Социология как наука. Сравнительно-исторический метод

Проблема самоопределения социологии как науки была одной из ведущих тем Ковалевского. К концу XIX в., полагал он, сложились, наконец, условия для четкого определения места социологии в системе общественных наук, что связано прежде всего с прогрессом конкретных наук об обществе, обнаружившейся ограниченностью однофакторных соци­альных теорий, утверждением идеи единства истории и ее поступательного хода. Остановимся в этой связи на рассуж­дении о предмете и объекте социологии из первого тома «Со­циологии» Ковалевского (21, С: 35 — 39). Объектом социоло­гии, отмечает ученый, является общество в целом. Но что в этом объекте может быть обозначено в качестве предмета собственно социологического анализа? Ковалевский приво­дит сформулированное в 1828 г. контовское определение со­циологии как науки о порядке и прогрессе человеческого общества и спрашивает: что же изменилось за три четверти века, насколько современно определение Конта?

Опираясь на ряд выводов других социологов, Ковалев­ский отмечает, что определение это, будучи верным по суще­ству, требует некоторых уточнений. Во-первых, вместо по­рядка необходимо говорить об организации (которая равно­значна понятию социальной структуры, или общественного строя), ибо порядок предполагает гармонию, которой чаще всего нет, организация же есть всегда. Во — вторых, вместо прогресса точнее говорить о развитии, ибо общество развивает­ся постоянно, но вовсе не обязательно только в сторону про­гресса. Иными словами, делая вывод, что социология есть наука об организации и эволюции общества, Ковалевский стремился к более обобщенному и безоценочному, исключа­ющему какой—либо субъективизм определению, синтезиру­ющему при этом два основополагающих принципа социоло­гической науки: принцип соответствия всех элементов конк­ретной социальной системы и принцип обусловленности по­рядка прогрессивной эволюцией общества.

Статус науки социология приобретает только с момента установления ее собственных законов, формулируемых на основе сравнения ряда однородных эволюции, или генети­ческой социологии, т. е. той части «науки об обществе, его организации и поступательном ходе, которая занимается воп­росом о происхождении общественной жизни и обществен­ных институтов, каковы: семья, собственность, религия, го­сударство, нравственность и право, входящие на первых по x в состав одного и того же понятия дозволенных действий противоположность действиям недозволенным» (21, с. 272). и этом «генетическая социология не ставит себе целью осветить весь ход развития общественности и возникающих … нее явлений. Ее задача — ознакомить с наиболее вероят­ным порядком их зарождения» (22, с. 293). Социология поэтому не столько строит социальные законы, сколько усмат­ривает их в реальном социальном взаимодействии, «устанав­ливает одни верховые столбы», подмечая то общее, что есть в чеканом, но при этом сохраняя тесную связь с твердой поч­кой конкретного (28, с. 142).

Можно сказать, что Ковалевский стремился синтезировать социологические модели Ш. Монтескье и О. Конта, поскольку социология должна исходить из факта социального многооб­разия (Ш. Монтескье) и одновременно из целого и его логики (О. Конт). Но это целое не предопределено в своем развитии, оно складывается из фактов, закономерно взаимосвязанных. Поэтому, как и Монтескье, Ковалевский в отличие от Конта весьма осторожен в практических рекомендациях. Предпола­гая фундаментальный порядок в социальной эволюции, мы, считает ученый, не можем претендовать на его абсолютное знание. Сначала понаблюдаем ситуацию во всей ее многомерности и только на этой основе сформулируем конкретные ре­комендации. Прекрасным образцом такого подхода является анализ Ковалевским русской общины.

Вполне очевидным в этом ключе оказывается понимание Ковалевским характера соотношения социологии и конкрет­ных общественных наук. Общее правило «обмена услуг» меж­ду ними следующее: «конкретные науки об обществе, поставляя социологии материал для ее умозаключений, в то же время должны опираться своими эмпирическими обобщениями на те общие законы сосуществования и развития, которые призвана устанавливать социология как наука о порядке и прогрессе человеческих обществ» (21, с. 57). Социология дает вехи, контуры, общую концепцию социальных изменений, синтезирует результаты конкретных наук, контролирует их выводы и сводит их в систему, сама будучи «абстрактной наукой человеческого общежития». В этой связи Ковалевс­кий не принимал идею Е. В. де Роберти о тождестве этики и социологии, отмечая, что у этики задача более скромная — вывод из социологических законов правил поведения, спо­собствующих прогрессу.

Как и другие социологи его времени, Ковалевский обра­щается к проблеме соотношения социологии с биологией и психологией, в какой-то мере подводя итог соответствующих дискуссий. Считая биологическую школу в социологии впол­не правомерной и научной, Ковалевский не принимает край­ностей биологизма, как впрочем, и всех других односторон­них течений. При этом биология должна уступить социологии область вопросов, связанных с социальной жизнью животных, поскольку обращение к последней облегчает понимание гене­зиса некоторых ранних общественных институтов.

Таково же отношение Ковалевского и к психологизму. Помещая, как и Н. И. Кареев, психологию между биологией и социологией, он считал, что психологический фактор игра­ет важнейшую роль в обществе и социология может заим­ствовать основные свои посылки из предшествующей ей пси­хологии. Более того, в отличие от этики коллективная психо­логия является частью социологии. Однако психологический метод бессилен объяснить причину, по которой «две или не­сколько гражданственностей, никогда не входивших между собою в культурный обмен и не имеющих общего источника происхождения, проходят одинаковые стадии развития» (16, с. 15). А потому, чтобы понять саму психологию, мы должны изучать всю совокупность верований, учреждений, нравов, обычаев и привычек людей. Образцы такого изучения Кова­левский дал в своей генетической социологии.

Уже подчеркивался особый интерес Ковалевского к ран­ним формам социальности. Факты свидетельствовали о еди­нообразии этих форм у разных народов, живущих в разное время и в разных местах. Объяснения подобных фактов пря­мым заимствованием или общим происхождением Ковалевс­кий вполне правомерно отвергал. Адекватной, по его мне­нию, является другая гипотеза, а именно что на одинаковых ступенях эволюции общества развиваются по единому внут­реннему закону, который и должна открыть социология с помощью соответствующих приемов исследования.

Вполне понятно, почему Ковалевский считал важнейшей научной задачей нахождение объективного метода социоло­гии, который снимал бы крайности как схоластического тео­ретизирования, так и субъективизма. Резонно в этой связи замечание Н. И. Кареева, что Ковалевский не был «объекти­вистом чистейшей воды», ибо сам выбор изучаемых им воп­росов был в конечном счете связан с решением проблем на­сущной политики. Исходя из отмеченных выше основополо­жений социологии, Ковалевский обращается к сравнитель­но—историческому методу в контексте формирования функциональной парадигмы социологического познания, учи­тывая при этом подходы О. Конта и особенно Г. Спенсера.

Разработку компаративистской методологии Ковалевский л применительно к истории права и пришел на основе тесного единства права и социологии в конечном счете выводу о необходимости социологического обобщения этой . По мнению ученого, характерную особенность сравни­мое—исторического метода «составляет параллельное изучение — и мне общественной эволюции различных народов, древних п современных, которое должно в конечном счете дать об­щую формулу поступательного движения общественной жиз­ни» (6, с. 19). Сравнительно — исторический метод выступает, г,1ким образом, способом реализации функционального ана­лиза социальных явлений. Недостаточно добыть факты, от­мечает Ковалевский, нужно еще показать, что изучаемое яв­ление теснейшим образом связано со всей совокупностью условий переживаемой стадии развития общества. Но и это­го мало. Факты должны быть зафиксированы во времени ис­торической эволюции, и, следовательно, метод социологии должен быть не только сопоставительным, но и историчес­ким, дополняющим функциональную соположенность.

Очевидно, что у Ковалевского речь идет о выделении и описании идеальной нормы социального явления, но вытека­ющей из реальных процессов и одновременно объясняющей их. Более того, мы явно наблюдаем формирование у русско­го социолога модели социологического познания в духе бу­дущего логического позитивизма. Ковалевский прежде всего настаивает на возможности эмпирической проверки любых выводов, т. е. на обращении к контексту доказательства, где теория оказывается способом систематизации наблюдений на основе сравнительно — исторического подхода.

Сходство учреждений у двух или нескольких народов может иметь, согласно Ковалевскому, несколько источников: 1) чистую случайность; 2) единство происхождения, 3) подра­жание, заимствование; 4) общность культурных условий, эта­па, стадий развития (21, с. 89 — 90, 97). Для социолога наи­большее значение имеют сходства четвертого типа.

Характер же конкретного использования сравнительно — исторического метода определяется особенностями исследу­емого материала. При этом особое значение имеет взаимодополнительность и взаимопроверка различных приемов ана­лиза. Скажем, неоценимую помощь может оказать в генети­ческой социологии «метод переживаний», объективная основа которого состоит в том, что более поздние социально —куль­турные формы содержат в себе следы предшествующих по­рядков. Изучая эти остатки, но только в единстве с анализом реальных исторических фактов, исследователь может делать выводы о предшествующих стадиях. То же самое можно сказать и об этнографическом методе, который более надежен, чем метод пережитков, но не в силах решить социологичес­кие проблемы без сочетания с другими методами (особенно п случае сведения данного метода к простой статистике).

Обобщенно можно сформулировать следующие правила использования сравнительно — исторического метода: 1) макси­мально широкая основа сравнения и сопоставления социальных фактов. В этой связи Ковалевский критикует европоцентристские взгляды Копта, ибо «всякое социологическое обобще­ние останется неполным, пока Восток не выдаст тайны проис­хождения социальных явлений», а также не будут учтены и особенности славянского мира (6, с. 18); 2) использование ма­териалов и средств всех наук, которые могут быть привлече­ны к решению проблемы, и тщательное сопоставление их ре­зультатов с целью обнаружения повторяемости; 3) учет сис­темного характера общественной жизни, предполагающий, что «обособленное изучение одной какой—либо стороны народно­го быта немыслимо — вследствие того, что все его стороны связаны между собою и воздействуют друг на друга... Социо­логия имеет, следовательно, задачей объяснить причины и ука­зать на ход и последствия взаимного воздействия различных элементов культуры на рост общественной солидарности» (11, с. 29); 4) применение конкретно — исторического подхода, кото­рый позволяет объяснять своеобразие развития каждого на­рода в контексте общих закономерностей, а также приходить к практическим рекомендациям. Результатом реализации дан­ных принципов и станет, согласно Ковалевскому, решение основной задачи социологии — «изучить законы, управляю­щие развитием человеческой солидарности и ее проявлений в формах общежития независимо от всех местных и времен­ных причин, то ускоряющих, то тормозящих наступление выс­ших порядков общественности»(11, с. 28).