ХХ в.) был так называемый лингвистический позитивизм. Если логические позитивисты занимались анализом языка науки, обращая особое внимания на формализованные языки, то лингвистические философы обратились к обыденному, естественному языку, делая упор на прагматический аспект языка.

Программа лингвистической философии была предложена Муром и Витгенштейном (новая позиция Витгенштейна была изложена в работе «Философские исследования», а также в работах «Философские заметки», «Заметки об основаниях математики», «О достоверности»).

Витгенштейн приходит к выводу о том, что невозможно найти действительно элементарные предложения. Простое всегда относительно. Невозможен и «идеальный» язык, где были бы однозначные слова; различные слова означают различные объекты, а предложения описывают факты или положение дел. Витгенштейн предлагает заняться анализом обычного разговорного языка. При этом Витгенштейн и его последователи – представители Оксфордской школы (Райл, Остин, Стросон и др.) – считали, что функционирование естественного языка нельзя описать с помощью какой-то единой теории. Центральное понятие философской концепции Витгенштейна – языковая игра и ее правила, принятые данным обществом.

Слова естественного языка рассматриваются как инструменты для целей общения. Каждое словоупотребление имеет свои правила. Витгенштейн сравнивает использование языка с играми, которые проходят по определенным правилам. Существует много игр, и можно изобрести все новые и новые игры. Подобно этому, естественные языки допускают возможность бесконечно большого множества языковых игр. Эти языковые игры (употребление языка) возникают естественно, их правила устанавливаются и изменяются в соответствии с требованиями жизни людей. Чем разнообразнее жизнь, тем разнообразнее средства общения и, следовательно, употребления языка.