Психология развития 5 страница. щенном, практически иррациональном виде идея и может оказы-

щенном, практически иррациональном виде идея и может оказы-

вать социально-регулирующее влияние на «массу». Под воздейст-

вием каких-то идей мысли и чувства отдельных индивидов в боль-

шой группе принимают общее направление, что и составляет «за-

кон духовного единства толпы».

Хотя анализу собственно толпы, или «массы», Лебон уделял

много внимания (детально останавливаясь на классификации раз-

ных толп, их качественных особенностях, про- и антисоциальной

направленности действий), основным предметом социального ис-

следования он видел именно личность. Как изменяется сознание и

поведение отдельного человека в рамках подобной большой груп-

пы - вот тот вопрос, который оказался в центре его концепции.

Лебон отмечал следующие основные особенности поведения

личности в «массе» (толпе):

- становясь частью толпы, человек приобретает большее Созна-

ние собственной силы и перестает обуздывать свои врожденные

инстинкты, следовательно, повышается уровень его импульсивной

активности;

- вырвавшаяся на свободу иррациональность человека застав-

ляет его жить больше чувствами, а не прислушиваться к доводам

разума, следовательно, повышается уровень его эмоциональности и

снижается уровень критичности;

- возросшая в силу перечисленного восприимчивость к внуше-

нию и подверженность «заражению» идеями заставляют человека

принести в жертву свои индивидуальные интересы и отказаться от

произвольного поведения;

- закономерным следствием становится снижение уровня инди-

видуальной ответственности и фактическая передача этой функции

лидеру («вождю массы»).

Нетрудно видеть определенную парадоксальность исследователь-

ской позиции Лебона: личность он характеризует через те атрибуты,

которые, по сути, являются «безличностными». Заметим, что подоб-

ный аспект анализа - изучение личности через процессы деперсона-

лизации, через «недостаток личностности» - довольно долго потом

преобладал в социально-психологических исследованиях личности.

Лебон завершил характеристику личностных изменений, про-

исходящих с человеком в результате его включенности в большие

социальные группы, необходимым требованием появления фигуры

вождя, в котором должны персонифицироваться утерянные каж-

дым членом толпы личностные атрибуты. Однако, описав его пси-

хологические качества и те чувства, которые связывают вождя и

рядовых членов толпы, он никак не объяснил механизмов его вы-

движения. Именно эта проблема стала в дальнейшем предметом

анализа для 3. Фрейда, а ее специфическое решение в рамках пси-

хоаналитической концепции обусловило основное содержание

полемики Фрейда с Лебоном.

Основное содержание социально-психологических воззрений

Фрейда представлено в его работе 1921 г. «Психология масс и ана-

лиз человеческого Я» (вышедшей, заметим, спустя более 20 лет

после «Психологии масс» Лебона). Задавая в качестве ее централь-

ного сюжета проблему взаимоотношений личности и общества,

Фрейд сам достаточно сдержанно оценивал возможные перспек-

тивы ее решения, отмечая, что «есть проблемы, до которых нельзя

долететь, но можно дойти хромая, и в таких случаях не грех и по-

хромать...».

Содержательная характеристика этапов развития психоанали-

тической теории довольно объемно представлена сегодня в исто-

рико-психологической литературе, и потому мы остановимся лишь

на тех позициях Фрейда, которые он сам сформулировал как оппо-

зиционные по отношению к идеям Лебона. Каковы же основные

критические замечания Фрейда к «психологии масс»?

Соглашаясь с Лебоном в том, что индивиды в толпе образуют

некоторое единство, Фрейд закономерно предполагает, что должно

быть что-то, их объединяющее; именно эта психологическая реаль-

ность требует изучения, однако она не стала предметом анализа для

Лебона, ограничившегося простым указанием на факт ее наличия.

В отличие от Лебона, объяснявшего процесс деперсонализации

механизмами заражения идеями и подражания, Фрейд видел при-

чину единообразия действий и чувств индивидов в толпе в обнаже-

нии одинакового для всех людей бессознательного «фундамента», в

актуализации основных врожденных инстинктов.

Соглашаясь с Лебоном в том, что «человек массы» обладает

повышенной внушаемостью, Фрейд закономерно спрашивал о том,

кто, собственно, является гипнотизером, т. е. обращался к анализу

фигуры вождя, чем в свое время фактически пренебрег Лебон.

С точки зрения Фрейда, при анализе механизмов выдвижения

лидера («вождя») следует отказаться от понятия внушения - в силу

его малой объяснительной способности. В качестве альтернатив-

ного объяснительного принципа он выбирал libido («масса объеди-

няется любовью»), т.е., по его мнению, человек позволяет на себя

влиять из-за желания быть в согласии и в любви с окружающими.

Любое разрушение либидозных связей приводит к групповой де-

зинтеграции, разложению «массы» (что проявляется, например, в

феномене паники).

Таким образом, природа связей индивидов в группе - эмоцио-

нальная, причем эти связи организуются в двух направлениях: по

вертикали (с «вождем») и по горизонтали (с остальными членами

группы). Заметим здесь, что эта мысль основоположника психо-

анализа более чем через 30 лет была положена в основу одной из

самых заметных концепций стадиального развития малой группы -

теорию группового развития американских социальных психоло-

гов У. Бенниса и Г. Шепарда.

В качестве основного механизма установления горизонтальных

и особенно вертикальных связей Фрейд выделял механизм иденти-

фикации, в результате действия которого человек, будучи частью

«массы», отказывается в конечном счете от своего «Идеала-Я» и

заменяет его массовым идеалом, воплощенным в «вожде». Тем са-

мым исходно личностная инстанция объективируется и унифици-

руется, становясь «внешней силой» по отношению к человеку, вы-

полняя по отношению к нему социально-регулирующую функцию

и создавая дополнительное напряжение «несвободы». Таким обра-

зом, именно благодаря механизму идентификации индивид приоб-

ретает собственно социальное качество: во-первых, потому, что его

индивидуальное «Сверх-Я» образовано в результате идентифика-

ций со значимыми объектами (прежде всего - родительскими фигу-

рами), а во-вторых, потому, что при условии включения в «массу»

его идеальные представления о самом себе воплощаются в другом

человеке (фигуре «вождя»). Именно поэтому, с точки зрения Фрей-

да, психология личности всегда есть социальная психология - ведь

в психической жизни человека всегда присутствует «другой».

Детальный анализ закономерностей процесса интернализации

этого «другого» дан в феноменологической социологии, заложившей, по сути, одну из наиболее влиятельных парадигм современного со-

циального знания, а именно интерпретативную.

Ее теоретическим основанием стала феноменология Э.Гуссер-

ля (1859-1938). В рамках интересующего нас аспекта анализа -

рассмотрения теоретических предпосылок становления предмета

социальной психологии через историю решений проблемы лично-

сти и общества - отметим лишь некоторые ее положения, имевшие

непосредственное отношение к предмету.

Основное несогласие Гуссерля с позитивистской традицией со-

циальных наук состояло в том, что она заставляет исследователей

исходить из допущения объективного существования окружающей

действительности. Между тем из того факта, что любому человеку

(в том числе исследователю) социальная реальность дана в резуль-

тате простого наблюдения, еще не следует, что мы можем с уверен-

ностью о ней высказываться, так как неизвестно, с помощью каких

правил конституируются наши опыт и знание. Из этого законо-

мерно вытекают следующие положения:

- сама социальная действительность есть продукт конституи-

рования нашего знания о ней, следовательно, традиции естествен-

но-научного знания не применимы при изучении социальных яв-

лений;

- важнейшей способностью человека является способность ин-

терпретировать и сводить к различным типам все разнообразие

своих впечатлений о мире; следовательно, человека нельзя рассмат-

ривать как социальный объект, он всегда субъектен - в силу факта

интеракции с социальной действительностью;

- подлинно социальное в личности скрыто от глаз исследова-

телей; научный интерес представляет не столько внешняя сторона

социального (например, социальное поведение), сколько внутрен-

няя (например, субъективное понимание человеком целей своего

социального поведения). Следовательно, основная исследователь-

ская задача состоит в том, чтобы «сконцентрироваться на постоян-

ном потоке ежедневного опыта», т. е. описать природу обыденного

сознания.

Таким образом, основной характеристикой человека как соци-

ального субъекта является способность к смысловой интерпретации

действительности. Эта мысль Гуссерля в дальнейшем была значи-

тельно развита в «понимающей социологии» М.Вебера, в интер-

претативной социологии нашего времени (А.Шюц, П.Бергер,

Т. Лукман) и в конечном итоге отразилась на наиболее влиятельной

теоретической позиции современной социальной психологии - по-

зиции социального конструкционизма.

Завершая краткий обзор истории влияния классической запад-

ноевропейской социологии на становление социально-психологи-

ческих идей, следует еще раз подчеркнуть, что:

- неоднозначность, «многомерность» представлений о предме-

те социальной психологии во многом была обусловлена тради-

циями психологической, социологической и феноменологической

редукции в одной из ее «родительских» дисциплин;

- еще на ранних этапах развития в социальной психологии были

заложены некоторые общие представления о социальной природе

личности, получившие значительный отклик в ее дальнейшей исто-

рии. Прежде всего, к ним можно отнести понимание социальной

детерминации как преимущественно социокультурной, представле-

ние о социализации как процессе интернализации форм социально-

го контроля и возможность изучения «поля социального» через

анализ структур индивидуального самосознания.

Однако для любого исследователя, обратившегося к истории

становления и развития своей области научного знания, интерес-

ны не только «всеобщие», но и «частные» предпосылки ее форми-

рования. Обратимся поэтому теперь к анализу влияния русской

общественной мысли на развитие представлений о предмете соци-

альной психологии.

Необходимо отметить тесную связь становящейся в России со-

циальной психологии с общественной, точнее философской, тради-

цией. Такая зависимость характерна и для западной науки, но в

отечественной истории социальной психологии она была особенно

ярко выражена. Во многом это было связано с особенностями са-

мой философии. Важной ее особенностью является тесная связь с

реалиями социальной жизни. Трудно говорить о причинно-следст-

венных отношениях, но, как бы то ни было, русская философия

характеризуется двумя весьма важными и специфическими особен-

ностями. Первая из них - несомненный приоритет онтологических

проблем над гносеологическими. В западноевропейской филосо-

фии теория познания всегда стояла в центре философских концеп-

ций, процесс и результат познания жизни выступали главным объ-

ектом философских построений.

Второй особенностью отечественной философии является ее

«утилитаризм», т. е. направленность на конкретные социально-по-

литические, культурно-просветительские и религиозно-этические

проблемы. Разрыв между философской мыслью и социальными

проблемами, стоящими перед обществом, всегда был в России ми-

нимальным. С.Л.Франк подчеркивал «кружковость» и оппози-

ционность русской философии.

Отечественная социальная психология имеет достаточно дли-

тельную предысторию. Довольно поздно оформившись в само-

стоятельную дисциплину, она существовала внутри других гумани-

тарных наук. Начало социально-психологической проблематики в

русской общественной мысли часто связывают с именем философа,

социолога, общественного деятеляН.К.Михайловского (1842-1904).

Он был одним из активных участников движения «Народная воля»,

идеологом народничества. В его деятельности в полной мере про-

явились те особенности, о которых мы писали выше. Задачи иссле-

дования социального процесса были тесно связаны с целями пере-

устройства общества. В своих работах он касался довольно широ-

кого спектра социально-психологических проблем, но наиболее

полно и систематично разрабатывал вопросы психологии толпы*.

Толпа, по Михайловскому, представляет собой некую социальную

общность, функционирование которой не лишено закономерной

последовательности, несмотря на присущие ей элементы стихий-

ности и разнородности. Фокусируя внимание в основном на вопро-

сах стихийных общностей, Михайловский тем не менее различает

понятия «толпа» и «народ» (что сопоставимо с современным разде-

лением больших групп на организованные и стихийные). Он под-

черкивает историчность понятия «народ» и связь его с феноменом

личности. Он явно склоняется к психологическому, личностному

детерминизму социальных процессов.

Вернемся, однако, к позиции Михайловского по вопросу об осо-

бенностях толпы. В целом он оценивает возникновение толпы как

* Его взгляды на эту проблему нашли отражение в следующих работах: «Герой

и толпа» (1882), «Научное письмо (к вопросу о героях и толпе)» (1884), «Еще о

героях» (1891), «Еще о толпе» (1893) и др.

сугубо отрицательное явление, он даже употребляет понятие «пато-

логическое состояние», включая в это понимание и оценку самой

толпы, и изменения, происходящие с человеком в толпе.

В качестве одного из важнейших, но не единственного механиз-

ма образования и управления толпой рассматривается подражание.

С одной стороны, это вполне встраивается в общее русло развития

социально-психологического знания (мы уже рассматривали систе-

му взглядов Тарда и др.), с другой - в позиции Михайловского су-

ществуют особенности. Так, он достаточно широко понимал тер-

мин «подражание», включая в него и внушение, и самовнушение, и

гипноз и др. Любопытно, что Михайловский использовал и соче-

тание «социальный гипноз», рассматривая вопрос о социальном

влиянии, и подчеркивал близость к подражанию таких явлений,

как повиновение и покорность. Он выделял два вида подражания -

автоматическое, бессознательное и осознанное - и предостерег от

абсолютизации механизма подражания, что характерно, например,

для Тарда.

Интересно, на наш взгляд, звучит задача исследования подра-

жания. Согласно Михайловскому, она состоит в том, чтобы опре-

делить условия, способствующие или противостоящие подавле-

нию сознания и воли человека, которое обязательно имеет место в

тех случаях, когда человек оказывается в толпе.

Обратим внимание на то, что для Михайловского явления тол-

пы и массового движения достаточно близки. Возникновение того

и другого довольно сложно детерминировано. Сначала выделяется

два ряда причин: с одной стороны, для возникновения массовых

движений, конечно, необходимы политические, экономические,

нравственные предпосылки. Но они как бы составляют внешнюю

рамку ситуации. Второй ряд причин - собственно психологические.

К ним Михайловский относил два альтернативных (как сказали

бы современные ученые) фактора: возникновение очень сильного

единого впечатления, которое подавляет все остальные, и хрониче-

скую скудность впечатлений. Возможно и одновременное наличие

этих двух факторов. Иными словами, для возникновения стихийной

толпы необходимо или общее сильнейшее эмоциональное потрясе-

ние (например, известие о каких-то трагических событиях может

привести к отчаянию, озлоблению, агрессии против действитель-

ного или мнимого источника этих несчастий), или ситуация, в ко-

торой при монотонности, скудности впечатлений почти любая

новая информация может показаться крайне значимой и сильно

переоцениваться. Источником таких сильных эмоциональных пе-

реживаний может оказаться так называемый герой, или вождь.

Определяя позицию героя, Михайловский подчеркивал, что это

человек, увлекающий своим примером массу на хорошее или дур-

ное. Понятие «герой» крайне условно и не имеет оценочного оттен-

ка. Так, герой толпы не имеет ничего общего с великими, знамени-

тыми людьми. Здесь-то и играет свою роль механизм подражания.

Аккумулируя эмоциональное состояние массы, герой выступает

образцом для подражания, что, естественно, приводит к усилению

данного эмоционального переживания. Подчеркивая значимость

позиции героя, Михайловский обращал внимание на то, что герой

зависим от толпы. Он управляет массой, но одновременно масса

управляет им.

Взгляды Н. К. Михайловского хорошо иллюстрирует двойст-

венность общественных наук в России. Содержательный анализ

явлений тесно связывается с целями изменения жизни к лучшему.

Возможно, в этой плоскости лежит одна из причин дальнейшей

идеологической ангажированности советской гуманитарной науки.

Народничество в России, одним из основных идеологов которого

был Михайловский, разделилось в пространстве общественной

мысли на два противоречащих друг другу направления: русский

марксизм и неоидеализм. Влияние двух этих философско-миро-

воззренческих течений на развитие социальной психологии в Рос-

сии было определяющим, хотя и опосредованным.

Вопрос о содержании и развитии русского марксизма* выходит

далеко за рамки темы нашего разговора. Не делая даже попытки

анализировать в полной мере влияние марксистской философии

на отечественную социальную психологию, попробуем лишь в

общих чертах обрисовать те принципиальные моменты, которые

отличали становление социальной психологии в русле марксизма.

Два положения К. Маркса являются основой подхода к социаль-

ным процессам: материалистическое понимание истории и соци-

ально-экономический детерминизм. Для отечественной традиции

(Г.В.Плеханов, В.И.Ленин и др.) характерны минимизация влия-

ния субъективных факторов социальной жизни и принятие идеи о

классовой борьбе как основном двигателе истории.

Традиционно в отечественной философии во главу угла ставилось

справедливое преобразование общества, что для социальной психо-

логии выливалось в абсолютизацию социальных детерминант, при-

мат коллективного над индивидуальным. Отдельное место заня-

ла разработка теории коллектива (В. М. Бехтерев, А. С. Залужный, А. С. Макаренко и др., а позже А. В. Петровский, Л. И. Уманский),

которая берет свое начало в идеях К. Маркса о существовании кол-

лектива как социальной общности нового типа, связанного с общест-

венной формой собственности на средства производства. Он разде-

лял понятия мнимой и подлинной коллективности. В перспективе

исследования малой группы давали возможность изучать механизмы

взаимодействия социальных и межличностных отношений, что и

* Говоря о русском марксизме, мы не противопоставляем философию отечест-

венных и западных марксистов, но лишь подчеркиваем неоднородность и много-

образие подходов внутри марксизма.

произошло позже. В отечественной социальной психологии эти

исследования имели двойственный характер. С одной стороны,

изучалась собственно психология группы, а с другой - социально-

идеологическим факторам придавалось доминирующее значение.

Материалистическому, детерминистскому подходу марксистов

противостояло в российской общественной мысли течение неоидеа-

лизма. О наиболее влиятельном и известном представителе этого

направления - Н. А. Бердяеве уже упоминалось выше. Он и еще ряд

значительных философов опубликовали в 1909 г. сборник «Вехи»,

в котором в наиболее концентрированном виде изложили позиции

этого направления. Кроме обращения к идее высшей силы, божест-

венного провидения для неоидеалистов характерны отрицание су-

ществования закономерного исторического процесса и, следова-

тельно, фокусирование анализа отношений личности и общества

целиком на проблеме самосовершенствования личности. В статьях

сборника «Вехи» можно найти много пересечений с теми вопроса-

ми, которые позже получили отражение в социальной психологии