Предмет и метод социологии. Социология в системе гуманитарного знания

Кареев постоянно обращался к методологическому анали­зу природы гуманитарного знания. Науки об обществе, отме­чал он, зачастую подражают естествознанию, что имеет и по­ложительное значение, ориентируя социальное познание на изучение законов. Однако при этом важно учитывать специ­фику общества, роль в нем должного, идеалов, что, в свою очередь, не должно вести к смешению научного анализа соци­альных явлений с их этической оценкой. В конечном счете «личность, общество и их история — вот три понятия, сблизившие между собой отдельные социальные науки и придав­шие им действительно гуманитарный характер» (13, с. 28).

Обществознание, подчеркивает Кареев, должно отказаться от метафизической ориентации на познание «скрытых сущ­ностей» вещей и исходить из следующих принципов: изуче­ние области явлений, исключительно опытное обоснование выводов, применение к духовным явлениям идеи закономер­ности (12, с. 38). Полученное подобным образом знание, и здесь уже специфика гуманитаристики, требует философс­кой полноты, стройности и целостности, что достигается вненаучным творчеством идеалов как неких упорядочивающих знание гипотез (4, с. 8).

Гуманитарное знание представляет собой весьма сложный комплекс, что побудило Кареева к рассмотрению во многих работах проблемы предметной дифференциации и классифи­кации социальных паук на основе специфики их подходов к изучаемым объектам. «Все, доступное нашему познанию, — отмечал ученый, — есть совокупность явлений, управляемых законами... Отсюда два рода наук — феноменологические, име­ющие дело с данными явлениями, и помологические, имеющие дело с известными категориями законов» (2, ч. 1, с. 9). Впос­ледствии вместо термина «феноменологические науки» Кареев стал употреблять термин В. Виндельбанда «идиографические науки». В поздних работах он выделяет еще и типологи­ческие науки, изучающие и обобщающие на основе сравни­тельного метода признаки какой—либо группы (системы) пред­метов и занимающие промежуточное положение между идиографией и номологией (18, с. 5, 9). История — наука идиографическая, политэкономия, право, политика — науки типологические, психология и социология — номологические. Понятно, что только в единстве и взаимодействии эти науки могут дать продуктивное социально — гуманитарное знание.

В структуре гуманитарного знания Кареев прежде всего выделяет следующие части: история, теория исторического процесса, социология и психология, философия истории. Логика движения гуманитарного познания выстраивается у Кареева определенным образом. Он всегда был и оставался историком, понимавшим, однако, что глубокое знание про­шлого невозможно без разработки философии истории. На­чав с последней, Кареев переходит к теории исторического процесса и исторического познания, что ставит проблему социологических и психологических законов, решение кото­рых вновь выводит к философии истории, но уже научно фундированной.

«Философия истории, — отмечает Кареев, — есть абст­рактная феноменология социальной и культурной жизни че­ловечества, долженствующая ответить на вопрос о том, что получило, получает и может еще получить человечество от своей исторической жизни» (8, с. 69), это «искание смысла в целом общественно — исторического процесса», что достигает­ся сравнением «действительного хода истории с идеальной формулой прогресса» (17, с. 1; 4, с. 81). Философия истории, иначе говоря, осуществляет «суд над историей». Но где га­рантии того, что суд этот будет справедливым и праведным и не окажется очередным навязыванием истории некоего про­виденциального плана?

Такие гарантии, полагает Кареев, возможны только в слу­чае разработки науки о законах общественной жизни. В рам­ках философии истории переходом к помологическим наукам об обществе являются теория исторического знания (истори­ка), исследующая методологию исторического познания, и те­ория исторического процесса (историология), объект которой — «всеобщие формы свершения истории» вне зависимости от пространства и времени (16, с. 44 — 50; 17, с. 17—18). Для на­ших целей особый интерес представляет историология, ибо именно через нее Кареев выходит к социологии, причем так до конца и не прояснив различия между ними. Историология согласно Карееву, обращена к тому, как получаются реальные социальные результаты в ходе изменения социальных форм и структур, почему эти результаты оказываются повторяющи­мися и общезначимыми, т. е. закономерными.

Особенно значимо при этом деление Кареевым истории на прагматическую и культурную, что мы должны постоянно иметь в виду, поскольку здесь находит выражение централь­ная идея и связующая нить всей кареевской концепции со­циального познания. Историческая прагматика есть совокуп­ность социальных действий людей с их конкретными целями и желаниями, последовательность каузально связанных не­повторимых событий. Культура же есть совокупность состо­яний или социальных форм и условий деятельности; история в этом аспекте предстает как последовательность фазисов изменения форм. Прагматика свидетельствует о том, что, почему и для чего делали людей, культура — как они дей­ствовали (2, ч. 2, с. 310; 6, с. 2-6, 158-160).

Социология, согласно Карееву, изучает общество как та­ковое в номологическом плане, являя собой общую теорию социального. Однако представления русского ученого о пред­мете социологии эволюционировали, как и его концепция в целом. Так, в «Основных вопросах философии истории» Кареев подчеркивал, что предметом социологии является «социальная организация, регулирующая отношения индивиду­умов и соединяющая их кооперацией» (2, ч. 2, с. 19). Очевид­но наличие оценочных элементов в этом определении. В ито­говой же работе Кареева «Общие основы социологии» оценочность полностью снимается: «...социология есть общая абстрактная наука о природе и генезисе общества, об основ­ных его элементах, факторах и силах, о характере процессов в нем совершающихся, где бы и когда бы все это ни суще­ствовало и ни происходило» (18, с. 9).

Социальная организация, отмечает Кареев, может изучаться с трех точек зрения — экономической, политической и юри­дической. При этом из ранних трудов социолога, при всех его оговорках, можно заключить, что социология есть простая сум­ма соответствующих наук или, по крайней мере, сводка их наиболее значимых результатов. В дальнейшем исследователь уточнял свою позицию в сторону большей ее четкости, под­черкивая синтетический характер социологического знания. Уже во «Введении в изучение социологии» отмечается, что «социология не может быть простым механическим соедине­нием общих теорий политики, юриспруденции и экономики», поскольку она изучает «не три различные предмета — госу­дарство, право и народное хозяйство, а один предмет — общество».

(15, с. 159). А в «Общих основах социологии» три сторо­ны организации рассматриваются уже как три ряда параллель­ных явлений, где личность берется в трех разных аспектах: гражданин (политика), субъект или объект, (право), произво­дитель или потребитель (экономика). Задача социологии — интегрировать выводы специальных общественных наук, по­стичь «законосообразность общего социального консенсуса», показать, какие взаимоотношения и взаимодействия происхо­дят в обществе, взятом в его цельности в контексте эволюции социально-культурных форм (18. с. 96 — 99). Названные виды организации — это стороны (или строй) целостной структуры общества, к тому же опосредованной духовной культурой в ее разнообразных и многосложных проявлениях.

Что касается соотношения историологии и социологии, то у Кареева мы так и не находим однозначного ответа. В принципе, историология, будучи изучением социальной динамики, ость часть социологии. Признавая это, Кареев тем не менее очень неохотно отдает ее социологии. Социология, считает ученый, больше интересуется результатами социальных изме­нений, тем, что получилось, историология же — тем, «как эти результаты получились, или процессами, изменяющими стро­ение, формы общества» (17, с. 27). Очевидна искусственность этого разграничения, видимо, понятная и Карееву. Кто против умножения наук, замечает он, может включать историологию в социологию, конкретно — в социальную динамику, «но пусть последняя подразделяется на динамическую морфологию об­щества, изучающую его изменения в их результатах, и на историологию, изучающую процессы, результатами которых яв­ляются, между прочим, и эти изменения» (17, с. 27).

В ранних работах Кареев четко обозначает практическую функцию социологии, которая, открывая социальные зако­ны, должна учить тому, как сознательно ориентировать соци­альную жизнь в должном направлении (15, с. 209 — 222). В поздних же трудах, вероятно, не без влияния неопозитивис­тской критики, акцент у Кареева значительно меняется. Со­циология, подчеркивает он, лишена прикладного характера, и если она желает быть наукой, то не только не должна ре­шать вопросов о наилучшем устройстве общества, но и вооб­ще не должна их ставить (18, с. 50 — 51).

Ключевым принципом концепции Кареева является ана­лиз психологической основы социальной жизни. «Поскольку, — отмечает социолог, — общественные явления немыслимы там, где не существует духовной жизни <...>, мы обязаны видеть в явлениях социальных продолжение и осложнение явлений психических» (11, с. 59), а потому «между биологией и социологией мы ставим психологию, но не индивидуальную, а кол­лективную» (2, ч. 2, с. 40) как «истинную основу социологии» (12, с. 82). Кареев внес значительный вклад в становление и развитие социальной психологии, суть которой он видел в том, что она комплексирует в типичные образования индивидуаль­ные (интраментальные) духовные процессы в форме интерментальных (межличностных) фактов и с этого рубежа начи­нается переход к собственно социологии. Логика Кареева та­кова: психическое взаимодействие порождает психический обмен, обмен — традицию, а прочная традиция — историю в форме эволюции социальной организации, экстраментального мира (18, с. 14- 17). В коллективной психологии социально — культурные формы как бы оживляются.

Понятно, что Кареев в силу задач и логики своей концеп­ции не мог обойти вопрос о специальной социологической методологии, призванной устанавливать способы, при помо­щи которых можно было бы открывать социальные законы. В этой связи, продолжая и уточняя традицию П. Л. Лаврова и Н. К. Михайловского (собственно Кареев и выделил их мето­дологические принципы в «русскую субъективную школу в социологии»), Кареев подробно останавливается на пробле­ме субъективизма в социально — гуманитарном познании.

Оценка и научность, считал ученый, не противоречат друг другу; вся проблема в том, как избежать произвола в оценках. Спор вокруг субъективного метода возник по недоразумению, ибо «стали различать между двумя методами в социологии — объективным и субъективным, тогда как речь должна была бы идти не о методах двоякого рода, а о двоякого рода отношени­ях (или точках зрения)» (15, с. 322). Никакого особого субъек­тивного метода нет и быть не должно, речь может идти только о субъективном элементе, без которого не может обойтись социальная наука (1, с. 222). При этом возможны два вида субъективизма — случайный и законный.

Исторический процесс, любой его этап, отмечает Кареев, всегда сопровождается некоей «бессознательной философи­ей истории», где и обнаруживаются самые различные фор­мы случайного субъективизма (2, ч. 1, с. 169). Первая фор­ма — метафизический субъективизм, когда «идею вещи» при­нимают за ее «вечную и неизменную сущность» (2, ч. 1, с. 172). Далее, это идеология, «связывающая данные в действи­тельности явления по той связи, которую ум находит между нашими о них идеях» (15, с. 45). Близка к идеологии идеали­зация, состоящая в неверном изображении действительнос­ти, ее приукрашивании. И еще один вид случайного субъек­тивизма, как бы синтезирующий в себе черты предыдущих, пристрастие, односторонность, произвол. Здесь выявляются социальные, профессиональные, конфессиональные, полити­ческие, национальные и т. п. предпочтения исследователя, причем особенно глубоко и зачастую бессознательно действу­ет его принадлежность к тому или иному общественному со­юзу (см. подр.: 2, ч. 1, с. 210-234). Понятно, что необходим безоговорочный отказ от случайного субъективизма. Однако объективное беспристрастие не означает социального бес­страстия, индифферентизма. Более того, полное отречение от человеческой точки зрения на объект тоже есть проявле­ние случайного субъективизма в форме пренебрежения личностью.

Законный (необходимый) субъективизм снимает, считает Кареев, крайности произвольных оценок и социального ин­дифферентизма и сводится к субъективному (этическому) отношению исследователя как личности к человечеству как совокупности таких же личностей. «Самый принцип научно­го объективизма требует, чтобы предмет изучался со всех сторон, во всех проявлениях, и раз мы найдем субъективную сторону в исторических фактах, мы не имеем права не допу­стить субъективного элемента в его изучении» (2, ч. 1, с. 239). Иными словами, Кареев рассуждает в ключе того, что впоследствии Получило название «метода понимания», «по­нимающей социологии» и т. п. Мы должны знать объектив­ные социальные факты, подчеркивает социолог. Но необхо­димо еще и понять поступок человека, мотивы его поведе­ния, что возможно только через наше переживание внутрен­него состояния личности в конкретной ситуации. Следовательно, естественно обращение исследователя к некоей ру­ководящей идее, идеалу как основе оценки, понимания, груп­пировки изучаемых фактов. И такая идея есть уже дело субъективного выбора.

При этом возможны, отмечает Кареев, оценки различных типов: теоретические, эмоциональные, утилитарные. После­дним двум как раз и свойствен случайный субъективизм, поскольку любой объект, в том числе и социальный, рассматривается как вещь. Однако предмет гуманитарных наук — личность, т. е. нечто большее, чем вещь, а потому здесь включается в логику анализа еще и этическая оценка. Такая оценка ни в коем случае не сводится к морализаторству и не противоречит научному объективизму: из объективно установ­ленных фактов она делает беспристрастные нравственные заключения, как бы ни горьки они были.

Исходя из того, что социология находится еще в стадии формирования, Кареев значительное внимание уделял проблеме уточнения социологического языка, а также вниматель­но анализировал специфические методы социологического познания. Ключевую роль, по его мнению, в социологии иг­рает эволюционный подход к социальным явлениям, но при обязательном его дополнении сравнительным, точнее, срав­нительно—историческим методом. Суть последнего «состоит в изучении частных фактов в целях выведения из них общих положений путем обобщения единичных случаев одной и той же категории» (15, с. 120). Устанавливается соотносительность консенсуальных (сосуществование) и процессуальных (пос­ледовательность) отношений. При этом сравнительный ме­тод не тождествен чисто эмпирическому анализу. Конкретизируясь в типологическом рассмотрении, разработке прин­ципов которого Кареев уделял значительное внимание, он в конечном счете должен вести к номологическим обобщени­ям (15, с. 120-127; 18, с. 203-205).